Проблема единого «поля» рационально-внерационального знания

Для того, чтобы охватить весь массив знания в объектно-предметной области знаниеведения и, тем более, разработать соответствующий концептуальный аппарат исследования, необходимо вначале определиться с теми базовыми понятиями, которые позволили бы охватить данную область в адекватной категориальной форме. И здесь мы выходим на такие понятия, как рациональное знание и внерациональное знание. Представленность данных понятий в гносеологии, эпистемологии, культурологии весьма неоднозначна.

Термин «рациональное» (познание и знание) уходит своими корнями в античность, прочно укоренился еще, начиная с философии и науки Нового времени и обозначает использование логических процедур и алгоритмов получения нового знания преимущественно с помощью абстрактного мышления – понятий, суждений, умозаключений, которое выражается в таких основных формах, как проблема, гипотеза, теория.

В отличие от этого, термин «внерациональное» в эпистемологической проблематике еще «молод» и разработан далеко недостаточно. Насколько нам удалось проследить по источникам литературы, в современных философских работах термин «внерациональное» появляется сравнительно недавно (В.А.Лекторский [179], Е.В.Ушакова и др.). Поэтому его трактовка крайне неоднозначна. Так, Е.В.Ушакова [335; 339, ч.1] считает, что внерациональное представляет собой не столько антипод рациональному знанию, сколько позволяет очертить очень широкое познавательное поле в научно-философских и культурологических знаниях. С одной стороны, существуют рационально-логические методы познания, с помощью которых накапливается массив соответствующих знаний. С другой стороны, существует обширное поле знаний, где рациональные методы не являются ведущими или исключаются вовсе. Но это отнюдь не означает, что данный массив знаний содержит лишь ненужную или негативную информацию. Кроме того, сюда входят знания исключительной важности и ценности (например, мистико-религиозные традиции, достижения различных видов искусств, опыт созерцания, медитативное знание и т.п.). Но чаще в гносеологической литературе освещается не проблема рационального и внерационального в знании, а проблема рационального и иррационального знания как в научной, так и во вненаучной сфере.

На основе анализа разных подходов к категориям «рациональное», «внерациональное», «иррациональное» принимаем в нашей работе следующую точку зрения. К «рациональному» относим все то знание, которое накоплено в разных областях науки, философии, культуры с преобладанием рационально-логических методов. К «иррациональному» относим такое знание, которое в определенной мере противопоставляется рационализму, служит ему антиподом (А.В.Иванов) [107; 108]. К «внерациональному» относим то большое поле знаний человека и человечества, которое существует реально, в дополнение к массиву рациональных знаний.

Таким образом, «рациональное» и «внерациональное» в совокупности образуют все поле знаний человечества, обладающее, прежде всего, позитивным потенциалом. Поскольку в своем исследовании мы широко привлекаем достижения не только научного, но и вненаучного плана из аксиологии, религиозной философии, мистических знаний и пр., то наиболее приемлемым для нас является использование таких категорий как «рациональное» и «внерациональное».

Внерациональное познание и знание – понятие, очень широкое по объему, включающее в себя все формы познания объективной и субъективной действительности и результаты, полученные всеми остальными методами, за исключением рационально-логических. К внерациональному можно отнести различные формы познания и соответствующие результаты в народных культурах, искусстве, религии, морали и нравственности, мистике и др. Здесь накапливаются результаты цельного созерцания, медитативного познания, психотехнических практик, религиозного опыта, мистического опыта и прозрения, интуитивного озарения, значения веры и т.д. В определенной мере систематизирует многообразие рациональных и внерациональных форм познания Ю.А.Урманцев в виде выделяемых им форм постижения бытия [325].

Рациональное и внерациональное в познании и знании могут резко различаться, порой – противопоставляться друг другу, находиться в конфликте, идти независимо, параллельно.

В этом случае опыт и знание человека и человечества расчленяются, дробятся, теряют свое единство и целостность. Но есть и другой путь, при котором мыслители разных эпох стремились восстановить утраченное некогда в истории человечества цельное знание, воссоздать и развить на новой основе современных им знаний единое рационально-внерациональное учение, которое бы смогло обеспечить творческий синтез знания и веры, логики и опыта разных видов и интуиции, сформировать цельное, живое знание жизни [156; 158; 328].

Именно данный интегративный подход в философии и культурологии, с нашей точки зрения, является наиболее интересным и важным в современной цивилизации. Наиболее широко он представлен в русской религиозной философии, где значительная часть философов не приняла позитивистский рационалистической модели человека, общества и космоса, развив идею целостности, всеединства и посчитав, что разум, логика составляют черту человеческого духа, но ни в коем случае не исчерпывают его.

Эту особенность русской философии хорошо удалось раскрыть В.Соловьеву в учении о цельном знании (“всеединстве”) [296; 347]. В.С.Соловьева мы можем назвать также и одним из предшественников целостного системного подхода и системной философии в России. Поэтому в русской философии XIX века проблемы всеединства знаний решается с комплексных, целостных, рационально-внерациональных позиций. Ранее об этом писал еще прадед В.С.Соловьева – Г.С.Сковорода [347].

«В описании такого пути познания использовались понятия, стоящие особняком по отношению к европейской философской традиции: «вера», «теургия», «цельное знание» и т.п. Для русской философии обращение к мистической интуиции, дающей знание сверхрациональных, металогических принципов, являлось попыткой развить такую философию, которая явилась бы всеобъемлющим синтезом, помогающим человеку обрести всю полноту жизни» [347, с.320]. По высказыванию Н.О.Лосского, философия вполне имеет право опереться и на откровение, включить в свой состав религиозные учения о Боге [187]. Значительные достижения в этой области накоплены русскими религиозными философами Н.А.Бердяеевым, С.Н.Булгаковым, Д.С.Мережковским, Л.П.Карсавиным, С.Л.Франком, И.А.Ильиным, Б.П.Вышеславцевым и др., которые своей целью ставили построение целостного философского православно-христианского мировоззрения, предусматривающего синтез всех важнейших, необходимых человечеству знаний для оптимального существования [108; 287; 353].

В целом заключим, что, проблема исследования в знаниеведении основных типов знания человечества – рационального и внерационального – имеет как исторические, так и логические основания. Ее разработка напрямую связана с развернутым исследованием предмета знаниеведения.

Но рассматривая проблему единства рационально-внерационального знания в знаниеведении, необходимо поднять важный вопрос о специфике путей познания, ведущих к формированию отмеченных типов знания. И здесь мы переходим ко второму поставленному нами вопросу в проблеме разработки предмета знаниеведения. Это вопрос гносеологических оснований формирования типов рационального и внерационального знания.

Проблема рационально-внерационального познания

Определив специфику и взаимодействие «полей» рационального и внерационального знания в общем знании человека и человечества, вновь обратимся к гносеологическим основаниям данных типов знания. В главе 1.2 нами были представлены такие формы энергосистем психики, самоорганизующихся в процессе познания, как ощущения, восприятия , представления, воображение, понятия, суждения, умозаключения, с одной стороны, и созерцание, медитация, интуиция – с другой.

Как было отмечено в предыдущей главе, на первый взгляд кажется парадоксальным, что к числу основных энергосистем психики, формирующих разные формы знаний, мы отнесли как те, которые связаны с чувственно-рациональным отражением мира, так и те, которые отражают внерациональное знание в разных его проявлениях. Если следовать канонам традиционной эпистемологии, которая исследует, прежде всего, чувственно-рациональное постижение мира, или ее наиболее разработанной области – научной гносеологии и эпистемологии, которая изучает эмпирико-теоретическое, рационально-логическое познание, то, естественно, ни о созерцании, ни о медитации речи идти не может, поскольку это не соответствует содержанию данных исследовательских областей.

Но с позиций знаниеведения, изучения единого поля формирования рационально-внерационального знания, подобный подход не только возможен, правомерен, но и необходим. Это объясняется тем, что мы должны исследовать все основные формы знания человека и человечества, как рациональные, так и внерациональные. Но это требует раскрывать те гносеологические механизмы, посредством которых данные знания формируются и имеют место в культуре человека и социума.

И тогда мы с необходимостью выходим на вопрос о механизмах и формах познания, которые ведут к появлению разных типов знаний – рациональных и внерациональных. А поскольку в субъективной форме знания имеют психоэнергийную природу и в голове человека существуют в виде психоэнергетических систем, или энергосистем психики с различной тонкой структурой [336, ч.3(1) и 3(2); 339, ч.2], мы вправе выделить те формы энергосистем психики, которые соответствуют рациональному, и те формы, которые соответствуют внерациональному знанию. Тогда такой «странный» набор основных энергосистем психики, который был представлен нами в главе 1.2, приобретает вполне определенный смысл в знаниеведческой проблематике.

Но чтобы обосновать более серьезно выдвинутую нами градацию энергийных структур психики, связанных с появлением разных типов знания, следует обратиться к рассмотрению тех механизмов работы психики, которые дают соответствующие, представленные выше, выводы. Иными словами, нам необходимо отразить онтологию гносеологии рационально-внерационального познания в ее интегративном варианте, то есть, показать те механизмы субъективной деятельности, которые формируют соответствующие энергосистемы, являющиеся базовыми для всех основных форм знаний человека и человечества. Мы прекрасно отдаем себе отчет в том, что это большая специальная проблема знаниеведения, поэтому ниже в данной работе мы отразим ее лишь в основных чертах и положениях.

На наш взгляд, кардинальным становится вопрос: в чем «водораздел» механизмов познания рационального и внерационального типа? Считаем, что он изначальное различие механизмов познания рационального и внерационального типов кроется в разных способах поглощения субъектом информации из внешнего мира. Этот вопрос исследует П.В.Ушаков при всестороннем изучении такой формы внерационального познания и знания, как мистическое, выделяя при этом особое мистическое сознание, а также обосновывая его специфику и познавательные механизмы психики, ведущие к его появлению [330]. П.В.Ушаков дает следующее описание процесса медитативного познания в сравнении с традиционно исследуемым чувственно-рациональным.

Так, в случае общего чувственно-рационального и специального эмпирико-теоретического (рационально-научного) пути познания, процесс начинается с ощущений, при дифференцированной активности разных органов чувств. При этом изначально отражаются отдельные части, стороны предмета, познаются лишь отдельные признаки предмета, а не предмет в целом. Они и представляют собой ощущения. Но отдельные признаки не могут дать цельного постижения предмета. Поэтому-то в психике субъекта ощущения далее с необходимостью должны объединяться, синтезироваться, или спонтанно в виде суммарного восприятия, или целенаправленно на уровне мышления, то есть, как на чувственной, так и на рационально-логической основе, путем индуктивного хода мыслей. Следовательно, рациональный путь познания сущностно обусловлен изначально дробным отражением мира в виде отдельных ощущений.

Вначале познаются части. А затем части объединяются в целое. В этом целом выделяются главные свойства, понятия, а понятия объединяются в суждения и умозаключения все более широкого плана. Таким образом осуществляется чувственно-рациональный, изначально – дробно-дифференцированный, а затем – индуктивный, по сути интегративный, путь познания.

А все начинается с детального изучения частей, из которых затем познающий разум конструирует целое. Поэтому аналогичным оказывается и путь развития научного познания и знания – от дифференциации – к интеграции.

В общем можно заключить:

на чувственно-рациональном пути познания

работает изначально расчленяющее сознание.

Данный путь познания оказывается весьма эффективным в практическом плане, поскольку позволяет понять детали, устройство, структуру предметов, а полученные знания применить в практике целенаправленного преобразования данных предметов. И наконец, он становится ведущим в сфере научной, технико-технологической деятельности и научного познания. Он формирует главную стратегию западного менталитета, западной науки, западной культуры знаний и практики – рационализм (со своей первой и до сих пор не утраченной формой – механицизмом). Главный гносеологический путь научного рационализма – от частей объекта и ощущений от них – к логическому синтезу. Западный рационализм приобретает вид изначально аналитического – опытного и экспериментального – познания, которое затем, чтобы получить все более целостное знание о предмете, с необходимостью дополняется индуктивным рационально-логическим мышлением, а последнее – дедуктивным мышлением, переходящим в практику. Анализ же предмета исследования в объективном мире связан с его расчленением.

Если это живой объект, то он с необходимостью умерщвляется исследователем. Вспомним выражение Г.Гегеля о том, что части есть только у трупа. Отсюда, с одной стороны, утрата рационализмом изначальной идеи живой жизни изучаемого объекта, а с другой стороны, утрата идеи моральной ответственности за расчленение и умерщвление исследуемого объекта, который и называться-то стал безжизненно – материал (подобно неживому техническому сырью). И тогда мы с ужасом видим, как хладнокровно используется, например, понятие «человеческий материал», где даже от человека в исследованиях остается лишь его омертвевшая, но полезная для использования какая-либо часть. Эта проблема сегодня широко обсуждается в биоэтике, поскольку в развитых технологических вариантах данная идея и данный подход к объектам мира практически полностью теряют гуманность, человечность и опираются лишь на фактор практической пользы – прагматизма и эффективного использования этого материала – утилитаризма.

Поэтому сейчас уже почти спокойно люди воспринимают такие понятия и реальности, как «эмбриональный материал» (забывая, что это прерванная жизнь не родившегося существа), материал для пересадки органов, доноры внутренних органов и т.д., поскольку рационализм вырастает на расчленении и отчасти впитывает в себя это мертвящее начало. Подчеркнем, что мы далеки от мысли о том, что наука сплошь антигуманна, но определенный потенциал этой антигуманности она в себе содержит – в связи с исходной сущностью расчленяющего сознания.

Ведь недаром все более серьезно в философско-научных кругах ставится и разрабатывается актуальная теоретическая и, главное, практическая проблема – этики науки. Иными словами, сегодня мы имеем мощнейшее рациональное знание человечества – научное, научно-техническое, технико-технологическое. Но оно содержит в себе не только прогрессивные возможности, но таит и опасности человеческого существования, прежде всего, аксиологического порядка.

Для сравнения вспомним, что древние мудрецы создавали гениальные знания именно потому, что они еще не дошли до расчленения природы и воспринимали мир в целом, как он есть, в его живой жизни. Это искусство целостного восприятия мира в значительной мере сохранилось в культуре Востока, а также в религиозно-мистических познавательных традициях. Именно это цельное, нерасчлененное познание и характерно для внерационального постижения Мира. Рассмотрим этот вопрос подробнее.

Внерациональное знание имеет иной познавательный механизм. А именно, оно начинается с цельного, еще не расчлененного на части, постижения предмета. При этом сразу «схватывается» вся информация от предмета. Он сразу схватывается в целом. Этот познавательный механизм и процесс, в своей начальной стадии обозначается как созерцание. Иными словами, проявляется такая познавательная активность психики, когда образ отражается сразу и весь. В результате в психике субъекта изначально возникают не разные ощущения, а сразу цельное восприятие предмета в виде образа как целого, то есть, мы имеем созерцание-восприятие.

Но если в первоначальном акте получения информации от мира целое уже существует, нет частей, то нечего и объединять, поэтому в принципе исчезает необходимость в индуктивной работе психики чувственно-рационального характера, индуктивной направленности. А сознание оперирует сразу – изначально цельными образами. Далее познавательная активность заключается в том, что созерцание переходит в медитацию.

Медитация – это следующая ступень внерационального познания. где осуществляется предельная концентрация внимания на целостном объекте. В результате происходит парадоксальный, с позиций чувственно-рациональной гносеологии, процесс. А именно, психическая активность от субъекта переходит в объект. Энергийная сущность познающего субъекта сливается с энергийной сущностью объекта и начинает со-существовать с ним, становясь на определенное время как бы частью его. Подчеркнем, что именно поэтому внерациональная гносеология не признает расчленения познавательного акта на противоположные части – субъект и объект, поскольку их противопоставление относительно, а единство – сущностно. Затем энергийная сущность познающего субъекта и познаваемого предмета вновь возвращается к нему. Но возвращается не в изначальном, а уже в измененном виде, неся на себе «отпечаток» живой жизни объекта. Познается живая жизнь предмета как целого, причем, что очень важно, без расчленения и разрушения последнего.

В такой форме познания действует принцип недеяния – не как бездеятельности и покоя, лености, а как принцип, позволяющий познавать, но при этом не нарушать, не вторгаться в живую жизнь другого предмета. Это идея и принцип постижения, но сохранения жизни. Подчеркнем, что этот принцип глубоко нравственный. Мощнейшая познавательная активность психики происходит. Взаимодействие с живым, при этом, не разрушаемым предметом идет. Жизнь не разрушается и продолжается. И в то же время, осуществляется постижение предмета, шире – мира. Накапливается живое знание жизни – внерационального характера.

При этом новое знание достигается путем многотрудной работы психики медитативного характера, но затем в итоге – «приходит сразу», без применения каких бы то ни было рационально-логических процедур. И знание это глубокое, содержательное и цельное. Это не что иное, как интуиция. Это озарение души, ума новым цельным знанием. Таким образом, основной внерациональный путь познания мы можем обозначить как созерцательно-медитативное познание. При этом созерцание формирует восприятие, а медитация порождает интуицию

На этом пути последовательно формируются следующие энергосистемы психики: восприятие – схваченный психикой целостный внешний образ познаваемого предмета (схваченная общая форма); представление как закрепленное памятью восприятие; интуиция чувственно-эмоциональная – сердечная, представляющая собой наполнившийся живым чувственно-эмоциональным содержанием образ предмета; интуиция интеллектуальная – интуиция живого ума, схватывающая сущность предмета; интуиция духовная – единое знание о предмете в результате познавательной работы сердца и ума, отражающая мировую гармонию в предмете, гармонию субъекта и предмета, единство отношений с миром энергийным, духовным. В этом ключе в значительной мере осуществляется и религиозно-мистическое познание.

В общем можно заключить:

на созерцательно-медитативном пути познания

работает изначально синкретичное сознание.

По-видимому, психике человека равно присущи как возможности чувственно-рационального, так и созерцательно-медитативного познания, а также (как будет показано ниже) и другие познавательные возможности. Но в зависимости от культурных традиций, социокультурных условий, воспитания, образования, личных задатков, способностей и качеств отмеченные возможности психики могут проявляться по-разному.

В этом практически можно убедиться, например, во время путешествия на транспорте, в результате восхождения на вершину горы или любуясь восходом и закатом Солнца. Так, остановившись во время путешествия на транспорте в новом красивом месте и вдруг выйдя из автобуса, мы испытываем удивительное синкретичное чувство энергийного восторга – душа и сердце наполняются и переполняются энергиями мира.

Вначале нас захватывает спонтанное, удивительное восхищение окружающей природой. Мы схватываем сразу и весь пейзаж, и звуки, и запахи, и энергийное многоцветие новой местности. Охватывает неповторимое чувство восхищения, восторга, единения с миром, душевного наслаждения. Мы растворяемся в местности, протягиваем к миру руки, чувствуем сердечное притяжение и единение себя и мира. Мы на какое-то время сливаемся с этим участком мира, наслаждаемся этим сладостным единством и внутренне не желаем, чтобы эти сладострастные мгновения прекращались. Кроме того, появляется чувство потери времени, оно будто бы на мгновение прекращается, – и миг оказывается равным вечности. Мы замираем, боясь, что это состояние прекратится…

Но вот оно проходит. И на смену слияния с миром приходит комплекс новых ощущений. Мы начинаем видеть отдельные деревья, скалы, холмы, улавливаем движения листьев, видим в траве небольшие тропинки, кем-то проложенные, замечаем травинку, цветок… Мы срываем цветок, чувствуем его аромат, рассматриваем его лепестки, тычинки, стебелек, листики. Осязаем шероховатость листьев, рассматриваем прожилки на них…

А если среди путешествующих оказывается профессиональный естествоиспытатель, он начинает собирать гербарий, ловить насекомых и помещать их в морилку с хлороформом. Затем достает определитель видов и с упоением, по мельчайшим признакам начинает исследовать части тела умерщвленного насекомого, которое он достает из морилки. И, наконец, с величайшим восторгом натуралист восклицает, что данный вид насекомого в этой местности еще не был описан.

Приведенный, в общем-то, стандартный жизненный пример показывает, что психика человека вполне может постигать предметы мира и мир в целом по-разному – или созерцательно, или чувственно, или рационально. При этом, по видимому, первым в психической познавательной активности «срабатывает» созерцание. Оно выражает неосознанное появление сердечной и душевной связи с миром. Недаром в детстве человечества – в древних цивилизациях – преобладало созерцание мира. Это же качество характерно и для раннего детского возраста. Дети совершенно спонтанно, неосмысленно «сердцем чуют» чужого взрослого человека, и чаще оказываются правы: от одних взрослых не отходят, а других почему-то сторонятся, хотя те им и говорят хорошие слова. Созерцание естественно, гармонично, но не практично.

И далее психическая познавательная активность может протекать по разным путям.

Практика человека требует знания конкретных предметов, явлений, свойств, процессов и т.д., с которыми следует налаживать практическую связь в процессе жизнедеятельности: строить и обустраивать жилище, готовить еду, работать в поле, выращивать урожай, пользоваться конкретными предметами, ориентироваться в сложной искусственной социальной среде и т.д. Для практической жизни необходимы детальные знания о мире. Они и познаются ощущениями, отражающими множество конкретных признаков предметов, из которых можно конструировать цельность по своему усмотрению, в прагматическом и утилитарном плане собственной жизни. Человек постепенно отрывается от цельного мира, начинает работать с его, практически важными, объектами. С этого момента познание предмета человеком-субъектом уже начинает происходить отстраненно, на расстоянии, с разорванным единством себя и предмета познания.

И тогда живой и близкий познаваемый предмет превращается в отстраненный объект, к которому уже не применимо изначальное душевно-сердечное отношение. (Отметим, что здесь мы не имеем в виду строгого гносеологического объект-предметного соотношения, просто сложно подобрать для подобной ситуации подходящие термины). Осуществляется все более нарастающий процесс чувственно-рационального освоения мира в отстраненной субъект-объектной форме.

Данный путь познания характерен для бытовой материальной практики и в наиболее развитой форме – для научной рациональности и для технико-технологического освоения и преобразования мира, в целом – для современного научно-технического прогресса.

Другой путь познания мира – это продолжение состояния «слиянности» с предметом мира и целеустремленное усиление этого состояния. Данный путь – это путь указанного выше созерцательно-медитативного познания. Энергийность мира, заключенная в предмете, вливается в познающего субъекта, он наполняется и «озаряется» ею, как сердечно, так и умственно. Именно поэтому интуиция – это озарение, это неосознанная, но яркая живая радость от вновь познанного и в то же время – не разрушенного. На этом пути познания значительно меньше прагматизма как желания использовать вещь при духовной отстраненности от нее. Но на этом познавательном пути в человеке в наибольшей степени остается чувственное, нравственное, душевное, духовное состояние сопричастности к познаваемому. Остаются и развиваются высшие, собственно человеческие, гармоничные качества. Этический и эстетический факторы оказываются ведущими.

Этот путь в наибольшей мере характерен для нравственного и духовно-нравственного отношения к людям в быту – в общине, в семье, а в более сложных формах – для религиозно-мистического познания и знания, для философской интуиции, прежде всего, идеалистического плана. Мистическое и мистико-религиозное познание – это высшая форма развития данного познавательного пути, имеющая свои многовековые традиции и огромные пласты поученных таким путем знаний. Это постижение невидимых энергийных сущностей, как внутри человека (имманентных, или трансцендентальных), так и вне его (трансцендентных сущностей). В высшей форме – это познание божественной сущности Мира, Абсолюта, мировой энергийной среды и т.п. Большую роль в данном направлении играет сердечное познание. Данной форме отношений с миром уделяется большое внимание в восточной философии, например, в даосизме, а также в христианстве.

Кроме того, существует еще один особый путь внерационального познания – преимущественно через чувственно-эмоциональную сферу, вплоть до высших состояний духовно-чувственного постижения и отражения мира в произведениях искусства. Это художественно-эстетическое познание, породившее особую сферу деятельности – художественное чувство, познание, сознание, воображение, творчество и реальные продукты данной познавательно-практической деятельности – произведения разнообразных видов искусства. В подлинном искусстве проявляется высшая гармония чувств. Создается чувственно-конкретный целостный образ художественного произведения – литературного, живописного, скульптурного, архитектурного, театрального и пр. Подобно созерцательно-медитативному познанию, художественное познание далеко не столь практичное, как, например, рационально-научное и технико-технологическое.

В общем можно заключить:

на художественно-эстетическом пути познания

работает комплексное чувственно-духовное

постижение и выражение конкретных проявлений (образов)

жизни мира, как внешней, так и внутренней.

В зависимости от того, какие сферы психики проявляют преимущественную активность в процессе творчества, художественный образ может воплощаться в различных формах. Если художественный образ в наибольшей степени приближен к реальности, его основу составляют реальные образы представлений. Создается реалистическое искусство. Если же художественный образ фантастичен, его основу составляют образы воображения творца, то в целом преобладают формы фантазийного художественного творчества и искусства. В значительной мере на этом основана и мифология. Ряд образов подобного плана имеет место в религии.

Если же образы воплощаются преимущественно в абстракциях логической, научной сферы, развивается научная фантастика. А когда логические образы начинают резко превалировать над чувственно-эмоциональными, с одной стороны, появляется абстракционизм (например, «Черный квадрат» Молевича), где искусство как таковое, как высшее творчество чувственной сферы художника, по сути прекращает свое существование. С другой стороны, подобное творчество начинает приближаться к научному, формируя идеализированные образы науки (например, геометрическую точку, прямую, идеальный газ т.п.).

К важным формам внерационального познания относится нравственное постижение мира. Оно играет ведущую практическую роль в живой жизни межличностных отношений, где изначально люди тянутся и взаимодействуют своими энергийными сущностями – душами и сердцами. Возможно, гуманные отношения до-рационального уровня имеют под собой и определенную мистическую основу. Между людьми налаживается нравственно-энергийная взаимосвязь, когда они начинают понимать друг друга без слов. Наиболее гармоничная, глубинная, до-рациональная и до-вербальная связь между людьми отражается в древнейших понятиях добра, блага, лада, мира. Напротив, дисгармония нравственных отношений осложняет межличностные отношения, вызывает комплекс отрицательных чувств, которые в итоге разрывают связь между людьми. Это силы разрыва отношений: зло, жадность, корысть, ложь, зависть, ревность и пр.

В связи с важной практической ролью нравственных отношений в жизни любого человека, они осознаются, осмысливаются рационально и формируют такую осознанную часть нравственного познания, опыта, поведения и область знания, как мораль. Мораль служит важным регулятивом человеческих отношений. В целом моральное знание относится к внерациональному. Но по сути его психологического содержания, мораль содержит значительную часть именно рациональных знаний об отношениях между людьми как в личностном, семейно-бытовом, так и в социальном аспектах.

В общем можно заключить:

на пути нравственного постижения мира

работает изначально синкретичное духовное сознание,

которое затем может приобретать рациональную форму морали.

Особым, высшим проявлением душевно-духовных, энергийных отношений между людьми является любовь. Это глубинное гармонизирующее энергийное начало человека, глубинное сердечное чувство. В любви люди тянутся друг к другу сердцами, и, действительно, происходит соединение сердец на духовном плане бытия. Это высшее притяжение и сильнейшее взаимодействие душ и сердец. Высшее проявление гармонии и духовности человеческого существа. Отсюда – и важнейшая роль любви в человеческом и социальном мире. Именно бескорыстная преданная любовь делает индивида – Человеком. Когда «поет любовь», все остальные чувства отступают на второй план. Человека захватывает любовь, в нем «зажигается гармония мира».

Поскольку данное чувство играет особую роль в жизни человека, во многом формирует именно человеческую сущность, остановимся на нем подробнее.

Обращаясь к чувству любви и его эволюционно-генетическим корням, по-видимому, мы входим в сферу исходных родовых, семейных отношений мужчины и женщины как продолжателей рода на биотическом уровне. А еще более глубокие древнейшие эволюционные истоки уводят к генетическим формам животной (а затем и человеческой) жизни в процессе ее воспроизводства. Здесь осуществляются половые отношения. Имеет место мощнейшее биотическое, телесное притяжение противоположных форм жизни. У животных на этом биотическом фундаменте эволюционно развивается и психическое притяжение, которое прогрессивно нарастает по мере высоты организации видов. Вспомним, например, лебединую верность, или то, что семья волков «по человеческим меркам» живет около тридцати лет, а если, например, самка гибнет, то самец новой семьи уже может и не завести.

Процесс взаимодействия противоположных форм жизни сопровождается вначале мощным энергетическим подъемом, крайним напряжением сил. Телесное, душевное и духовное слияние дает мощное высвобождение этой, рвущейся изнутри, энергии, или эйфорию биотического, душевого или духовного плана, а затем – умиротворяющее расслабление всего организма

На животном уровне этот процесс захватывает телесное взаимодействие.

На высшем животном уровне – проявляется на уровне тела и психики.

На уровне человека осуществляется телесное, психическое – душевное и высшее – духовное взаимодействие, свойственное лишь высокоорганизованной человеческой форме жизни.

Также подчеркнем, что уже во втором случае (высших животных) имеет место мощное биопсихическое взаимодействие особей животных, которое проявляется не только в половых отношениях особей, но также в отношениях детенышей и родителей в семейных группах, а у стайных и стадных животных – между отдельными особями в группе животных (животное подобие дружбы). Имеет место высокая привязанность животных психического уровня (вспомним, например, ставшую нарицательной, собачью верность и любовь).

На уровне человека формируется высший, духовный уровень любви, свойственный лишь высокоорганизованной душе человека. За пределами половой любви также развившееся высшее состояние духовного притяжения начинает проявляться в самых разных сферах его жизни. Появляется человеческая любовь в широком плане – к людям, к природе, к отдельным животным и растениям, к мастерству, творчеству во всех проявлениях, к труду, к путешествиям и пр. И эта любовь также обладает высоким гармонизирующим и оздоравливающим потенциалом.

У Человека цельного на репродуктивном уровне синкретично проявляются все уровни – телесный, психический и духовный. И тогда появляется высшее наслаждение, которое может длиться миг (страсть), а то и всю жизнь (любовь и верность), что представляет собой человеческое счастье – радостное ощущение, чувство и переживание жизни. Любовь – это проявление божественного в душе человека, цельность его существа.

Но, к сожалению, в реальной жизни это высшее организующее, созидающее и гармонизирующее начало антропной жизни появляется и проявляется далеко не всегда. Оно может так и не возникнуть, а может, лишь начав созидаться, исчезнуть навсегда. И тогда нарастают дезорганизация и распад духа, теряется человеческая сущность.

Действительно, в реальной жизни часто человек – существо не только цельное, но и дробное, разорванное. Эту вторую форму его бытия превозносит и аргументирует постмодерн в виде деконструкции человека. И тогда все в человеке разрывается – тело и душа, душа и дух, душевно-духовные межличностные отношения. Такой индивид живет лишь разнообразными частными потребностями, которые постоянно раздуваются нарастающими возможностями техногенной цивилизации, массового производства и потребления. Мало того, деконструкция усиленно превозносится и насаждается также и по вполне определенной исходной социально-экономической причине.

А именно, обществу крайне разнообразного массового производства товаров и услуг жизненно необходим массовый человек потребляющий – человек одномерный, который представляет собой необходимую вторую сторону массового производства. Каждому производителю товаров и услуг жизненно важно, чтобы его товар потреблялся во все более широких масштабах. Именно от реализации товара, в конечном счете, зависят прибыль, капитал и само существование производителя.

Иными словами, массовое производство товаров и услуг ускоренно развивается (отсюда – и «концепция устойчивого развития»). С одной стороны, это происходит за счет необходимости удовлетворения необузданных парциальных желаний имущих людей (в основном – первого желания к обогащению, как обладанию материально-вещественным и финансовым компонентом, и второго желания – власти как обладания социального). Ускоренное развитие осуществляется с помощью нарастающего научно-технического прогресса, технико-технологических возможностей. Основные практические механизмы, используемые при этом – бизнес и конкуренция.

И что самое главное, весь этот огромный социальный «маховик» массового производства невозможен без своей противоположной стороны. Эта вторая сторона – массовый потребитель производимых бесконечно разнообразных товаров и услуг. А между этими двумя сторонами появляется и все более развивается срединное, посредствующее звено, обеспечивающее эффективное взаимодействие производителя и потребителя. Это торговля, реклама и их технико-технологическое обеспечение – транспортные и информационные коммуникации.

На этом фоне потребностей, производства, потребления и соответствующей социальной организации формируется, необходимый массовому производству, массовый разорванный «человек потребляющий». Антропная разорванность появляется потому, что каждый человек, потенциально, должен потреблять удивительное множество товаров и услуг – от туалетной бумаги, продуктов питания до шоу-бизнеса, индустрии развлечений. И каждый из производителей навязывает потребление именно его товара, поскольку для него это жизненно необходимо. Реклама и услуги становятся все более навязчивыми и даже агрессивными. А у бедного потребителя «глаза разбегаются, кошелек пустеет», а голова пухнет от назойливой информации, тупеет и раскалывается.

Люди, действительно, подвергаются деконструкции как цельные существа и превращаются в роботов потребления. А управляются они командами производителей с помощью рекламодателей. Та команда, которая возбудит большую потребность и окажется более сильной, в итоге и победит. Начинается акт потребления. А производители (и вся цепь посредствующих звеньев) начинают получать отдачу и прибыль от производства.

Но поскольку идет постоянная конкуренция, производители, товары и услуги непрерывно меняются, а бедный потребитель не знает, какому социально-производительному богу молиться. Человек раскалывается в своих разнообразно нарастающих потребностях и ограниченных возможностях. И действительно, идет практическая деконструкция изначально цельного человека. А дисбаланс нарастающих эгоистических потребностей и ограниченных возможностей (не только для бедного, среднего человека, но и для богатого человека, стремящегося к престижности) в бесконечном море предложений неминуемо порождает внутренний психический конфликт. И тогда на человека обрушивается индустрия и армия психоаналитиков, фармацевтического бизнеса и пр., и снова провоцирует в нем усиление типа человека потребляющего, но уже в сфере своего бизнеса. «Заколдованный круг» остается не разорванным.

Философской базой данного социального цикла взаимодействия становится постмодерн, психологической основой – психология манипуляции, прикладной основой – манипулятивные методы и методы зомбирования людей в угоду реализации бесконечно разрастающихся потребностей эгоистичного характера, эйфорийного содержания – в формах эйфории пищевой, сексуальной, вещной, обогащения, власти и пр. [9; 85; 91; 103; 170; 196; 238; 280; 284; 304; 317; 353; 356; 397].

Например, разорванный человек потребляющий расчленяет свою цельную сущность высшего существа, способного Любить. От этого остается лишь физиологическая сексуальная потребность совокупляться, дающая сексуальную эйфорию как легкую и желанную низшую потребность. Подчеркнем, что даже у животных нет такого глубокого патологичного разрыва их организма. В природе половая функция неразрывно связана с половым размножением и воспроизводством популяции и вида.

А у разорванного человека даже эта биотическая животная цельность исчезает. Сексуальный физиологический акт разрывается с воспроизводством и рождением человека, с существованием базового института общества – здоровой семьи. Остается лишь парциальный сексуальный акт, сопровождающийся желательной сексуальной эйфорией. Он оказывается очень выгодным в сфере сексуальных услуг, сексуального и порно бизнеса. Может приносить доходы в личном плане, при торговле своим телом, и большие доходы – в сфере индустрии сексуальных услуг. Последние, имея спрос, порождают множество предложений и сегодня также становятся удивительно разнообразными, не только реальными (разнополого, однополого, разновозрастного, инструментального и пр. характера), но и виртуальными (секс по телефону, по Интернету, с помощью бульварной прессы и т.д.).

В целом можно отметить, что создается и все более развивается социальная система, состоящая из главных звеньев: 1) массовое производство – 2) массовое потребление, с посредствующим звеном (3) – массовых коммуникаций (как вещественного, так и информационного характера).

И этот «заколдованный круг» разрастается, как когда-то запущенный маховик, все более набирает обороты, его слишком сложно разорвать. Поэтому пока человечество, наивно восхищаясь своей сознательностью, лишь слепо следует этой объективной закономерности развития техногенно-потребительской цивилизации, которая ведет «в никуда», закончится духовной и экологической катастрофой (разрушая «человеческий материал», а также разрушая и выкачивая материалы и ресурсы природы в глобальных масштабах).

Поэтому, к сожалению, на этапе, в целом богатого, общества массового потребления, до сих пор еще кардинально преобладает локальный разум, или, по К.Марксу, разум в неразумной форме [336, ч.3, разд.2]. Этот локальный разум, классический источник и плод рационализма, парциального рационального сознания и знания, не в состоянии оценить ситуацию в целом, с учетом не только ближайших результатов, но и отдаленных последствий проводимых преобразований. Подчеркнем, что локальный разум был мало опасен или даже полезен в Новое время, когда промышленность только развивалась, природных ресурсов было огромное количество, а потребности людей в целом – умеренны. Но в обществе XXI века локальный разум стратегически губителен.

Вторая, оборотная сторона сущности общества массового потребления заключается в следующем. Частно-собственническому капиталистическому обществу массового производства, где количество и разнообразие товаров, подстегиваемое всеусиливающейся конкуренцией и нарастанием бизнеса, нарастает лавинообразно, не нужен и даже опасен цельный человек, с высокими духовными и умеренными телесными потребностями, который имеет целостный, холистичный глобальный и космический разум – холистичного рационально-внерационального содержания. Это объясняется тем, что цельный человек не станет слепой потребляющей массой, выберет лишь достаточный минимум необходимых материальных товаров, но будет удовлетворять высшие потребности духовно-нравственного общения и практики гармоничного творчества в любой сфере жизни.

Таким образом, яркое, красивое, как сверкающий мыльный пузырь, общество массового производства и потребления товаров и услуг в угоду нарастания бизнеса, в антропной сфере с необходимостью порождает антагонизм разорванного бездуховного человека локального разума и цельного духовного человека с глобальным и космическим разумом. Но только цельный разум и дух вбирает в себя лучшие качества человеческой души и сердца, впитывая результаты рационально-внерационального потенциала культуры (здорового народного сознания, религиозного, научного, этического, эстетического, общекультурного творчества, гармоничного по содержанию).

Таким образом, разорванный человек действует объективно, на базе локального рационализма и в широком масштабе – неосознанно, в направлении конфликтогенеза и самоуничтожения. Цельный человек, напротив, действует осознанно, на основе широких стратегических задач глобального синкретично-синтетичного разума, в направлении гармониогенеза – самосохранения человечества, а также охраны и наращивания воспроизводящегося потенциала природы.

Если теперь с позиций общих знаний оценить создавшуюся социальную ситуацию, то оказывается, что XXI век становится ареной все более жесткого противоборства двух цивилизаций. Одна противоборствующая сторона – техногенно-потребительская (по преимуществу техносферная) цивилизация, движущаяся по пути мощного парциального развития, конфликтогенеза и самоуничтожения. Другая – духовно-экологическая (по преимуществу ноосферная) цивилизация, движущаяся по пути гармонизации мира человека, баланса отношений людей, общества, природы, в целом – по пути гармониогенеза и оптимальной одухотворенной жизни человечества на планете [108; 339, ч.2].

В главе 3.7, обобщая материал в сфере знаний об управлении, мы вновь вернемся к данным вопросам и попытаемся более глубоко оценить данную ситуацию со знаниеведческих позиций Вначале разберем культурологические основания и последствия борьбы двух цивилизаций. А затем рассмотрим возможные пути не дальнейшего нагнетания конфликта, что в принципе бесперспективно, а в новейших условиях социальной жизни – гибельно, и напротив, отметим варианты возможного неконфликтного решения важнейших проблем.

А пока, также в знаниеведческом ключе, отметим, что стратегия борьбы двух полярных цивилизаций закономерно формирует полярные направления мысли и творчества людей, полярные формы знаний, в целом оптимального и неоптимального (в перспективе и в итоге – патогенного) характера. В философии – это полярные направления в виде философии Всеединства и постмодерна; в психологии – в виде валеологичной нормальной психологии и психологии манипуляции; в антропных методах воздействия на поведение людей – методы управления комплексным социальным развитием и методы парциальных воздействий на массу манипулятивными, «пиар»-технологиями.

Таким образом, мы можем констатировать, что одномерные эгоистические потребности инициируют парциальное утилитарное познание, обусловливают локальные формы знаний, развивают локальный разум в неразумной форме, ведут в итоге к несбалансированному социоприродному развитию и конфликтогенезу. Напротив, оптимальные цельные духовно-материальные потребности развивают комплексное познание, обусловливают формирование цельного гармоничного рационально-внерационального знания, развивают планетарный и космический разум – в духовно-разумной форме, ведут в итоге к оптимизации антропосоциоприродных отношений и к гармониогенезу.

И вновь, возвращаясь к сущности современных процессов, мы приходим к простому, но жизненно важному выводу: парциальная информация и парциальные знания порождают разорванного, распадающегося человека с локальным эгоистичным мышлением. Цельное духовно-ориентированное познание и знание порождает цельного человека, стратегически верно действующего в мире.

В этом, собственно, заключается общесоциальная, практическая значимость знания в мире людей, а также актуальность формирования знаниеведения как науки и учения о знании человека и человечества. Это и ориентирует на разработку целей, задач и предмета знаниеведения.

Таким образом, показанная выше проблема исследования в знаниеведении основных типов знания человечества – рационального и внерационального – и гносеологических путей их достижения имеет как исторические, логические, так и социальные основания. Ее разработка напрямую связана с развернутым исследованием предмета знаниеведения.

Вновь возвращаясь к вопросу о содержании предмета знаниеведения, отметим, что это, как можно видеть из представленного материала предыдущих глав, очень широкая познавательная область. После общей характеристики предмета знаниеведения мы обозначили три вопроса, которые, по нашему мнению, требуют более пристального рассмотрения. Два из них – «рационально-внерациональное «поле» знания и проблему рационально-внерациональной гносеологии – мы рассмотрели. А теперь перейдем к третьему вопросу: каким образом можно концептуально осмыслить и оптимально интегрировать огромный массив знаний, который накоплен сегодня человечеством, как «объять необъятное» в единой теории? Рассмотрим этот аспект более подробно.

Проблема построения общей теории знания.

Относительно программы построения такой теории, предварительно отметим следующее. В традиционных науках Нового времени, как правило, вначале длительно формировался эмпирический фундамент той или иной науки и лишь затем осуществлялись теоретические основания. Следуя этой логике, можно предположить, что говорить о создании общей теории знания в новой, только возникающей области, слишком преждевременно. Но мы также можем утверждать, что в социокультурной ситуации начала XXI века условия логико-гносеологического творчества изменяются. Сегодня уже накоплен высокий теоретический потенциал знаний в разных областях – философии, науки, техники, культурологии и пр. Именно он позволяет, не откладывая, в новой области знаниеведения заниматься сразу исследованиями с двух направлений:

1) от фактологии и эмпирии, от конкретного материала, продвигаться преимущественно индуктивным путем;

2) от высшей философской, научно-философской, общенаучной и частно-научной системной теории идти к общей теории знания в знаниеведении, продвигаясь в основном дедуктивным путем.

Оба направления не противоречат, а напротив, дополняют и взаимно обогащают друг друга.

В связи с указанными гносеологическими и теоретико-методологическими возможностями постановки проблемы формирования общей теории знания в знаниеведении, рассмотрим этот вопрос подробнее. Вначале, опираясь на соответствующие источники литературы, попытаемся выяснить, насколько данный вопрос ставился и решался в научном или философском ключе ранее и что уже сделано в данном направлении.

Как указывалось в главах 1.1 и 1.2, проблема знания интересовала мыслителей, начиная с древности, в том числе, и с широким мысленным охватом всего массива и потенциала знания. Важный вклад в понимание сущности и значения знания внесли философы. Ряд основополагающих идей были высказаны Платоном, Аристотелем, Р.Декартом, Б.Спинозой, Ф.Бэконом, Г.Гегелем, И.Кантом, Т.Куном К.Поппером, Б.Расселом и др. [13; 16; 19; 89; 139; 171; 205; 213; 253; 272; 274; 303 и др.]. Но специальной темы построения общей теории знания мы у них не находим. Как отмечалось, вопросы знания поднимаются в ряде современных наук и исследовательских направлений. Это философская и научная гносеология или эпистемология, герменевтика, логика, психология, лингвистика, кибернетика, информациология, образование, технологические направления разработки искусственного интеллекта, науковедение [1; 6; 33; 44; 51; 60; 76; 104; 107; 120; 145; 179; 181; 205; 210; 214; 218; 223; 225 260; 265; 271; 303; 307; 313; 320; 328; 354; 369.и др.].

Но несмотря на широкий круг наук и дисциплин, в той или иной мере исследующих знание, вопросы разработки общей теории знания, в разных вариантах, также почти не исследованы (исключение составляют, как будет показано ниже, лишь концепции искусственного интеллекта). В философии в большей мере освещена гносеологическая проблематика, отражающая наиболее общие пути получения субъектом информации из внешнего мира, общие закономерности познания мира, а знание исследовано в значительно меньшей степени и, прежде всего, как субъективный феномен. «Психология не может (да и не стремится сегодня) предложить точное научное понятие души. Она исследует многое, связанное с душой, однако не душу как таковую» [6, с.165]. Логика исследует процедуры согласованности знаний, преобразования знаний по законам мышления, но специально проблему общей теории не ставит. Герменевтика исследует знание в специальном, как концептуальном, так и прикладном аспектах, рассматривает интерпретации знания в разных источниках при взаимодействии их с субъектом познания, в отношениях знания и текста и т.п., поэтому здесь подходов к проблеме общей теории знания мы также не встречаем.

В науковедении нами встречены идеи и целевая установки построения общей теории науки (Борический, Каширин), но это применительно лишь к научному знанию и формам его бытия в социуме [144; 145; 223; 224]. И, пожалуй, лишь в одной из перечисленных областей мы находим целый ряд идей, касающихся проблемы построения общей теории знания. Это область информационно-технологического теоретико-прикладного исследования искусственного интеллекта (см. предыдущие главы) [120; 225]. Поэтому к ней мы и обратимся с тем, чтобы осветить поднятую проблему.

Как отмечает И.Ю.Алексеева: «Появление кибернетики и обнародование первых результатов работ по искусственному интеллекту породило надежды на создание в скором будущем строгой теории мышления, которая сделает излишними любые метафизические спекуляции об этом предмете. С тех пор прошло немало лет, но эти надежды не оправдались» [6, с.166]. «Однако идеал, например, информационной теории интеллекта, хоть и не "отменяющей" иных способов его рассмотрения, однако образующей теоретическую основу искусственного интеллекта и продуктивно используемой в исследовании человеческого мышления и интеллекта, существовал в 80-е годы [258; 270]. Но он устойчиво продолжает существовать и сегодня. Интерес ИИ к знанию как особому феномену, пробудившийся под влиянием задач построения баз знаний, обусловил попытки построения специальной теории, которая позволяла бы целенаправленно вести разработку систем с базами знаний [6, с.166].

В области искусственного интеллекта, пожалуй, существуют наиболее серьезные проработки проблемы построения общей теории знаний, но, естественно, в своем исследовательском ключе. Нам этот же этот опыт важен для понимания проблемы, но, кроме того, необходимо учитывать, что специфика областей знаниеведения и искусственного интеллекта несомненна, а потому представляемые позиции можно использовать лишь в виде серьезного аналога проблемы, которая должна, на наш взгляд, быть поставлена и разрабатываться также и в знаниеведении.

В области искусственного интеллекта (ИИ), в свою очередь, необходима общая теория, которая выстроила бы общую концептуальную основу того, как осуществляется, во-первых, представление, во-вторых, использование, а в-третьих, приобретение знаний в системах ИИ – интеллектуальных системах (ИС), экспертных системах (ЭС) и т.п.

В период «кибернетического и информационного бума» середины ХХ века вначале больше говорили об информации, тогда же предлагались идеи разработки теории информации. Но когда значительная часть научных и технологических работ переключилась на исследование интеллектуальных систем более высокой сложности, все чаще в качестве главного понятия стало употребляться знание, а не информация.

По этому поводу Э.В.Попов отмечает, что в середине 70-х гг.в исследованиях по искусственному интеллекту сформировалось самостоятельное направление, получившее название «экспертные системы» (ЭС), которые входят в состав интеллектуальных систем (ИС), имеющих место в области ИИ.. Цель данного направления состояла в разработке программ (устройств), которые при решении задач, трудных для пользователя – эксперта по знаниям, могли бы дать решение задач, не уступающих по качеству и эффективности работе экспертов. Помощь в осуществлении таких программ должен оказывать специалист ИИ – инженер по знаниям [252, с.5-11].

Эта область ИИ получила название «инженерия знаний» (knowledge engineering). А все многообразие создаваемых при этом интеллектуальных информационно-поисковых и экспертных систем стало обозначаться как «системы, основанные на знаниях» (knowledge based systems). Важнейшими компонентами здесь оказываются: инженер по знаниям, поисковая и экспертная система, эксперт по знаниям и коммуникативные отношения между ними по поводу поиска, представления, обработки и получения новых знаний, необходимых пользователю (эксперту).

Специфика ЭС состоит в том, что, как правило, они «решают трудно формализуемые задачи или задачи, не имеющие алгоритмического решения. В настоящее время они нашли применение в разнообразных предметных областях (медицина, вычислительная техника, геология, математика, сельское хозяйство, управление, электроника, юриспруденция и др.). Успехи ЭС столь обнадеживающи, что японские специалисты провозгласили аппаратную реализацию методов ИИ одним из основных принципов ЭВМ пятого поколения» [252, с.7].

Так в области ИИ именно работа со знаниями приобрела ведущее значение. Именно в области экспертных систем ИИ практически термин «информация» был заменен термином «знание», а общие концептуальные разработки по проблемам знания приобретали все более настойчивый характер. Тогда же возникла и стала разрабатываться идея общей теории знаний.

В такой теории предполагается раскрытие общих путей работы со знаниями, соответствующих средств, методов, подходов, общих способов обработки знаний и концептуальных систем их синтеза с целью практического применения в ИС. «Такая теория мыслится как включающая в себя рассмотрение, по крайней мере, части из того множества проблем, которые в терминах данной работы могут быть названы экзистенциальными проблемами знания [6, с.115]. По мнению И.Я.Сильдмяэ, идея универсальной теории находит выражение в задаче формирования общей теории знания, которая была бы основой для создания интеллектуальных систем ИИ [285].

Такая общая теория знания должна создать основу для работы со знаниями. Отчасти это связано с попытками заменить «нестрогие» подходы к знанию «строгими», хотя это звучит условно в связи с огромным массивом не только формализованного, но и неформализованного знания, которое, в частности, широко применяется как в экзистенциальных областях (гносеологии, эпистемологии, психологии, когнитивной лингвистике, герменевтике и т.п.), так и в направлениях ИИ.

Предлагаются разные названия такой универсальной теории: общая теория интеллекта, знания, мышления. Предпринимаются попытки построения формальной теории знания, которая могла бы использоваться в ИИ и робототехнике; общей концепции знания, согласующейся практикой ИИ. Иногда построение подобного рода теорий рассматривается как дело будущего, имеющее, однако, высокую актуальность для разработки систем, основанных на знаниях [321; 348; 351].

Существуют разные модели знания, которые могут быть продуктивными для формирования общей концепции знания. К ним обычно причисляют : логические, продукционные, фреймовые, нейронные сети, семантические сети и др. Например, логические модели предлагают представление знаний в виде формальных теорий. Но: «Если такая теория понимается как содержащая в качестве одной из основных своих частей описания знания как такового в строгих научных терминах, то на вопрос о возможности существования такой теории именно как позитивной научной теории следует ответить отрицательно» [6, с.167].

Это мнение И.Ю.Алексеевой основано, на наш взгляд, на вполне верном рассуждении о том, что знание – это не простое понятие, которое возможно формализовать, а софическая сущность и софическое понятие [6, с.156-170]. Такого рода понятия (например, материя, душа, дух, человек, мир и т.п.) чаще всего встречаются в философии и гуманитарном знании, выражают очень сложные и многообразные стороны реальности, а потому не могут иметь одно точное определение, доступное формализации. Такие понятия в сознании человека представляют сложный чувственно-мыслительный, рационально-внерациональный, а часто – душевно-духовный образ. Именно к таким реальностям субъективного мира и к не менее сложной объективированной реальности («третий мир» объективного знания Поппера) относится знание. Поэтому данное понятие многопланово, полифонично, имеет субъективно-объективную природу. Соответственно, и общая теория знания должна отразить главные характеристики данного феномена в наиболее синтетичной форме.

В области ИИ имеется, пожалуй, наибольшее количество попыток синтеза знаний о знаниях. Именно поэтому теория искусственного интеллекта имеет одно из определений как «наука о знаниях, о том, как их добывать, представлять в искусственных системах, перерабатывать внутри системы и использовать для решения задач» [256, с.7], а история искусственного интеллекта – в значительной мере характеризоваться как история исследований методов представления знаний [258; 136]. Существуют многочисленные методики построения частных систем, основанных на разных моделях представления, переработки, получения знаний. Но они носят более специальный характер и пока в единую теорию не интегрированы. При этом имеет место скептическое отношение ряда узких специалистов-теоретиков к экзистенциальным – философским и гуманитарным – областям, исследующим знание (к эпистемологии, психологии, социологии знания и пр.), что лишь отдаляет идею общего синтеза знаний по поводу данной софической сущности.

Однако в области ИИ необходимо учитывать, рефлексировать и придавать значение разным подходам к построению общей концепции. Это теории ИИ в узком смысле, отражающие те или иные интерпретации феномена знания, теоретические построения, согласующиеся с практикой ИИ, с выводами инженерии знаний, разработки разнообразных экспертных систем – они в сфере ИИ должны рассматриваться как общие концепции знания разных уровней общности. Они имеют несомненное значение для программ и перспективы построения общей теории знания.

В качестве возможных вариантов и подходов к созданию теории знания на разных уровнях общности можно сослаться на концепцию знания, предлагаемую ом [414, с.87-127].

Автор излагает данную концепцию в более широком варианте, как эпистемологическую, но при этом фактически свой подход противопоставляет традиционному философскому подходу к знанию. Главное отличие состоит в том, что А.Ньюэлл считает такую характеристику знания, как истинность, не обязательной. Он настаивает только на функциональной характеристике знания: «Знание должно быть охарактеризовано совершенно функционально, в терминах того, что оно делает, а не структурно – в терминах физических объектов с определенными свойствами и отношениями» [414, с.122].

Кроме того, знание имеет в данной концепции основную характеристику – рациональность. Формулируется и принцип рациональности знания, в следующей форме: «Если субъект имеет знание о том, что одно из его действий приведет к одной из его целей, то данный субъект выберет данное действие»: поэтому знание – это «то, что может быть приписано субъекту, поведение которого может быть вычислено в соответствии с принципом рациональности» [там же, с.105]. Главной функциональной характеристикой знания, по мнению ученого, является принцип: цель – действие. Кроме того, когда речь заходит о субъекте как о создателе и носителе знания, кроме человека, автор рассматривает и компьютерную систему как обладающую знанием и рациональностью.

Таким образом, представленный подход к общей теории знания, несомненно, важен для соответствующей общей стратегической установки познания, но его вряд ли можно отнести к числу всеобщих, в том числе, знаниеведческих, поскольку, во первых, не исследуется всеобщая сущность знания; во вторых, не рассматривается вопрос о его истинности; в-третьих, имеет место тождественный подход к субъективной сущности человека и «умной» машины – компьютера; в-четвертых, к знанию причисляется только рациональное, а из него лишь то, которое выполняет только праксиологические функциональные требования «цель – действие». В результате в подобного рода теории может предстать лишь практико-ориентированная часть рациональных знаний, истинность которых не принимается во внимание. Следовательно, она не включит не только всей совокупности внерациональных знаний, но значительной части – рациональных и может быть охарактеризована как общая теория специальной области ИИ. Несмотря на сказанное, данный подход заслуживает рефлексии в плане построения общей теории знания.

По мнению И.Сильдмяэ, общая теория знания в ИИ должна иметь собственные категории и метод исследования, изучать знания, их формирование, организацию и оперирование ими. При этом знание должно рассматриваться как самостоятельный аспект реальности, так же как и другие аспекты реальности, исследуемые психологией, физиологией, нейрофизиологией, молекулярной, биологией, генетикой. При создании систем ИИ центральной проблемой является выявление сущности знаний как основы интеллекта [285].

В отношении проблемы создания общей теории знания в области искусственного интеллекта считаем вполне правомерным мнение о том, что такая теория возможна не как теория в строгом смысле этого слова, а как множество, так или иначе соотносимых друг с другом, концепций знания. «Включенность исследований по представлению знаний в общую теорию знания есть, таким образом, не что иное, как возможность для разработчика компьютерных систем решать вопросы о знании, которые он считает релевантными своим задачам представления знаний, на основе знакомства с общими концепциями знания, не обязательно при этом заимствуя решения из имеющихся концепций, но и вырабатывая свои собственные» [6, с.117].

Завершая рассмотрение проблемы формирования общей теории знания в сфере ИИ, отметим некоторые важные, на наш взгляд, сходства и различия в теоретико-методологических и гносеологических установках.

Специфику общих концепций в области ИИ можно в целом обозначить как технологическую, прикладную. А в знаниеведении необходимо создавать интегративную концепцию, имеющую мировоззренческое, аксиологическое, праксиологическое и оптимологическое значение. Эта вторая концепция, несомненно, более широкая, экзистенциальная в смысле накопления, представления и использования знаний. В ИИ общая теория немыслима, хотя бы отчасти, по ряду направлений, без формализованного аспекта, поскольку любое технологическое внедрение знаний требует точных параметров, знаний, законов, формул и т.д., иначе идея не получит своего технико-технологического оформления и не будет реализована. Но в инженерии знаний ИИ все более нарастает и количество неформализованного знания, которое подвергается обработке.

Необходимость интеграции знаний не только в количественном, но и в качественном аспекте требует разработки и реализации соответствующих методов. Взаимодействия осуществляются широком контексте – исследований знания как целого (в философии, знаниеведении) и различных его видов (в самых многообразных направлениях и отраслях человеческой деятельности). Это может быть реализовано за счет усиления коммуникаций между различными направлениями в исследований с последующей переработкой и интеграцией в единую, содержательную систему, а затем – и в концептуальную сущность.

На этом пути вполне могут быть эффективно использованы технологические возможности и достижения искусственного интеллекта. Хотя не следует забывать, что крайняя широта, сложность и важность проблемы общей теории знания не в отраслевом, а в глобальном ключе, с необходимостью вызовет ряд самобытных проектов и их решений, а также необходимость их соотнесения между собой. Поэтому можно ожидать следующее: «Попытки создания общих концепций знания, претендующих на выполнение некоторых интегративных функций, представляются вполне оправданными, однако создатели такого рода концепций не могут всерьез рассчитывать на общепризнанность последних, исключающую альтернативные концепции знания» [6, c.117].

Таким образом, общая теория знания искусственного интеллекта оказывается не только формализованной, но и содержательной по необходимости. И эта вторая составляющая, по видимому, будет нарастать. «Один из этих аспектов касается принципиальной возможности создания научно-технической теории, предметом которой была бы «работа со знаниями» в построении и использовании ИС – то, что… может быть названо технологическим подходом к знанию. Второй аспект связан с проблемой создания теории, объединяющей технологический и экзистенциальный подходы к знанию» [6, с.166].

Еще один подход к формированию общей теории знания мы находим у А.И.Субетто [305, с.58-115]. Он предлагает свой вариант разработки теории знания в связи с фундаментализацией источников и содержания высшего образования [305; 306]. Предлагает при этом следующую логику исследования проблем: 1) оценка состояния развития теории знания, теоретических представлений об эволюции единого корпуса знаний; 2)оценка проблемы фундаментализации образования в контексте эволюции системы знаний, развития человека и гуманитарной сферы социума; 3) раскрытие, на этом фоне, проблемы источников формирования содержания высшего образования [305, с.57].

Автор считает, что в современном образовательном обществе рубежа второго и третьего тысячелетий ключевым становится вопрос о знаниях, поскольку именно благодаря им формируется ядро человеческого интеллекта и совокупного интеллекта общества, появляется возможность управлять качеством жизни настоящего и будущим развитием [там же, с.56]. «Очевидно, в теории знания, становление которой происходит… вместе со становлением теории общественного интеллекта, а в более широком плане интеллектики, как науки об интеллекте (естественном и искусственном)… действует принцип «знания от знаний», в том смысле, что превращение информации в знания происходит только через ее соприкосновение с интеллектом, с сознанием… теория знания приобретает дополнительный смысл как субстрата гносеогенетики в единстве механизмов биологического, социального и культурного наследований» [305, с.62].

В основе своей теория знания нсит содержательный характер, хотя и предполагает дальнейшее обязательное использование в деятельности достижений искусственного интеллекта. В качестве важной проблемы такой теории А.И.Субетто считает организацию единого корпуса знаний и управление эволюцией этого корпуса. На этом пути представляется целесообразным выделить ряд положений – своеобразных модулей теории. Перечислим их: 1. Система новых парадигм в организации единого корпуса знаний. 2.Гносеолгегетика – системогенетика знаний и познания. 3. От технократизма знаний к технократизму образования. Гуманитаризация знаний и образования как механизм преодоления технократизма. 4. Проблема классификации и метаблочная структура организации знаний. 5. Космизация, глобализация и интеграция знаний. 6. «Рефлексизация» знаний как закономерность эволюции единого корпуса знаний. 7. «Пан-экологизация» знаний как закономерность эволюции единого корпуса знаний [там же, с.76-115]. В первом «модуле теории» предлагается система парадигм, взаимодействующих между собой. «К новым парадигмам в организации единого корпуса знаний относятся: новая системная парадигма; новая классификационная парадигма; новая циклическая парадигма; новая квалитативная парадигма; новая методологическая парадигма» [305, с.76]. Далее автор разворачивает программные установки по модулям и парадигмам организации единого корпуса знаний. Представленный вариант имеет стройную программную логику исследования.

В представленном варианте подхода к теории знаний, как было отмечено, преобладает содержательный аспект. В таком подходе концептуальные построения оказываются ближе к проблеме формирования общей теории знания в знаниеведении. Интересным, на наш взгляд, является постановка проблемы классиологии и метаклассификации общего корпуса знаний. Эта проблема крайне актуальна, поскольку составляет предметный базис для дальнейших исследований. Полагаем, что здесь важнейшую роль приобретут основания для типологии знания, выстроенные по онтологическому принципу. В определенной мере мы попытались выстроить возможные пути подобных построений в главах 1.1, 1.2 и 1.3 данной работы.

Считаем, что в знаниеведении в проблеме общей теории знания главным оказывается содержательный экзистенциальный компонент, способный всесторонне отразить софическую природу знания. Здесь необходимо раскрыть знание как атрибутивный феномен существования человека и человечества на протяжении всей истории его культуры, обладающий многогранной субъективно-объективной сущностью, бесспорной практической значимостью и ценностным содержанием.

Вполне естественно, что, обосновывая новую познавательно-практическую область – знаниеведение, мы в принципе не в состоянии предложить сразу определенный концепт общей теории знания. Наша задача – лишь показать правомерность и актуальной подобной идеи и проблемы. А в качестве первого подготовительного шага , по-видимому, следует осуществить «инвентаризацию» и самую общую систематизацию знания, выработанного человечеством, которое следует интегрировать вначале как эмпирическую множественность, а затем и концептуальную сущность.

Исследования в этом направлении приводят к необходимости широкой систематизации знаний по нескольким основаниям. Приведем некоторые из них

А. Систематизация знаний по принципу практичности (полезности) или непрактичности, оторванности знаний, где можно выделить:

1) практические знания о трудовой жизни, первостепенной важности, развивающие вектор гармоничного переустройства мира;

2) практические знания, необходимые для периодического отдыха от главной деятельности, оздоравливающие душу и тело;

3) практические, но не обязательные, например, погоня за неоптимально роскошной жизнью, поглощение бессмысленной информации мусора бульварной прессы и телевидения;

4) практические, но с отрицательным воздействием на вектор жизни (человека, общества, НТП, природы), например, наркоиндустрия;

5) непрактичные, вовсе не используемые, мертвый груз, например, избыточная информация;

6) непрактичные в данное время, но знания как потенциал для будущей практики – фундаментально-практичные знания.

Б. Систематизация по степени общности:

1) всеобщие, философские знания;

2) фундаментальные научные, культурологические (религиозные, этические, эстетические), технико-технологические, социологические, антропологические;

3) частные знания (в отдельных сферах фундаментальных знаний, например, в религиозной сфере – конфессиональные знания);

4) конкретные знания, например, в религиозных христианских знаниях – соответствующая религиозная мораль, конкретные религиозные тексты, молитвы.

В. Систематизация знаний по областям, сферам формирования и применения: 1) научные, 2) технико-технологические, 3) материально-экономические, 4) природно-экологические, 5) политические, 6) правовые, 7) религиозные, 8) этические (морально-нравственные), 9) эстетические (в сфере искусства), 10) социально-психологические (массового обыденного общения).

Можно выделить и другие формы систематизации:

Г. Систематизация по картинам мира: главные концептуальные знания соответствующих картин.

Д. Систематизация по концепциям: Концепции знания – философские, научные, вненаучные, с соответствующими подразделениями по степени общности.

Е. Систематизация по теориям: общая теория знания (ОТЗ), общие теории философских, научных и вненаучных знаний, с последующей соответствующей градацией по степени общности.

Далее следует определить основное различие между такими значимыми формами интеграции знаний, как картина (мира или реальности), концепция и теория. Начнем с последнего.

Полагаем, что теория (специальная) – это абстрактно-концептуальное знание, выраженное на специальном языке соответствующей области, с присущей ей формализацией, системой специфических понятий, которое служит для более глубокого понимания данной области (науки и т.п.), для ее последующего развития, а также для конкретного практического использования.

Концепция – это общая теория, но выраженная не специальным языком своей области, а в форме главных идей в понятиях, известных каждому образованному человеку; это форма широкого распространения теоретических (общих) знаний для их продуктивного применения в других (аналогичных) областях.

Картина мира – это также концепция, но приобретающая еще более доступную и наглядную форму, в виде цельной картины действительности, интуитивно- и концептуально-цельного образа, схватывающего в целом содержание и сущность данной области. Картина мира – это основа мировоззрения, определения субъекта в мире и осознанного выбора форм его деятельности в мире.

Считаем, что общая теория знания в знаниеведении может и должна быть представлена в нескольких аспектах.

1 – как концепция, где на первый план выступает ее интегративный или даже методологический аспект;

2 – как всеобщий алгоритм деятельности практической;

3 – как алгоритм воспитательно-образовательной деятельности, где формируется сам человек;

4 – как теоретический конструкт, способный к саморазвитию и применению в специальных областях;

5 – как основание для разработки и применения соответствующих экспертных систем знания;

6 – как знаниевый базис оптимологических концепций;

7 – как эвристика и прогностика.

На основе изложенного мы можем сделать вывод, что в знаниеведении в обобщенной форме знание может выступать в разных ипостасях: в картинах мира, в науке и учении о знании, в общей теории знания.

В заключении обсуждения предмета знаниеведения, еще раз обратим внимание на различие между гносеологическими понятиями «наука» и «учение» с тем, чтобы подчеркнуть специфику знаниеведения именно как учения. Полагаем, что наука использует в своем познавательном потенциале, прежде всего, традиционные для нее формы – эмпирическое и рационально-логическое познание и соответствующие формы получаемого – эмпирического и теоретического знания. И там, где знаниеведческая проблематика исследуется именно в этом ключе, его вполне можно обозначить как науку о знании. В указанных границах это является правильным.

Но как было показано, предмет знаниеведения включает всю совокупность знания человека и человечества – не только рационального, но и внерационального. Поэтому огромный пласт знаний оказывается вне сферы рационального – по предмету познания. А для такого рода знания – бытового, повседневного, этического, эстетического, религиозного, мистического, эзотерического и т.д., необходимы и специфические внерациональные методы получения, анализа и обработки материала. Это, например, специфика познания созерцательного, медитативного, интуитивного характера, мистического опыта и пр. И здесь уже исследовательская область оказывается шире, нежели только научная. Она переходит в учение о знании. Учение шире, чем наука, поскольку в гносеологическом, методологическом, аксиологическом и праксиологическом планах включает все многообразие знаний человечества и возможность его методологической обработки. Именно поэтому знаниеведение, в более узком аспекте, есть наука о знании, а в более широком, целостном – учение о знании.

Таким образом, мы имеем широкую исследовательскую область, в которой сочетаются актуальность и широта проблематики, простор для творческой деятельности в фактуальном, концептуальном и практическом аспектах.

Но постановка проблемы формирования и развития новой исследовательской области невозможна без специального рассмотрения еще одной стороны – без определения методологического базиса, необходимого для разработки данной области. Этому вопросу посвящена следующая глава работы.