§ 3. Иски об истребовании государственного имущества

Переходя к исследованию вопроса о виндикации государственного имущества, мы должны будем, прежде всего, указать на те преимущества, которые установлены законодателем и судебной практикой для гражданско-правовой охраны государственной собственности, как высшей формы социалистической собственности. Преимущества эти следующие: во-первых, неограниченность виндикации государственной собственности; во-вторых, неприменение исковой давности к виндикационным искам госорганов к гражданам и к кооперативно-колхозным организациям; в-третьих, установленный судебной практикой принцип презумпции государственной собственности.

1. Право государственных организаций на истребование от всякого приобретателя их незаконно отчужденного имущества. Первые два преимущества, установленные законодателем для гражданско-правовой охраны государственной собственности, были подвергнуты в советской литературе тщательному анализу. В работах А. В. Венедиктова, Б. Б. Черепахина, Д. М. Генкина, С. Н. Братуся, Г. Н. Амфитеатрова, А. В. Карасе и других авторов проанализирована юридическая природа исков между госорганами об истребовании государственного имущества, показана роль виндикационных исков в деле обеспечения планового распределения и использования государственных имуществ и т. д.

До некоторой степени спорным остается лишь вопрос, в какой мере правила закона о неограниченной виндикации государственной собственности подлежат применению в виндикационных исках между самими госорганами. Некоторыми авторами высказывается мнение, что в исках между госорганами об истребовании вещей, относящихся к оборотным средствам, виндикацию можно ограничить. Применение к этим случаям правил о неограниченной виндикации может якобы привести к нарушению бесперебойной работы госоргана-ответчика по выполнению возложенного на него планового задания. Мы не разделяем этих опасений.

Тот факт, что во владении госоргана-ответчика оказалось имущество, отчуждатель которого не был управомочен на его отчуждение (стр.124) и которое было закреплено или -подлежало закреплению за другим госорганом, означает, что произошло нарушение установленного планово-регулирующими органами порядка распределения оборотных средств. Изъятие указанного имущества из владения госоргана-ответчика не может привести к срыву выполнение его производственной программы, поскольку такое имущество ему не предназначалось по плану. Таким образом, из владения госоргана-ответчика изымается вовсе не то имущество, которое должно обеспечить выполнение производственной программы данного госоргана.

Исходя из существа закона планомерного развития народного хозяйства, приблизительно верным отражением требований которого являются наши планы, в том числе и планы снабжения всех звеньев народного хозяйства необходимой им продукцией, следует прийти к выводу, что неограниченная виндикация государственной собственности должна безусловно применяться не только в исках госорганов к гражданам и к кооперативно-колхозным организациям, но и в исках между самими госорганами по поводу как основных, так и оборотных средств.

Преимущественная охрана государственной собственности про является также и в том, что правила закона о неограниченной виндикации подлежат применению и в тех случаях, когда государству принадлежит доля в общей имуществе, оказавшемся в чужом незаконном владении. В подтверждение этого приведем конкретный пример из практики. В период временной вражеской оккупации г. Фастова Мурга совместно с женой выстроил дом. В 1944 г. Мурга был осужден с конфискацией имущества, однако принадлежавшая ему часть дома по неизвестным причинам не была конфискована. В 1945 г. Столыга в судебном порядке был признан собственником дома и после этого продал дом Левченко. Мурга, жена осужденного, предъявила иск о расторжении договора купли-продажи и о выселении Левченко. Суд признал право собственности на дом за Мургой и Столыгой в равных долях и взыскал со Столыги в пользу Мурги 17 250 руб. В иске о расторжении договора купли-продажи и о выселении Левченко было отказано. Отказывая в иске Мурге о расторжении договора купли-продажи дома, суд мотивировал это тем, что ответчики Левченко являются добросовестными приобретателями. Между тем, как указывается в протесте прокурора, поскольку часть дома на основании приговора подлежала конфискации и принадлежала государству, такой договор купли-продажи не может быть признан действительным. Государственным учреждениям и предприятиям, отмечается в протесте, принадлежит право неограниченной виндикации, и они могут изъять принадлежащее им имущество из чужого владения, в том числе и у добросовестного приобретателя. Из этого следует, что для применения правил о неограниченной виндикации государственной собственности достаточно, чтобы государству принадлежала доля в общей собственности.

2. Исковая давность по искам госорганов об истребовании имущества. Институт исковой давности призван содействовать максимально (стр.125) эффективному использованию всех объектов социалистической и личной собственности. Распространение исковой давности на виндикационные иски между госорганами содействует скорейшей реализации каждым госорганом закрепленных за ним прав. Пропуск госорганом исковой давности на предъявление виндикационного иска в ряде случаев является показателем того, что имущество, оказавшееся в незаконном владении госоргана-ответчика, не является необходимым для выполнения госорганом истцом возложенного на него планового задания. Тем самым применение исковой давности к виндикационным искам госорганов способствует выявлению имущества, которое не является необходимым для того госоргана, за которым оно ранее было закреплено. Такое имущество подлежит перераспределению в плановом порядке и передаче тому госоргану, который максимально эффективно использует его для выполнения плана.

3. Презумпция права государственной социалистической собственности. Одним из средств преимущественной охраны государственной собственности является установленный судебной практикой принцип презумпции государственной собственности. Встает поэтому вопрос, что такое презумпция государственной собственности, какова ее юридическая природа, в каких случаях презумпция государственной собственности подлежит применению, в чем ее значение.

В своей монографии «Проблема доказывания в советском гражданском процессе» К. С. Юдельсон V главу озаглавил: «Презумпции как основание освобождения от доказывания». С таким односторонним пониманием назначения презумпций в советском гражданском процессе нельзя согласиться. Отличительная особенность презумпций в советском праве состоит в том, что все они призвали стимулировать активность сторон в процессе, содействуя тем самым достижению объективной истины по каждому делу. Переходя к характеристике презумпции права государственной социалистической собственности, К. С. Юдельсон пишет: «Презумпция государственной собственности, сыграв свою главную роль в первой фазе развития нашего государства, теперь, в эпоху постепенного перехода от социализма к коммунизму, имеет значение в делах по спорам о бесхозяйном и выморочном имуществе, но за этими пределами она не может применяться».¹⁴¹ Мы же считаем, что презумпция права государственной собственности только за этими пределами и может применяться. Нельзя истребовать имущество как бесхозяйное и выморочное, т. е. как еще не принадлежащее государству, и вместе с тем исходить из предположения, что имущество уже принадлежит государству.

В обоснование своего тезиса К. С. Юдельсон указывает, что широкое применение презумпции права государственной собственности в настоящее время противоречит другой презумпции — презумпции добросовестности советских граждан. Этот аргумент был бы правилен, если бы государственное имущество (стр.126)подлежало виндикации только у недобросовестных приобретателей. В этом случае для освобождения от виндикации ответчику достаточно было бы доказать свою добросовестность. Но поскольку виндикация государственной собственности является неограниченной и против добросовестного приобретателя, презумпция государственной собственности не может оказаться в противоречии с презумпцией добросовестности приобретателя.

Правовая природа презумпций в советском праве тщательно проанализирована в работе А. К. Юрченко «Безвестное отсутствие по советскому гражданскому праву».¹⁴² Однако с некоторыми суждениями автора нельзя согласиться. Так, по мнению автора, в нашем праве презумпции являются одним из действенных средств установления объективной истины, а потому они не могут с необходимостью, в качестве непреложного, органически присущего им качества, включать в себя элемент недостоверности.

Как предположение, основанное на высокой степени вероятности, презумпции необходимо включает в себя известный элемент недостоверности. Спорить против этого — значит вступать в противоречие с объективными законами логики. Ошибочной представляется нам самая аргументация А. К. Юрченко: раз презумпция есть средство установления объективной истины, значит она не включает в себя элемент недостоверности. Дело обстоит как раз наоборот: именно потоку, что презумпция по самой своей логической природе включает в себя элемент недостоверности, она и способна выполнить в процессе свою активную стимулирующую роль. И в этом отличие презумпций, с одной стороны, от аксиом, с другой — от фикций. Совершенно очевидно, что ни аксиоматическое положение, ни фикция не способны стимулировать стороны к отысканию доказательственного материала.

Как же должен быть решен вопрос о правовой природе и назначении презумпции права государственной социалистической собственности?

Презумпция права государственной собственности имеет не только процессуальное, но, наряду с тем, и материально-правовое значение. Это значит, что презумпция призвана не только к тому, что бы всемерно стимулировать активность сторон в процессе, но и к тому, чтобы в отдельных, исключительных случаях, когда, несмотря на всю проявленную сторонами и самим судом активность, в распоряжении суда не окажется все же достаточных доказательств для решения дела, служить средством вынесения решения.

Допущение презумпции государственной собственности ни в какой мере не означает, что при истребовании имущества, как государственного, госорган сможет ограничиться простой ссылкой на презумпцию. Лишь в том случае, если судом в соответствии с предоставленными ему широкими полномочиями будут использованы все средства для установления объективной истины (ст. 5 и 118 ГПК) и, тем не менее, ни истец, ни ответчик не будут располагать достаточными (стр.127) доказательствами, подтверждающими их право на спорную вещь, суд сможет положить на чашу весов презумпцию .государственной собственности.

Авторы, не признающие за презумпциями материально-правового значения, к сожалению, до сих пор еще не поставили перед собой вопроса: была бы способна презумпция выполнить свою роль процессуального средства, развивающего активность стороной в процессе, если бы за ней не признавалось никакого материально-правового значения? Нетрудно понять, что такая презумпция никого ни к чему не способна была бы стимулировать.

В опровержение этого могут сказать, что представление доказательств, а следовательно, и опровержение презумпции — это право, а не обязанность сторон. Это соображение является сугубо формальным, а потому не может быть принято во внимание. Небесполезно будет в связи с этим привести полемику А. Я. Вышинского с теми процессуалистами, которые считают, что подсудимый ничего не обязан доказывать. А. Я. Вышинский по поводу этого пишет: «С формальной стороны это правильно. Неправильно оно по существу, так как подсудимый, „ничего не доказывающий", не опровергающий и не пытающийся опровергнуть предъявленное ему обвинение, может поставить себя в ложное положение в глазах суда, лишенного вследствие такого рода поведения обвиняемого возможности всесторонне исследовать дело».¹⁴³

Это положение тем более правильно для гражданского процесса. Конечно, никакой санкции в узком юридико-техническом смысле за непредставление доказательств не установлено. Однако это обстоятельство вовсе не говорит против признания за презумпциями материально-правового значения. Не следует 'забывать, что судьи— тоже люди и их внутреннее убеждение складывается на основе оценки полученных по делу доказательств. Может поэтому случиться, что именно непредставление стороной говоривших в ее пользу доказательств приведет к вынесению неблагоприятного для нес решения.

В другом месте своей работы «Теория судебных доказательств в советском праве» А. Я. Вышинский, возражая М. С. Строговичу пишет: «По Строговичу... выходит, что на обвиняемом вообще не лежит в уголовном процессе никаких обязанностей, его роль изображается совершенно пассивной. Но так не бывает в действительности, в жизни, где происходит борьба и где борющиеся не могут не быть активными».¹⁴⁴ То же самое мы можем сказать тем, кто попытался бы отрицать за презумпцией государственной собственности в материально-правовое значение на том основании, что никакой санкции в юридико-техническом смысле за непредставление доказательств закон не устанавливает. (стр.128)

Но быть может презумпция при том понимании ее правовой природы, которое мы отстаиваем, превращается в некое предустановленное, формальное доказательство? Не противоречит ли признание за презумпцией материально-правового значения принципу свободной судейской оценки доказательств в советском праве? Эти опасения совершенно беспочвенны. К выводу о необходимости применить презумпцию суд приходит именно потому, что, свободно оценив собранные по делу доказательства по своему внутреннему убеждению, суд устанавливает, что они являются недостаточными для разрешения дела и что восполнить собранный по делу доказательственный материал невозможно, ввиду того, что суд и все участники процесса уже проявили максимум инициативы и представили все имеющиеся доказательства. Между тем, по теории формальных доказательств сила судебных доказательств заранее определялась законом. Как видим, в том понимании юридической природы презумпции государственной собственности, которое мы отстаиваем, нет ни грана от теории формальных доказательств.

В чем же специфика судебных решений, вынесенных на основании презумпции права государственной собственности? Отличаются ли они чем-нибудь от решений, которые выносятся на основании собранных по делу достаточных доказательств?

Из того, что решение выносится на основании презумпции, а презумпция есть предположение, основанное на высокой степени вероятности, вовсе не следует, что такое решение означает лишь приближение к истине. Признав, что судебное решение, вынесенное на основании презумпции, воплощает лишь приближение к истине, мы были бы вынуждены признать, что такие решения не являются по своей природе истинными. А это есть агностицизм. Каждое единичное судебное решение является либо истинным, либо ложным. Поэтому в единичном судебном решении не может быть усмотрена специфика судебных решений, вынесенных на основании презумпции. Ведь презумпция есть предположение, основанное на высокой степени вероятности. Большинство «S» суть «P», — такова логическая формула презумпции. Поэтому для того, чтобы специфика презумпции могла проявиться, необходим достаточный материал для обобщения. Между тем единичное судебное решение достаточного материала для такого обобщения дать не может, поскольку оно является лишь одним из «S». Таким образом, тот факт, что решения вынесены на основе презумптивной нормы, означает лишь. что среди вынесенных решений неизбежно встретятся и такие, которые будут ложными. В этом обстоятельстве и найдет свое проявление специфика судебных решений, вынесенных на основании презумпции.

Во избежание путаницы, решения, вынесенные на основе презумптивных норм, не следует именовать презумптивными решениями. Термин «презумптивные решения» способен навести на мысль, что каждое из таких решений означает некое «приближение к истине». Между тем, каждое из решений, вынесенных на основании презумптивных норм, выражает либо правду, либо ложь. (стр. 129) Признавая материально-правовое значение презумпции государственной собственности, А. В. Венедиктов отмечает, что в тех исключительных случаях, когда в распоряжении суда не окажется необходимых доказательств, «...презумпция права государственной собственности и явится той нормой, на основании которой суд должен дать правовую оценку действительным отношениям сторон — в том их состоянии, в каком они выявлены судом. При отсутствии необходимых (прямых и косвенных) доказательств права собственности на 'спорное имущество подобное решение суда в этих условиях выражает объективную истину по делу».¹⁴⁵ Таким образом, автор в исключительных случаях допускает возможность вынесения судом решений на основании презумптивных норм. Наряду с тем он указывает, что хотя решение и вынесено на основе презумптивной нормы, оно все-таки выражает объективную истину. Этот последний 'вывод представляется нам теоретически несостоятельным. А. В^ Венедиктов не проводит четкого различия между решениями, которые выносятся на основании собранных по делу достаточных доказательств, и решениями, выносимыми на основании презумптивных норм. Решения, вынесенные на основе презумптивных норм, в уровнях 'советского гражданского процесса, как правило, выражают объективную истину. Однако тот факт, что решения вынесены на основе презумпции, означает, что среди вынесенных решений, хотя и в крайне редких случаях, окажутся ложные решения, не выражающие объективную истину.

Другие авторы, признавая на словах материально-правовое значение презумпции права государственной собственности, считают тем не менее, что суд ни при каких обстоятельствах не вправе выносить решения на основе презумптивных норм. Будучи согласны с тем, что вынесение решений на основании презумптивных норм означает, что среди вынесенных решений окажутся ложные решения, они как раз по этому основанию и отвергают допустимость вынесения судебных решений на основе презумптивных норм. В связи с этим возникает вопрос: в чем же заключается материально-правовое значение презумпции права государственной собственности, если судебные решения даже в исключительных случаях нельзя выносить на основании презумптивных норм? Отрицать допустимость вынесения судебных решений на основании презумптивных норм, когда несмотря на всю активность, проявленную сторонами и судом, в распоряжении суда не оказалось все же достаточных доказательств, — значит только на словах признавать материально-правовое значение презумпции права государственной собственности. А отрицание материально-правового значения презумпции неизбежно ведет и к отрицанию роли презумпции как процессуального средства, развивающего активность сторон в процессе поскольку в этом случае презумптивная норма не снабжена никакой санкцией. (стр.130)

Некоторые авторы считают, что поскольку принцип презумпции государственной собственности был сформулирован судебной практикой в период нэпа и являлся одной из форм борьбы за ограничение и последующую ликвидацию капиталистических элементов, он потерял свое значение с победой социализма в нашей стране.

Другие авторы, отмечая, что сфера возможного применения презумпции государственной собственности в настоящее время резко сузилась, предлагают ограничиваться применением презумпции либо в делах по спорам о бесхозяйном и выморочном имуществе, либо в спорах об объектах, представляющих особое значение для государства.

Прежде всего нельзя согласиться с тем, что принцип презумпции государственной собственности вообще утратил свое значение в связи с изменением социально-экономической структуры нашего общества. Сужение сферы возможного применения презумпции, которое закономерно имеет место, не должно приводить к отказу от самого принципа. Общенародная собственность имеет решающее значение и для непрерывного роста всего общественного производства с преимущественным ростом производства средств производства, и в деле повышения колхозной собственности до уровня общенародной собственности, и для дальнейшего роста материального и культурного уровня общества, т. е. для осуществления постепенного перехода от социализма к коммунизму. Поэтому усиленная борьба за охрану общественной, и прежде всего общенародной, собственности всеми мерами и всеми средствами, предоставляемыми в наше распоряжение законами и иными нормативными актами, продолжает оставаться одной из оснорных задач партии и государства. Нет поэтому никаких оснований отказываться от применения принципа презумпции государственной собственности в тех сравнительно редких случаях, когда этот принцип сможет сыграть свою роль одного из средств охраны общенародного достояния.

По тем же основаниям, по которым мы не считаем возможным отказаться от принципа презумпции государственной собственности вообще, мы придерживаемся той точки зрения, что в исках об истребовании собственно государственного имущества применение презумпции возможно в отношении всех имуществ, а не только тех из них, которые представляют особый интерес для государства.

Наряду с этим следует отвергнуть возможность применения презумпции права государственной собственности в исках об истребовании госорганом бесхозяйного имущества. Нельзя истребовать имущество, как бесхозяйное, т. е. как никому не принадлежащее. и в то же время исходить и» предположения, что имущество уже принадлежит государству.