§ 4. Краткая и полная фермы при глаголах движения, состояния и проч.

В противоположность тому, что наблюдается при глаголе бук!ине 'быть', а также глаголах возникновения и восприятия, краткая форма при глаголах движения, состояния и других сходных групп выполняет преиму­щественно обстоятельственные функции, т. е. функции наречия, а не при­лагательного в составе сказуемого: ц!акъ лъик!аб къоги бач!ун, ралъдада ал лъик! ана 'очень хороший день был [букв, прийдя], они по морю хорошо шли' (Р, б); ц!акъ лъик! лъедана 'очень хорошо плавал' (Р, 72); гьел лъик! х[алт!улел рук!икдал 'так как они хорошо работали' (Р, 98); ав лъик! къижана 'он хорошо заснул' (Р, 21); лъик! ц!ибил квана 'хорошо поел винограда' (Р, 11); гьел лъик! роркъигун 'хорошо разогрел их' (Р, 43); цере маг!арулал г!емер хьвадулел рук!ун руго Ц1орорг 'раньше горцы много ходили в Цор' (Усл. III, 9); нахъеги г!емер вилълъана 'опять много шел' (Р, 23); и!акъ х!инкъун вук!ана 'очгнь испугался' (Р, 6); дурус реч!ула дос тГуманк! 'метко стреляет он из ружья' (Усл. III, 74); лъабго нарт вугин, даим гьаб дир улкаялде чапхъаде вач!унев 'три нарта есть, постоянно тревожащие набегами [букв, приходящие в набег] мое царство' (III, 92); даим бакъалда регун 'постоянно лежа на солнце' (XI, 189).

Вероятно, именно в таких сочетаниях с глаголами движения, состояния и пр. Услар определил краткую форму как наречие. Чаще, впрочем, крат­кая форма, выступая наречно, осложняется усилительной частицей -го: нахъияб къоялъ гьав, хехго вахъана 'на другой день он быстро поднялся' (Р, 31); хехго сонгк ун 'скоро год пройдя' (XI, 195); асул калам г!емер халатго инчГо 'его речь не была очень длинной [букв, длинно не шла]' (Д, 173); гъаваги рекъадго бук!ун, сах-саламатго ана 'так как была благо­приятная погода, они благополучно плыли' (Р, 13); раса... и!акь г!едерю бачунеб бак!алде ккана 'лодка попала в место с быстрым течением [букв, в очень быстро ведущее место]' (Р, 59); рокъове ав г!едег!адго вилълъана 'он спешно пошел домой' (Р, 48); г!алхулал гьенир г!ии!го хьваду-лаан 'дикари здесь босиком [букв, голо] ходили' (Р, 50); лъелгойши вач!а-рав? 'пешком ли пришел?' (Ш, 80); балъгоги и,1алдон, Хадижатида и.!ализе лъана 'тайно учась, Хадижат научилась читать' (Д, 176); ц!акъго йокьун кканин дие мук 'очень ты мне полюбилась' (Ш, 19); ц/акъ бериинго къшкана 'очень хорошо заснул' (Р, 73); парахатго инел рук!ана 'спокойно плыли' (Р, 60) и т. п.

При повторения наречия в первый раз оно получает частицу -го, во второй употребляется без нее: лЪутанила Назнай, ц!акъго и!акъ лъутанила 'побежал Назнай, очень сильно побежал' (Ш, 91) и т. п.

В функции прилагательного краткая форма при глаголах этой группы употребляется только в тех значительно более редких случаях, когда для

-остаеное сказуемое и связанные с ним явления

говорящего важны не движение или состояние предмета сами по себе, а тот признак предмета, который сопутствует этому движению или состоя­нию, или проявляется одновременно с ними. Если, например, говорится Г1али сах ана, рокъове унтун вуссана 'Али пошел здоровым, а вернулся больным' или, наоборот, унтун ана, рокъове сах вуссана 'пошел больным, вернулся здоровым', то в таком контексте, где важно состояние здоровья того, о ком говорят, а не его движение само по себе, краткая форма выступает как форма, входящая в составное сказуемое и выражающая признак предмета, а не признак действия. Также в предложении гъагъаб лама ч!аго ккун, ругъун гьабизе аниш 'хорошо бы эту ламу, поймав живой, приручить' (Р, 30), в противоположность предложению хвалчен хъатикь щула ккве 'крепко держите [букв, поймайте] в руке меч' (Б, 72), в котором краткая форма при том же глаголе выступает наречно. Осо­бенностью составного сказуемого этого типа является то, что признак предмета, выражаемый краткой формой, не возникает в результате движе­ния или состояния, а только сопутствует им. В этом причина того, что побледнение вещественного значения в глаголах движения и состояния в составном сказуемом почти незаметно. Получая возможность выполнять роль связки, эти глаголы почти целиком сохраняют свое вещественное значение, почему их в положении глагольного члена составного сказуе­мого называют обыкновенно вещественными связками.

Сравнивая примеры, подобные только что приведенным, легко заметить, что в определении прилагательного или наречного характера краткой формы в каждом данном случае первенствующую роль играет контекст в широком смысле слова. В некоторых случаях это приводит к тому, что различение наречной и прилагательной функций краткой формы не может быть сделано с полной определенностью. Даже наличие при краткой форме частицы -го, обычной при ней в наречной функции, само по себе не делает из краткой формы прилагательного наречия; в следующем отрывке, напри­мер, краткая форма и без -го (ч1обого) и с -го (гьодорго, т/адагьго) обра­зует с глаголами движения составное сказуемое:

Дербент шагъарйлда ункъо сонги бон, Сулейман ч!обого рокъой вуссана. Гъоркъ вук!аралдаса бак!лъи гьеч!ого, Гьодорго, т/адагьго тГаде г!унт!ана

'Проведя четыре года в Дербенте,

Сулейман с пустыми руками [букв, пустым] вернулся домой, Не нажив ничего по сравнению с тем, что было, Пустым, легким прибыл'.

(XI., 49).

Но, хотя краткая форма при глаголах движения и состояния может иметь двойственное значение, как при всех вообще глаголах, поскольку последние могут быть и связками, и самостоятельными сказуемыми; хотя прилагательное ее употребление несомненно в ряде случаев сочетания ее с глаголами движения и состояния, — случаи, в которых она имеет значение наречия, численно преобладают.

Наблюдая употребление полных форм при глаголах движения и состоя­ния, легко заметить прежде всего, что, во-первых, только немногие из них употребительны в этом сочетании, а во-вторых — все они употребляются обстоятельственно, т. е. не означают признак подлежащего или прямого дополнения, как можно было бы ожидать, а во всем объеме своего зна-

1 А. А. Б ркареи

98 Составное сказуемое и связанные с тш явления

чения относятся к глаголу, характеризуя выражаемое им движение или состояние, и, следовательно, не образуют с ним составного сказуемого. Обстоятельственное значение полных форм при глаголах возникновения и восприятия было показано выше на примерах. То же значение они имеют не только при глаголах движения и состояния, но и при глаголах других семантических групп; поэтому ниже примеры приводятся без разбивки по группам глаголов.

К этим прилагательным относятся дагьаб 'немногий', г/емераб 'многий', гп!ок1аб 'лишний'. По своему формальному составу они являются обыч­ными прилагательными полной формы, противопоставляясь „наречиям" дагь 'немного', г/емер 'много', тп!ок1 'излишне'. Как всякое прилагательное полной формы, эти прилагательные одной из своих функций имеют непо­средственное определение именных членов предложения: дагьаб гьан кье 'дай немного мяса [букв, немногое мясо]' (Ш, 18); дагьаб квенги кванила васас, дагьаб гьекъолеб жоги гьекъанила 'немного [букв, немногую еду] съел юноша, немного [букв, немногое питье] выпил' (Ш, 86); нуж, цо дагьал чаг/и, щиб бак!алдаса? 'вы немногие люди из какого места?' (Усл. II, 24); дагьаб калам гьабизин 'поговорим немного [букв, немногую речь сделаем]' (К-ь., 55); цо дагьабго мех гьоркъоб бахъингун 'спустя немного времени' (Ш, 35) и т. п.;¹ гГемераб партал-къайиги кьун 'дав большое [букв, многое] приданое' (Ш, 56); г!емераб боц!ул бет!ергьаби рук/анила ал 'они были хозяевами большого [букв, многого] имущества' (Ш, 79); гГемерал т1ут1ал ратанила 'нашел много [букв, многих] мух' (Ш, 89); гьадинаб г!умраялда гГемерал къоял ана 'в такой жизни прошло много дней [букв, многие дни]' (XI., 6); гГемерал гГадамал жаниргун к!удияб раса бач!инеб бихьана 'увидел, что приближается большой корабль со многими людьми' (Р, 84); (чода т/ад къан) цо рекГарасе г/урабги т1ок!абги жо бугила 'на лошади было привязано все нужное и даже лишнее для всадника' (Ш, 36); т/ок/ав чи веччаге гьаниве 'лишнего чело­века не пускай сюда' (Усл. II, 192); г/адамаз ч/ег/ерал хьухьарал маскаби хун рук!ана, т/ут/-к/араялдаса рорчГи т т1ок!а6 нух гьеч!о 'люди надели черные плетеные маски от комаров, спастись другого способа [букв, лишнего пути] нет' (Хр. I, 116); гъосул пг1ок1аб кокос цГулакьу бук!инч!о 'у него больше не было кокосовых орехов [букв, лишнего

-р /п г>гЛ ^Г *- 1

ореха] (Р, оЗ) и т-, п.

В сочетании с глаголами движения, состояния и пр. эти прилагательные не образуют составного сказуемого, переходят в разряд обстоятельств: илълъанила ав, илълъанила, гГемераз илълъанила, дагьав, илълъанила 'шел он, шел, много шел, мало шел [букв, многий шел, малый шел]' (Ш, 2); беке­ранила аб (цер), бекеранила, гГемераб бекеранила, дагьаб бекеранила 'бежала лиса, бежала, много бежала, мало бежала' (Ш, 56); илълъанила ал, илълъанила, гГемерал илълъанила, дагьал илълъанила 'шли они, щли, много [букв, многие], шли, мало [букв, малые] шли' (Ш, 5); ср. также стр. 17, 25, 41, 49; раса дагьаб хьадарлъизе лъугьана 'лодка начала немного замедлять

¹ Кстати сказать, последний пример показывает, что мнение Жирков з, согласно которому „прилагательное в средн. роде с аффиксом -го дает вторичное наречие, напр.: 6еу,1аб-го = темно, дагьаб-го = немножко" (Ав.-русск. словарь, стр. 179), не совсем точно, так как не учитывает порядка слов к контекста; в позиции определения (перед опреде­ляемым) полная форма с -го выполняет определительные функции; ср. также: Маллачии,а къокъабго баян кьуна 'Маллачи дал коротенькое разъяснение' (Д, 172); гъаби ..., гьитп1и-набго х!апи рехун 'собаки, бросив коротенький лай" (Д, 172); прибавление усилительной частицы -го необходимо в этом случае только для того, чтобы усилить признак, выра­жаемый полной формой.

1

Составное сказуемое и связанные с ниц явления . , 99

ход' (Р, 60); дагьай шаклъарай г/адин лъугъун 'начав его немного подозре­вать [букв, немногая подозревающая как став]' (Ш, 30); гьеб бурав, дагьаб-дагьаб ккун, ракьулъе уна къойидаса къойиде 'этот бурав понемногу [букв, немногий — немногий взяв] в землю уходит изо дня в день' (Д, 146); роол г/уж бук!аниги, мег!гр дагьаб квачан букГана 'хотя было летнее время, нос немного замерз' (Д, 149); рокьуца г1орц!ич!ел г/олохабиги г/ежерал г/одила дир рагГабазух 'любовью не насытившиеся юноши много будут плакать, услышав мои слова' (Мах1, 97) и т.- п.

В той же обстоятельственной функции употребляются осложненные формы этих прилагательных: дагъалнши нуж тпохлъигун кГудияб, рек/ел къваридлъи бач/инин дуе чГег/ерав нартасдаса 'если вы немного даже опло­шаете, большое горе придет тебе от черного нарта' (Ш, 40); нохъо гьасул дагьаб-макъабго ччук/ун бугоан 'его пещера немного разрушилась' (Р, 35) и др.

В соединении с союзом -ги — дагьаб получает значение 'еще', 'еще немного' и даже 'сильно': дагьабги бухГиэабун, лъун буго гьоболас асда цебе карш. 'подогрев еще немного, поставил хозяин перед ним суп' (Усл. II, 9); ракь дагьабги гьаргьадулеб, сородулеб букГана 'земля сильно колеба­лась, дрожала' (Р, 34); хГинкъана, дагьавги кутакалда векеризе лъугьана 'испугался, начал сильно [еще немного сильно] бежать' (Р, 34);, дагьавги вилълъарасда цо гъвет! батана 'когда прошел еще немного, нашел дерево' (Р, 44) и т. п.; пг/ок/ав дове-гъовеги балагьичГого, к/анц/ун веччантанила пачахГ гвендниве 'больше [букв, лишний] ни на что не глядя, прыгнул царь в яму' (Ш, 9); т/ок/ав балагьичГого нахвуссайин 'без оглядки [букв, лишний не смотря] отправляйся назад (Ш, 19); т/ок/аб и/азе жо бугиш? 'есть еще что-нибудь тянуть [букв, лишнюю тянуть вещь есть ли]?' (Ш, 20); тГокГал к/алъач/ила дол 'больше не говорили они' (Ш, 20); к/веч/ила т/ок/аб эххеде бахъине (аздагъода) 'не мог больше дракон подняться' (И Т, 38); т/ок/аб рехиларин (дос чГор) 'больше не бросит он стрелу', т/ок/аб Балайица рехич/ила 'больше Балай не бросил' (Ш, 76); т/ок/ав-т/окГав кватГуге 'больше не опаздывай' (Б, 50); т/ох/ай ц/алдани, инсуда бицина 'если еще будешь учиться, расскажу отцу [говорится девочке]' (Д, 176) и т. п.; таманай кГзекГанин мун шариг/аталъ 'достаточно [букв, достаточную] давил тебя шариат' (3. XI., 26).

Сравнивая данные примеры с теми, которые приведены в начале раз­дела А, легко заметить, что дагьаб и г/емераб в определительном поло­жении указывают на количество однородных предметов (дагьал чаг/и 'немногие люди', т. е. немногие по количеству, гГемерал къоял 'многие дни'), что обычно связано с формой мн. числа прилагательного,¹ или на объем предмета (дагьаб гьан 'немного мяса', гГемераб боц/и 'много имущества'), что обычно связано с формой ед. числа прилагательного; т/ок/аб, будучи определением, указывает на предмет другой, чем имею­щиеся налицо (т/ок/ав чи веччаге 'не пускай никого другого [букв, лиш­него человека]', т/ок/аб нух гьеч/о 'нет другого способа, кроме...'). Наоборот, в обстоятельственном положении дагьаб и г/емераб не имеют никакого отношения к указанию на количество или объем предметов: ал дагьал (р)илълъапа значит 'они немного шли', а не 'они, немногие по коли­честву, шли', потому что в этом случае действительное количество шедших совершенно безразлично; ал гГемерал (р}илълъана так^ке значит 'они много

¹ Впрочем, прилагательное, поскольку оно указывает на количество, может уподо­биться числительному, требуя в этом случае оформления существительного ед. числом: г!емерав чияс абуна 'многие сказали' [букв, многий человек] (Уел, И, 1ЬЗ); см. ниже. стр. 173—176.

Г

100

Составное сказуемое к связанные с ни.ч явления

-оставное сказуемое и связанные с ним явления

101

шли', а не 'они, будучи многие по количеству, шли'; к1ияздаго цоцазул мурадал дагьа — дагьал рич!улаан значит, что 'они понимали немного, отчасти, желания друг друга', а не то, что 'они понимали только некоторые из этих желаний'; г!олохаби г!емерал г!одула значит не то, что 'многие юноши плачут', а то, что 'они много плачут', точно так же ав г!емерав (в)илъхьапа значит не то, что 'шло много людей', как в сноске на стр. 99, или то, что 'он шел, будучи многий по своему объему', а только то, что 'он шел много'; дагъай шаклъана значит не то, что 'она, будучи малой, стала подозревать', а то, что 'она стала немного подозревать', и т. д. и т. п. Также и т!ок1аб в обстоятельственном положении указывает не на другой, кроме наличных, предмет, а на другое, кроме бывшего, повторное дей­ствие; если поэтому т1ок1ав чи веччаге означает 'не впускай больше никого [букв, лишнего человека]', то т!ок1ав дида дов еихьич!о означает: 'я его не видал больше, кроме предыдущего раза'; т!ок1ал к1алъач!ила дол значит 'они болыце не говорили', т. е. 'кроме того, что сказали прежде', а не 'они, будучи другими, лишними, не говорили'; т!ок1аб дица дуе васлъи гъабиларо значит не 'я тебе не буду делать другой, кроме этой, сыновности', а 'я не буду делать в другой раз, как прежде, сынов-ность' и т. д. и т. п. Таким образом, если в первом случае несомненно указание на признаки предмета, т. е. выполнение полной формой опреде­лительных функций, то во втором так же несомненно указание на признаки действия, т. е. выполнение ею обстоятельственных функций. Обычно раз­личие определительной и обстоятельственной функций выражается, в част­ности, постановкой определения перед тем существительным, к которому оно относится, а обстоятельства — перед сказуемым или, во всяком случае, отдельно от существительного, с определением к которому обстоятельство может быть смешано (примеры см. выше, стр. 95). Но различие опреде­лительных и обстоятельственных функций полной формы прилагательного настолько отчетливо, что даже в том случае, когда обстоятельственная полная форма попадает в положение перед существительным (г. е, в поло­жение обычное для определения), она осознается именно как обстоятель­ственная: т1ок1аб дир гьомер бихьиларин дуда 'ты больше не увидишь моего лица [а не 'моего другого, кроме этого, лица']' (Ш, 48); аздагьодал т!ок1аб и,1ар бахъугейин 'не произносите больше имени дракона [а не 'дру­гого имени дракона']' (Ш, 57); тГок!аб къалам-тетрадъ кодоб босани ч!вала 'если ты возьмешь еще в руки карандаш и тетрадь, убьет [а не 'дру­гой карандаш и другую тетрадь']' (Д, 176); дагъаб свак чучизе вегиэип дун 'лягу я немного отдохнуть [а не 'малую усталость ослабить']' (Ш, 50); эбелалъ ясалъул дагъаб х/ур к1ут1а.ча 'мать побила дочь [букв, мать у дочери немногую пыль выбила]' (Д, 176) и т. п.¹

¹ Кстати сказать, обстоятельственную роль рассматриваемые полные формы выпол­няют не только при сказуемом, но и при прилагательных-определениях и при наречиях-обстоятельствах, указывая на степень выражаемого признака: исана и,о дагъав ресукъги вук1ун, санаг!ат рехъеч^ин 'будучи в этом году немного стесненным, не имел возмож­ности' (XI., 196); къедш дагъабы ц/акъ щулияб гъабуна 'стену сделали еще более креп­кую' (Р, 55); х1одол.гун кьал бую дагьабги гучаб 'со старухой спор еще сильнее' (Хр. 1,19); дагъалш дорег1ан... рорхатал. харил г!арахъалги руго, дагъабш батп1а тп!ун г емерал лъик! гъарурал рукъзал рихьулаан 'немного в стороне [букв, туда] высокие стога сена, несколько в отдалении [букв, немного отдельно оторвав] виднелось много хорошо сделанных домов' (Д₅ 169). Интересно отметить, что краткая форма в первом при­мере этой сноски выполняет роль прилагательного, входящего в составное сказуемое, а полная — роль наречия по отношению к этому прилагательному, т. е. отношения форм в этом примере прямо противоположны тем, которые обычно утверждаются в грамма­тиках.

Обстоятельственный характер полных форм во всех приведенных при­мерах совершенно несомненен. Аварский язык, однако, обладает средством подчеркнуть их обстоятельственный характер и тем самым сделать невоз­можным смешение с определением: взамен именительного падежа полных форм может быть употреблен их активный, т. е., как увидим подробнее ниже, обстоятельственный падеж, например: дагьалъ хупг/ана г!одов ккезе 'едва не упал [букв, немногим остался упасть]' (Р, 69); дагъалъ хут!ана гъез ч!вазе 'они его едва не убили' (Р, 78); бегъилариш дагьалъ гъанир лъалхъизе 'нельзя ли немного здесь отдохнуть'; т!ок1алъ нужода дун вихьизехин гьеч!о 'больше вы меня не увидите'; т!ок!алъ гама билълъине рее бук!инч!о 'корабль не мог больше итти' (Р, 6); дун т!ок!алъ г/оди-ларо 'я больше не буду плакать' (Р, 66).

Впрочем, хотя смысловых отличий в этом способе выражения обстоя­тельства от описанного выше нет, принципиально новым является то, что здесь нет' согласования обстоятельства с подлежащим (или объектом), В то время как выше согласование обстоятельства с подлежащим¹ или с объектом² было совершенно обязательным и по классу и по числу, здесь согласование, наоборот, совершенно исключено, так как обстоятель­ство выражено формой активного падежа среднего рода единственного числа, независимо от рода и числа подлежащего и объекта (ср.: дагьалъ г!одо-в, где классный показатель указывает на мужской класс подлежа­щего). Это нарушение согласования с подлежащим (или объектом) с оче­видностью указывает на обстоятельственный характер формы.

Подводя итоги разделу о фррмах прилагательных в составном сказуе­мом, можно сказать следующее. 1) При глаголе бук!ине 'быть' может употребляться как полная, так и краткая форма прилагательного, причем краткая форма выражает обусловленный данными обстоятельствами при­знак предмета, а полная — признак предмета, независимый от этих обстоя­тельств и рассматриваемый как его более или менее постоянная характе­ристика. Краткая форма в случае несвязочного значения глагола бук/ине имеет значение обстоятельства, а не именного члена составного сказуемого. Отличить в краткой форме прилагательного значение наречия от значения прилагательного можно лишь исходя из особенностей контекста и основы­ваясь на возможности замены ее формами явно наречного характера. Наличие усилительной частицы -го, употребляемой с краткой формой прилагательного в значении наречия при глаголе бук!ине, облегчает установление этого значе­ния лишь частично, так как она не является обязательной принадлежностью обстоятельства и, будучи усилительной, усиливает значение наречности, выра­жаемое краткой формой и без нее. 2) При глаголах возникновения полная форма очень редка и употребляется или в выражениях, носящих на себе печать архаизма, или в обстоятельственном смысле при глаголах в их несвя­зочном значении. Краткая форма выражает признак, возникающий в резуль­тате действия, означенного глаголом, причем отчетливо заметна тенденция к слиянию краткой формы со связочным глаголом в единый глагол. В последнем случае глагол гъабизе 'делать' почти полностью теряет свое вещественное значение, а глагол лъизе вообще уже потерял его, выражая только формальный момент возникновения, и превратился в „оглаголиваю-

^]- ав г/емера-в клълъанила 'он много шел', и^ер г[емера-б бекеранила 'лиса много бежала', ал. г/елш/?а-л илълъанила 'они много шли*.

⁵ В случае переходного сказуемого: лн/радал дагыг-л рич!улаан 'понимали немного намерения¹, ав т!ок1а-в вихъич!ила 'его больше н© видели', т/оге/а-б" кумак гъа$илар9 'больше не будет помогать',

102

Составное сказуемое и связанные с ним явления

Составное сказуемое и связанные с ним явления

103

щий" форматив. Наречное значение краткой формы значительно реже прилагательного и распознается главным образом в контексте, 3) С гла­голами восприятия полная форма сочетается по преимуществу при модаль­ном значении этих глаголов или же употребляется в обстоятельственном значении, а краткая — в других случаях связочного их употребления, озна­чая признак предмета, обнаруживаемый в предмете, в связи с его вос­приятием. Случаи наречного употребления краткой формы, отделяемого от прилагательного только в контексте или возможностью замены краткой формы другими обстоятельственными формами, значительно более редки, чем случаи прилагательного употребления. 4) При глаголах движения, состояния и проч. полная форма употребительна только от некоторых, очень ограниченных в числе, прилагательных и только в обстоятельственном значении. Краткая форма в прилагательном значении встречается сравни­тельно редко, выражая при этом признак предмета, сопутствующий озна­ченному глаголом движению или состоянию, в большинстве же случаев употребляется наречно. Как увидим ниже, наблюдается отчетливая тенден­ция к замене краткой формы и в этой функции.

Таким образом, вместо установленного Усларом различия прилагатель­ного и наречия нужно поставить, с одной стороны, различие полной и краткой форм прилагательного, отчетливое как по морфологическим, так и по синтаксическим признакам, а с другой — недостаточность фор­мальной дифференцированное™ в выражении обусловленного признака предмета и характеристика обстоятельственного момента действия, одина­ково выражаемых краткой формой. Неудобства этой формальной недиф­ференцированное™ частично нейтрализуются употреблением усилительной частицы -го в наречном по преимуществу употреблении краткой формы, а также употреблением взамен краткой формы в обстоятельственной функ­ции некоторых сходных по значению существительных в определенных падежных формах,¹ а главное — контекстуальным разграничением значений, причем в последнем случае можно наблюдать некоторое равновесие между краткой формой и глаголом. Там, где глагол имеет в значительной мере формальное значение, входя в составное сказуемое, там краткая форма означает обусловленный признак; наоборот, там, где глагол самостоятелен в своем значении, не входит в составное сказуемое, там в краткой форме совершается переход от выражения обусловленного признака к характе­ристике действия или состояния самих по себе.

Употребление полных форм в качестве обстоятельств, наряду с недо­статочной формальной дифференцированностью наречных и прилагатель­ных значений краткой формы, заставляет предполагать, что отсутствие четких граней между обстоятельственными и атрибутивными функциями было характерной чертой более раннего состояния аварского языка. Исследз'я употребление прилагательного в составном сказуемом в древне­русском языке, Потебня пришел к следующему выводу: „чем дальше бы мы подвигались в древность славянского языка, тем чаще бы мы должны были встречать обороты как «ста простъ», чпадоша ници~», с прилагатель­ными в именительном на месте позднейшего наречия, как «прямо», чницу>. Пособием для воссоздания такого употребления прилагательных в древне-

³ гьел л.ъик!аб л'/слалда (или лъик/) инел рук1ана 'они хорошо [букв, в хорошем положении] шли* (Р, 96); гъеб у,*ер лъикГаб х!алилда бежун 'хорошенько расплавив стекло (Д, 147); лъин и.1акъ кутакалда чвахун унеб бугеб... бая/алде ккана 'попали в место, в котором вода очень сильно [букв, в чрезмерной силе] тгкла' (Р; 59) и т. п, (см. ниже, стр. 214),

славянском и дославянском языке, кроме заключения от наличных свиде­тельств славянских наречий, служит сравнение со сродными языками. Ср. напр, латинские обороты зегиз (= поздно) аЫ, N зе та1иНпи'з (=рано) ао;еЪа1 М, пос1иггшз (=:ночью) уеш*, оссиНюз (= тайно, скрытно) оЬатЬи1аЬа1, {гесиепз (= часто), гагиз (= редко), заЬшв (— здорово, по здорову), уеш1, ^шс^:цз (= спокойно) с!опшеЬа1:... В стар.-нем. наре­чиях ср. прилагат. в ед. ч. мужск. и ср. р., редко женского при таких же глаголах, как в славянском: др.-вн. ег {ггЦ.пнНег (11 тесНиз — посередине), ЫсЬггйег (зр!п13 с1гситс1а1:и8); ср. также сред.-вн. ег %е1 1б1ег (— лежит мертвый), §•§.!: Ыогог (=идет голый), там, где в новом сред.-вн. необхо­дима форма прилагательного, лишенная флексии".¹ Не будучи исторически связан с упомянутыми Потебней языками, аварский язык вплотную подво­дит своими материалами к тойу же выводу. Очевидно, что историческую подоснову обстоятельственного употребления полной формы прилагатель­ного в современном языке, а также недостаточной дифференцированности краткой формы прилагательного и наречия составляет представление о всяком признаке как признаке подлежащего (или объекта при переход­ном глаголе). Именно мыслимость всякого признака, в том числе и такого, который, с точки зрения позднейшего восприятия, понимался как обстоя­тельственная характеристика действия или состояния, в подлежащем (или объекте) пережиточно отразилась в современном аварском языке в неизмен­ном согласовании полных обстоятельственных форм с подлежащим (или объектом). Судя по этому, некоторые несомненные аварские наречия (типа аск!о-б 'около'), а также местные падежи так называемой V серии (типа рокъо-6 'в доме', рохьо-б 'в лесу', дун къот!нов хугп!аш къадал ракъанда 'я на улице остался у основания стены', — Мах!., 96), обстоя­тельственное значение которых во всех случаях употребления несомненно, согласуясь своими классными показателями с подлежащим (или прямым дополнением), были близки к прилагательным в своем происхождении (как бы: дун къот1нов хут!ана 'я уличный остался', дун рокъов вуго 'я домашний есть').²

Б. ПРИЧАСТИЕ И ДЕЕПРИЧАСТИЕ В СОСТАВНОМ СКАЗУЕМОМ

В настоящем разделе в сочетании с глаголами рассматриваются сле­дующие формы: причастие общего (ц1алул-е-в 'читающий'), будущего (ц!ал-ил-е-в 'тот, кто будет читать') и прошедшего (ц1ал-ар-а-в 'читавший') времен, причастие намерения (ц!ал-иае-хъин-е-в 'собирающийся читать'), деепричастие прошедшего (и,1ал-ун 'прочитавши') и настоящего (и,1ал-ул-а-го 'читая') времен. Привлечение к рассмотрению причастий не нуждается в пояснениях; что касается деепричастий, то необходимость рассмотрения их в связи с составным сказуемым будет ясна из изложения.

¹ Потебня. Из записок по русской грамматике, II, стр. 63—64.

² „Чтобы объяснить своеобразие применения классных показателей (<1ег 1са1:е#оп5спеи ВисЪб1:аЬеп) в местных падежах, следовало бы рассматривать подобные форма как чисто адъективные, так что дун вуго рокъов, я дома (домашний)» напоминало бвд <1оте5исиз отшг (легку на боку, дома, собств. домашний отдыхаю) Горация; в сказках часто употре­ бляется также форма г!емерав илълъанила, дагъаа илълъпнила, много он шел, мало он шел, что напоминает схожие факты в латинском языке (напр, зегиз аЫ)" (А. 5сЬ1е{пег. АийгиЬгНсЬег ВепсЫ йЬег 1Ыаг'8 ЛшапзсЬе 5*иЛеп, VI). Можно возражать только против отождествления современных, обстоятельственных форм с прилагателышми, которое скво-; зит в этощ мнении,

104

Составное сказуемое и связанные с ним явления

Составное сказуемое и связанные с ним явления

105

§ 5= Причастие и деепричастие в сочетании с формами глагола

бук/ине 'быть⁵

Так как в большом числе случаев сочетание деепричастия и причастия с формами глагола бдк!ине 'быть' является в настоящее время сложной или описательной временной формой глагола, то вопрос о составном сказуемом в этом случае непосредственно переплетается с вопросом о системе временных форм в аварском языке.

Сравнивая системы временных форм, описываемые Усларом и Жир-ковым, нетрудно заметить огромную разницу между ними. В то время как картина, нарисованная Усларом, поражает своей сложностью и гро­моздкостью, система времен, устанавливаемая Жирковым, производит, наоборот, впечатление простоты и стройности и легко обозрима. Услар насчитывает 31 временную форму в одном только изъявительном накло­нении. В его изложении аварский язык имеет в изъявительном наклонении восемь форм для настоящего времени, семнадцать для прошедшего, три для давнопрошедшего и три для будущего.

Изъявительиоенаклонение

Настоящее время

1. Настоящее неопределенное — гъабула 'делает'.

1. Настоящее определенное и начинательное — гъабулеб буго 'делает сейчас'.

2. Настоящее учащательное — бецулев вук!уна 'косит', 'занимается кошенигм'.

2. Настоящее надлежательное — кьезе буго 'следует дать'.

3. Настоящее допускаемое — кьолозе бук!уна 'допускает себя осед­ лать'.

4. Настоящее допускаемое начинательное — кьолозе бук!унеб буго 'седлать себя начинает позволять'.

5. Настоящее намереваемое — кьолозехцнеб буго 'намеревается осед­ лать'.

3. Настоящее намереваемое учащательное — вач1инехинев вук/уна

'по временам намеревается, прийти'.

Прошедшее время

1. Прошедшее общее совершенное—ун вугоан 'ушел'.

2. Прошедшее общее начинательное — унвв вугоан 'шел'.

3. Прошедшее общее надлежащее —къижиэе вугоан 'следовало уснуть'.

1. Прошедшее общее намеревавшееся — г!одизехиней йигоан 'намере­ валась плакать',

4. Прошедшее совершенное — вач!ана 'пришел'.

5. Прошедшее совершенное заглазное •— вач!ун вуго 'пришел'.

2. Прошедшее совершенное повторяющееся — къижун вук!уна 'заснув бывает'.

6. Прошедшее совершенное учащательное *— хъвадулаан 'хаживал'.

3. Прошедшее определенное и начинательное •— вухулев вук!ана 'соби­ рался поколотить'.

10. Прошедшее определенное и начинательное заглазное—абулеб бук!ун буго 'сказал', готов был сказать'.

11. Прошедшее беспрерывное — ->1одилев вук!унаан 'беспрестанно плакал'.

12. Прошедшее надлежащее — къезе бук/ун 'следовало дать'.

13. Прошедшее надлежащее заглазное — гъабизе бук!ун буго 'следо­ вало сделать'.

14. Прошедшее надлежащее и допускаемое учащательное — кьезе бук1унаан 'часто следовало давать'.

15. Прошедшее намеревавшееся — вачЫнехинев вук!ана 'намеревался пройти',

16. Прощедщие намеревавшееся заглазное — г!одизехинев вук!ун вуго 'намеревался плакать'.

17. Прошедшее намеревавшееся учащательное — инехинее вук1унаан 'часто намеревался уйти'.

Давнопрошедшее время

1. Давнопрошедшее — абун бук!ана 'сказал',

2. Давнопрошедшее заглазное — гъабун бук/ун буго 'было сделано',

3. Давнопрошедшее учащательное — ч!алг!ун бук/унаан 'скучно бы­ вало'.

Будущее время

1. Будущее определенное — гъабила 'сделаю'.

2. Будущее неопределенное—гъабулеб бук!ина 'делать будет'.

3. Будущее допускаемое — ч1вазе вук!ина 'убить позволю'.

К этим формам причисляются сверх того двадцать три временных формы причастия и двадцать шесть форм деепричастия. -¹

Жирков говорит только о трех временных формах глагола (настоящее ц1алула 'читает', будущее ц1алила 'будет читать' и прошедшее ц1алана 'читал'), о трех формах причастия (настоящего времени ц1алулеб, буду­щего и,[алилеб, прошедшего цГалараб) и об одной — деепричастия (про­шедшего времени ц1алун 'причитавши'), составляющих схему временных форм.² Причина такого различия состоит в том, что большинство форм, рассматриваемых Усларом как особые временные. Жирков относит к числу „описательных", т. е. таких, значение которых „определяется сочетанием значения соответствующих форм главного и вспомогательного глагола".³ Действительно, рассматривая времена Услара, нетрудно заметить, что подавляющее большинство их представляет собою более или менее сво­бодную комбинацию сравнительно небольшого числа простых форм.

К числу этих форм относятся, с одной стороны, „настоящее неопре­деленное" * (ему в современной форме литературного языка, базирующейся в основном на хунзахском диалекте, соответствует причастие общего времени), причастие намерения (или ожидания), деепричастие прошедшего времени и „неокончательное наклонение" (по терминологии Жиркова — долженствовательное наклонение, по терминологии аварских школьных

^Усл. §§ 179 —181. В других параграфах приводится другое число форм: в § 148 для настоящего времени — 6, для прошедшего—14, для давнопрошедшего — 3, для будущего — 3, для причастий — 18, для деепричастий — 23, в §128 для настоящего времени — б, прошедшего — 15, будущего — 1, причастия — 13, деепричастия — 19,

² Ав.-русск, ел., стр. 156 и 160.

³ ук. соч., стр. 159.

* В терминах Услара,

306

Составное сказуемое и связанные с ни.м явления

Составное сказуемое и связанные с ним явления

107

руководств-—целевая форма), определяемые обычно как формы спрягае­мого глагола; с другой стороны — формы глагола бук!ине 'быть', опре­деляемого в этих случаях как вспомогательный: „настоящее общее" буго, „прошедшее общее" бугоан, „настоящее неопределенное" бук/уна, „про­шедшее совершенное учащательное" бук!укаан, „прошедшее совершенное" бук!ана, „прошедшее совершенное заглазное" бук!ун буго, „будущее определенное" бук!ина. Значение форм спрягаемого глагола, входящих в состав сложных форм Услара, довольно точно отражено в терминах, и оно сохраняется почти без всяких изменений в сочетании с различными формами глагола бук!ине. Что касается этих последних, то за исключе­нием некоторых случаев, о которых речь особо, каждая из них, вступая в сочетание с з'помянутыми формами спрягаемого глагола, также сохра­няет свойственное ей временное значение и как бы переносит оттенки, выражаемые формами спрягаемого глагола, каждый раз в особый вре­менный план.

Начнем с рассмотрения этих планов.

Формы буго и бук!уна известным образом соотносительны. Буго озна­чает наличие, бытие, существование в момент речи; часто, однако, конец этого существования, бытия и наличия не фиксируется и мыслится за пре­делами момента речи: лъаргТиб нижер г/и, г!ачи ва хъунул руго 'на пло­скости у нас есть бараны, коровы, лошади' (С. Б., 25); тпукабаздаги колхозчаг!азе хам., чакар, нарт, чарх, лиг/ал руго 'в лавках для кол­хозников есть полотно, сахар, керосин, колеса, гвозди' (С. Б.. 26); анкъго вас вугевин Аир 'семеро сыновей у меня' (Ш, 3) и т. п. Бук1уна озна­чает бытие вне отношения к определенному отрезку времени, бытие, обычное с некоторым оттенком повторяемости: бихъуда квар гьеч!еб гьаваялдасан кинаб тел бук!унеб, рак!алъул гьудул? 'какой же телеграф бывает, сердечный друг, по воздухл', в котором не видно проводов?' (XI., 192); хьиндаллъиялда бук!уна г!емераб пихъ 'в теплых ущельях много плодов' (Усл. III, 10), лъараг/алда рукГуна берцинал ясал 'на пло­скости бывают красивые девушки' (Усл., 133) и т. п. Первая форма в общем соответствует русскому „есть", вторая — в общем русскому „бывает". В других глаголах форме буго отчасти соответствуют по зна­чению только описательные формы, включающие в себя буго. Форма же бук!уна включается в систему так называемого в аварских школьных учебниках „общего" времени, обозначающего более или менее постоянное, обычное и обычно повторяющееся действие:^г х!инч! боржуна 'птица летает', лъим чваххула 'вода течет [т. е. имеет свойство течь]', т/охт/а эхетараб дур к!иго г!ералъ киса хабар кьолеб, хирияв гьалмагъ? 'откуда передают известия, дорогой товарищ, две твои палки, возвышающиеся на крыше?' (XI., 192), Ленинградалда к!алъалев гъалмагъ гъаркъидасан лъала ват1а гъавизе 'друга, разговаривающего в Ленинграде, можно отличать по голосу' (XI., 193), щибаб саг!аталда г!алхул чундуда дур хабар гьикъула бакъанил гТужалъ 'каждый час в вечернее время спра­шиваю о тебе известий у диких зверей' (Мах!., 79), г!адамасе т!ут!алъ к1уди-к!удиял зарарал гьарула 'муха приносит [делает] людям много вреда', т1от1одалъун г!адамасде чанги батГи-батГиял унтаби рахуна 'через мух среди людей распространяется много различных болезней' (С. Б., 34) и т. п.

³ Общее время „не показывает особо какое-либо из трех времен, оно показывает отношение ко всем трем временам" — такую (не совсем удачную, впрочем) формули­ровку дает аварский школьный учебник.

Отношение форм бук!ана и бук!ун буго определено Усларом так: „прошедшее совершенное вук!ана соответствует немецкому 1сЬ «гаг и употребляется преимущественно при рассказе о том, чему говорящий был сам свидетелем... прошедшее совершенное заглазное (вук!ун вуго), употребляется, когда говорящий не был сам свидетелем того, о чем он рассказывает". Относительно определения формы бук!ана как прошед­шего совершенного, т. е. как формы с видовым характером, как и об отношении форм бук/ана и бук/ун буго, подробнее будет сказано ниже. Здесь необходимо заметить только, что такая • видовая характеристика бук/ана слишком категорична. В действительности же форма указывает не на завершенность самого состояния, а только на временные пределы, в которых оно проявлялось.

Фирма будущего времени бук!ина противопоставлена в своем зна­чении той форме, которую Услар называет „настоящим надлежащим" и о которой мы будем говорить впоследствии: в форме бук/ина отражено только отношение к моменту, следующему за моментом речи, но ни от­тенка уверенности, ни оттенка обязательности она не выражает.

• Что касается форм бугоан и бук/унаан, то Услар определяет первую как „прошедшее общее'', а вторую — как „прошедшее совершенное уча­щательное". Жирков говорит следующее о формативе -ан, с помощью которого эти формы образуются от „настоящего общего" буго и „на­стоящего неопределенного" бук/уна: „Союз -аи прибавляется к формам наст, и будущ. времени. С первой формой он образует длительное или повторявшееся прошедшее время (1трегГесЬип): ц!алулаан = читал (в противоположность ц/алана == прочел).¹ Со второй формой мы полу­чаем форму, употребительную в апотезисе условного предложения: пг/ехь бугебани босилаан = если бы была книга, [он] купил бы [ее]".² Опреде­ление формы бук/унаан как имперфектного, которое дает Жирков, пра­вильнее того, что дает Услар, определяющий ее как прошедшее совер­шенное. Следует заметить, однако, что формы типа бугоан и бук!унаан употребляются обычно не самостоятельно, а как соотносительные с про­шедшим временем. Это последнее является как бы исходным для гово­рящего, так что имперфектные формы выражают действия или состояния, одновременные этому прошедшему. Например: вахун балагьидал, Робин-зонида, живго сверух ралъадги лъугьараб цо ч!инк!иллъиялде ккун вук!ин бихьана. Ч/инк/иллъи к!удияб бугоан, амма гьениб цониги росо, шагъар гьеч/оан, муг!рул, рохьал ругоан, т/ок/аб щибго жо гъеч[оан 'когда поднявшись посмотрел, увидел, что попал на остров, окруженный морем. Остров был большой, но на нем ни села, ни города не было, горы и леса были, больше ничего не было' (Р, 16); гъос цояб (пихъ) гп/ун босана, гъол'м т/ад къвак/араб хъал бугоан 'он сорвал один плод, на нем была тверда скорлупа' (Р, 19); хъудиялъухе ворч/ана гьав, гъугъадулеб мгхалъ г/адин ракь гьаргьадулеб бугоан 'он проснулся от шума, земля дрожала как от грома' (Р, 34); лама ч!вана, т/инч/ бугоан гъаб 'убил ламу, она была детенышем '(Р, 24); маг!ардв т/аде вахинегун, эхеб лъараг/лъиялда х!ерекаб квасквас пг/упун лъун бихьулаан 'когда я под­нялся на гору, внизу на раввине увидел пушистую вату налегшей'

¹ Отождествление формы прошедшего времени с русской формой прошедшего вре­мени глаголов совершенного вида не совсем верно: цТалана может соответствовать? ^ русскому „читал", см. ниже.

? Ав,-русск, словарь, стр. 1§§,

103

Составное сказуемое и связанные с ним явлении

(Д, 178); гьайги фермаялда ругел руччабазул цо лъик!ай йик/ано, гьелъух ругел г!ачи къараги рдк1унаан, рахьги г!емер бахъулаан 'она была одной из лучших среди женщин, работающих на^ ферме; коровы, которые у нее были, жирные были, давали много молока' (Д, 178).

Ср. также имперфектные формы, употребленные Гамзатом Цадаса на общем фоне прошедшего времени всего стихотворения: цебе дун тайлаясе мактабги щолароан, маданияб лъай боссе ресги рекъолароан 'раньше таким, как я, школа не доставалась, чтобы получить знания, не было средств' (XI., 6).

Во всех этих случаях очевиден перенос настоящего времени в план прошедшего, представление событий, выражаемых формами на -ан, одно­временными общему плану прошедшего времени. Так, в .первом примере после слова бихьана 'увидел', определяющего план всего контекста, сле­дуют предложения, которые рисуют разворачивающуюся перед Робинзо­ном картину; так же и в остальных примерах: на общем фоне прошед­шего времени различные события выступают как одновременные ему, как совершающиеся в пределах этого прошедшего времени. Таким образом, формы типа бук!унаан имеют, как кажется, значение „длительного или повторяющегося прошедшего времени" не сами по себе, а в резуль­тате того, что длительное или повторяющееся действие, которое обычно имеют формы типа бук1уна (формы так называемого в аварских школь­ных грамматиках общего времени), представляется с помощью частицы -ан одновременным прошедшему времени, которое говорящий рассматри­вает как главное исходное для рассказа. Если такое заключение соответ­ствует действительности, то -ан окажется функционально единым при соединении и с формой общего, и с формой будущего времени (в послед­нем случае будущее время переносилось бы с помощью -ан в план про­шедшего условного) и приблизилось бы к тому суффиксу „цитатных" форм -ан, о котором говорит и Услар (§ 19), и Жирков (стр. 184). Дальнейшим выводом из этого заключения было бы, что формы бугоан и бук!унаан не являются особыми временными, а только переносят в план господствующего в контексте прошедшего времени оттенки настоящего и общего времени. Во всяком случае отношения бугоан и бук!унаан совершенно совпадают с отношениями буго и бук!уна.

Перейдем теперь к рассмотрению оттенков значения, выражаемых теми четырьмя формами спрягаемого глагола, о которых мы говорили выше.

а) Причаст.ие общего времени. „Настоящее неопределенное" Услара, „общее время" аварских учебников изображает, как мы видели, действие или состояние вне определенных временных отношений, как нечто постоянное и характерное для предмета. Тем же временным зна­чением обладает и причастие „общего времени". Изображая признак, более или менее постоянно характеризующий предмет по действию, которое он производит или которое производится над ним, причастие общего времени, сочетаясь с глаголом бук!ине, представляет этот признак появляющимся в тех временных пределах, которые поставлены данной формой бук!ине.

В соединении с буго причастие общего времени дает то, что аварские школьные грамматики называют настоящим временем (гъанже заман букв, 'теперь время'). Действительно, это сочетание относит действие или состояние, выражаемое причастием, к моменту речи, соответствуя тому употреблению русского настоящего времени, которое Пешковский назы­вает „настоящим момента речи": дица зах1маталъул баг!араб ^н

109

Составное сказуемое и связанные с ним явления

бергъараб намусгун босулеб буго 'я красный орден труда с гордостью принимаю' (XI., 9).

Легко видеть, что это отнесение события к моменту речи зависит не от временного значения причастия общего времени, которое, наоборот, выражаемый им действенный признак представляет как вообще характе­ризующий предмет, а только от значения самой формы буго, которая, как было сказано выще, указывает, в частности, на момент речи и тем самым ограничивает общий признак, выражаемый причастием, указанием на определенный момент времени. Роль временной формы причастия сводится в этом сочетании только к тому, чтобы представить действие одновременным с буго. Таким образом, аначениэ сочетания причастия с буго является суммой значений, выражаемых каждым членом в отдель­ности, так что каждый член кажется сохраняющим свою относительную самостоятельность.

Значение настоящего времени в этом сочетании является наиболее обычным и бросающимся в глаза. Сопоставляя формы различных „на­стоящих времен", Услар так толкует приводимые им примеры на общее („настоящее неопределенное") время и на рассматриваемое сочетание: реч/анхъула дов, 'он умеет или может бороться', 'он борется' (общее время) — реч[анхъилев вуго дов 'он борется в "ту самую минуту, как я говорю' (настоящее время), ххер бецула дос маг!арда 'сено косит он на горе' (г. е. его обыкновение косить сено на горе) — ххер бецулеб буго дос маг!арда ^ссено косит он на горе' (т. е. в то время, как я говорю), дов кьурдула 'он пляшет' (т. е. умеет плясать) — кьурдилев вуго дов 'он пляшет в эту минуту'.^] Однако в некоторых случаях в значении буго есть' отчетливее выступает то отсутствие фиксированного конца, которое отмечалось выше. Благодаря этому сочетание причастия общего времени с буго получает возможность выражать более общую характе­ристику предмета, не ограниченную строго рамками момента речи. Таковы, например, случаи: Пали, мун х1алт!уце кват1улев вуго, заман лъуг!илалде лъутулев вуго 'Али, ты на работу опаздываешь, до окончания работы убегаешь' (XI., 73); шагьаралъул къват!азда къойил тирулел руго 'по улицам города всегда гуляют' (XI., 240); букъулел цоял руго, къот!у-лел цоял руго, бичулел цоял руго, чурулел цоял руго '[в артели] одни шьют, другие кроят, третьи распускают, четвертые моют⁵ (XI., 174); басрияб нухги ккун ясалги ричун, цересел г/адатал г!уц!улел руго, васазда лъач/ого лъудбти рачу:1, лъимги. ц!аги данде гьабулеб буго 'придерживаясь старых путей, продавая дочерей, соблюдают старые адаты, женя сыновей на тех, кого они не знают, воду и огонь смешивают' (XI., 224); берцинаб дир гьаракь, гъуькаб макъан бикъун унеб буго къадал гГиндиш 'красивые мои звуки, сладкие напевы крадут уши стен' (XI., 226) и т. п.

•-Сочетаясь с формой бук!уяа, причастие общего времени сохраняет свой оттенок постоянной характеристики предмета по его действию, но, представляя его одновременным с временем бук!уиа, включает его в рамки последнего; а так как бук!уна означает бытие обычное и обычно повто­ряющееся, то действие, выражаемое причастием „общего" времени, кажется проявляющимся по временам: гьел печазда жаниб ц!ер цо чанго саг!аталъ гьалдолеб бцк!ина 'в этих печах стекло кипит по нескольку часов (Д, 147).

¹ Усл_н стр. 202—203.

ПО

Составное сказуемое и связанные с ним Явления

Так как речь идет в данном тексте не об одной только плавке стекла, а вообще о том, как стекло плавят, то употребление другой, кроме бук!уна, формы или простой временной формы не дало бы возможности выразить нужные здесь оттенки значения. Так, употребление буго значило бы либо то, что речь идет о плавке стекла в момент речи, либр то, что в этих печах стекло вообще имеет свойство кипеть; употребление про­стой формы (общего времени) гьалдола 'кипит' к тому же придавало бы выражению характер излишней всеобщности, не ограниченного временем процесса. Таким образом, особенность значения сочетания причастия общего времени с бук!уна состоит в показе данного действия или со­стояния, проявляющегося каждый раз, как для этого создаются нужные условия, но не беспрерывно. Услар называет это сочетание „настоящим учащательным"; Этот оттенок „учащательности", т. е. обычной повторяе­мости, зависит, как мы видим, именно от „учащательности" значения самой формы бук!уна, а не от того, что с бук!уна в большинстве слу­чаев сочетаются формы учащательных по своему значению глаголов (см. Усл., 202—203, а также приведгнный пример), или, во всяком случае, помимо этого. В этой связи необходимо указать еще на одну сторону значения рассматриваемого сочетания. Выше, в главе VII, мы видели, что оттенок длительности, ,»учащательности" связывается в аварском языке, как правило, с безобъектностью, с отвлечением действия от всякого опре­деленного объекта. Сочетание причастия общего времгни с бук!уна, давая возможность выразить „учащательность", позволяет в то же время сохранить ориентацию на определенный объект; ср.; дос б-ецулеб буго ххер, он косит сено, дов в-ецарула маг!арда 'он косит на горе' (Усл., 197); ххер б-ецулев вук!уна дов маг!арда 'ему приходится теперь косить сено на горе' (Усл., 202).

Присоединение к рассматриваемым сочетаниям частицы -ан переносит выражаемые ими' оттенки в план прошедшего времени, но так, что сам этот план определяется прошедшим временем контекста: „унев вугоан дов, он шел (не знаю, идет ли он еще теперь)" (Усл., 204), т. е. был идущим, когда я видел его, причем конец действия не фиксируется, поскольку форма буго вообще не фиксирует конца, откуда оттенок значе­ния, отмечаемый Усларем в скобках; дида цо векъарухан ватана... векъарухан ц!акъ т1ач1ун х1алт!улев вугоан 'я встретил одного крестья­нина, он усердно работал [букв, работающим был]' (Д, 7), т. е. в то время, как я его встретил, он был работающим; гьеб гьабулев вук!уиароан дов 'этого он не делывал' (Усл., 206) и г. п.

Импефектность, которая выражена подобными сочетаниями, ясно пред­ставляет собою результат отнесения оттенков настоящего, так сказать, незаконченного, т. е. без фиксированного конца, и настоящего „учаща-тельного" к прошедшему, одновременно с которым они проявлялись.

Являются ли эти имперфективные сочетания самостоятельно употребляе­мыми, или нет, — различие между унев вугоан 'шел' и унев вук!унаан 'ходил', 'хаживал' аналогично различию между унев вуго 'идет' и унев вук!уна 'ходил', 'хаживает'.

Значительно чаще встречаются сочетания причастия общего времени с формой прошедшего времени бук!ана 'был'. В этом сечетании более или менее постоянный признак предмета, выражаемый причастием общего времени, переносится в план прошедшего, границы которого указаны: ролъ лъилъулев вук!ана дун 'я жал пшеницу [букв, был жнущим]' (Усл., 206); Мирза эбелгун цадах щибаб къоялъ Гергил азбаралде вач!ун,

111

-остаеное сказуемое и связанные с ним "явления

гъенир х1алт!улел ч1аг!азе вокьулев, гъез гаргадизавулев, тирияв, жтар бугев жо лъугьунев вук!ана 'Мирзу, который ходил с матерью каждый день во двор Герги, любили [букв, любимым был] работающие там люди, они с ним разговаривали [букв, был вызываемым на разговор], он ста­новился [букв, становящийся был] оживленным' (А, 181); Гъазиги Марияжш жодорго хурире ун рук!ана. Падалгал цоял ххер бецулел, цоял хур лъилъулел рук!ана. Мариям ххер бецулей йик1ана, Гъази гул къалев вук!ана Тази и Марьям пошли на свое поле. Люди — одни сено косили [букв, сено косящими были], другие жали. Марьям косила сено [букв, сено косящая была], Гази снопы складывал [букв, снопы складывающий был]' (XI,, 14).

Отличие этого сочетания от имперфективных типа унев вугоан и унев вук!унаан с трудом выразимо в русском переводе, так как и то и другие при­ходится переводить прошедшим временем глаголов .несовершенного вида. Отличие их состоит в том, что имперфективное унев вугоан относит действие к плану прошедшего как одновременное этому плану, но без того, чтобы указать на прекращение действия к моменту речи, в то время как соче­тание причастия общего времени с прошедшим бук!ана представляет действие длящимся в пределах прошедшего времени, границы которого указаны.

Сочетание причастия общего времени с бук!ана составляет аналогию сочетанию причастия с 6ук1уна: как последнее, выражая длительность и „учащательность", позволяет в то же время сохранить отношение к объекту действия, так и первое — в области прошедшего времени; ср.: дои й-ецарана 'она занималась косьбой' и дои ххер б-ецулёй йик!ана 'она косила сено,-занималась косьбой сена'.

Отличие форм с бук!ун буго („прошедшее определенное и начина­тельное заглазное") от только что рассмотренных состоит в выражении оттенка „заглазности", который будет рассмотрен ниже.

Сочетание причастия общего времени с формой будущего бук!ина 'будет' Услар назвал, в отличие от простой формы будущего времени („будущее определенное: дица. гьабила лъияб рукъ, я сделаю хороший дом",—Усл., 208), „будущим неопределенным". В действительности это сочетание означает длительное действие, которое будет иметь место впредь от какого-то известного момента, например: х1алт!и гьабулев вукЫна дун гьанжеялдаса 'работу буду делать я отныне'; цеве г/адин дуца абураб жо гьабулев вук1инаро дун 'вперед не буду я делать того, что ты мне скажешь' (Усл., 208).

Потому именно его можно было бы назвать „будущим определенным" в отличие от простой формы, которая не выражает ни уверенности, ни долженствования..

Что касается отмечаемого Усларом в ряде сочетаний (с буго, бугоан, бук!ан, бук!ун буго) оттенка начинательности (ср., например, у Услара, стр. 202: „воре! дица реч!ула бугин, берегись! я стреляю, с начинатель­ным значением"), то его наличие объясняется, по словам М. Саидова, тем, что в чиркеевском диалекте, возможно, под влиянием кумыкского языка, общее время глагола вообще может иметь и начинательное значе­ние. Впрочем и в материалах Услара „начинательные времена" не во всех случаях имеют начинательное значение; ср., например: Гъунибе гьабула бугила нух 'к Гунибу делается [говорят] дорога' („настоящее определенное и начинательное", стр. 202), ина вугоан дов 'он шел' („прошедшее общее начинательное", стр. 204), ролъ лъилъула вук!ана дун 'я жал пшеницу' („прошедшее определенное и начинательное", стр. 206); в современном

ш

112

Составное сказуемое и связанные с ним явления

же литературном языке этот оттенок начинательности формам с прича­стием общего времени не свойствен.

Разбор сочетаний причастия общего времени с различными формами глагола бук!ине показывает, что временное значение этих сочетаний во всех случаях в общем складывается из временных значений причастия и формы бук!ине, так что по отношению ко всем рассмотренным здесь случаям можно было бы применить слова Жиркова, приводившиеся выше: „Значение описательных форм определяется сочетанием значений соответ­ствующих форм главного и вспомогательного глагола", если бы термин „описательные формы" не был распространен в них на все случаи соче­тания причастия с формами глагола бук!ине. Между тем, не все эти сочетания можно назвать „описательными формами". Само по себе сум­мирование временных оттенков ничего не говорит о наличии в каждом данном случае особой описательной формы времени глагола — оно может характеризовать и составное сказуемое, так что предварительно надо определить отношения между описательной формой глагола и составным сказуемым. Особенностью описательной формы должна быть, очевидно, большая степень слияния входящих в него частей, чем в составном ска­зуемом, так что, если причастие в последнем сохраняет свойственный ему специфический оттенок устойчивости действенного признака, характе­ристики предмета по действию, выражаемому основой причастия, то в описательной форме эта особенность должна отступить перед необходи­мостью выразить само действие, с которым связан этот означенный при­частием признак. С этим связана и степень самостоятельности формы глагола бук!ине, употребленного в данном случае, — большая в составном сказуемом и меньшая в описательной форме. Таким образом, если в обоих случаях происходит суммирование оттенков значения частей сочетания, то степень этого суммирования неодинакова. Говоря об описательной форме в отличие от составного сказуемого в русском языке Потебня писал: „Описательная форма, если она действительно такова, появляется в нем [говорящем] в момент речи как один прием мысли, а не два или более, и есть в этом отношении такая же простая форма как буду и т. п. Что же касается до того, что такое есть один прием, или акт мысли для нашего собственного сознания, а что два, то об этом можно судить по некоторым внешним приметам".¹ Такой приметой в аварском языке может быть степень синтаксической самостоятельности форм глагола бук!ине, проявляющаяся в способности этой формы влиять на падежную форму подлежащего Сам по себе глагол бук!ине — непереходный, так что если он сохраняет хотя бы в минимальной степени свою синтакси­ческую самостоятельность, то очевидно, что в нем должно сохраниться не только его временное значение, но и обязательная для непереходных глаголов способность требовать от подлежащего оформления именитель­ным падежом. Наоборот, если в данной форме бук!ине не сохраняется эта способность влиять на выбор падежной формы подлежащего, так что эта последняя определяется только вещественным значением причастия, то очевидно, ч го бух1ине превращается здесь в простой, знак времени, в пределах которого проявляется действие или состояние, выраженное основой причастия. Так как это различие в значении букЫне легче про­следить на сочетании его с причастиями, образованными от переходных глаголов, то иллюстрацию сказанного мы начнем именно с таких слу­чаев.

¹ Из записок по русской грамматике, II, стр. 23.

-вставное сказуемое и связанные с ним явления

Сравним два следующих примера: газагун белгун ун, гьез нух гъабу-л&б бую 'пойдя с киркой и лопатой, они делают дорогу' (С. Б., 17) и на той же странице гьел нух гьабулел руго 'они дорогу делают'.

Последний пример, в зависимости от того, указывает ли форма руго на момент речи или не ограничивается этим моментом, может значить, что либо они сейчас являются строящими дорогу, „они сейчас занимаются постройкой дороги", „находятся в процессе ее строения", либо „они делают дорогу", т. е. могут и не делать ее в момент речи, но заняты этим в течение более или менее продолжительного времени, имеют зада­ние заниматься этим.^т Однако, независимо от того, какое временное значение он ифеет, второй пример определенным образом противопо­ставлен первому. Первый выражает прежде всего действие субъекта над определенным объектом, второй указывает прежде всего на занятие субъекта, на то, что субъект находится в процессе выполнения действия, характеризует его по этому действию и не делает специального, ударения на. том, на какой именно объект направлено действие. В этом, в частности, состоит отличие такого сочетания, когда его временное значение не огра­ничивается моментом речи, от формы общего времени (рук!уна 'бывает', гьабула 'делает' и т. п.). При употреблении последней мы имеем дело с изображением постоянства самого процесса действия, а при употребле­нии форм типа гъабулев вуго 'занимается деланием' для говорящего важно не столько указать на действие субъекта, сколько охарактеризовать субъект по этому действию, которое свойственно ему более или менее постоянно. Аналогично: если Палицаги Пабдулацаги ах бегулеб буго значит 'Али и Абдула обрабатывают сад', то Палиги Пабдулаги ах бегу-лел руго (С. Б., 15) значит 'Али и Абдула заняты обработкой сада', если нижеца лъенгун ххер бегулеб буго значит 'мы убираем сено вилами', то ниж лъенгун ххер бегулел руго (С. Б., 21) значит 'мы заняты уборкой сена вилами'; приведенный выше пример букъулел цоял руго, къот!улел цоял руго, бнчулел цоял руго, чурулел цоял руго значит букв, 'одни являются шьющими (нечто: классный показатель б-}, другие —• кроющими, третьи — распускающими, четвертые — моющими' и т. п.

Первый наш пример построен по обычному образцу предложений переходного типа, почему его подлежащее оформлено активным падежом (гьез 'они'), второе — по образцу непереходных предложений, почему его подлежащее стоит в именительном падеже (гьел 'они'). Это оформление подлежащего непосредственно увязывается со степенью сцепления при­частия и буго (руго) во втором примере. Хотя во втором примере клас­сный показатель основы причастия согласуется, как это обычно, с объек­том выраженного причастием переходного действия (нух гьа-б-улел), его конечный классный показатель, как и показатель руго, согласуется с подлежащим. Откладывая более подробный анализ складывающихся при этом формальных отношений до раздела о причастном определении, замечу, что конечный классный показатель причастия, как и формы руго, независим от внутренних отношений между причастием и объектом дей­ствия, выраженного основой переходного глагола.² Имея только опре­делительное значение, классный показатель принадлежит в сущности

^! В данном случае контекст указывает на второе значение: Пазизги Загъирш белгун нухде ана, гьел нух гъабулел руго 'Азиз и Затир пошли на дорогу, они заняты постройкой дороги' (С. Б., 17).

² Ср. гьел нух гьа-б-уле-л р-уго 'они занимаются постройкой дороги', пев кухал гьа°р-уле-в в-уго 'он занимается постройкой дорог' и т. п,

А. А, Вон

114

Составное сказуемое и связанные с ним явления

Составное сказуемое и связанные с ним явления

115

не одному только причастию, а сочетанию его с объектом в целом. Следовательно, в этом сочетании мы имеем цельное определение, входя­щее в составное сказуемое именно как цельное, несмотря на свою вну­треннюю сложность: гьел [нух гъабуле\л руго 'они заняты постройкой дороги'.

Таким образом, причастие не вступает непосредственно в сочетание с руго 'есть', не составляет с ним единства и относится к этой форме только через свое сочетание с объектом. К тому же связи между объек­том и переходным причастием не выходят за пределы их внутренних отношений. Именно в этом качестве определения сочетание объекта с причастием в целом вступает в связь со связкой руго, почему в пред­ложении оказывается, собственно, только два члена — сказуемое (состав­ное) и подлежащее. Так как подлежащему приписывается не действие над объектом само по себе, а его характеристика по этому действию, то решающим для определения типа предложения оказывается лексический характер связки. Предложение в результате всего этого оказывается непереходным, почему подлежащее оформляется именительным падежом, а классные показатели составного сказуемого, независимые от внутренних отношений его сложного именного члена и характерные для связи членов предложения в целом, согласуются с этим подлежащим.

Обращаясь теперь к первому примеру, мы замечаем прежде всего, что классные показатели причастия и буго согласуются с объектом. С точки зрения предшествовавших стадий развития, при которых объект стоял в центре внимания, сочетание причастия с буго (гьез нух гьабу-леб буго 'они делают дорогу') могло бы казаться составным сказуемым по отношению к объекту; при этом отношения между причастием и объектом должны были бы быть не только не безразличными для связи членов предложения в целом, как в разобранном выше примере, а, на­оборот, составлять существо предложения как отношения подлежащего и приписываемого ему через посредство связки признака. Было так в действительности или не было — в обоих случаях попытка сейчас так понять смысл примера наталкивалась бы на неопреодолимое препятствие в виде современного понимания оборотов такого типа как выражающих, во-первых, само действие в противоположность характеристике по этому действию, во-вторых — действие субъекта, а не характеристику объ­екта. Согласование классных показателей причастий и буго с объектом в этом случае основывается не на приписывании постоянного признака объекту через посредство связки, стоящей отдельно от причастия, а на об­щем правиле о согласовании классных показателей переходного сказуемого с объектом. Таким образом, причастие не вступает непосредственно в сочетание с объектом, не составляет с ним цельного по своей синтакси­ческой функции единства, как в предыдущем случае, а относится к нгму только через сочетание с буго. В предложении, следовательно, оказы­вается три члена: подлежащее, прямое дополнение и цельное, хотя и состоящее из двух слов, сказуемое. Так как сказуемое выражает не ха­рактеристику подлежащего по производному им действию, не указание на его занятие, а само это действие, то предложение оказывается пере­ходным. Падеж его подлежащего определяется исключительно тем, к какому типу относится глагол, давший начало причастию общего вре­мени, так что буго, вступившее в сочетание с этим причастием, теряет всякий след синтаксической самостоятельности, превращаясь в сущ­ности в лишенный самостоятельного лексического значения показатель времени, в составную часть глагольной формы. Очевидно, что

только в последнем случае , мы имеем дело с описательной формой вре­мени.

То, что сказано о сочетании причастия с буго, действительно и для его сочетания с другими формами глагола бук!ине, так что и здесь соче­таниям, носящим характер составного сказуемого (типа Мариям ххер беу,улей йик!ана, Гъази гул къалев вук!ана 'Марьям косила [косящая была сено, занималась косьбой сена], Гази складывал [складывающим был] снопы [занимался складкой снопов]' (С. Б., 14), противопоставлены сочетания, в которых глагол бук!ине не оказывает влияния на форму подлежащего и которые, следовательно, носят характер описательных времен (типа Марияиица ххер бецулеб бук!ана 'Марьям косила сено' и т. п.); ср., с одной стороны, роль лъилъулез вук!ана дун 'я жал пше­ницу [был жавший]' (Усл., 206), х1ал.тп1и гъабулев еук!ина дун гъанжеял-даса 'работу буду делать я отныне' (Усл., 208), цо вехь зурма пулев вук!ана 'пастух играл на зурне' (Д, 6), а с Другой — лица вухулев вук!ана дов 'я хотел поколотить его' (Усл., 205), щинас гьесие... х/урмат гьабизе кколеб бук!ана 'каждый должен был оказывать ему почет' (Д, 6), зур-мица... к/иго бат!ияб бакъан цадах бачунеб бук!ана 'зурна выводила два различных мотива' (Д, 6) и т. п. Нужно сказать, впрочем, что упо­требление других, кроме буго, форм глагола бук!ине в описательных фор­мах времени в общем значительно реже употребления тех же форм в составном сказуемом. Причина этого, очевидно, в большей, сохранности вещественного содержания в таких формах, как бук!ана, бук!ине, бук!ун буго и т. п., мешающая им вполне превратиться в знак времени.

К сказанному о характере сочетания переходного причастия с фор­мами глагола бук!ине необходимо добавить следующее.

Не во всех случаях согласования конечного классного показателя причастия и показателя формы бук!ине с объектом переходного действия, обозначенного основой причастия, следует видеть выражение действия субъекта. Кажется, что в том случае, когда в предложении не выражен субъект предложения, когда объект рассматривается независимо от дей­ствующего на него субъекта, сочетание получает возможность выразить характеристику объекта по действию, производимому над ним; в этом случае объект становится подлежащим, а сочетание причастия с формою бук/ине — составным сказуемым. К образцам подобного употребления сочетания относится, например, такой: анкьабго балагь бач!укеб бук!ана, мег!ер, г!ундул, кверал къот1улел рук!ана 'все семь несчастий приходили, нос, уши, руки отрезались' (Д, 6). Впрочем, вопрос пока еще недо­статочно исследован. Во всяком случае, подобное выражение без­личной страдательности связано с наличием в предложении составного ска­зуемого.

Таким образом, в области .переходных глаголов различие описательных форм времени от сочетаний характера составного сказуемого, при всей одинаковости их временного значения, достаточно отчетливо и не позво­ляет причислять все случаи сочетания переходного причастия с формами глагола бук!ине 'быть' к описательным формам времени.

Труднее показать различие в отношениях между формами глагола бук1и.не 'быть' и непереходным причастием, так как и формы глагола бук!ине и причастие могли бы требовать от подлежащего одинакового падежного оформления. Поэтому можно было бы сомневаться, существует ли различие между описательными формами времени и составным ска­зуемым в области непереходного глагола. Ряд фактов показывает, однако, что и здесь можно наметить две группы случаев, достаточно отчетливо

116

_ оставное сказуемое и связанные с ним явления

-остаеное сказуемое и связанные с ним явления

117

противопоставленных друг другу. К составному сказуемому относятся прежде всего случаи, когда, в целях придания рассказу известной кар­тинности, живописности, прибегают к намеренному отделению причастия от форм глагола бук/ине, чем придается большая самостоятельность и независимость их друг от друга. Временное значение сочетания при этом не изменяется, но от выражения действия переходят к характеристике субъекта по действию, к указанию на его занятие, нахождение в про­цессе выполнения действия: хъат кьабун, кьурдулев къалул вас вуго 'ударив в ладоши, танцует сын битвы' (3. XI., 62); балагьанила ав, аск/ой ясги гьеч/ила,.., берзукьа бикъун инеб нак/к/ул бачаги бугила 'посмот­рел он, нет уже девушки, .и туча уже уходит из глаз [букв, уходящий щит тучи есть]' (Ш, 41); балагьанила вас нахе, йшила (хъарт) хадуй г/унт/улей 'оглянулся юноша назад, догоняет ведьма [букв, есть ведьма сзади достигающая]' (Ш, 81); валагьидал, ц[ад буго т/уналъ балеб 'когда посмотрел, дождь ливмя льет [букв, дождь есть ливмя сыплю­щийся]' (Р. 26); бакъул нур бук/уна дунгун къеркьолеб 'свет солнца соревнуется со мной [букв, бывает со мной соревнующийся]' (XI., 228); Пабдулкъадирил ч/ужу йик/ана ц/акъ квешай г/адан, ... кидаго йик/у-наан гъей бурбулей 'жена Абдулкадира была очень плохой женщиной, она всегда ворчала [всегда бывала она ворчащая]' (Д, 13)' и т. ц.

Так как во всех подобных примерах причастие отделено от бук/ине другими словами, то между ним и бук!ине нет той тесной связи, которой характеризуется сочетание их в обычном порядке. Это определение, как видно из примеров, достигается постановкой причастия либо перед суще­ствительным, с которым оно согласуется своим конечным классным пока­зателем, либо позади формы глагола бук/ине. В первом случае непосред­ственное соседство причастия и глагола бук/ине отсутствует, но, с другой стороны, связь существительного и причастия, которым существительное определялось через сказуемое, становится более тесной. Во втором слу­чае причастие ставистя в позицию, обычную для обособленного причастия (см. ниже стр. 224), чем также подчеркивается, что выражаемый им при­знак следует понимать как более независимый, не сливающийся непосред­ственно с бук!ине. Независимость причастия от бук/ине в обоих случаях не достигает, однако, степени полной его независимости. Она соотноси­тельна с самостоятельностью глагола бук/ине, и если причастие полностью отделено от бук/ине тем, что превращено в непосредственное определение или в обособленное причастие не только по позиции, но и по выражае­мому им значению, то и бук/ине из связочного глагола должен стать самостоятельным. Между тем во всех подобных случаях „несвязанность" бук/ине противоречила бы смыслу предложения, так что причастие не по­лучает полной самостоятельности от бук/ине, несмотря на намеренное отделение от последнего, а относится к существительному, определяе­мому причастием именно через этот связочный глагол. Но такое пози­ционное обособление причастия от связки все же свидетельствует о стрем­лении отделить эти случаи с несомненным составным сказуемым от случаев, в которых составное сказуемое превратилось в описательную форму времени.

Кажется также, что то временное значение сочетания причастия общего времени с буго 'есть', которое не ограничивается моментом речи и при-

1 Такое отделение Друг от друга частей составного сказуемого наблюдается и при переходном причастии: дун вук!ана нгикерго хур бекъулев 'я пахал наше поле* (Д, 11); Ражаб, мук вук1аНин Москва бещ^улев 'Раджаб, ты хвалил Москву' (XI., 279) и т. п.

меры на которое были приведены выше, при непереходном причастии свойствено прежде всего именно составному сказуемому, не слившемуся в описательную форму: мун^квапг/улев вуго 'ты опаздываешь', букв, 'ты опаздывающий есть', т. е. 'тебе свойственно опаздывать'. Роль формы буго при таком значении сочетания сводится не к тому, чтобы ограни­чить определенными временными рамками „общий" признак, выражаемый причастием, как в описательной форме, указывающей на действие или состояние субъекта, а к тому только, чтобы показать наличие у пред­мета постоянно, „вневременно" характеризующего его признака, выра­жаемого причастием, придать последнему, сохраняющему свою определи­тельную природу, форму предикативности.

б) Причастие прошедшего времени. Услар не включил в число своих времен^ сочетаний причастия прошедшего времени с фор­мами глагола бук/ине 'быть'. Для этого, действительно, имеются веские причины. Особенностью значения причастия прошедшего времени является то, что признак, выражаемый им, только в конечном счете сводится к прошлому действию, породившему его как свой результат. Оно ука­зывает прежде всего либо на такой признак предмета, который в момент речи характеризует предмет по его прошлому действию или состоянию (например унтарав 'болевший', ц/аларав 'учившийся' и т. п.), либо на ве­щественный результат действия, на результат действия сам по себе, на такой признак предмета, который хотя и вызван каким-то действием, но представляется данным, часто даже в совершенном отвлечении от дей­ствия. В последнем случае причастие прошедшего времени явно теряет способность самостоятельно выражать отношение времени возникновения признака к моменту речи, указывает на более, или менее постоянный признак предмета и превращается тем самым в прилагательное, свя­занное с соответствующим глаголом только в порядке словопроиз­водства: унтарав эменги вуго, херай эбелги йиго 'отец — больной [букв, заболевший], мать —- старая' (М, 59); рузил берал зирхарал руго 'глаза у филина блестящие [букв, блестевшие, прич. прош. вр. от зирхизе 'свер­кать']' (Б, 25); дун кидаго воххарав вуго халкъалъе гъабулеб хъулухъал-даса, хасго гьал къояца воххарав вуго Верховный Советалъ рехсеялдаса 'я всегда рад [а не „обрадовавшийся"] служить народу, особенно в эти дни рад, потому что обо мне сказал Верховный Совет' (XI., 9); дир эменги вук!арав дагъа-макъав ц/аларав 'мой отец был немного гра­мотным [а не „учившимся"]' (XI., 5); (дир) гожо-г/ус рек/араб буго 'мои зубы острые [а не „заострившиеся"]', (Синт., 21); бит/араб 'правильный [а не „выпрямившийся"]', ц!ик1араб 'огромный [а не „ставший излишним"]'; цо квешаб, х!инкъараб нухалъ анин эв 'плохой, опасной [а не „испу­гавшей"] дорогой пошел он' (Ш, 11); ч!ух1арав, ханасул хабар бегьана 'пришла весть от гордого [а не „возгордившегося"] хана' (3. XI., 57); Сибирь раг/ула ц/акъ квачараб бак/ 'Сибирь, говорят, очень холодная [а не „замерзшая"] страна' (Усл. III, 8); киг/ан зах/матаб х/алт/уда-саги риххараб бук/ана Ах/мадие гьагъаб к/ал-гьикъи 'такие попреки были Ахмаду ненавистнее [а не „ставшее ненавистным"] какой угодно тяжелой работы' (Д, 13) и т. п.

Понятно, что, обладая таким значением, причастие прошедшего времени не вносит в сочетание с формами бук/ине особого временного оттенка, так что время сочетания, как видно из примеров, определяется исключи­тельно формой бук/ине.

Мы видели, что сочетания причастия общего времени с глаголом бук/ине проявляют тенденцию превратиться в описательные формы гла,'

118

Составное скавуемое и связанные- с ним явленая.

гола, что в частности проявляете? в потере формами глагола бук/пне способности влиять на падежную форму подлежащего; каждая часть соче­тания сохраняет свою относительную самостоятельность обычно только в том случае, когда предложение строится по непереходному типу: дун. [хангкар гьабуле]в вуго 'я есть кинжал делающий'. Чрезвычайно харак­терно, что при вступлении в сочетание причастия, прошедшего времени предложение в подавляющем большинстве случаев строится по последнему образцу, что несомненно связано с тем, что сочетание остается составным сказуемым, а не превращается в выражение действия субъекта, как при оборотах дица ханжар гъабулеб буго 'я делаю кинжал'; ср. дидаса и!одо-рав вугин эв_? дидаса г!емер дуниял бихъара-в-ги в-угин 'более меня смышлен он, более меня свет видевший он' (Ш, 42)— при глагольном сказуемом было бы дуниял дидаса г!емер бихьана эсда 'он больше меня видел свет'. Даже в том /случае, когда в предложении с причастием прошедшего времени, образованным от переходного глагола, находится субъектная падежная форм», соответствующая этому глаголу, она, как мне кажется, не является формой подлежащего в данком предложении и тяго­теет ке к сочетанию причастия с формой глагола бук!ине, а только к при­частию, образуя вместе с ним цельный по синтаксической функции ком­плекс, именную часть составного сказуемого. Показательной в этом смысле является постановка субъектной формы не в обычном для подле­жащего месте (перед словами, относимыми к сказуемому, или вслед за ним), а непосредственно перед причастием: тп/олго нилъер улка бицатаб гъаталъул и,1орои,а бацараб бук!ана 'вся наша страна была покрыта толстым слоем льда* (Ист., 5); гьеб бугин дие бищун бокьараб 'это — самое желанное для меня' (Ш, 23); дуниялалда эсда къосараб жо гъеч!ин 'в мире нет ничего, чего бы он не знал [букв, в мире нет вещи, незнаемой, заблудившейся ему]' (Ш, 42); чадил кесекалда хадув хапелев, хвезе г!ан лагълъиялъ ккурав вук/арав 'за куском хлеба тянувшийся, до смерти был в рабстве [букв, был рабством охваченный]' (XI., 46).

Подлежащим в таких предложениях является член, оформляемый име­нительным йадежом, т. е. реальный объект, так что, как кажется, в таких случаях можно говорить о наличии в аварском языке страдательных оборотов, так как в этих случаях предикативные признаки приписываются непосредственно реальному объекту. Особенно это ясно в тех примерах, в которых нет и по смыслу предложения не должно быть указания на реальный субъект действия: цо чанго рукъзал т!ад махх ккуралги руго 'некоторые дома покрыты железом' (Д, 67); х1алт[и г!уц1ц1араб, низам буи,1и,1араб бук!ана 'работа была организованная, упорядоченная' (Хр. И, 50).

в) Форму типа букТун, ун, хъван Услар называет деепричастием прошедшим совершенным, Жирков — деепричастием прошедшего времени.

Деепричастие прошедшего времени может сочетаться с теми же фор­мами глагола бук!ине (за исключением формы будущего времени бук!ина), что и причастие общего времени; так получаются различные сочетания, которые Услар называет времзнами: „прошедшим совершенным заглазным" (с буго: ун бую 'пошел'), „прошедшим общим совершенным" (с бугоан), „прошедшим совершенным повторяющимся" (с бук/уча), „давнопрошед­шим повторяющимся" (с бук1унаан), „давнопрошедшим" (с бук!ана), „давнопрошедшим заглазным" (с бук!ун буго),

Рассмотрим каждое из этих „времен".

Составное сказуемое и связанные с ним явл&ник 11?

Выше уже приводились слова Услара, которыми он пояснял оттенок „заглазности", выражаемый сочетанием деепричастия прош. вр. с буго. На то же значение указывает Жирков.¹ Сопоставляя это сочетание с про­стой формой прошедшего времени, аварские школьные учебники говорят: „глагол прошедшего времени выступает в двух формах: а) форма, которая показывает, что 1-е лицо (автор хочет сказать „говорящий",—А. Б.) видело прошедшее, напр, ана, шел, вищана, выбрали, хъвана, писал, гьабуна, делал; эти формы называют глазным глаголом; б) форма, которая показывает, что 1-е лицо (т. е. говорящий, — А. Б.) знает о проис­шедшем от других, напр, ун вуго, пошел, хъван буго, написал; эти формй называют у ш н ы м глаголом".² Постоянство, с которым исследователи указывают на „заглазность" сочетания, свидетельствует о том, насколько ярка эта сторона значения сочетания. Она может быть подтверждена многочисленными примерами. Рассматриваемое сочетание можно до извест­ной степени приравнять к так наз. „цитатным" формам глагола, которые тот же оттенок „заглазности", т. е. заимствования содержания сообщения из слов другого, выражают непосредственнее и отчетливее.³ Неслучайным поэтому кажется параллелизм сочетания деепричастия с буго и „цитатных" форм в ряде случаев; ср., например, начало перевода „Робинзона", в кото­ром этот параллелизм делает оттенок „заглазности" сочетания особенно отчетливым: вук[ун вуго цо бечедав купец, гьесул лъабго васги вук[ун вуго. Гьесул бищун к!удияв вас полкалде хъулухъалде аралъув, рагъда фран-цузаз ч!ван вуго. Цояв васги ц!алдезе лъугьун вуго, унти ккун, гьевги хун вугила. Бищун гьит/иназ вас хут!ун вуго, гъесда ц/аргч Робинзон бук/анила. Эбел-инсуе гьав хут1арав вас ц/акъ вокьулез вук/ана, ясбер-г/анги гъез ц[унулев вук/ун вугила, гьев ц/акъ васандизачулев вук/анила. Робинзоние ц/алдезе бокьич/еб мехалъ, гъозги гьесда х!ал гьабун гьеч/о, гъосги жи-лдгк бокъа-бокьараб гьабулеб бук!ун буго 'был один богатый купец, у него было три сына. Его старшего сына, когда пошел на службу в полк, французы на войне убили. Другой сын начал учиться, заболев и он умер. Остался младший сын, у него имя было Робинзон. Мать и отец очень любили этого оставшегося сына, берегли его как зеницу ока, заба­вляли его. Если Робинзон не хотел учиться, они его не заставляли, и он делал что хотел'.⁴

Наряду с этим несомненным и отмечаемым всеми исследователями оттенком „заглазностя" существует другое значение, которое Услар отме­чает в своих материалах, но которое определенным образом не формули­рует. Примеры на это значение настолько противоречат определению сочетания как „прошедшего совершенного заглазного", что Услар не мог

¹ Грамм, аварск. яз., стр. 87; Ав.-русск. словарь, стр. 159.

² М. С а и д о в. Грамматика, т!оцебесеб буг!а. Мах!ач-хъала, 1935, стр. 72.

³ Ср., например, тексты сказок, опубликованные Шифнером, в которых почти все глаголы поставлены именно в такой цитатной форме: вук[анила, вук[анила и,о пачах[, пачах[асул лъабю васги вдк1анила, щибаб аллагъасул къоялъ радалиса инсуде т/аде унаанила лъабааю вас 'жил-был царь, у царя было три сына, каждый божий день по утрам приходили все три сына к отцу' (Ш, 1). Хотя суффикс -ила обычно выражает неопрэделенное прошедшее, „цитатаа?" подоснова его совершенно ясна. „Причиной появления этих форм в языке фольклора мы должны считать презумпцию, что весь основ­ ной текст сказки является кем-то рассказанным, от кого-то услышанным, т. е. мы как бы подразумевав! в начале слова: «рассказали нам, что ...», «рассказывают, что ...» и. т. п". (Жирков. Грамм., аварск. яз., стр. 55—57).

⁴ Ср, так-ке „заглазные" формы этого отрывка с „цитатными" формами начала. сказки, приведенного в цредыдущей сноске.

120

Составное сказуемое и связанные с ним явления

Составное сказуемое и связанные

с ним явления

-121

их не отметить. Таково, например, приводимое им предложение дун унтун вуго гьанже 'я заболев есмь теперь', т. е. 'я болен' (Усл., 205) — здесь речь идет о самом говорящем, так что нет оттенка „заглазности", и состояние говорящего отнесено к моменту речи (это ясно и само по себе, но недву­смысленно подчеркивается словом гьанже 'теперь'), так что не выражается и прошедшее время. Такие случаи вовсе не малочисленны, так что отсут­ствие „заглазности" и отношение к моменту речи в сочетании деепричастия с бую является не исключением из общего правила, а показателем суще­ствования другого правила.¹ Наблюдая случаи такого употребления соче­тания, легко заметить, что все они объединяются отчетливо выраженной результативностью, так что прошлое действие, которое обозначается деепричастием, как бы продолжается в настоящем в виде своего резуль­тата: гъосда нухда бихьана: ч!ах!иял гъут!би руго рижун, гъутКузда т!ад цо кинабалшо ч!ах!ияб пихъги бихьула 'он увидал на дороге: боль­шие деревья растут [букв, есть, стоят выросши], на деревьях какие-то большие плоды видны⁵ (Р, 19); г[адамал сих!ирлъун (руго}, х!илла г!емерлъун буго 'люди стали хитры, хитрости умножились [букв, исхитрив­шись есть, умножившись есть]';

Колоса тп!урараб т1авусги бокьун, Рукьбалъ бугеб и,1еца ц!ун буго дунъял, Ц1ураб бекулареб камилаб мои,1ц!алъ Каранзул ругънаде загьру т!ун буго,

Т1ерхьун нур унареб баг!ар бакъуца, Къоно т!ад ч!ван буго ч!аго вук1агун,

Ч1алг1ун кьили буго, къаллъун чу буго,

Чорхол рух! ун буго ах!ун мунилан, Рихун тпуманк! буго, тун ярагъ буго...

'От страсти к павлину, что взвился из рук, Костей моих жаром пылает [букв, наполнен, наполнившись есть]

весь мир,

Луны прекрасной в момент ее полнолуния В раны груди влит [букв, влившись есть] яд, Красное солнце, свет которого не уходит, если даже оно

исчезает,

Похоронило [букв, надмогильную плиту положивши есть] меня,

хотя я и жив,

Седло мне постыло [букв, надоевши есть] и конь надоел [букв.

ставши враждебным есть],

И дух мой в погоню ушел [букв, ушедши есть] за тобой, Мне в тягость [букв, опротивевши есть] ружье, я бросил [букв

оставивши есть] оружье'.

(МаЛ, 80).

^] Если Услар не формулировал этого второго правила по отношению к аварскому языку, то различие между двумя значениями „заглазной" формы он прекрасно формули­ровал по отношению к лакскому языку: при употреблении аналогичных форм („аориста") б лакском языке „говорится о таком состоянии, которое не было на глазах говорящего, посему формы эти могут быть употреблены в 1-м лице только в исключительных слу­чаях, как напр, если я говорю о случившемся со мною в младенчестве и известном мне лишь по рассказам. Сверх того, предполагается, что состояние, выраженное этой формой, продолжается до настоящего времени, или что время, к которому оно относится, еще не прошло" (Лакск. яз., стр. 91)₀

Пример Услара дос босун буго чу 'он купил лошадь' (Усл., 205), отно­сительно „глазности" которого Услар делает специальное замечание в скобках (,,в присутствии говорящего"), тоже относится, по всей види­мости, сюда: он купил лошадь, и она у него есть.¹

Различия в значении формы имеют своей причиной различия во взаимных отношениях ее составных частей, различия в степени их слияния.

Дав формам типа ун, хъван и подобным название „деепричастие про­шедшее совершенное", Услар указал на совершенность как на один из существеннейших моментов значения этих форм: означая действие или состояние, предшествовавшее какому-нибудь моменту времени, дееприча­стие одновременно выражает законченность, завершенность действия или состояния к этому моменту; ср., например: Т1ун бахъун реч!анила Цил-г/иница алда (цида) кьурул суйи, ботп!ролъ добги щун, жанибе кМала-хеги гебегун, к/их/и чехъги бихъун, хванила ци букв- 'оторвав, подняв, бросил Медвежье-Ухо в медведя обломок скалы, в голову он [обломок] достигши, в ущелье [медведь] покатившись, надвое живот распоров, околел медведь' (Ш, 13); /задал цудунго вахъинеги вахъун, тп!ад рет/елги рет/ун, вач1ун, гамиде вахун, сапаралде рахъун руго гьал букв, 'утром рано под­нявшись, одевшись придя, поднявшись на корабль, они отправились в поход' (Р, 5) и т. п.

С известным отличием (о чем см. ниже) это значение совершенности наблюдается в деепричастии и при его сочетании с буго.

Что касается этого последнего, то прежде всего нужно отметить, что буго при обоих значениях сочетания не сохраняет своего лексического значения, так что при всех условиях падежная форма подлежащего опре­деляется не им, а исключительно тем, к какой группе относится глагол, от которого образовано деепричастие, входящее в сочетание с буго. Но сте­пень его самостоятельности и обратно пропорционально этому степень самостоятельности деепричастия не одинаковы при выражении результата в настоящем и прошедшем заглазном. При выражении первого оттенка („результативность") буго сохраняет свою самостоятельность в обозна­чении времени и тем самым — способность показать отношение совершив­шегося и законченного действия к моменту речи; деепричастие при этом указывает только на предшествование этому моменту законченного' и осуществившегося в виде результата действия, но не на абсолютное время. При выражении второго оттенка (заглазного) буго теряет не только свою лексическую, но и временную самостоятельность, так что ве только

¹ Аналогию такому употреблению сочетания деепричастия с 6^20 составляют в рус­ском языке краткие страдательные причастия, которые имеют „смысл не чисто прошед­ший и обозначают такие факты, которые результатом своим упираются в настоящий момент, в момент речи. Это прошедшее результативное..." (ГТ ешковский. Русск. синтаксис, 6-е изд. стр. 251). Еще более близкую аналогию аварскому сочетанию в его обоих значениях представляет турецкая форма на мыш, которая в соединении с формами настоящего времени связки „означает действие, которое окончилось, но связь коего с настоящим сознается отчетливо", а в 3-м лице без связки (см. ниже о двояком значе­нии аварской формы бую] — „прошедший факт, причем говорящий знает о нем не путем личного восприятия, а 1) через 3-е лицо (по-русски: говорят, что он взял), 2) или путем косвенного заключения из позднейших фактов (по-рзсски: оказывается, он взял), или, наконец, 3) выражает свое личное мнение (по-русски, кажется, он взял)" (А. Н. Кононов. Турецка-1 глагольная форма на „мыш". Ученые записки ЛГУ, № 20, серия филол. наук, вып. 1, Л., 1939). В аварском языке второе значение также иногда выражается деепричастием с буго, третье — нет; второе и третье значения также выра­жаются сочетанием деепричастия с глаголом ёатизе 'оказаться', в форме прошедшего и будущего времени (см. ниже, стр. 131).

122

Составное сказуемое и связанные с ним явления

Составное сказуемое и связанные с ним явления

123

не определяет времени сочетания (прошедшее совершенное) само по себе так как противоречит ему, но при вхождении в сочетание не вносит в послед­нее и намека на собственное свое временное значение; все, что оно вносит, это, по существу, — способность быть сказуемым. Можно сказать поэтому, что деепричастие, при выражении сочетанием значения „прошедшего совер­шенного заглазного", само указывает на время, пользуясь формой буго только как формой предикативности.

Моментом, объединяющим оба значения сочетания, является то, что оно в обоих случаях выражает законченность, завершенность самого про­цесса действия. В этой связи необходимо вернуться к отношению между формами типа бук!ана и бук!ун буго.

Выше, излагая отношения между ними, я оставил без замечания опре­деление Усларом первой формы как „прошедшего совершенного"; одина­кового с Усларом взгляда придерживается, как кажется, и Жирков, который различие между формами ц!алулаан к ц!алана сопоставляет с различием форм прошедшего времени русских глаголов несовершенного и совершен­ного вида (читал — прочел, см. выше). Мне кажется, что это мнение должно быть пересмотрено. Формы типа бук1ана 'был', ц1ал.ана 'читал' и пр. выра­жают действие бывшее, но, так как в аварском языке нет различия совер­шенного и несовершенного вида, в зависимости от текста, этим формам могут соответствовать русские формы прошедшего времени глаголов как совершенного, так и несовершенного вида; ср., например, на одной и той же странице: лъугъана 'начал', вилълъана 'пошел', байбихъана 'начал', бокьана 'захотел', хЫнкъана 'побоялся', къижана 'заснул', хдт!ана 'оставался', ваккана 'поднимался', щвана 'доходил' (Р, 14), причем это различие между глаголами вовсе не вытекает из их лексического значения; ср. с послед­ними примерами: бесдал хут1ана 'остался сиротой' (XI., 45), г!арадаби раккана 'показались пушки' (Д, 38); ворч!ами щвана 'приветствие при­шло' (XI., 182). При изложении последовательных событий в русском языке обычно применяется прошедшее время глаголов совершенного вида; поэтому в переводах с аварского чаще всего встречается именно эта форма, откуда мнение о формах типа бук!ана как выражающих прошедшее совер­шенное. В действительности эти формы указывают только на временные пределы, в которых проявлялось действие, на то, что оно имело место до момента речи, но не на завершенность самого процесса. Для выраже­ния этого последнего значения применяется сочетание деепричастия про­шедшего времен! с буго, безразлично, в значении „ваглазности" или результативности; ср. на той же странице: хворав чи г!адин г!емер мехалъ вегун хупг/ача, бер рагьун балагьидал,— гъов янгъизго, цох!ого х1ут!ун вуго: кталго гъанкъуп руго, гамаги гъорлъе т!ерхьун буго 'как мертвый долгое время оставался лежать, когда открыл глаза и посмотрел, — он один остался, все утонули, корабль скрылся под водой' (Р, 14).

После этого отступления вернемся к отношениям деепричастия и буго. Мне кажется, что оттенок „заглазности" является производным от оттенка совершенности, своего рода побочным продуктом, вырабатывавшимся одно­временно с образованием значения совершенности. Кажется несомненным, что значение результата в настоящем, выводимое непосредственно из суммы значений составных частей сочетания и тем самым ближе стоящее к его формальному составу, послужило отправным пунктом, двигаясь от кото­рого, сочетание получило современное значение „прошедшего совершен­ного заглазного". Важнейшими моментами в развитии значения сочетания была потеря формой буго его временной самостоятельности и, следовд-

тельно, потеря сочетанием отношения к моменту речи. Одной из сторон значения результата в настоящем могло быть то, что предшествующее действие было очевидно не само по себе, а только по своим результатам. Потеря в этих условиях отношения к моменту речи должна была вести к образованлю одновременно как оттенка совершенности, так и оттенка „заглазности".

Так или не так в действительности были связаны друг с другом оттенки результата в настоящем, совершенности и „заТлазности", — принципиаль­ное отличие этих оттенков в системе современного авзрского языка несо­мненно, так как оно опирается на различие в значении буго при каждом из оттенков и, следовательно, на различный характер отношений между деепричастием прошедшего времени и буго.

Так как, однако, оба оттенка выражаются одним и тем же по форме соче­танием, то, чтобы отчетливее отделить один оттенок от другого, довольно часто при обозначении результативности прибегают к намеренному отде­лению составных частей сочетания друг от друга, чем подчеркивают их относительную независимость друг от друга, в частности самостоя­тельность буго в выражении им временного значения, на чем как раз и основывается оттенок результата в настоящем: жакъаги ругелин [э\] ун 'и сегодня он я ушли' (III, 3); лугьа-шла жанире, бакун к!удияб ц!а бугила, и,1ет!а цее г!одоник[дн х&арт йигила 'вошли во-внутрь, большой огонь горит [букв, зажегши большой огонь есть], перед огнем сидит ведьма [букв, севши ведьма есть]' (Ш, 25); ср. также большинство примеров, при­водившихся выше на результативное значение.

В случаях такого деления буго по своей полновесности может прибли­жаться к самостоятельному глаголу, как в последнем из только что приве­денных примеров; во всяком случае, такому отделению всегда сопутствует особая картинность и живописность, достижение которых и преследуется в таких случаях.

Что касается остальных форм глагола бук!ине, с которыми может соче­таться деепричастие прошедшего времени, то в большинстве случаев наблю­даются те же взаимооткошения между составными частями сочетания, что и при выраженли результата в настоящем: определяющим для временного значения сочетания является время от бук!ане, которому предшествует действие, выражаемое деепричастием и в рамках которого проявляется результат этого действия. Так, в сочетании с бугоан деепричастие изобра­жает действие, совершившееся таким образом, что результаты его наблю­дались в пределах прошедшего общего: ун вугоан дав маг/арде 'ушел он на гору [я знаю, что он ушел, но ке знаю, где ок теперь]' (Усл., 204). Сочетание деепричастия с бук!ана Услар называет давнопрошедшим; его следовало бы точнее назвать предпрошедшим, так как оно указывает на действие, которое закончилось до того момента, о котором идет речь в контексте; результативность этого сочетания также совершенно отчетлива: нижер ханасул ах росо-раг!алда бук!ана, ах сзерун маххул чали къан бук!ана 'сад нашего помещика был на краю аула, вокруг сада была уста­новлена железная ограда' (Д, 10); рек/еда ваттун валагьарасда, гъвепг! бихъизабун бук!ана 'когда очнулся и посмотрел, дерево оказалось раз­битым' (Р, 26).

Оттенок „заглазности", выражаемый деепричастием в сочетании с бук!ун буго, ясен сам собою и зависит только от „заглазности" самой формы бук!ун буго.

Более подробных замечаний требуют только сочетания деепричастия" с формами бук!уна и бук1унаан. Первое Услар называет „прошедшим

124

Составное сказуемое и связанные с ним целения

совершенным повторяющимся". Однако из примеров, которые он при­водит, значение это никак не видно: сордо-къоялъ къижун вук/ана мун 'и днем и ночью спишь ты [букв, заснув бываешь]'; г/емерисеб мехалъ кванач1ого вук!уна гьав чи 'большею частью не ев бывает этот человек' (Усл., 205).

Это признает и Услар, когда он, в противоречие с термином, сопро­вождает эти примеры замечанием: „очевидно, что формы эти заключают и значение настоящего времени". Второе Услар называет „давнопрошед­шим учащательным"; примеры, которые приводит Услар, не обнаруживают значения предпрошедшего времени даже при наличии в них ука­заний на последующее прошедшее действие: ч/алг/ун бук1днааи дида гьаниб мун вач!инег[ан 'скучно бывало мне здесь до твоего прихода', унтун вук1унароан дов г/адамал унтараб мехалъги 'болен не бывал он даже в то время, когда люди болели' (Усл., 208).

Оба эти сочетания объединяются тем, что форма бук!ине имеет в них значение учащательное, повторительное, почему и деепричастие означает при них не единичное предшествование; в связи с этим оно начинает выра­жать характеристику состояния, превращаясь по существу в наречие. Мне кажется, что в этих случаях можно говорить не о сочетании деепричастия с формой вспомогательного глагола, а об употреблении наречия при лек­сически и синтаксически самостоятельном глаголе бытия. Во всяком слу­чае, временное значение этих сочетаний определяется не суммой значений их составных частей, а только значением формы глагола бук!ине, почему они не должны включаться в число описательных форм.

Из всех этих сочетаний только сочетание с бук!ун буго (которая сама по себе является „заглазной") указывает на заимствование содержания сообщения из слов другого. Это связано с тем, что ни одна из форм гла­гола бук/ине, кроме буго, не превращается в голый знак предикативности (как буго в „заглазно"-прошедшем времени) и относит результат совер­шенного действия, выраженного деепричастием, к определенному отрезку времени. Но, сохраняя свою временную самостоятельность, формы глагола бук/ине (за исключением, может быть, бук!уна и бук/унаан) не сохраняют все же самостоятельность лексическую, почему падежная форма подлежа­щего определяется только деепричастием самим по себе.¹

Чтобы подчеркнуть в нужных случаях отдельность формы бук!ине в условиях слияния сочетания в описательную форму, прибегают к наме­ренному отделению частей сочетания, благодаря чему формы бук!ине почти восстанавливают свою лексическую полновесность: цо бак/алда г/адама-сул рукьби ругоан г!одоре ран 'в одном месте были брошены человечьи кости (были вниз бросившись)' (Р, 47); хасалил ц/орораб къо бук[ана, ракьалда т/ал т!еренаб г/аздал гъалай бук/ана биччан 'был холодный зимний день, на земле лежал [был пущен] тонкий слой снега' (Д, 35) и т. п.

О сочетании деепричастия настоящего времени с формами бук!ине можно сказать немного. В противоположность деепричастию прошедшего времени, оно употребляется по преимуществу в предложениях, построен­ных по типу непереходных, т. е. с подлежащим, которое соответственно непереходному значению глагола бук!иие 'быть' оформлено именительным

125

Составное сказуемое и связанные с ним явления

падежом: дун к!оларого вуго 'мне нездоровится' (Усл. II, 118; ср. там же: дида к!ола хъваве 'я могу писать'), гьадав вач/унев чи Палидаяли, лъаларого рук/ана ниш 'мы не знали, пришедший человек — Али ли?' дур изну гьеч/ого ах/изе к/оларого вугоха ав 'без твоего разрешения не может он петь', лъаларого рук!ана ниж 'мы не знали, что делать' и т. п.; ср. интересный пример несогласованности падежной формы подле­жащего и классных показателей сказуемого, указывающий на стремление строить предложение с деепричастием настоящего времени, по непереход­ному типу: гьит/инав Робинзон г/ун вуго, эбелинсудаги гьесда щибдай гьабилаяли лъаларого р-ук!анила 'маленький Робинзон вырос, родители не знали, что с ним делать' (Р, 3) — подлежащее оформлено местным паде­жом, а классный показатель р в сказуемом указывает на него как на офор­мленное именительным падежом. Изображая действие, одновременное отрезку времени, обозначенному формой бук!ине, деепричастие настоя­щего времени, в отличие от причастия, выражает не признак подлежащего, а характеристику состояния, в котором предмет находится, и приближается по своему значению к наречию, употребленному при несвязочном глаголе. Это вполне согласуется с его этимологическим составом, так как оно по происхождению представляет собою соединение формы общего вре­мени глагола с союзной частицей го \\ гун, 'с'. Ср., впрочем, эб лъаларо-гонищ дуда бугеб? 'разве ты не знаешь этого?' (Д, 20).

г) Форма причастного характ ера, образуемая от целе­вой с помощью аффиксов -хъин, -хъинеб (обоим в материалах Услара соответствует -хъина), определяется обычно как модальная, выра­жающая намерение; отсюда терминология, употребляемая Усларом: „настоя­щее намереваемое", „прошедшее намеревавшееся" и т. п. Помимо оттенка намерения, эта форма выражает также ожидание, предчувствие наступле­ния какого-либо действия. Временное значение сочетания этой формы с формами глагола бук!ине целиком определяется этими последними, форма на -хъин вносит в сочетание только свойственный ей модальный оттенок. В целом значение сочетания сводится к выражению намерения и ожидания в пределах времени, указываемого формой бук!ине: мун щиб рахъалде инехъин вугев? 'в какую сторону ты направляешься, соби­раешься итти?' (Р, 9); гьесда гьаб саг/ат хвезехъин вугилан рак!алде ккана 'ему показалось, что он сейчас умрет' (Р, 6); дир лъаг1ел г!адада хвезехъинеб буго гьаб иш сабаблъун 'из-за этого у меня пропадет целый год' (Д, 12); рецарухаби, цо кьерги лъуг!иэе гъабун, ц!ияб кьералда бай-бихьизе рач1инехъин рук/ана 'косари, закончив одну полосу, хотели итти начинать на новой полосе' (Ш, 11).

Как правило, форма эта в положении непосредственного определения не встречается; а так как к тому же глагол бук/ине сам по себе в соче­тании с этой формой не определяет падежа подлежащего, зависящего только от формы на -хъин (ср. къолоэехъина буго д»с чу 'намеревается он оседлать лошадь', — Усл., 203), то сочетание можно рассматривать как сделавшее шаг в направлении от сказуемого со свободно сочетаемыми членами к описательной форме глагола.

д) „Неокончательное наклонение" Услара, „долженствова-тельное наклонение" Жиркова,¹ „целевая" (мурадияб) форма аварских

^] Деепричастие е примере кьижизе к!оларого, кьитараб ххвел гъабун вук!анин дум ''не мог заснуть, а только притворился спящим' (Ш, 73) рассматриваю как самостоятель­ное при несвязочном глаголе бук1ине 'быть': бука, 'заснуть не будучи в состоянии, „уснувшее" притворство сделав, был, пребывал, находился, лежал я,

¹ «Долженствовательное наклонение и,1ализе = нужно читать, чтобы читать, читать [прочесть]" (Аварско-русск. яз., стр. 157). Помещаю здесь сочетания этой формы с гла­голом 6ук1ине ввиду того, что они частично входят в систему временных форм. О соче­тании целевой формы с другими глаголами см. ниже, стр. 147—149.

126 Составное сказуемое и связанные с ним

школьных пособий отчасти соответствует по своему значению русскому инфинитиву. Особенностью значения этой формы по сравнению с русским инфинитивом является то, что е?, как правило, не свойственны функции подлежащего и прямого дополнения. В связи с этим оттенок цели, напра­вленности, стремления выражен в ней значительно ярче и отчетливее, чем в русском инфинитиве. Именно в этом своем значении долженствователь-ная форма вступает в сочетание с различными формами глагола бук/ине. Так получаются „времена" Услара: „настоящее надлежащее" (с буго: ине буго 'есть итти', 'надлежит итти'), „прошедшее общее" (с бугоан), „про­шедшее надлежащее' (с бук!ана), „прошедшее надлежащее заглазное" (с бук!ун буго); в соединении с бук!уна 'бывает', бук!унаан 'бывал' и бук!ина 'будет' долженствовательная форма дает: „настоящее допу­скаемое", „прошедшее надлежащее и допускаемое учащательное", "будущее допускаемое". Некоторые из этих сочетаний нуждаются в пояс­нении.

В качестве примеров для значения „настоящего надлежащего" могут служить следующие предложения: къезе буго дица досие г!арац 'мне над­лежит [следует] дать ему деньги', къолозе буго чу 'нужно эту лошадь оседлать' (Усл., 203)—,в момент речи устанавливается необходимость про­извести какое-то действиз; ср. также: К'ярниги, гъарин, ниж х1алт!изе ругел? Хьаргаби заводалъг рукьзал разейиш. ругел? 'где же, друг, мы должны работать? дома ли нужно строить гергебильскому ьаводу?' (Д, 125); пне вугони, дун мунгин цадахъ ина, дунго цох!о дун ииаро 'если нужно итти, я пойду с тобой, один я не пойду' (Р, 56); г/адада ч!унтун хут!арал к[удиял авлахъал ахаллъун мегъаллъун лъугъине руго 'нужно, чтобы без пользы лежащие большие пустыри стали садами и по­лями'.

Значение „надлежащего настоящего" явным образом слагается из зна­чений составных частей сочетания, так что буго сохраняет здесь свое временное значение; ср. следующий пример, в котором обе части сочета­ния отделены друг от друга, чем подчеркивается временная самостоятель­ность буго: бахъа, щакъи-къалам, къват1ибе лъугъа, къваридаб рак! бугии дуде чуччзе, къач!а1, шагъри кагъат, квал-квал гьабуге, каранзул х!ал бугин дуде бикъизе 'вставай, чернильный прибор, выходи, грустное сердце хочет с тобой поделиться, готовься, бумага, не задерживайся, грусть груди хочет с тобой поделиться' (X!., 11).

Услар, однако, не отметил другого значения сочетания, гораздо более частого, чем отмечаемое им, и настолько яркого, что аварские школьные учебники, рассматривая сочетание, имеют в виду прежде всего именно это последнее значение; в учебниках это сочетание носит название „обязатель­ственной (т/аде босу л) формы будущего времени": анц!ила. щуго-къого сонал-даса хадуб электричество гъаза-лъил! г!адаб г!адатияб жолъун лъугъине буго 'лет через 15—«20 электричество станет такой же обычной вещью, как воздух и вода' (И, 67); сахлъизе вуго мун 'ты обязательно выздоровеешь' (М, 53); гъедикаб гулла кьвагьани,... г!алхулал х!инкъун рахъ-рахъалде лъутун ина, гъезда рак!алде ккезе буго,... пири бит!улеб бугилан абун 'если выстрелить таким ядром, дикари в испуге'разбегутся, они будут думать, что молния послана' (Р, 71); нилъеца Сулахъ г!оргун злъул гьалагал карачглал квегъизг руго ва мут!иг1 гъаризе руго 'Сулак и его бурные волны мы укротим и подчиним' (Д, 139); дица малъаралд? мут1иг1лъулареб г!акдай бугеб диван — дир гьаб т!ил буго, „т!осой"-ян ах!идал нахъ бусинч!елда боссе к!вараб гамач! реч!ч1изе буго 'не подчиняющейся мне корове таков суд — вот моя палка, в ту, которая не вернется после

Сосгееное сказуемое м связанные с ним явлении 127

того, как я крикнул „стой", — первым попавшимся камнем брошу' (XI., 219); гьеб къоялъ дица дир хъизаналдасаги цебе нужор т!алаб гъабизе буго 'в этот день я о вас позабочусь раньше, чем о своей семье' и т. п.

Могло бы казаться, что значение сочетания во всех подобных при­мерах легко может быть сведено непосредственно к сумме значений его составных частей. Но в таких примерах не выражается отношение к настоя­щему времени. Особенность значения сочетания состоит здесь в устра­нении сомнения в том, что действие совершится, в уверении, что оно обязательно совершится. Временное значениз буго здесь явно ослаблено, так что его роль сводится только к тому, чтобы придать предикатив­ность оттенку цели, движения, выраженному долженствовательной фор­мой.

Так как в обоих случаях падежная форма подлежащего зависит от лек­сического значения долженствовательной формы, сочетание следует рас­сматривать как описательную форму времени.

Из приводимых Усларом примеров на „допускаемые времена" легко заметить, что оттенок „допускаемости" связан с одушевленностью объекта действия, выраженного долженствовательной формой — при неодушевлен­ном объекте „допускаемое" „время" либо вовсе невозможно, либо пре­вращается в „надлежащее": къолозе бук!уна гьаб чу 'допускает себя оседлать эта лошадь' („настоящее допускаемое", Усл., 203); дуе г!оло ч!вазеги вукГина дун 'ради тебя и убить себя позволю я („будущее допускаемое", Уел, 208); т1икъва-маг[ ч!вазе 6ук1упаан дир чу 'моя лошадь давалась подковываться', досие къезе бук!унаан дица г/араи, 'мне следовало давать ему деньги' („прошедшее надлежащее и допускаемое учащательное", Усл., 207). Второй особенностью этих сочетаний при выражении ими оттенка „допускаемости" является то, что употребление при них активного падежа в качестве формы подлежащего не допу­скается, — активный падеж с субъектным значением, если он имеется в предложении, вступает в непосредственную связь только с долженство­вательной формой, а не с сочетанием ее с формой бук!ине {дица къолозе бук!уна гьаб чу 'эта лошадь дает седлать себя мне'). Подлежащим, таким образом, оказывается объект действия, обозначенного долженствователь­ной формой, форма бук!ипе-—-самостоятельным сказуемым, а долженство­вательная форма (с относимым к ней активным падежом, если он есть) — дополнением к этому сказуемому. Наконец, третьей особенностью является то, что значение „допускаемости" возможно только при формах бук!уна, бук!упаа:<1, бук!ина и (чего не отмечает Услар) бук!ана,¹ т. е. при фор­мах, которые в большей, чем буго и бугоан, степени сохраняют свою лексическую определенность.

Подводя итоги, можно сказать, что в установившиеся воззрения на систему временных форм необходимо знести некоторые уточнения. Услар включил в число временных форм все наблюдаемые сочетания причастия общего времени, причастия намерения, деепричастия и целевой формы с формами глагола бук!ине, в том числе и те, которые являются составными сказуемыми (с причастием общего времени), сочетаниями обстоятельственно употребленного деепричастия с несвязочным и невспо­могательным глаголом бук!ине, быть (в формах бук!уна и бух1унаан),

дь дала

¹ В последнем случае, следовательно, возможны следующие два значения: къолозе бук/ана чу 'я должен был оседлать лошадь* и кьолоэе 6ук1ана чу 'лошад себя оседлать',

128

Составное сказуемое и связанные с ним явления

Составное сказуемое и связанные : ним явления

129

•а также сочетаниями дополнительно употребленной целевой формы с таким же глаголом бук!ине 'быть' (в формах бук!уна, бик!унаан к бук!ина). Кроме того, Услар включил в число времен также формы типа бук]унаан („прошедшее совершенное учащательное" Услара, „импер­фект" Жиркова), которые, судя по всему, представляют собою свободное сочетание форм общего времени с суффиксом -ая, с помощью которого они выражают события как одновременные общему временному плану рассказа. Жирков, наоборот, включил в число временных форм только несоставные, отнеся все остальные в число свободно комбинируемых сочетаний. Между тем изложение относящегося сюда материала показало, что наряду со свободными сочетаниями, являющимися по своему харак­теру составными сказуемыми и сочетаниями обстоятельства и дополнения с самостоятельным глаголом бук!ине 'быть', есть такие, в которых степень слияния их составных частей дошла до потери формами глагола бук/ине всякой синтаксической самостоятельности, а сами сочетания превратились в формы времени в собственном смысле слова. Важнейшим внешним показателем такой степени слияния является зависимость формы подле-, жащего только от лексического значения причастной, деепричастной или целевой формы, но не от вспомогательного глагола. Не все из таких сочетаний одинаковы в этом отношении. Сочетания с буго 'есть' дальше зашли в степени слияния, чем сочетания с другими формами гла­гола букЫне; в частности, сочетания деепричастия прошедшего вре­мени с буго (в значении „прошедшего заглазного") и целевой формы с буго (в значении „будущего долженствовательного") показывают край­нюю степень слияния их составных частей, так как буго 'есть' превра­щается в них в знак предикативности, теряя всякз'ю лексическую и син­таксическую самостоятельность. С другой стороны, причастие общего времени сочетается с другими, кроме буго, формами глагола бух/ине, преимущественно в порядке составного сказуемого. Кроме того, часть таких сочетаний редко употребляется, а часть — исключительно редко, являясь по существу только теоретически, возможными. Тем не менее в ряде случаев наличие описательных форм является несомненным. Мне кажется, что можно наметить три группы временных форм, различа­ющихся степенью спаянности их частей и фактической употребляемо­стью.

В первую группу войдут: 1) общее (ц/алула 'читает'), 2) настоящее (ц!алулеб буго 'читает в момент речи'), 3) прошедшее (и,/алана 'читал'), 4) прошедшее заглазное (оно же совершенное, оно же настоящее резуль­тативное: ц!алун буго 'прочитал'), 5) будущее (ц1алила 'будет читать'), 6) будущее долженствовательное (ц/ализе буго 'прочтет').

Во вторую группу входят: 7) прошедшее постоянное (ц!алулеб бук1ана 'читал', соответствующее составное сказуемое — ц!алулев вук!ана 'был читавший'), 8) прошедшее постоянное заглазное (ц!алулеб бук!ун буго); 9) давнопрошедшее (или прошедшее результативное; г±1алун бук!ана 'про­читал' до наступления другого прошлого события), 10) давнопрошедшее заглазное (ц!алун бук/ун буго). С формами прошедшего постоянного конкурирует составное сказуемое.

Все остальные сочетания, конечно, если только при них форма под­лежащего определяется лексическим значением спрягаемого глагола, образуют третью группу временных форм и употребляются в описанных выше значениях. Все они являются редкими, хотя и возможными. Вопрос об их фактической употребляемости требует специальных наблю­дений.

| 6. Причастие и деепричастие в сочетании с глаголами восприятия