§ 5. Органы оперативного управления государственной собственностью в ссср

Переходя к обоснованию юридической личности государственных организаций в СССР, мы должны, прежде всего, наметить пути исследования.

Совершенно очевидно, что вначале должна быть вскрыта экономическая основа института юридического лица, а затем уже проанализирован и личный субстрат исследуемого института как специфического общественного явления в сфере надстройки советского социалистического общества.

В настоящее время в нашей стране, несмотря на безраздельное господство общественной собственности на орудия и средства производства и ликвидацию системы наемного труда и эксплуатации, сохраняется, в известных пределах, товарное производство и товарное обращение, а следовательно, и -закон стоимости. Сохранение при нашем социалистическом строе товарного производства, а следовательно, и закона стоимости объясняется наличием у нас двух форм социалистического производства: общенародной и колхозной, тем, что колхозы не хотят отчуждать своих продуктов иначе, как в виде товаров, в обмен на которые они хотят получить нужные им товары.

И. В. Сталин, отмечал, что сфера действия закона стоимости распространяется у нас прежде всего га товарное обращение, на обмен товаров через куплю-продажу, на обмен главным образом товаров личного потребления. Здесь, в этой области, закон стоимости сохраняет за собой, конечно, в известных пределах, роль регулятора. Наряду с этим действия закона стоимости распространяются также на производство. Правда, закон стоимости не имеет регулирующего значения в нашем социалистическом производстве, (стр.60) но он все же воздействует на производство, и этого нельзя не учитывать при руководстве производством⁵⁶.

Воздействие закона стоимости на социалистическое производство объясняется тем, что потребительские продукты производятся и реализуются у нас как товары. С другой стороны, именно воздействие закона стоимости на производство объясняет актуальность на наших предприятиях таких вопросов, как вопросы о хозрасчете, рентабельности, себестоимости, ценах и т.п. Из этого следует, что использование социалистическим государством таких экономических рычагов, как хозрасчет, связано с действием при социализме закона стоимости.⁵⁷

Указание И. В. Сталина о воздействии закона стоимости на производство имеет глубокий смысл. В самом деле, раз потребительские продукты производятся и реализуются у нас как товары, значит необходимо через посредство стоимости и ее форм определить издержки живого труда в производстве продуктов, без чего было бы невозможно выплатить зарплату рабочим.

Следует при этом отметить, что закон стоимости воздействует не только на производство предметов потребления, но и на производство средств производства. Известно, что средства производства, производимые нашими государственными предприятиями, нельзя рассматривать как товар. Из этого, однако, вовсе не следует, что закон стоимости не оказывает воздействия на производство средств производства. Во-первых, рабочим, занятым в промышленности, производящей средства производства, должна быть выплачена зарплата, — необходимо поэтому вести стоимостный учет издержек производства. Во-вторых, орудия производства участвуют в образовании стоимости предметов потребления, производимых как то-. вары, — необходимо поэтому говорить и о стоимости самих орудий производства. В третьих, Советское государство осуществляет продажу средств производства иностранным государствам. В области же внешней торговли средства производства сохраняют свойства товаров не только формально, но и по существу. В-четвертых. при помощи стоимости и ее форм осуществляется контроль за деятельностью как предприятий, производящих предметы потребления, так и предприятий, производящих средства производства. (стр.61) Наряду с этим закон стоимости оказывает воздействие и на ту сферу отношений, в которой госорганы обмениваются друг с другом результатами своей деятельности. Подобно тому, как средства производства в экономическом обороте внутри страны сохраняют лишь внешнюю оболочку товаров, а по существу глубоко отличны от них, так и отношения между госорганами по реализации произведенной продукции лишь внешним образом напоминают товарно-денежные отношения, отличаясь от них по существу коренным образом.

Распределяя средства производства и другое имущество среди своих предприятий, социалистическое государство — единый и единственный собственник всех государственных имуществ — ни в какой мере не теряет принадлежащего ему права собственности, а, наоборот, полностью сохраняет его. Уже по одному этому обстоятельству отношения между госорганами по поставке продукции и оказанию услуг выходят за пределы товарного обращения. Мы уже не говорим о том, что принадлежащие государству основные средства производства не «продаются» даже колхозам, а лишь распределяются государством среди своих предприятий и что все закрепленное за ними имущество предприятия обязаны использовать в соответствии с государственным планом, И все же отношения между госорганами по реализации произведенной продукции и оказанию услуг сохраняют внешнюю оболочку товарно-денежных отношений, несмотря на то, что по существу глубоко отличны от них.

В чем же причины того, что отношения между госорганами по распределению произведенной продукции — средств производства и предметов потребления — сохраняют внешний облик товарно-денежных отношений? «.. .это необходимо для калькуляции, для расчетов, для определения доходности и убыточности предприятий, для проверки и контроля предприятий».⁵⁸ Использование стоимости и ее форм в сфере отношений между госорганами связано с необходимостью оказать определенное стимулирующее воздействие на работников государственных организаций.

Итак, закон стоимости воздействует, хотя и по-разному, не только на товарное обращение, но также на производство и на отношения 'между госорганами по реализации произведенной продукции.

Единым и единственным собственником всех государственных имуществ, в чьем бы ведении они ни находились, является весь советский народ в лице социалистического государства. Поэтому без обособления оперативно-хозяйственной деятельности предприятий и учреждений, которые лишь управляют вверенными им частями единого фонда государственной собственности, в современных условиях было бы невозможно установить учет и контроль за их деятельностью, обеспечить соблюдение режима экономии, снижение себестоимости продукции и т. д. Это обособление выражается (стр.62) в хозрасчетном построении деятельности предприятий и в наличии самостоятельной сметы у бюджетных учреждений. Экономическое обособление деятельности предприятий и учреждений, в непосредственном оперативном управлении которых находятся соответствующие части единого фонда государственной собственности, получает свое юридическое закрепление в признании предприятий и учреждений самостоятельными субъектами гражданского права — юридическими лицами.

Институт юридической личности социалистических и, в частности, государственных организаций подчинен требованиям основного экономического закона социализма и закона планомерного развития народного хозяйства и связан с действием в известных пределах при социализме закона стоимости.

В труде И. В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» показано, что экономическое развитие происходит при социализме не в порядке переворотов, а путем постепенных качественных изменений, с чем связано использование старых форм для развития нового. То же самое в ряде случаев мы имеем и в области правовой надстройки. Здесь также необходимо проводить строгое различие между новым содержанием и старой формой, в которую это содержание облечено и которая, на данном этапе коммунистического строительства, с успехом используется для развития нового.

Подходя с этой точки зрения к вопросу о государственном юридическом лице в советском праве, мы сразу же обнаружим различие между внутренним содержанием процесса развития и внешней формой его проявления.

Осуществление всем советским народом принадлежащего ему права общенародной собственности путем производительного использования средств производства в целях удовлетворения потребностей всего общества — таково новое содержание процесса развития.

На поверхности же выступают отдельные государственные предприятия и учреждения, которые пользуются правами юридических лиц, т. е. самостоятельных субъектов гражданского права, обладают обособленным имуществом и несут самостоятельную ответственность по своим обязательствам. Такова старая форма, которая обусловлена действием при социализме закона стоимости и призвана обслуживать новое содержание. Сказанное, разумеется, не означает, что старая форма—гражданская правосубъектность наших государственных организаций может быть хотя бы в какой- то степени отождествлена с категорией юридического лица в буржуазном праве. Сама эта старая форма претерпевает в наших условиях качественные изменения: новое содержание проникло в старую форму и в значительной степени уже переродило ее.

Достаточно напомнить в связи с этим, что госорганы не являются собственниками закрепленного за ними имущества; что они наделяются специальной правоспособностью, содержание которой определяет государство в соответствии с целями и задачами, (стр.63) поставленными государством перед госорганами; что все закрепленное за госорганами имущество они обязаны использовать в соответствии с планом и для выполнения плана; что выпускаемая госорганами продукция, как правило, подлежит распределению в плановом порядке по твердым ценам, установленным государством; что система коммерческого кредитования одним госорганом другого заменена у нас прямым банковским кредитованием и т. д.

Как видим, новое содержание подчинило себе старую форму. Почему же в таком случае мы говорим, что гражданская правоспособность наших государственных организаций является старой формой? Потому, что хотя госорган и является органом государства, выполняющим возложенную на него государством служебную функцию, однако в гражданском обороте как юридическою лицо он выступает не от имени государства, а от своего имени, обладает на праве непосредственного оперативного управления обособленным имуществом и несет самостоятельную имущественную ответственность по своим обязательствам.

Основанием наделения госорганов гражданской правоспособностью является то, что в социалистическом обществе в известных пределах действует закон стоимости и что действия этого закона распространяются в известной мере на производство, товарное обращение и отношения между госорганами по поставке продукции и оказанию услуг, в силу чего эти отношения сохраняют внешнюю оболочку товарно-денежных отношений.

В условиях действия в социалистическом обществе закона стоимости наделение госорганов правами юридического лица является объективной необходимостью.

В соответствии со вскрытой ранее экономической основой института государственного юридического лица и должен быть решен вопрос о его личном субстрате.

В советской литературе были выдвинуты две теории юридического лица, авторы которых стремились вскрыть сущность исследуемого правового явления и не ограничивались лишь внешним описанием тех признаков, которые характеризуют юридическое лицо. Мы имеем в виду теорию, предложенную А. В. Венедиктовым в труде «Государственная социалистическая собственность» (которую в дальнейшем для краткости мы будем именовать теорией коллектива), и теорию С. И. Аскназия.

Отправляясь от учения И. В. Сталина об основных функциях Советского государства в каждую фазу его развития, А. В. Венедиктов правильно отметил, что содержание этих функций заключается не только в организации соответствующей деятельности (работы), но и в ее осуществлении. Функция хозяйственно-организаторской и культурно-воспитательной работы государственных органов также заключает в себе как организацию той и другой работы, так и непосредственное выполнение ее соответствующими (стр.64) органами государства. Для социалистического государства организация процесса расширенного воспроизводства неразрывно связана с самим его осуществлением. Что же касается тех органов, через которые Советское государство осуществляет свою хозяйственно-организаторскую функцию, то на одни из них государство возлагает только планово-регулирующие, планово-административные функции, на другие — наряду с этими функциями также и непосредственное осуществление производственной и иной хозяйственной работы, иначе говоря, — оперативно-хозяйственные функции.⁵⁹

За последнее время противники теории коллектива, все чаще высказывают мнение, что содержание функции хозяйственно-организаторской работы государственных органов сводится к организации государством данной работы. При этом ссылаются на то, что надстройка связана с производством лишь косвенно, через посредство базиса. Отсюда делают вывод, что право вообще не опосредствует производственной деятельности людей. «Если недопустимо смешивать надстройку с производством, то тем более недопустимо смешивать деятельность органов государственного управления с производственной деятельностью людей», — пишет Н. Г. Александров⁶⁰.

Аналогичное мнение было высказано А. Ф. Шебановым: «Советское социалистическое государство не осуществляет производство, а именно направляет и организует производственную деятельность людей, в ходе которой создаются определенные материальные и духовные ценности».⁶¹

И. Н. Ананов предлагает различать хозяйственно-организаторскую и хозяйственно-производственную деятельность. Субъектом хозяйственно-организаторской деятельности автор считает администрацию предприятия как орган государственного управления. Субъектом хозяйственно-производственной деятельности является само предприятие как исполнительный орган государства.⁶²

С таким пониманием хозяйственно-организаторской функции нашего государства согласиться ни в коем случае нельзя.

Производство всегда и при всех условиях есть общественное производство. Это значит, что в процессе производства возникают не только отношения людей к предметам природы и не только технические отношения между людьми, но и общественно-производственные, экономические отношения людей.

Что касается отношений людей к предметам природы и технических отношений между людьми, то они составляют первую сторону способа производства и правом действительно не опосредствуются. Напротив, общественно-производственные, экономические отношения людей составляют в своей совокупности вторую сторону способа производства, базис общества. В обществе, в котором существуют государство и право, экономические отношения людей, возникающие в процессе их производственной деятельности, необходимо получают свое закрепление в праве.

Не следует забывать, что понятие «производство» употребляется в нашей социально-экономической литературе в качестве многозначного. Под производством понимают либо первую сторону способа производства, либо способ производства в целом, т. е. общественное производство. Выделение производства в качестве первой стороны способа производства — это абстракция, но абстракция разумная, которая предупреждает нас против примитивно-анархического взгляда на общественную жизнь.

Н. Г. Александров, А. Ф. Шебанов и другие авторы, сводящие содержание хозяйственно-организаторской работы государственных органов к организации данной работы, игнорируют тот факт, что Советское государство не только носитель политической власти, но и собственник основных производственных фондов страны. Как единый и единственный собственник основных производственных фондов страны, Советское государство не только организует использование этих фондов, но и использует их в интересах всего народа. Игнорировать этот факт — значит недооценивать всей глубины принципиальной противоположности между буржуазным государством, выполняющим, в основном, полицейско-регулятивные функции, и Советским государством, которое сосредоточивает в своих руках основные орудия и средства производства.

А. Е. Пашерстник справедливо замечает: «Советское государство не только организует производство, но и производит»⁶³ Процесс использования Советским государством принадлежащих ему орудий и средств производства регулируется и закрепляется правом. Правовые отношения, при посредстве которых нормы права регулируют общественно-экономические отношения людей в процессе их производственной деятельности, относятся к области правовой надстройки. Поэтому приведенный выше аргумент противников теории коллектива нельзя признать правильным.

Сказанное, однако, не означает, что мы согласны с тем определением органа непосредственного оперативного управления, которое дает А. В. Венедиктов. Исходя из того, что Советское государство возлагает на свои оперативно-хозяйственные органы не только (стр.66) организацию процесса расширенного воспроизводства, но и его осуществление, А. В. Венедиктов определяет орган непосредственного оперативного управления как возглавляемый ответственным руководителем коллектив рабочих и служащих, на который государство возложило выполнение определенных государственных задач и которому оно предоставило для выполнения этих задач соответствующую часть единого фонда государственной собственности.⁶⁴

Сторонники теории коллектива считают, что коллектив рабочих и служащих даже при одном персональном составе может в различных общественных отношениях выступать в разных лицах. По мнению А. В. Венедиктова, коллектив рабочих и служащих выступает на наших предприятиях и в учреждениях не только как общественная, но и как государственная организация. Органом коллектива как государственной организации является 'назначенный государством ответственный руководитель; органом коллектива как общественной организации является фабзавместком. Таким образом, сторонники теории коллектива «удваивают» коллектив рабочих и служащих, мысля его себе и как общественную и как государственную организацию.

С этим основным положением теории коллектива едва ли можно согласиться. С нашей точки зрения, понятие коллектива как правосубъектного единства может быть плодотворно использовано только в том случае, если этот коллектив является организацией, состоящей из членов, которые участвуют в образовании имущественной базы организации и в формировании ее воли. Коллектив рабочих и служащих выступает на наших предприятиях и в учреждениях как общественная организация, как профессионально-организованный коллектив. Работник предприятия находится с коллективом не в трудовых и административных правоотношениях, а в отношениях членства. В случае виновного неисполнения работником обязанностей, принятых на себя по трудовому договору, государственно-правовые санкции к работнику применяет администрация путем привлечения его к дисциплинарной ответственности, предъявления гражданского иска и т. д. Что же касается профессионально-организованного коллектива рабочих и служащих, то он может применить к работнику меры общественного воздействия.

Таким образом, в трудовых и административных правоотношениях работник находится с предприятием в лице администрации, а не с коллективом рабочих и служащих, даже если бы мы и понимали этот коллектив не как корпоративную организацию, состоящую из членов, а как совершенно своеобразную организацию, не имеющую членов в юридико-техническом смысле. (стр.67)

Теория коллектива встречается с немалыми трудностями при объяснении многих правовых явлений в жизни наших предприятий. Так, сторонникам теории коллектива, на наш взгляд, не удалось удовлетворительно ответить на вопрос: кто выступает в качестве сторон по коллективным договорам, которые ежегодно заключаются на наших предприятиях.

Согласно теории коллектива, сторонами в коллективном договоре являются профессионально-организованный коллектив рабочих и служащих и тот же коллектив рабочих и служащих, но уже как государственная организация, не имеющая членов. Г. К. Матвеев особо отмечает, что на примере заключения коллективных договоров сторонникам теории коллектива удалось показать, «.. .как два различных коллектива (госорган и профорган) по-разному выражают свою волю в процессе заключения коллективного договора».⁶⁵

С нашей точки зрения, такое решение вопроса неизбежно приводит к тому, что коллектив рабочих и служащих заключает коллективный договор ^ самим собой.

Вопросу о субъектах коллективного договора значительное внимание уделяет А. Е. Пашерстник. Автор не мог, конечно, пройти мимо того факта, что в постановлении Совета Министров СССР от 4 февраля 1947 г. «О заключении коллективных договоров на предприятиях» прямо указано, что коллективный договор заключается между администрацией предприятия и фабзавкомом. Таким образом, в этом постановлении администрация рассматривается как одна из сторон коллективного договора. Несмотря на это А. Е. Пашерстник считает, что стороной коллективного договора является предприятие как таковое, а не администрация.⁶⁶ Правда, А. Е. Пашерстник не придерживается столь радикальных выводов, как сторонники теории коллектива, которые считают, что сторонами коллективного договора являются профессионально-организованный коллектив рабочих и служащих и коллектив рабочих и служащих как государственная организация. Однако предложенное А, Е. Пашерстником решение вопроса также не может удовлетворить читателя. Сказать, что стороной коллективного договора является предприятие, как таковое, — значит еще ничего не сказать. Задача состоит в том, чтобы выявить тех живых людей, которые, будучи сторонами коллективного договора, выражают свою волю в процессе заключения и исполнения договора.

Мы полагаем, что сторонами коллективного договора являются профессионально-организованный коллектив рабочих и служащих, возглавляемый фабзавкомом, и администрация государственного предприятия. «Коллективный договор является двухсторонним обязательством (стр.68) хозяйственных руководителей и рабочих предприятия».⁶⁷

На происходившей в Москве в 'мае 1954 г. дискуссии о государственном юридическом лице справедливо указывалось, что с помощью теории коллектива невозможно объяснить деятельность расценочно-конфликтных комиссий (РКК), которые образуются на наших предприятиях и в учреждениях на паритетных началах их представителей профессионально-организованного коллектива рабочих и служащих, возглавляемого фабзавместкомом, и администрации. Мы уже отмечали, что сторонники теории коллектива для обоснования своей теории конструируют, наряду с понятием коллектива как корпоративной организации, состоящей из членов, понятие коллектива, который не имеет членов в юридико-техническом смысле и который, будучи неотделим от госоргана, является носителем юридической личности госоргана.

«Удвоение» коллектива рабочих и служащих, на наш взгляд, ведет к недостаточно четкому разграничению функций между государственными и общественными организациями. Между тем еще в резолюции IX съезда РКП (б) «Об очередных задачах хозяйственного строительства» указывалось: «Степень пригодности каждой организации должна измеряться тем, в какой мере в ней строго распределены обязанности, функции и ответственность».⁶⁸

Постановление ЦК ВКП(б) от 5 сентября 1929 г. «О мерах по упорядочению управления производством и установлению единоначалия» отметило, что «.. несмотря на большие достижения и области развития промышленности, до сих пор мы еще не добились необходимого порядка в деле управления предприятиями: пет четкого и достаточно строгого разграничения функций и обязанностей между заводскими организациями — между директором, завкомом и парт ячейкой. . . необходимо установить такой порядок управления производством, который гарантировал бы подчиненность и ответственность каждого занятого в производстве лица — от директора до рядового рабочего — за порученное ему дело и который Исключал бы безответственность, путаницу и фактическое безначалие на производстве, вытекающее из вмешательства одного органа в функции другого».⁶⁹

С отмеченным недостатком теории коллектива тесно связан к другой ее недостаток: если считать, что госорган — это коллектив, а ответственный руководитель — это орган коллектива, призванный выявлять волю этого коллектива во вне, то как может ответственный (стр.69) руководитель по отношению к коллективу осуществлять единоначалие?

Наконец, теория коллектива не в состоянии объяснить такого решающего для характеристики юридической личности госорганов правомочия, как распоряжение в сфере обращения.

Проф. А. В. Венедиктов пишет: «Предоставляя госпредприятию, как своему оперативно-хозяйственному органу, определенные правомочия по владению, пользованию и распоряжению закрепленным за ним имуществом, государство возлагает осуществление определенной части этих правомочий от имени госпредприятия — в первую очередь распоряжение имуществом — именно на его ответственного руководителя».⁷⁰

Отправляясь от этого положения, С. Н. Братусь; отметил, что «.. .когда директор или по доверенности, выданной директором, работник предприятия совершает сделку от имени предприятия как юридического лица, этот акт находит свое обоснование и объяснение в деятельности данного организованного коллектива трудящихся — предприятия, являющегося частью всенародного коллектива, организованного в социалистическое государство»⁷¹ Вместе с тем, поскольку первый коллектив является частью всенародного коллектива, полномочия директора в конечном счете основаны на воле последнего. «Принадлежащее государственной организации как юридическому лицу право распоряжения некоторой частью закрепленного в ее владение и пользование имущества выражено в компетенции руководителя этой организации: источником этой компетенции является общегосударственная воля. Однако руководитель организации, будучи представителем государства, вместе с тем является частью этой организации — работником данного коллектива трудящихся».⁷²

Аргументация обоих авторов направлена к тому, чтобы доказать, что право распоряжения закрепленным за предприятием имуществом принадлежит всему коллективу рабочих и служащих предприятия. Приведенные доводы представляются нам неубедительными по следующим основаниям. Авторы были бы правы, если бы им удалось доказать, что коллектив, как субстрат юридического лица, определяет содержание воли руководителя предприятия в сфере гражданского оборота. Только в этом случае утверждение, что руководитель предприятия в сфере гражданского оборота выступает в качестве органа, возглавляемого им коллектива рабочих и служащих, оказалось бы обоснованным. Между тем ни проф. Венедиктов, ни проф. Братусь этого не доказали и, как мы полагаем, не могли бы доказать. (стр.70)

Сам проф. Братусь отмечает, что предоставленное госоргану право распоряжения выражено в компетенции руководителя организации, источником же последней является общегосударственная воля. Но если это так, то можно ли утверждать, что когда директор совершает сделку по отчуждению продукции предприятия (мы сознательно берем пример, который наиболее близок теории коллектива), он выступает в качестве органа коллектива рабочих и служащих предприятия? По-видимому, нельзя. Таким образом, теория коллектива, как нам кажется, оказывается недостаточно обоснованной, прежде всего, при анализе такого решающего для характеристики юридической личности государственных организаций правомочия, как распоряжение в сфере обращения.

Рассмотрим теперь некоторые аргументы, которые приводятся в защиту теории коллектива.

При обосновании теории коллектива обычно указывают на то, что институт юридического лица призван оказать стимулирующее воздействие не только на сферу обращения, но и на производство. Государственное юридическое лицо, — пишет А. В. Венедиктов,—является формой правовой организации: 1) собственности социалистического государства и 2) производственно-трудовой деятельности определенной части советского народа — коллектива рабочих и служащих, выполняющего во главе со своим ответственным руководителем возложенное на него государственное задание при помощи выделенной для этой цели части единого фонда государственной социалистической собственности».⁷³

Отсюда делают вывод, что носителем юридической личности органа непосредственного оперативного управления является коллектив рабочих и служащих.

С этим аргументом тесно связан и другой аргумент, которым обычно оперируют сторонники теории коллектива. Если при объяснении закрепленного за госорганами права распоряжения в сфере обращения теория коллектива действительно встречается с известными трудностями, то такие правомочия, как владение и пользование во всяком случае закреплены за всем коллективом рабочих и служащих, который осуществляет эти правомочия в процессе своей производственной и иной оперативной деятельности. Разве не ясно, говорят сторонники теории коллектива, что владеет и пользуется закрепленным за госорганом имуществом весь коллектив рабочих и служащих госоргана, возглавляемый ответственным руководителем.

Рассмотрим оба эти аргумента. Заключая с работником трудовой договор, предприятие выступает как юридическое лицо. С этой точки зрения можно сказать, что институт юридического лица оказывает стимулирующее воздействие не только на сферу обращения, но и непосредственно на процесс производства. (стр.71) Значит ли это, что правомочиями по владению и пользовании) закрепленным за госпредприятием имуществом наделяется коллектив рабочих и служащих как таковой? Нет, не значит. И здесь мы подходим к вопросу, как опосредствует право производственно-трудовую деятельность рабочих и служащих на наших государственных предприятиях.

Известно, что Советское государство осуществляет принадлежащее ему право общенародной собственности через свои органы. В том числе и через органы непосредственного оперативного управления, которым предоставляются права юридического лица. При этом права госоргана на закрепленное за ним имущество не совпадают с правами на то же имущество самого государства. Это происходит потому, что права по оперативному управлению государственным имуществом закрепляются за госорганом для того, чтобы он мог выполнить свои обязанности перед социалистическим государством.

В свою очередь, предприятие осуществляет закрепленное за ним право непосредственного оперативного управления через рабочих и служащих, которые находятся с предприятием в лице администрации в трудовых и административных правоотношениях. Правомочиями по владению и пользованию государственным имуществом работник наделяется для того, чтобы он мог выполнить обязанности, принятые на себя по трудовому договору.

«Типовые правила внутреннего трудового распорядка для рабочих и служащих государственных, кооперативных и общественных предприятий и учреждений», утвержденные постановлением СНК СССР от 18 января 1941 г., предусматривают, что администрация в числе прочих мер, обязана вовремя выдавать наряды на работу и снабжать рабочих и служащих инструментами, материалами и запасными частями; закреплять за каждым рабочим и служащим определенное рабочее место, станок, машину и т. д.; обеспечить исправное состояние машин, станков и прочего оборудования.

Спрашивается: совпадают ли права работника на закрепленное за предприятием имущество с правами на то же имущество самого предприятия? Нет, не совпадают, поскольку правомочиями по владению и пользованию работник наделен исключительно для того, чтобы он мог выполнить свои обязанности перед предприятием, а в конечном счете — перед социалистическим государством. При этом правомочиями по владению и пользованию наделяется не коллектив рабочих и служащих как таковой, а каждый из рабочих и служащих, как сторона в трудовом договоре. Такое решение вопроса диктуется необходимостью строгого разграничения функций и ответственности в наших государственных организациях.

В резолюции XVII партийной конференции «Итоги развития промышленности за 1931 год и задачи 1932 года», принятой по докладу Г. К. Орджоникидзе, указывалось, что необходимо «...а) покончить с обезличкой: поставить у каждого станка, у каждой машины, у каждого агрегата, на каждом рабочем месте постоянно (стр.72) работающего на нем и ответственного за его работу работника; искоренить обезличку в области ремонта, брака, пути продвижения продукции внутри предприятия от цеха к цеху и от станка к станку».⁷⁴

В защиту теории коллектива приводят иногда такой аргумент; экономической основой предоставления предприятию прав юридического лица является полный хозрасчет. По' известному указанию И. В. Сталина, хозрасчет имеет на наших предприятиях актуальное значение потому, что сфера действия закона стоимости не ограничивается товарным обращением, а распространяется также на производство⁷⁵ закон стоимости призван оказать воздействие па поведение всего коллектива рабочих и служащих предприятия. А раз так обстоит дело, значит коллектив и является носителем юридической личности предприятия. Подобная аргументация,' несмотря на ее внешнюю стройность, должна быть признана ошибочной.

Верно, что закон стоимости призван оказать стимулирующее воздействие на поведение всех работников предприятия. Не следует, однако, забывать, что это воздействие получает свое правовое оформление не только в предоставлении предприятию прав юридического лица, а прежде всего в институтах трудового и административного права.

Воздействие же закона стоимости на поведение работников предприятия через посредство института юридического лица находит свое выражение в том, что, заключая с работником трудовой договор и осуществляя по этому договору права и обязанности, предприятие выступает как юридическое лицо. Институт юридического лица воздействует не на поведение коллектива рабочих и служащих, как такового, а на поведение каждого работника, как стороны в трудовом договоре.

Таким образом, приведенный выше аргумент в защиту теории коллектива кажется нам ошибочным по двум основаниям: во-первых, потому, что воздействие закона стоимости на производство получает свое правовое оформление не только в предоставлении предприятию прав юридического лица, и, во-вторых, потому, что сам институт юридического лица воздействует не на поведение коллектива как такового, а на поведение каждого работника, как стороны в трудовом договоре.

При обосновании теории коллектива иногда ссылаются на ст. 126 Конституции СССР, которая говорит об общественных и государственных организациях, как об организациях трудящихся. Отсюда сторонники теории коллектива делают вывод, что Конституция СССР рассматривает госорган как возглавляемый ответственным руководителем коллектив рабочих и служащих. С таким выводом нельзя согласиться.

Нам представляется, что ст. 126 Конституции СССР можно правильно понять лишь в связи со ст. 5 этого же закона, которая (стр.73) законодательно закрепляет две формы социалистической собственности: государственную (общенародную) и кооперативно-колхозную (групповую).

Когда ст. 126 Конституции СССР говорит о государственных организациях, как об организациях трудящихся, она имеет в виду не коллектив рабочих и служащих данной организации, а всенародный коллектив трудящихся, в интересах которого данная организация учреждена и который является собственником закрепленного за ней имущества. Когда ст. 126 Конституции говорит об общественных—в широком смысле—организациях, как об организациях трудящихся, она имеет в виду коллектив членов данной организации. Такое решение вопроса вытекает из существенного различия двух форм социалистической собственности, которое законодательно закреплено в Конституции СССР.

Подвергнув критике некоторые положения теории коллектива, мы считаем необходимым наряду с тем решительно отмежеваться от бездоказательной, а зачастую и просто основанной на недоразумениях критики, которой иногда подвергается эта теория. Так, например, Д, И, Черномордик утверждает, что по мнению А. В. Венедиктова и С. Н. Братуся предоставление предприятию прав юридического лица лежит в основе хозрасчета (Д. И. Черномордик. Хозяйственный расчет как метод управления. Известия АН СССР отделение экономики и права, 1952, № 3). Между тем подобного утверждения в работах названных авторов при всем желании найти нельзя. Не надстройка определяет базис, а базис определяет содержание надстройки и, следовательно, не предоставление предприятию прав юридического лица является предпосылкой хозрасчета, а как раз напротив: хозрасчет лежит в основе гражданской правоспособности предприятия. При этом экономической основой гражданской правоспособности предприятия является перевод его на полный хозрасчет, т. е. наделение предприятия собственными оборотными средствами, чего вовсе не требуется для признания предприятия или его части субъектом административного права.

Наряду с тем А. В. Венедиктов, а вслед за ним и ряд других авторов, даже и не являющихся сторонниками теории коллектива, справедливо указывают, что каждое госбюджетное учреждение, если руководитель его пользуется правами самостоятельного распорядителя кредитов, является субъектом гражданского права, т. е. юридическим лицом. Поэтому утверждение Д. И. Черномордика о том, что А. В. Венедиктов признает за госбюджетными учреждениями только административную правоспособность (Д. И. Черномордик, ук. статья, стр. 195), основано на недоразумении.

Совершенно неверно также утверждать, что отличие предприятия от учреждения А. В. Венедиктов усматривает в том, что за предприятием стоит не только государство в целом, но и коллектив рабочих и служащих, а за учреждением—только государство. (Там же). Коллектив рабочих и служащих, по мнению А. В. Венедиктова, стоит за каждым юридическим лицом, независимо от того, является ли оно предприятием или учреждением. При этом коллектив рабочих и служащих, указывает А. В, Венедиктов, стоит не только за субъектом гражданского права, т. е. за юридическим лицом, но и за субъектом административного права, например, за цехом, который юридическим лицом не является.

Содержание статьи Д. И. Черномордика показывает, что автор не проводит сколько-нибудь Четкого различия между такими понятиями, как субъект права вообще, субъект гражданского права, т.е. юридическое лицо и субъект административного права. Так, приведя высказывание А. В. Венедиктова о разграничении административной и гражданской правоспособности, Д. И. Черномордик пишет: «Цитированные высказывания А. В. Венедиктова направлены против (стр.74) двух крайних взглядов — как против признания цеха или бригады субъектом права, так и против отрицания вообще каких-либо правовых отношений между цехом и предприятием». (Там же, стр. 189). Позволительно спросить: могут ли иметь место правовые отношения между цехом и предприятием, если» цех вообще не является субъектом права? До сих пор казалось, что правовые отношения возможны только между субъектами права. На самом деле суждения А. В. Венедиктова направлены не против признания цеха субъектом права вообще, а против признания цеха субъектом гражданского права, т. е. юридическим лицом. Цех, по А. В. Венедиктову, является субъектом права, но только не гражданского, а административного. А этого как раз и не понял Д. И. Черномордик.

Здесь же нужно заметить, что, согласно концепции А. В. Венедиктова, каждая государственная организация, которой предоставлены права субъекта гражданского права, т. е. юридического лица, является наряду с тем и субъектом административного права, но далеко не всякий субъект административного права есть в то же время субъект гражданского права. Понятием «юридическое лицо» А. В. Венедиктов пользуется только для обозначения субъектов гражданского права. Этого положения работы А. В. Венедиктова Д. И. Черномордик также не понял. Именно поэтому он и приписывает А. В. Венедиктову утверждение, что бюджетное учреждение является лишь юридическим лицом административного права. (Там же, стр. 195).

Еще более разительный пример полного непонимания основных положений работы А. В. Венедиктова дают нам устные и печатные выступления М. В. Колганова, Так, М. В. Колганов совершенно произвольно утверждает, что А. В. Венедиктов отстаивает в своей работе, применительно к государственной собственности, теорию разделенной собственности. Между тем вся работа А. В. Венедиктова направлена своим острием против признания общенародной собственности, «поделенной» между государством и госорганами.

Теорию разделенной собственности М. В. Колганов приписывает А. В. Венедиктову на том основании, что, по мнению А. В. Венедиктова, коллектив рабочих и служащих госоргана владеет, пользуется и распоряжается за крепленным за госорганом имуществом. Но в таком случае, чем такой коллектив отличается от собственника имущества, спрашивает М. В. Колганов (М. В. Колганов, Собственность в социалистическом обществе. Изд. АН СССР, М., 1953, стр. 325).

Самая постановка такого вопроса свидетельствует о полном непонимании М. В. Колгановым всей концепции А. В. Венедиктова. Сущность права собственности, по мнению А. В. Венедиктова, не в трех правомочиях — владении, пользовании и распоряжении,—а в использовании собственником средств и продуктов производства своей властью и в своем интересе. Именно вследствие -этого, по мнению А. В. Венедиктова, госорган и не является собственником закрепленного за ним имущества, хотя за госорганом в целях выполнения возложенного на него планового задания действительно закреплены, в известных пределах, правомочия по владению, пользованию и распоряжению государственным имуществом.

Вопреки А. В. Венедиктову, мы считаем, что для того, чтобы избежать теории разделенной собственности, вовсе не нужно отказываться от включения правомочий по владению, пользованию и распоряжению в сущностное определение права собственности. Достаточно признать, что правомочия по владению, пользованию и распоряжению у государства и госорганов являются различными по своему содержанию, что правомочия, предоставленные госоргану как юридическому лицу в сфере гражданского права, являются средством исполнения обязанностей госоргана перед социалистическим государством. Совершенно очевидно, однако, что и тот путь исследования, который избрал А. В. Венедиктов, при всей его спорности также ни в какой мере не ведет нас к теории разделенной собственности.

Советское государство—единый и единственный собственник всех государственных имущества, в чьем бы ведении они ни находились,—соединяет в своих руках всю полноту государственной власти со всеми правомочиями собственника, (стр.75) — таково положение, которое А. В. Венедиктов последовательно проводит через всю свою работу.

Неосновательной критике со стороны некоторых авторов теория коллектива была подвергнута и в советской юридической литературе. Так, по мнению В. М. Чхиквадзе, теория коллектива ведет к тому, что государственная собственность фактически трактуется, как групповая собственность, стирается различие между государственной и колхозной собственностью, принижается ведущая роль государственной собственности в системе социалистического хозяйства и в искаженном виде рассматриваются пути перехода от социализма к коммунизму, (См. статью В. М. Чхиквадзе «За коренное улучшение научной работы в области советской юриспруденции»),

Критика В. М. Чхиквадзе имела бы под собой достаточные основания, если бы А. В. Венедиктов, С. Н. Братусь и Другие сторонники теории коллектива прямо или косвенно признавали государственное юридическое лицо собственником закрепленного за ним государственного имущества. Однако в работах названных авторов последовательно проводится тезис, что социалистическое государство является единым и единственным собственником всех государственных имуществ, в чьем бы ведении они ни находились, что предоставление госоргану (в пределах, установленных законом) правомочий по владению, пользованию и распоряжению государственным имуществом вовсе не означает признания госоргана собственником этого имущества. Поэтому у В. М. Чхиквадзе нет никаких оснований утверждать, .что теория коллектива ведет к трактовке государственной собственности как групповой собственности; соответственно этому падают и все остальные возражения В. М. Чхиквадзе против теории коллектива.

Явно бездоказательной критике теория коллектива была подвергнута и в статье Я. Ф. Миколенко «Советские цивилисты в долгу перед Родиной». («Советское государство и право», 1950, № II). О взглядах же самого Я. Ф. Миколенко на государственное юридическое лицо речь пойдет дальше.

Наша задача состоит теперь в том, чтобы акцентировать внимание на некоторых положениях теории С. И. Аскназия. Автор правильно отметил, что вопрос об экономической основе института юридического лица неразрывно связан с вопросом о его сущности. Однако сам он не последовал, к сожалению, этому правильному указанию. Экономическую основу юридической личности государственных организаций С. И. Аскназий усматривал в сохранении в известных пределах товарно-денежных отношений. Он правильно отмечал, что закон стоимости призван оказывать определенное стимулирующее воздействие на поведение работников государственных организаций.

Наряду с тем проф. Аскназий указывал, что за каждым государственным юридическим лицом в качестве действительного носителя прав стоит единый субъект — государство. Ввиду этого в реальном субъекте государственных юридических лиц — в носителе . соответствующих прав, в государстве, взятом во всех видах и формах его деятельности, — не представляется возможным найти основание для индивидуализации этих юридических лиц. По мнению С. И. Аскназия, государственное юридическое лицо индивидуализируется тем участком хозяйственных отношений, на котором должна быть развернута его работа.⁷⁶ Проф. Аскназий отмечал, что (стр. 76) в тех случаях, когда государству приходится регулировать общие интересы системы, оно может создать некоторые особые организации, оформленные как юридические лица, которые будут действовать в интересах целого, но за которыми нет никаких иных лиц или их объединений, кроме тех, кого это целое представляет. В этих случаях за взаимоотношениями таких юридических лиц может и не оказаться каких-либо отношений между различными обособленными коллективами лиц.⁷⁷ Таким образом, при анализе правовых отношений между госорганами С. И. Аскназий не находит тех живых людей, которые выступают в качестве субъектов этих отношений. Правовые отношения между госорганами оказываются у автора отношениями государства с самим собой. В связи с этим не только снимается вопрос о правовом характере указанных отношений, но и повисает в воздухе вскрытая ранее автором экономическая основа института юридического лица. В самом деле, на чье поведение призваны оказывать воздействие такие экономические рычаги, как хозрасчет, рентабельность, себестоимость и т. а,.? А ведь именно с использованием Советским государством этих рычагов автор правильно связывает наделение государственных организаций гражданской правоспособностью.

Все «это вместе взятое есть не что иное, как концепция, которая рассматривает имущество государственного юридического лица как товарную форму собственности государства. Правда, проф. Аскназий не называет государственное юридическое лицо собственником закрепленного за ним имущества. Однако, если учесть, что государственное юридическое лицо для С. И. Аскназия — это само государство, организующее свою деятельность на определенном участке хозяйственных отношений, такой вывод окажется неизбежным. ибо и для проф. Аскназия в качестве единого и единственного собственника всех государственных имуществ выступает именно государство. Исчезновение из концепции С. И. Аскназия живых людей, между которыми в качестве феноменов государственных юридических лиц складываются гражданско-правовые отношения, выглядит тем более странно, что наделение госорганов административной правосубъектностью сам автор совершенно справедливо увязывает с необходимостью создания посредствующих звеньев, через которые можно было бы оказать дополнительное стимулирующее воздействие на поведение участников производственных и иных процессов.⁷⁸

Необходимость оказания определенного воздействия на поведение работников социалистических организаций должна быть констатирована и при ранении вопроса, — почему государство наделяет свои органы гражданской правоспособностью.

Много путаницы в проблему юридической личности государственных организаций внес Я. Ф. Миколенко. Концепция Я. Ф. Миколенко (стр.77) опирается на следующие постулаты. Ни у какого государственного органа нет и не может быть никаких прав, которые вместе с тем не были бы правами самого государства. Поскольку государство передает государственному юридическому лицу для выполнения определенных задач те или иные правомочия именно как своему органу, то и после передачи они не перестают быть правомочиями, принадлежащими государству. Нельзя утверждать, что государство, как субъект правоотношений, тождественно тому физическому лицу — отдельному гражданину, который в обычных условиях не заключает и не может заключать сделок с самим собой. Все органы диктатуры пролетариата, за исключением самостоятельных государственных образований, всегда выступают и действуют от имени государства, однако не все одинаково, а по-разному. Одни из них выступают и действуют непосредственно от имени государства, другие выступают и действуют от имени государства через посредство юридического лица. Я. Ф. Миколенко указывает также на взаимную обусловленность таких категорий, как хозяйственный расчет, закон стоимости и институт юридического лица, связывая тем самым наделение государственных организаций гражданской правоспособностью с наличием товарно-денежных отношений в социалистическом хозяйстве.

Наряду с тем Я. Ф. Миколенко указывает на многозначность понятия собственности и неоднократно отмечает, что все права (в том числе и право Собственности на закрепленное имущество), принадлежащие государственному юридическому лицу, тем. самым принадлежат самому государству. Правомочия, принадлежащие государству и государственному юридическому лицу, будучи одинаковыми (владение, пользование и распоряжение), обладают вместе с тем различным содержанием.⁷⁹

В этом и сказывается как раз непоследовательность Я. Ф. Миколенко. Когда Я. Ф. Миколенко отстаивает тезис о возможности правовых отношений государства самим собой, указывая наряду с этим, что во всех случаях от государства зависит, выступать ли ему как юридическое лицо или непосредственно от своего имени, — он оказывается на позициях теории, которая имущество государственного юридического лица рассматривает как товарную форму собственности государства. Когда же Я. Ф. Миколенко, вступая в противоречие с самим собой, отстаивает многозначность понятия «собственность», он примыкает к теории разделенной собственности.

В чем же принципиальная неприемлемость теории товарной формы собственности государства для советского права? Кто в конце концов прав — ее решительные противники (А. В. Венедиктов, С. Н. Братусь) или скрытые сторонники (С. И. Аскназий, Я. Ф. Миколенко)? (стр.78)

Принципиальная неприемлемость этой теории для советского права состоит в том, что она снимает вопрос о субъектном составе правоотношений. В связи с этим правовые отношения между госорганами оказываются нереальными. Основная задача права состоит в том, чтобы оказать воздействие на поведение обязанного лица в целях удовлетворения интересов управомоченного. Но если управомоченный и обязанный совпадают в одном лице, то спрашивается? к чему сводится служебная функция, выполняемая правом? По-видимому, к нулю. Таким образом, тезис о возможности правовых отношений субъекта с самим собой ведет к отрицанию реальности правовых отношений, к сужению сферы действия правовой надстройки, что связано с недооценкой активно-творческой преобразующей роли надстройки.

Сторонники правовых отношений субъекта с самим собой не могут опереться и на тот факт, что переход к новому качеству осуществляется при социализме не путем взрывов, а в порядке постепенных качественных изменений, с чем связано использование старых форм для развития нового. Использование старых форм для развития нового вовсе не означает отрицания реальности самих этих старых форм. Дело обстоит как раз наоборот, ибо, если бы эти старые формы были нереальны, они не могли бы быть использованы для развития нового.

Что же касается теории разделенной собственности, то принципиальная неприемлемость ее настолько очевидна, что вряд ли требуется подробно это доказывать. Отметим лишь следующее. Ст. 5 Конституции СССР незыблемо закрепляет две формы социалистической собственности: государственную (всенародное достояние) и кооперативно-колхозную (собственность отдельных колхозов, собственность кооперативных объединений).

Признание госоргана собственником закрепленного за ним имущества находилось бы в явном противоречии с принципом всенародности государственной собственности, законодательно закрепленным в Конституции СССР. Поэтому попытка Я. Ф. Миколенко доказать, что государственное юридическое лицо является собственником закрепленного за ним имущества, представляется ничем не оправданной.

За последнее время среди некоторой части советских юристов все большую популярность приобретает теория, суть которой можно свести к следующему: определяемые материальными условиями жизни общества право ^ правовые отношения сами являются социальной реальностью. Такой социальной реальностью является и юридическое лицо, присваиваемое правопорядком государственным организациям, при наличии известных условий. Должностное лицо, управляя организацией, которую оно возглавляет, осуществляет преподанную ему волю государства. Но в процессе установления отдельных гражданских правоотношений должностное лицо выражает уже волю особого субъекта права — юридического лица, опирающуюся на волю государства. При установлении отдельных (стр.79) гражданских правоотношений воля государства преобразуется и полю юридического лица.

Воля должностного лица как психологический акт определенного лица в ее объективированном выражении является волей юридического лица как социальной реальности. Поэтому заключение ^ сделок между госорганами не является заключением сделок государством с самим собой. Такова концепция, которая была предложена Д. М. Генкиным в его докладе «Сущность и роль института юридического лица в социалистической системе народного хозяйства СССР».⁸⁰

Аналогичное мнение еще раньше было высказано проф. Б. Б. Черепахиным, который указывал: «Директор государственного предприятия, будучи должностным лицом Советского государства, одновременно является органом государственного юридического лица. Именно в этом последнем качестве он осуществляют правомочия предприятия по оперативному управлению предоставленным ему государственным имуществом»⁸¹ Хозорган есть хозорган — юридическое лицо, отмечает Б. Б. Черепахин, которое полностью не может быть сведено ни к коллективу, ни к директору, ни к тому и другому вместе взятым. Что же касается теории коллектива, то она, как и теория директора,⁸² по мнению Б. Б. Черепахина, ведет к отрицанию реальности юридического лица. Поскольку юридическое лицо само является социальной реальностью, указывает Б. Б. Черепахин, значит обоснование его правосубъектности нужно искать в нем самом, разумеется с учетом обусловленности института юридического лица социально-экономическими отношениями.

С этой концепцией никак нельзя согласиться. Данная концепция, как нам представляется, вообще ничего не объясняет и сводится к простой тавтологии: юридическое лицо есть юридическое лицо. Между тем задача состоит в том, чтобы раскрыть содержания понятия «юридическое лицо», выявить тех живых людей, деятельность которых воплощена в институте государственного юридического лица. Д. М. Генкин, Б. Б. Черепахин и другие сторонники критикуемой концепции совершенно не учитывают того, что сущность государственного юридического лица невозможно раскрыть без установления личного, субстрата государственного юридического лица, хотя этим и не исчерпывается весь вопрос о его сущности. В противном случае не только остается нераскрытой служебная роль института юридического лица, но и нельзя дать его экономического обоснования. (стр.80) Что это действительно так, наглядно продемонстрировал Д. М. Генкин в уже упомянутом нами докладе о юридическом лице. Автор правильно связывает наделение госорганов правами юридического лица с действием, в известных пределах, при социализме, закона стоимости. Однако, когда он переходит к характеристике самого государственного юридического лица, он не находит тех живых людей, деятельность которых воплощена в институте юридического лица, на поведение которых данный институт призван оказать стимулирующее воздействие. В связи с этим не только не раскрывается служебная роль института государственного юридического лица, но и повисает в воздухе его экономическое обоснование, поскольку открытым остается вопрос: на поведение каких людей призваны оказать воздействие те экономические рычаги, с. использованием которых сам автор связывает предоставление госорганам прав юридического лица?

Сказать, что юридическое лицо само является социальной реальностью и этим ограничиться, — значит еще ничего не сказать. Юридическое лицо является социальной реальностью именно потому, что оно, будучи обусловлено экономическим строем социализма, оказывает стимулирующее воздействие на поведение людей для достижения общественно-полезных результатов. Вне живых людей, на поведение которых институт юридического лица призван оказать стимулирующее воздействие, обоснования гражданской правосубъектности госорганов, как, впрочем, и правосубъектности вообще, — дать нельзя.

Интересно отметить, что применительно к кооперативно-колхозным организациям сам Д. М. Генкин не считает возможным ограничиться экономическим обоснованием их правосубъектности; он пытается выявить и их личный субстрат. Но разве задача выявления личного субстрата не стоит в отношении государственных юридических лиц? К тому же, как мы видим, экономическое обоснование института юридического лица невозможно без выявления его личного субстрата и наоборот.

Ошибка Д. М. Генкина, Б. Б. Черепахина и других сторонников критикуемой концепции состоит в том, что они оперируют понятием «юридическое лицо», как данным, не раскрывая содержания этого понятия. Такая позиция, как справедливо отметил один из участников дискуссии о юридическом лице С. Н. Братусь, неизбежно ведет к агностицизму, к молчаливому признанию института государственного юридического лица непознаваемым.

Следует отметить, что позиция Д. М. Генкина по вопросу о государственном юридическом лице не свободна от многих противоречий. Укажем на одно из них. Всякая организация — это коллектив живых людей и волю организации выражают живые люди, отмечает Д. М. Генкин. Поскольку государственное юридическое лицо—это тоже организация, у читателя возникает вопрос: волю каких живых людей выражают в гражданском обороте органы юридического лица? Ответа на этот вопрос Д. М. Генкин не дает.(стр. 81) Может быть, орган государственного юридического лица выражает в гражданском обороте волю коллектива рабочих и служащих? На этот вопрос, с точки зрения Д. М. Генкина, следует ответить отрицательно, поскольку Д. М. Генкин не является сторонником теории коллектива. Может быть, ответственный руководитель госоргана выражает в гражданском обороте свою собственную волю? Тоже нет, ибо Д. И. Генкин не является сторонником теории директора. Может быть, орган юридического лица выражает в гражданском обороте волю всенародного коллектива, т. е. государства? И на этот вопрос, с точки зрения Д. М. Генкина, нужно ответить отрицательно, поскольку при установлении гражданских правоотношений воля государства, как указывает Д. М. Генкин, преобразуется в волю самого юридического лица.

Таким образом, Д. М. Генкин не ответил на основной стоявший перед ним вопрос: воля каких живых людей выражается в правоотношении, когда стороной в нем выступает государственное юридическое лицо. С точки зрения Д. М. Генкина, орган государственного юридического лица выражает в гражданском обороте волю юридического лица как такового. Однако такое решение вопроса неудовлетворительно. Волей может обладать либо живой человек. либо коллектив людей. Организационно-правовая форма, взятая в отрыве от живых людей, никакой волей обладать не может. К тому же, как мы пытались показать, само юридическое лицо вовсе не является у Д. М. Генкина социальной реальностью, а превращается в понятие, лишенное реального содержания.

В своей работе «Значение и сущность договора в советском социалистическом гражданском праве» Р. О. Халфина также не дает ответа на вопрос, что такое государственное юридическое лицо. С одной стороны, автор подвергает критике теорию коллектива. Однако, наряду с этим Р. О. Халфина указывает, что «..коллектив рабочих и служащих предприятия имеет большое влияние на использование имущества данного предприятия», что «в процессе деятельности данной организации формируется ее воля».⁸³ Р. О. Халфина не склонна, по-видимому, свести понятие государственного юридического лица к понятию его администрации. Она указывает что органы юридического лица, выражающие его волю, — это часть юридического лица.⁸⁴ На первый взгляд, можно сделать вывод, что Р. О. Халфина примыкает к концепции проф. С. И. Аскназия, согласно которой государственное юридическое лицо — это само государство, организующее свою деятельность на определенном участке хозяйственных отношений. Однако Р. О. Халфина тут же упрекает сторонников данной концепции в недооценке значения коллектива юридического лица, деятельность которого «не может не оказывать известного влияния и на формирование воли юридического лица, когда оно выступает как субъект гражданского права».⁸⁵ Помимо того, что Р. О. Халфина вообще не дает ответа на вопрос, что такое государственное юридическое лицо, ее воззрениям на юридическое лицо свойствен и ряд других существенных недостатков.

Во-первых, нельзя признать правильной попытку Р. О. Халфиной доказать, что институт государственного юридического лица вообще не регулирует отношений, возникающих в сфере производства.⁸⁶ Поскольку, заключая с работником трудовой договор, предприятие выступает как юридическое лицо, следует признать, что институт юридического лица воздействует не только на сферу обращения, но и непосредственно на процесс производства.

Во-вторых, автор, по-видимому, склонен считать, что правомочиями по владению и пользованию закрепленным за предприятием имуществом наделяется весь коллектив рабочих и служащих, однако эти правомочия лишены гражданско-правовых черт.⁸⁷ С этим положением также нельзя согласиться. Правомочиями по владению к пользованию наделяется не коллектив рабочих и служащих как таковой, а каждый из рабочих и служащих как сторона в трудовом правоотношении. Указанными правомочиями работник предприятия наделяется для того, чтобы он мог выполнить обязанности, принятые на себя по трудовому договору. С другой стороны, правомочия по владению и пользованию закрепленным за предприятием имуществом имеют важное значение и в области гражданского права. Так, именно право владения легитимирует госорган на предъявление иска об истребовании закрепленного за ним имущества из чужого незаконного владения. В этом своем качестве право владения выступает как гражданское правомочие. Госорган не лишен права сдать в краткосрочную аренду временно неиспользуемое оборудование. Поскольку госорган может на время уступить закрепленное за ним право пользования по договору аренды, нельзя сказать, что право пользования вообще лишено гражданско-правовых черт и реализуется исключительно путем установления административных и трудовых правоотношений.

Вопросам правосубъектности государственных организаций известное внимание уделено и в советской литературе по административному праву. Так, в своей статье «К вопросу о роли органов социалистического государства в управлении промышленностью» И. Н. Ананов предлагает различать хозяйственно-организаторскую и хозяйственно-производственную деятельность. Субъектом хозяйственно-организаторской деятельности является администрация предприятия как орган государственного управления. Субъектом хозяйственно-производственной деятельности является само предприятие как исполнительный орган государства. К хозяйственно-организаторской деятельности автор, помимо управления, (стр.83) относит осуществление гражданской правоспособности, заключение трудовых договоров с рабочими и служащими, регулирование труда на предприятиях.⁸⁸

В связи с этим возникает вопрос: наделяется ли предприятие как исполнительный орган государства, по мнению И. Н. Ананова, правоспособностью и если наделяется, то какой именно? Ответа на этот вопрос в статье нет.

В другой своей статье «Исполнительная и распорядительная деятельность органов советского государственного управления» И. Н. Ананов предлагает, наряду с тремя основными сферами исполнительно-распорядительной деятельности — высшей, ведомственной и местной, — выделить исполнительную и распорядительную деятельность администрации отдельных предприятий и учреждений — в качестве особого четвертого вида указанной деятельности.⁸⁹

От исполнительно-распорядительной деятельности администрации автор предлагает отличать «...деятельность самого государственного предприятия в рамках его гражданской правоспособности, деятельность самого государственного социально-культурного учреждения в пределах предоставленных ему законом оперативно-хозяйственных прав».⁹⁰

Таким образом, здесь уже автор вполне определенно признает гражданскую правоспособность за самими государственными предприятиями и социально-культурными учреждениями. Однако И. Н. Ананов оставил открытым вопрос, кто является носителем гражданской правосубъектности предприятия и учреждения.⁹¹

Другой административист—Ц. А. Ямпольская предлагает различать понятие советского государственного механизма в широком и в узком смысле слава. Механизм диктатуры пролетариата в узком смысле слова образуют органы государства. Механизм диктатуры пролетариата в широком смысле слова образуют, во-первых, органы государства, во-вторых, все остальные государственные организации, не являющиеся органами государства, и, в-третьих, общественные организации. С точки зрения Ц. А. Ямпольской, всякий орган государства является государственной организацией, но не всякая государственная организация есть в то же время орган государства. К органам государства автор относит, в частности. администрацию государственных предприятий и социально-культурных учреждений. Специфической особенностью органа государства, выделяющей его из всех остальных государственных (стр.84) организаций, Ц. А. Ямпольская считает наличие у органа государства властных полномочий для осуществления возложенных на него функций.

Возглавляемый администрацией коллектив рабочих и служащих государственного предприятия или учреждения Ц. - А. Ямпольская рассматривает как государственную организацию, но не как орган государства.⁹²

Во-первых, мы считаем (схоластическим различите между органом государства и государственной организацией, которое пытается провести Ц. А. Ямпольская. С нашей точки зрения, понятия «орган государства» и «государственная организация» суть тождественные понятия. Как правильно отметил С. С. Студеникин, «орган государства может выступать в двух качествах: как носитель государственно-властных прав и как участник гражданско-правовых отношений».⁹³ То же самое можно сказать и о государственной организации. Было бы правильнее, если бы Ц. А. Ямпольская придерживалась различия между административной и гражданской правоспособностью госорганов.

Во-вторых, признавая возглавляемый администрацией коллектив рабочих и служащих государственного предприятия и учреждения государственной организацией, автор оставляет открытым вопрос: наделяется ли этот коллектив правоспособностью и если наделяется, то какой именно?

В-третьих, нельзя согласиться с критикой Ц. А. Ямпольской в адрес теории коллектива. Ц. А. Ямпольская критикует сторонников теории коллектива, и, в частности, А. В. Венедиктова, прежде всего за то, что «понятие органа берется в отрыве от понятия государственной власти».⁹⁴ В своей полемике Ц. А. Ямпольская совершенно не учитывает того, что А. В. Венедиктов дает определение органа непосредственного оперативного управления, а вовсе не определение органа государства в понимании самой Ц. А. Ямпольской.

Краткий обзор некоторых работ по административному праву показывает, что советские административисты отвергают за коллективом рабочих и служащих качества органа государственного управления (И. И. Ананов), органа государства (Ц. А. Ямпольская), т. е. добавим мы от себя, качества носителя административной правосубъектности госорганов, но оставляют от Открытым вопрос о носителе гражданской правоспособности государственных организаций.

С признанием администрации государственных организации носителем административной правоспособности этих организаций безусловно следует согласиться. (стр.85) Рассмотрим теперь вопрос о соотношении прав государства и правомочий госорганов, чтобы после этого предложить позитивное решение проблемы гражданской правоспособности государственных организаций в СССР.

А. В. Венедиктов в своей монографии выставил следующий тезис: «Неправильно было бы утверждать, что госорган не имеет никаких прав, отличных от прав самого государства».⁹⁵ Этот тезис был подвергнут критике со стороны Я. Ф. Миколенко: «.. .ни у какого государственного органа нет и не может быть никаких прав, которые вместе с тем не были бы правами самого государства».⁹⁶ Я. Ф. Миколенко в этом вопросе поддержали А. В. Карасс⁹⁷ и Д. М. Генкин.⁹⁸

Точка зрения А. В. Венедиктова представляется нам совершенно правильной. Правомочия, предоставленные государством госоргану, отличны от прав самого государства. То же самое относится и к интересам госоргана. Госорган не имеет какого-то противостоящего интересам государства имущественного интереса; «особый» интерес госоргана состоит прежде всего в выполнении и перевыполнении возложенного на него государством планового задания. Из этого, однако, вовсе не следует, что госорган не имеет никаких особых имущественных интересов в управлении закрепленным за ним имуществом. В. И. Ленин на 2 Всероссийском съезде политпросветов говорил: «..надо построить всякую крупную отрасль народного хозяйства на личной заинтересованности».⁹⁹ Именно на этом и строится хозрасчет, который является экономической основой предоставления предприятию прав юридического лица.

А. В. Карасе пишет: «...представляя государственным предприятиям и хозяйственным организациям те или иные правомочия; в отношении вверенного им государственного имущества, государство не отказывается ни в какой степени от осуществления принадлежащих ему правомочий собственника».¹⁰⁰ На этом основании А. В. Карасе приходит к выводу, что у госоргана нет прав, отличных от прав самого государства, таким образом, с точки зрения А. В. Карасса, признание за госорганом прав, отличных от прав самого государства, ведет к тому, что обедняется содержание права государственной социалистической собственности. С аргументацией автора нельзя согласиться. (стр.86)

Признание за госорганом прав, отличных от прав самого государства, не только не обедняет содержание права государственной социалистической собственности, а как раз напротив, обогащает содержание этого права, дает возможность исследовать право государственной собственности в процессе его осуществления, обосновать реальность правовых отношений между госорганами. Государству всегда принадлежит нечто большее по сравнению с правами госоргана, а именно: право требовать от госоргана надлежащего осуществления закрепленных за ним прав и присваивать результаты производственной и иной деятельности госоргана. Правомочия, предоставленные госоргану в сфере гражданского права, равно как и в сфере административного права по отношению к его ниже стоящим звеньям, являются средством исполнения обязанностей госоргана перед государством в области административного и государственного права. Госорган потому и имеет интересы, отличные от интересов самого государства, что интересы госоргана подчинены общегосударственным интересам, призваны обслуживать их, служить средством для их удовлетворения.

Д. М. Генкин считает, что никакими особыми правомочиями, не принадлежащими самому государству, органы государства обладать не могут. В то же время автор подчеркивает, что содержание правомочий государственного органа по владению, пользованию и распоряжению государственным имуществом иное, чем содержание этих правомочий самого государства.

В связи с этим возникает вопрос: если госорган не обладает никакими особыми правомочиями на закрепленное за ним государственное имущество, то как можно говорить о различном содержании прав государства и госорганов? Ответа на этот вопрос Д. М. Генкин не дает и, как мы полагаем, не сможет дать.

Но если права госоргана непосредственно с правами самого государства не совпадают, то спрашивается, почему же государство, осуществляя свои права в отношении закрепленного за госорганом имущества, никогда не сталкивается при этом с правами на то же имущество самого госоргана? Ответ на этот вопрос никаких трудностей не вызывает, потому что все права госоргана являются средством выполнения госорганом его обязанностей перед государством. Именно поэтому государство и не сталкивается никогда с правами госоргана, хотя права эти действительно отличны от прав самого государства. Так, с нашей точки зрения, должен решаться вопрос о соотношении прав государства с правомочиями госорганов.

Как мог заметить читатель, мы не считаем правильными ни теорию коллектива, выдвинутую проф. Венедиктовым, ни концепцию проф. Аскназия. Тем более неприемлемой является для нас концепция, сторонники которой предлагают исходить из понятия юридического лица как из данного, не раскрывая содержания этого понятия. (стр.87) За каждым государственным юридическим лицом стоят: 1) само социалистическое государство, как единый и единственный собственник предоставленного госоргану имущества; 2) ответственный руководитель госоргана директор предприятия), который получает от государства средства производства и другое имущество и, не становясь, разумеется, его собственником, утверждается как уполномоченный Советского государства по управлению этим имуществом, согласно планам, преподанным государством. К необходимости такого понимания субстрата государственного юридического лица мы стремились подвести читателя уже в ходе всего предшествующего изложения. Поэтому здесь нам остается добавить лишь немногое.

Рассмотрим основные возражения, которые были сделаны против признания ответственного руководителя госоргана носителем юридической личности госоргана.

Прежде всего указывают на то, что теория директора (так мы будем для краткости именовать отстаиваемую нами концепцию) смешивает государственное юридическое лицо с его органом. Директор, говорят противники данной концепции, — это орган юридического лица, но не само юридическое лицо.

С проблемой соотношения государственного юридического лица и его органа неразрывно связан и другой вопрос: чью волю выражает в гражданское обороте ответственный руководитель госоргана?

По мнению Д. М. Генкина, «директор предприятия, выявляя в области гражданско-правовых отношений волю юридического лица, тем самым выражает, как должностное лицо, преподанную ему в административно-правовом порядке волю государства».¹⁰¹ Таким образом, с точки зрения Д. М. Генкина, должностное лицо выражает в административных правоотношениях волю самого государства; в гражданских правоотношениях должностное лицо выступает как орган юридического лица и выражает уже волю юридического лица. При этом выражение должностным лицом воли государства в административных правоотношениях и воли юридического лица в гражданских правоотношениях есть единый процесс.

С этим мнением нельзя согласиться. Утверждение Д. М. Генкина о том, что в области административного управления должностное лицо выражает волю государства, закрывает путь к обоснованию административной правоспособности госорганов. С другой стороны, совершенно непонятно, как может должностное лицо при установлении гражданских правоотношений выражать одновременно и волю государства и волю юридического лица, если воля государства, как указывает Д. М. Генкин, преобразуется в волю самого юридического лица.

Должностное лицо преподанную ему волю государства выполняет не механически, а творчески, с учетом конкретной обстановки. (стр.88)

Это положение относится как к области гражданско-правовых отношений, так и к административной деятельности должностного лица. Поэтому как при установлении гражданских правоотношений, так и в области административного управления воля государства преобразуется в волю самого должностного лица. Эту волю должностное лицо и выражает, с одной стороны, как носитель административной правоспособности госоргана, а с другой—как носитель гражданской правоспособности госоргана. При этом содержание воли должностного лица, которую оно выражает как в области административного управления, так и при установлении гражданских правоотношений, определяется волей государства и направлено на ее выполнение.

Таким образом, ответственный руководитель госоргана, как в области административного управления, так и при установлении гражданских правоотношений выражает свою собственную волю, содержание которой определяется волей государство. Выражая свою волю в об части гражданско-правовых отношений, ответственный руководитель госоргана выступает как носитель гражданской правоспособности госоргана. Выражая свою волю в области административно-правовых отношений, ответственный руководитель госоргана выступает как носитель административной правоспособности госоргана.

Под этим углом зрения и следует подойти к проблеме соотношения государственного юридического лица и его органа. Отметим при этом, что сторонниками теории коллектива эта проблема так и не была решена. Да они и не могли ее решить, ибо перед ними сразу же вставал вопрос: кто формирует волю органа юридического лица, определяет содержание его деятельности и т. д. Проблему соотношения государственного юридического лица и его органа тем более не могли решить представители других теорий юридического лица, выдвинутых в нашей литературе.

Ст. 16 ГК устанавливает, что юридические липа участвуют в гражданском обороте и вступают в сделки через посредство своих органов или через посредство своих представителей. Будучи уполномоченным Советского государства, наделенным в установленном законом порядке правом управления имуществом юридического лица, ответственный руководитель выступает как субстрат юридического лица, он неотделим от последнего. Поэтому, выступая в гражданском обороте от имени юридического лица, как его орган, ответственный руководитель выступает тем самым и от своего имени.

В свете сказанного выявление субъектного состава гражданско-правовых отношений между госорганами особых трудностей не вызывает. Это не отношения государства с самим собой, а отношения между живыми людьми, между руководителями государственных организаций, которые утверждаются как уполномоченные государства по использованию закрепленного за госорганами имущества. Как субъекты правоотношений между госорганами ответственные (стр.89) руководители выступают именно как уполномоченные государства, как проводники общегосударственной воли, которые неотделимы от государственного юридического лица.

Усматривая основание персонификации государственного юридического лица в его ответственном руководителе, мы исходим из того, что такие экономические рычаги, как хозяйственный расчет, рентабельность, себестоимость и т. п., воспитывают наших хозяйственников в духе рационального ведения производства и дисциплинируют их. Тем самым решение вопроса о личном субстрате государственного юридического лица, на наш взгляд, находится в соответствии со вскрытой ранее экономической основой данного института. При том понимании субстрата государственного юридического лица, которое здесь предложено, живые люди, на поведение которых в сфере гражданского оборота призваны оказать воздействие экономические рычаги социалистической системы хозяйства, не исчезают, как это имеет место в концепции С. И. Аскназия. Напротив, указание на этих живых людей содержится в самой характеристике государственного юридического лица.

Могут сказать, что если теория коллектива оказывается бессильной объяснить право распоряжения, предоставленное государственному юридическому лицу, то для теории директора камнем преткновения оказываются уже два других правомочия: владение и пользование. Разве не ясно. скажут нам, что владеет и пользуется закрепленным за госорганом имуществом весь коллектив рабочих и служащих госоргана, а не только его ответственный руководитель. На этом вопросе мы уже останавливались (см. стр. 71—-73). Здесь же, подводя итоги сказанному, отметим лишь следующее.

Во-первых, правомочиями по владению и пользованию закрепленным за госорганом имуществом наделяется не коллектив рабочих и служащих как таковой, а каждый из рабочих и служащих в целях выполнения обязанностей, принятых им на себя по трудовому договору.

Во-вторых, правомочия по владению и пользованию, которыми наделен работник, не совпадают по своему содержанию с правомочиями по владению и пользованию, которые закреплены за самим предприятием. Это происходит потому, что правомочиями по владению и пользованию работник наделяется исключительно для выполнения своих обязанностей перед предприятием.

В-третьих, в качестве закрепленных за работником правомочия по владению и пользованию лишены гражданско-правовых черт; они реализуются исключительно в процессе осуществления трудовых и административных правоотношений. В качестве же гражданских правомочий впадение и пользование сосредоточены в руках ответственного руководителя.

Но может быть, признание ответственного руководителя носителем юридической личности госоргана находится в противоречии с тем, что право государственной социалистической собственности (стр.90) следует определять максимально положительно, усматривая его содержание в использовании обобществленных средств производства обобществленным трудом. Необходимо иметь в виду, что право государственной социалистической собственности для своего осуществления требует совершения не только гражданско-правовых, но и административно-правовых актов, а также установления трудовых правоотношений. Поэтому осуществление права государственной собственности происходит не только при помощи института юридического лица. Из этого следует, что именно максимально положительное определение содержания права собственности обязывает к тому, чтобы признать, что институт государственного юридического лица имеет решающее значение в сфере обращения, что на процесс производства данный институт непосредственно воздействует лишь в том смысле, что при заключении с работником трудового договора предприятие выступает как юридическое лицо.

Все дело в том, что отношения собственности нельзя смешивать с отношениями по управлению данной собственностью. Еще в резолюции «По вопросу о профессиональных союзах и их организации», принятой IX съездом РКП (б), указывалось, что «единоличное управление ни в коей мере не нарушает и не ограничивает ни прав класса, ни „прав" профсоюзов, ибо класс может править в какой угодно форме, а форма эта зависит от технической целесообразности; во всех случаях „назначает" лиц, руководящих и администрирующих, правящий класс в целом», что «единоличие предполагает подбор компетентных лиц и обеспечивает максимум деловитости и ответственности», что «единоличие не исключает привлечения широких рабочих масс к делу управления; оно только отграничивает функции непосредственного управления от обучения, каковое должно обставить совершенно особую отрасль деятельности и особую задачу. Это разграничение стало категорической необходимостью в текущий момент».¹⁰²

Признавая ответственного руководителя госоргана (директора предприятия) носителем юридической личности госоргана, мы вовсе не пытаемся охватить понятием юридического лица государственное социалистическое предприятие в целом.¹⁰³ Мы только хотим подчеркнуть ту мысль, что «.. .директор является на заводе в пределах предоставленных прав (курсив наш, — Ю. Т.) полным хозяином».¹⁰⁴ При этом ответственный руководитель, как и любой другой работник Советского государства, обязан строго соблюдать партийную и государственную дисциплину, во всей своей деятельности (стр.91) руководствоваться интересами партии и государства, всегда помнить, что все права, предоставленные ему как носителю административной и гражданской правоспособности госоргана, являются средством исполнения его обязанностей перед социалистическим государством.

В резолюции, принятой XVIII Всесоюзной конференцией ВКП(б), говорится:. «Необходимо, ..-решительно укрепить единоначалие на предприятиях и добиться того, чтобы директор предприятия стал на деле полновластным руководителем, целиком отвечающим за состояние предприятия и за порядок на производстве».¹⁰⁵

Признание ответственного руководителя носителем административной и гражданской правоспособности госоргана диктуется необходимостью строгого разграничения функций и ответственности, искоренения обезлички в работе, дальнейшего укрепления принципа единоначалия на наших государственных предприятиях.

Так, на наш взгляд, должен решаться вопрос о гражданской правоспособности государственных организаций в СССР. (стр.92)