§ 4. Иски об истребовании кооперативно-колхозного имущества

1. Право кооперативно-колхозных организаций на истребование имущества по действующему законодательству. Ст. 60 ГК гласит: «От лица, которое добросовестно приобрело имущество не непосредственно (стр.131) у собственника, последний вправе истребовать имущество (ст. 59) лишь в том случае, когда оно им (собственником) утеряно или похищено у него». Отсюда следует, что виндикация кооперативно-колхозного имущества от третьего добросовестного приобретателя, согласно ст. 60 ГК, допускается лишь в случаях утери и похищения этого имущества. Следует поэтому признать, что сфера применения ст. 60 ГК против добросовестного приобретателя прямо зависит от того, что включает уголовный закон в понятие хищения (похищения).

До издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об уголовной ответственности за хищение государственного и общественного имущества» содержание понятия хищения социалистической собственности не отличалось в уголовном праве достаточной определенностью. Если хищение по своим квалифицирующим признакам подпадало под действие закона от 7 августа 1932 г., оно могло быть совершено в любой форме: как в форме кражи, так и в форме должностной растраты, присвоения и всякого иного преступного приобретения общественной собственности. Если же умышленное противоправное обращение общественного имущества в свою собственность не подпадало под действие закона от 7 августа 1932 г., то оно рассматривалось как хищение лишь в том случае, если было совершено в форме изъятия имущества из чужого владения.

Двойственность в понятии хищения социалистической собственности, существовавшая в уголовном законодательстве до издания Указа от 4 июня 1947 г., затрудняла уяснение .смысла ст. 60 ГК. Практика могла пойти как по пути включения в понятие хищения всех случаев преступного приобретения социалистической собственности, в том числе и растраты, так и по пути ограничения понятия хищения лишь случаями неправомерного лишения собственника владения вещью против его воли. С победой социализма в нашей стране и с закреплением в Конституции СССР двух форм социалистической собственности принципиально правильным в деле защиты кооперативно-колхозной собственности мог быть только первый путь, т. е. путь распространения понятия хищения на все случаи преступного приобретения кооперативно-колхозной собственности. Именно этот путь и избрал Пленум Верховного Суда СССР в своем постановлении от 22 апреля 1942 г. «О судебной практике по делам о возвращении совхозам и колхозам принадлежащего им скота, незаконно отчужденного во время эвакуации».

В годы войны происходила массовая эвакуация колхозного скота. Гуртовщики, сопровождавшие скот в некоторых случаях неправомерно отчуждали его. Возник вопрос: может ли собственник — колхоз предъявить иск к добросовестному приобретателю такого скота, вышедшего из владения колхоза по его воле (вверенного гуртовщикам)?

В своем постановлении от 22 апреля 1942 г. Пленум Верховного Суда СССР указал судам: «При разрешении указанных дел суды (стр.132) должны исходить из того, что продажа скота совхозов и колхозов погонщиками, не уполномоченными на совершение таких сделок, как и иными ие уполномоченными на то лицами, должна рассматриваться как хищение скота у соответствующих совхозов и колхозов».¹⁴⁶ Пленум признал тем самым, что растрата колхозного скота должна быть приравнена к хищению. По ст. же 60 ГК вещь, похищенная у собственника, может быть истребована им и у добросовестного приобретателя.

Постановление Пленума вызвало в нашей литературе оживленную дискуссию. По мнению М. В. Зимелевой, Пленум «имеет в виду заклеймить приобретение скота как преступное и вовсе не обозначает, что здесь мы имеем приравнение подобной продаж» к похищению в смысле ст. 60 ГК».¹⁴⁷ Пленум усилил охрану кооперативно-колхозной собственности, заменив презумпцию добросовестности приобретателя презумпцией недобросовестности, но не распространил на колхозы неограниченную виндикацию.¹⁴⁸ В противовес этому А. В. Венедиктов считает, что Пленум приравнял растрату к хищению.¹⁴⁹ Н. Д. Казанцев отмечает, что «в процессе эвакуации колхозного скота... имели место случаи отчуждения его в пути погонщиками и другими не управомоченными на то лицами. Эти действия являлись не чем иным, как хищением скота у колхозов».¹⁵⁰

По нашему мнению, Верховный Суд СССР в постановлении от 22 апреля 1942 г. приравнял растрату к хищению. Мы не можем согласиться с тем, что Пленум имел в виду установить уголовную ответственность как за хищение, но не приравнял растрату к хищению в смысле ст. 60 ГК. Цель постановления заключалась не в установлении уголовной ответственности за неправомерное отчуждение колхозного скота, а в обеспечении возвращения этого скота в натуре собственнику-колхозу.

М. В. Зимелева допускает в своей аргументации двойную ошибку. Во-первых, в постановлении Пленума презумпция добросовестности приобретателя вовсе не была заменена презумпцией недобросовестности, а во-вторых, весь вопрос заключался в том, чтобы предоставить колхозам право истребовать принадлежащее им имущество и у добросовестного приобретателя. Даже если признать, что Пленум заменил по данной категории дел презумпцию добросовестности презумпцией недобросовестности, он во всяком случае не мог бы ограничиться этой заменой, так как колхозам не было бы тогда предоставлено право истребовать принадлежащее им имущество у приобретателя, доказавшего свою добросовестность, — колхоз (стр.133) мог бы виндицировать свое имущество только у недобросовестного приобретателя. Тем самым, цель постановления от 22 апреля 1942 г. не была бы достигнута, ибо виндикация имущества у недобросовестного приобретателя и до постановления Пленума ничем не была ограничена.

В настоящее время постановление Пленума от 22 апреля 1942 г. утратило силу. Однако это обстоятельство вовсе не говорит о том, что нужно отказаться от приравнения растраты к хищению, которое было произведено в указанном постановлении. Указ от 4 июня 1947 г. установил единство законодательства об уголовной ответственности за хищение социалистической собственности. Указ, прежде ^сего, ликвидировал ту двойственность в понятии хищения, которая существовала до его издания. Комментаторы Указа единодушно отмечают, что Указ говорит о «краже, присвоении, растрате или ином хищении государственного и общественного имущества. Другими словами, Указ от 4 июня 1947 г. предусматривает всевозможные виды преступного приобретения государственного и общественного имущества».¹⁵¹

Таким образом, если до издания Указа от. 4 июня 1947 г. еще можно было при толковании ст. 60 ГК. избирать двоякий путь, т. е. толковать понятие хищения кооперативно-колхозной собственности расширительно или ограничительно, то теперь возможен только один путь: понятие похищения, предусмотренное в ст. 60 ГК, включает в себя все случаи преступного приобретения социалистической собственности, в том числе и растрату. Тот факт, что постановление Пленума Верховного Суда СССР от 22 апреля 1942 г. в настоящее время утратило силу, в связи с изменением обстоятельств, вызвавших его издание, не имеет для решения стоящего перед нами вопроса никакого значения.

Наиболее важным для нас является вывод, что виндикация кооперативно-колхозного имущества у третьего добросовестного приобретателя по действующему законодательству допускается во всех случаях, когда это имущество у его собственника или иного управомоченного было похищено, в какой бы форме это хищение ни произошло. А это значит, что уже и по действующему законодательству виндикация кооперативно-колхозного имущества у третьего добросовестного приобретателя допускается, в принципе, в случае выбытия вещи из обладания собственника как против его воли, так и по его воле.

Значит ли это, что виндикация кооперативно-колхозного имущества уже и по действующему законодательству является неограниченной? Такой вывод оказался бы преждевременным. Как правильно отметил А. В. Венедиктов, за пределами расширенного понятия хищения колхозного имущества, предусмотренного Указом от 4 июня 1947 г., остаются те случаи незаконного отчуждения колхозного (стр.134) имущества, когда оно поступает во владение добросовестного приобретателя в результате заблуждения, случая и т. п.¹⁵²

Поскольку, однако, виндикация кооперативно-колхозного имущества у третьего добросовестного приобретателя уже и сейчас допускается в принципе в случае выбытия вещи из обладания собственника по его воле, следует признать вполне возможным распространить на кооперативно-колхозные организации право неограниченной виндикации, руководствуясь при этом ст. ст. 4, 5 и 131 Конституции СССР и ст. 4 ГПК.

2. О предоставлении кооперативно-колхозным, организациям права истребовать у всякого приобретателя их незаконно отчужденное имущество. Можно было бы специально не останавливаться на вопросе о предоставлении колхозам права неограниченной виндикации в будущем законе. Об этом так много писалось и говорилось, что вряд ли удалось бы привлечь новые аргументы для обоснования этого положения. Однако совсем недавно против предоставления колхозам права неограниченной виндикации выступил И. В. Павлов. По его мнению, распространение на колхозы неограниченной виндикации ни в какой мере не ориентирует нас на поднятие колхозной собственности до уровня общенародной собственности. Такой подход к оценке колхозной собственности означает попытку уравнения правового режима общенародной и колхозной собственности, чего еще далеко не существует в области экономических отношений. Предложение распространить на колхозы неограниченную виндикацию объясняется, по мнению И. В. Павлова, непониманием того, что колхозная собственность связана с рыночным товарным обращением. А рыночное товарное обращение предполагает защиту интересов добросовестного приобретателя, без чего такое обращение не могло бы быть гарантированным.¹⁵³ Вот кажется и все основные аргументы автора. Постараемся разобрать каждый из них в отдельности.

Что колхозную собственность нужно поднять постепенно до уровня общенародной собственности — это, конечно, верно. Значит ли это, что предоставление колхозам права неограниченной виндикации способно затормозить дело повышения колхозной собственности до уровня общенародной? Нет, не значит. Предоставление колхозам права неограниченной виндикации также будет содействовать дальнейшему росту общественного хозяйства колхозов, а следовательно, и повышению колхозной собственности до уровня общенародной собственности. По И. В. Павлову же выходит, что усиление охраны колхозной собственности может помешать поднятию колхозной собственности до уровня общенародной, ибо это может якобы привести к обособлению колхозной собственности от общенародной. (стр.135) При этом предоставление колхозам права неограниченной виндикации вовсе не приведет к стиранию различий в правовом режиме обеих форм социалистической собственности, т. е. к отрыву права от экономики. Различия безусловно есть и будут до тех пор, пока сохраняются у нас две формы социалистической собственности. Эти различия законодательно закреплены в ст. ст. 5,6,7 Конституции СССР, и предоставление колхозам права неограниченной виндикации их ни в какой мере не поколеблет. Различия останутся и в режиме гражданско-правовой охраны обеих форм социалистической собственности.

Что же касается указания на то, что колхозная собственность связана с товарным обращением, а потому необходимо гарантировать интересы добросовестного покупателя, то оно также является нечетким. В буржуазных законодательствах ограничения виндикации действительно установлены в интересах гражданского оборота. Между тем в советских условиях ограничения виндикации установлены не в интересах товарного обращения как такового. В качестве товаров у нас производятся и реализуются предметы личного потребления. Советские люди покупают предметы личного потребления вовсе не потому, что ст. 60 ГК при наличии определенных условий устанавливает защиту добросовестного приобретателя от виндикационного иска собственника, а потому, что эти предметы необходимы для удовлетворения их личных потребностей. С этой точки зрения интересы товарного обращения нисколько не пострадали бы как в том случае, если бы добросовестный приобретатель никогда не мог бы приобрести право собственности от неуправомоченного отчуждателя, так и в случае, если бы такой приобретатель всегда был бы огражден от иска прежнего собственника.

Таким образом, аргументы И. В. Павлова против распространения на колхозы неограниченной виндикации мало убедительны.

Вместе с тем, как правильно указывает Б. Б. Черепахин, нет оснований для распространения на кооперативно-колхозную собственность бессрочности виндикационного иска, освобождения его от действия исковой давности. Для кооперативных организаций, колхозов и общественных организаций следует сохранить этот стимул к ускоренному осуществлению виндикационного иска. Однако, при рассмотрении исков колхозов об истребовании принадлежащего им имущества из чужого незаконного владения следует всегда помнить об указании Пленума Верховного Суда СССР в постановлении от 5 мая 1950 г. «О судебной практике по гражданским колхозным делам». «При рассмотрении дел по искам колхозов к организациям, колхозам и лицам о возврате колхозного имущества или о взыскании задолженности суды должны иметь в виду, что хотя на эти правоотношения и распространяются общие сроки исковой давности, однако, суд всякий раз должен обсудить вопрос о причинах пропуска исковой давности. Основательными причинами пропуска срока исковой давности могут быть признаны: незаконное вмешательство должностных лиц в дела колхоза, злоупотребления (стр.136) со стороны председателя или членов правления колхоза, запущенность в учете и другие обстоятельства, вызвавшие не по вине колхоза задержку в предъявлении иска».