Ответственный редактор директор Института языка и мышлений акад. И. И. Мещанинов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр.

Список условных сокращений 5

От редактора < 7

Анатолий Алексеевич Бокарев • 9

Г х а в а I. Основные типы аварского предложения 13

Глава II. Предложение с непереходным сказуемым . , 14

Глава III. Предложение с переходным сказуемым . 22

Глава IV. Предложение со сказуемым, выраженным глаголом чувствования . . 34 Глава V. Предложение со сказуемым, выраженным глаголом восприятия ... 36 Глава VI. Непереходные употребления переходных глаголов и переходные упо­ требления непереходных глаголов 39

Глава VII, Глагол длительного залога в качестве сказуемого 51

Глава VIII. Глагол понудительного залога в качестве сказуемого 59

Глава IX. Причастие в роли сказуемого . 69

Глава X. Составное сказуемое и связанные с ним явления 81

А. Прилагательное полной и краткой формы в составном сказуемом . . 82 § 1. Прилагательное краткой и полной формы в сочетании с формами

глагола 6дх!ике 'быть* . 84

§ 2. Прилагательное краткой и полной формы в сочетании с глаго­ лами возникновения 88

§ 3. Прилагательное краткой и полной формы в сочетании с глаго­ лами восприятия *.. , 93

§ 4. Краткая и полная формы при глаголах движения, состояния и проч. 96

Б. Причастие и деепричастие в составном сказуемом . . , ЮЗ

§ 5. Причастие и деепричастие в сочетании с формами глагола 6ук1ине

'быть' 104

§ 6. Причастие и деепричастие в сочетании с глаголами восприятия

и Познани/! 129

§ 7. Причастие и деепричастие в сочетании с другими типами глаголов 136

В. Существительное в составном сказуемом 138

§ 8- Существительное в сочетании с формами глагоАа 6ук1цне "быть' . 138

§ 9. Существительное в сочетании с глаголами возникновения .... 141

§ 10. Существительное в сочетании с глаголами восприятия 143

§ Ц. Существительное в сочетании с глаголами движения, состояния

и проч , 145

Г. Целевая форма в сочетании с глаголами, кроме букЫне 'быть* - . . 147

Глава XI. Определение и связанные с ним формы 149

§ 1. Общие замечания * 149

§ 2. Краткая и полная формы прилагательного и связанные с ними

формы 150

§ 3. Существительное как краткое прилагательное и производные

от него формы 162

§ 4. Сложное прилагательное 163

§ 5. Уподобительное определение 164

§ 6. Сравнительное определение 165

§ 7. Определения усиленного значения . „ 166

§ 8. Наречие места или местный падеж в качестве определения . . . 167

§ 9. Притяжательное и относительно-притяжательное определение . . 167

§ 10. Количественное определение , 173

Глава XII. Косвенное дополнение ....»*••»..*.****••*... 177

§ 1, Общие замечания о значениях падежей ............ 177

2. Дополнение в форме активного падежа 181

3. Дополнение в форме дательного падежа 183

4. Дополнение в форме родительного падежа 186

§ 5. Дополнение в форме мастного падежа I серии 192

6. Дополнение в форме местного падежа II серии 196

7. Дополнение в форме местного падежа III серии ........ 196

8. Дополнение в форме направительного падежа I серии 197

9. Дополнение в форме исходного падежа I серии 197

! 10. Дополнение в форме транслятива I серии 198

^ 11. Дополнение в форме исходного падежа II серии 199

§ 12. Дополнение в форме исходного падежа IV серии 199

§ 13. Дополнение к форме на далъдн 199

Глава XIII. Обстоятельство . 201

§ 1. Обстоятельство места .... 201

§ 2. Обстоятельство времени 210

§ 3. Обстоятельство образа действия • • • 213

§ 4. Обстоятельство причины 216

§ 5. Обстоятельство цели 217

§ 6. Формы со значением совместности • ... 218

Глава XIV. Однородные члены предложения •...-.. 220

Глава XV. Формы придаточных предложений 223

§ 1. Определительное придаточное предложение • . 223

§ 2. Субстантивированное придаточное определительное предложение 238 § 3. Субъектные, объектные, предикативные и косвенно-дополнитель-.

ныв придаточные предложения 240

§ 4. Желательная форма причастия в качестве сказуемого придаточ­ ных предложений 242

§ 5. Форма на -д в качестве сказуемого придаточных предложений . 242 § 6. Объектное придаточное предложение при глаголах восприятия, чувствования, познания и речи. Прямая и косвенная речь, прямой

и косвенный вопрос 243

§ 7. Субъектные и косвенно-дополнительные придаточные предложе­ ния со сказуемым в форме, осложненной суффиксом -лъи и масдара . 261

§ 8. Обстоятельственные придаточные предложения 263

§ 9. Условное предложение 276

§ 10. Уступительное предложение 277

СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ

А —Авар адабияталъул мажмуг!. Махач-кала, 1933.

Б — М. С. С а и д о в. Букварь. Махач-кала, 1939.

— Г. Терехова. Учебник географии для начальных школ [на аварск. яз.].

Гр. I — М, С. С а и д о в. Авар мац!алъул учебник байбихьул шко-

лазе, I бут!а. Махач-кала, 1938.

Гр. II —М. С. С аи до в. Авар мацДалъул учебник байбихьул шко-лазе, II буг!а. Махач-кала, 1938.

Д — Ш. Микаилов. Дагь лъалезе ц!алул т!ехь. Махач-

кала, 1934.

3. XI. — 3. Х1ажиев. КочЬханасул гьаракь. Махач-кала, 1940.

И —Ильин. К1удияб планалъул х!ак'ьал¹ъул'ь бугеб хабар.

Махач-кала, 1935.

ИАН —Известия Академии Наук.

Ист. — СССР-алт>ул история. Къокъаб курс. Махач-кала, 1939.

М —Ш. Микаилов. Литературалъул хрестоматия, 2-абилеб

бут!а. Махач-кала, 1937.

Мах1. — Хъах1аб росолъа МахЫуд Пишкъул рукъ. * Т1аса рищарал

куч!дул. Махач-кала, 1940.

Р —Л. Н. Толстой. Робинзон. Махач-кала, 1935 [перевод

М. С. Саидова].

С. Б. — М. С. С а и д о в. Х-ьвай-ц1алиялг>ул школазе букварь. Махач-

кала, 1940.

С. М. —М. С. С аи до в. Грамматика, Т1оцебесеб бут!а, Морфоло-

гия. Махач-кала, 1935.

Синт. —М. С. Саидов. Авар мацДалъул грамматика. К1и абилеб

бут!а, Синтаксис. Махач-кала, 1939.

СмОмПК —Сборник материалов по описанию местностей и племен Кав­каза. Тифлис, 1881—1914.

Усл. —П. К. У ела р. Этнография Кавказа, Языкознание, Авар-

ский язык [ч. I]. Тифлис, 1889.

Усл. II —П. К. У ел а р. Этнография Кавказа, Языкознание, Авар­ский язык [ч. II]. Тифлис, 1889.

Уел, Щ —П. К. Услар, Этнография Кавказа, Языкознание, Авар­ский язык [ч.III]. Тифлис, 1889. Приложение „Аварская: азбука/'.

Список условных сокращений

XI. — Шадасса ХГамзат. "Пасса рищарал призведенияби. Махач-

кала, 1939. Хр. I. — М. С. Сайд о в. Литературиаб хрестоматия, бут!а I. Махач-

кала, 1940. Хр. II — 3. Гаджи ев. Литературалъул хрестоматия_; бут!а II. Махач-

кала, 1938.

III — А. 5сЬ1еЬег. А^атсЬе ТехЫ. 5.-Ре4егзЬиг2, 1873,

ЯМ — Сборник „Язык и мышление", т. X, Л., 1941.

ЯС —Яфетический сборник, I— VII. Л., 1922 — 1932.

]А — С. О ц т ё 2 1 1. Тех1ез аигаг. ]оигпа! Аз1аИдие, 1933

№ 2.

ОТ РЕДАКТОРА

Работа А. А. Бокарева „Синтаксис аварского языка" представляет собой первый опыт синтаксического описания аварского языка, одного из яфетических языков Дагестана. В исследовании дана подробная характе­ристика чрезвычайно своеобразного строя одного из представителей яфе­тической языковой системы. Этим определяется значение предлагаемой работы для лингвистов-кавказоведов. Но она несомненно представит инте­рес также и для специалистов по другим языкам и по общему языкозна­нию. В частности, следует указать на оригинальную и тщательно проду­манную автором „Синтаксиса аварского языка" методику грамматического анализа, с наибольшей яркостью проявляющуюся в разделах, посвящен­ных системе глагольных времен, залогам, разграничению между определе­нием и дополнением, дополнением и обстоятельством, между обособлен­ными синтаксическими оборотами и придаточными предложениями и т. д.

Ввиду того, что работ аналогичного характера еще нет для других дагестанских языков, „Синтаксис аварского языка" может оказать помощь в составлении практических пособий по грамматике не одного только авар­ского, но и других, близких к нему по строю, яфетических языков Даге­стана. Таким образом в число читателей работы А. А. Бокарева войдут не только лингвисты-теоретики, но и практические работники в области языка: преподаватели родных языков и русского языка в дагестанской школе, студенты и т, д.

„Синтаксис аварского языка" опирается на большой и разнообразный иллюстративный материал: обиходная речь, фольклорные тексты, произве­дения художественной литературы, как переводной, так и оригинальной, учебники, общественно-политическая литература. Использована литература Советской эпохи, но широко представлены и тексты старой записи (акаде­мик А. А. Шифнер, П. К. Услар). Наряду с фактами литературного авар­ского языка в текстах нашли отражение и различного рода диалектизмы, в большей или меньшей степени отличающиеся от норм литературного языка.

А. А. Бокарев, старший научный сотрудник Института языка и мыш­ления им. Н. Я. Марра Академии Наук СССР, погиб смертью храбрых на поле боя под осажденным Ленинградом в дни Великой Отечественной дойны. Его работа „Синтаксис аварского языка/' бмла закончена им в 1941 г..

От релактора

незадолго до начала войны. Непосредственную подготовку рукописи к печати автор произвести не успел: он ушел добровольцем на фронт. Подготовка рукописи к изданию была поручена брату покойного исследо­вателя Е. А. Бокареву, который, однако, не решился на внесение в текст более или менее серьезных изменений, ограничившись лишь небольшими исправлениями редакционного характера.

Орфография аварских текстов, привлекаемых в книге в качестве иллю­стративного материала, в известной мере согласована с действующими ныне орфографическими правилами, но в полном объеме осуществить орфографическую унификацию текстов не удалось по целому ряду при­чин, и некоторые орфографические особенности оригиналов сохранены без изменения. Конечно, остались без изменения в текстах и явные диалек­тизмы.

Для указания на цитируемый источник автором использована система условных сокращений (см. стр. 5). Но так как после автора не сохрани­лось разъяснений его условных сокращений и в процессе редакционной работы удалось расшифровать не все сокращения, то часть иллюстратив­ного материала дана без указания на цитируемый источник. 'Некоторые примеры сообщены автору М. С. Саидовым, материалы закатальского диа­лекта — А. Р. Махмудовым. Непосредственная подготовка рукописи к печати и ведение корректур принадлежит Е. А. Бокареву, которому при ведении корректур оказали помощь Г. И. Мадиева и Я. Г. Сулейманов.

Академик И. И. Мещанинов

^

Анатолий Алексеевич Бокарев (1910—1941)

АНАТОЛИЙ АЛЕКСЕЕВИЧ БОКАРЕВ' (1910—1941)

Жизнь А. А. Бокарева, сумевшего, несмотря на свою молодость, снискать себе широкую известность в качестве одного из крупнейших исследователей дагестанских языков, оборвалась в тяжелые дни осени 1941 г. на боевом рубеже под Ленинградом. Вместе с тысячами других верных сынов нашей Советской отчизны А. А. Бокарев в первые же дни навязанной нам войны добровольно ушел в ряды Советской Армии, чтобы с оружием в руках отстаивать честь Родины против немецких фаши­стов, — заклятых врагов свободы, прогресса, науки и человечности. Все, кто знал этого скромного и кристально чистого человека, необычайно строгого и требовательного к себе, постоянно поглощенного своими научными заняти­ями и сочетавшего их с большой общественной работой, будут вечно беречь и хранить в своем сердце обаятельный образ этого вдохновенного уче­ного и горячего патриота,

А, А. Бокарев родился 26 ноября 1910 г. в г. Буйнакске (б. Темир-хан-шура) в Дагестане в семье школьного учителя. Окончив в 1930 г. Владикавказский педагогический институт, А. А. Бокарев поступил 3 аспирантуру Научно-исследовательского института языкознания, начав прохождение аспирантуры в Москве и закончив ее в Ленинграде. Учите­лями его в области общего языкознания и кавказоведения были проф. М. Я, Немировский и проф. Л. И. Жирков. В 1934 г. А. А. Бокарев защитил кандидатскую диссертацию „О так называемом пассивном характере аварского глагола". Блестящая защита этого труда, посвящен­ного одному из наиболее сложных и запутанных вопросов строя кавказ­ских языков, сразу выдвинула автора исследования в первые ряды специалистов-дагестановедов.

Начатое в аспирантуре изучение дагестанских языков на месте, путем кропотливой полевой работы, продолжается с неослабевающими усилиями и после окончания аспирантуры. В результате пяти экспедицион­ных обследований А. А. Бокарев глубоко овладел знанием аварского языка, ряда языков андийской группы — чамалинского, ахвахского, андий­ского и каратинского, а также хваршинского языка из дидойской группы дагестанских языков.

Насколько глубоко А. А. Бокарев проникал в строй изучавшихся им своеобразных языков и насколько активно он овладевал ими, видно

10

Анатолий Алексеевич Бокарев

из того, что местные национальные работники культуры нередко обраща­лись к нему за советами и консультацией. Не ограничиваясь рамками теоретического изучения языков, А. А. Бокарев неизменно принимал деятельное участие в практической работе по созданию национальной письменности на месте. Им проделана большая работа в области разра­ботки нормативной грамматики и орфографии аварского литературного языка. Он активно содействовал составлению учебников по языку и помогал конкретными советами и указаниями авторам учебных пособий и переводов. При его непосредственном участии разрабатывались терми­нологические словари, он рецензировал и фактически редактировал изда­ния различных типов, составлял программы для школ и т. д. В качестве умелого педагога он содействовал выращиванию научных кадров местной национальной интеллигенции. А. А. Бокарев постоянно консультировал М. С. Саидова, ныне доцента и докторанта Академии Наук СССР, под его руководством росли и воспитывались как ученые кандидат филоло­гических наук А. Р. Махмудов и научная сотрудница Дагестанского научно-исследовательского института школ Г. И Мадиева.

Перу А. А. Бокарева принадлежат многочисленные труды по грам­матике дагестанских языков, из которых лишь крайне немногие увидели свет при жизни автора (Материалы по диалектологии андоцезских языков. Наречие аула Тукита. Сборник памяти акад. Н. Я. Марра, 1938, стр. 25 — 53; Аварское соответствие русскому творительному предикативному падежу. Сб. „Язык и Мышление", т. X, 1940, стр. 15—48; О классовые показа­телях в аваро-андоцезских языках. Сб. „Язык и мышление", т. X, стр. 48— 64). Основные работы исследователя остались неопубликованными. Наиболее фундаментальной и значительной работой в рукописном наслед­стве А. А. Бокарева является публикуемый в настоящем издании „Син­таксис аварского языка" — первая основательная и систематическая работа в этой области. Кроме того, в ожидании публикации лежат „Грамматика чамалинского языка" (10 авт. л.), „О так называемом пассивном характере аварского глагола" (кандидатская диссертация — 7 авт. лист.), „К вопросу о характере развернутых членов предложения" и „О способах пере­дачи русского придаточного предложения в аварском языке" (более 4 авт. л.).

В силу слабой изученности (а в отдельных случаях и абсолютной неизученности) объекта исследования перед исследователем дагестанских языков прежде всего встают чисто описательные задачи. В этих условиях, казалось бы, исследователь может ограничиться изучением внешних форм языка, его фонетическим и морфологическим описанием, как это делал в отношении многих кавказских языков такой известный исследователь, как А. Дирр. Но формалистический подход к явлениям речи был в корне чужд А. А. Бокареву, прекрасно понимавшему, что никакое успешное изучение живой бесписьменной или младописьменной речи не возможно без проникновения вглубь, без учета своеобразной семантической структуры

Анатолий Алексеевич Бокарев II

корнеслова этого языка, без выявления важнейших синтаксических отно­шений, находящих себе выражение в специфической морфологической технике, без раскрытия связей — генетических и типологических — дан­ного языка с языками соседних народов и без восстановления надлежа­щей исторической перспективы становления и развития его структурных черт. Ставя перед своим исследованием такие сложные задачи, А. А. Бокарев выступал в качестве достойного продолжателя лучших традиций передового русского дореволюционного языкознания и как творческий работник в области нового учения о языке, созданного Н. Я. Марром и развиваемого его учениками и в первую очередь — И. И. Мещани­новым. В своих исследованиях А. А. Бокарев приумножает славные успехи русского кавказоведения, представленного такими именами, как П. К. Услар, Л. Г. Лопагинский, Н. Я. Марр, И. И. Мещанинов и др. Он был далек ОТ стремления замкнуться в четырех стенах „кабинетной" науки. Будучи неутомимым исследователем, он упорно и кропотливо собирал свой мате­риал в полевой работе. Как и все передовые представители русского кав­казоведения, он поддерживал неразрывную связь с народностями, язык и культуру которых он изучал,

Рассматривая морфологию аварского языка в тесной связи с синтак­сисом, А. А. Бокарев тонко квалифицирует значения отдельных форм, разграничивая стародавние и сравнительно свежие напла.стования и наслое­ния в строе предложения. Вдумчивый читатель несомненно отметит значи­тельное влияние знаменитых синтаксических исследований А. А. Потебни на нашего безвременно погибшего кавказоведа. Можно даже сказать, что публикуемое исследование, как и другие работы А. А. Бокарева, в осо­бенности „Аварское соответствие русскому творительному предикативному падежу" (ЯМ, X), составляет новую, чрезвычайно интересную параллель к историческим исследованиям Потебни. Любопытным и принципиально важным является здесь то, что различие исторических пластов вскры­вается А, А. Бокаревым вопреки отсутствию исторически засвидетель­ствованных памятников языкового прошлого, только на основе глубокого проникновения в факты современного языка. В синтаксических исследо­ваниях А. А. Бокарева часто встречаются места, которые, по меткости схваченных оттенков грамматических значений и по точности определения, напоминают филигранную отделку А. М. Пешковского. Как последний, так и А. А. Бокарев при рассмотрении понятий морфологии опираются в своей работе не только на флексию, но и на такие подчас „неуловимые" показатели, как место слова в предложении, управление, мелодико-инто-национные средства и т. д.

. Труды А. А. Бокарева изобилуют сопоставлениями строя дагестанских языков с русским, что нашло отражение и в заглавии отдельных работ. Такие сопоставления и сравнения вызывались в первую очередь сообра­жениями практического' порядка, но наряду с практическими соображениями не последнюю роль играли и основания теоретического характера. Срав-

12

Анатолий Алексеевич Бокарее

Г

1

нение с русским языком помогало выявить формирующее влияние руо ского языка как языка мировой культурной значимости на становление ряда новых сторон строя дагестанских языков (например аналогий к русскому творительному предикативному). Но, кроме того, сравнение с русским языком служило средством выявления типологических схожде­ний в языках с различной формально-технической структурой. Перед автором витал идеал сравнительной грамматики нового типа, в которой, сравнение идет не только и не столько по линии материально-звуковых соответствий, сколько по линии связей семантико-идеологического порядка. Типологическое единство процесса образования языков и кристализации грамматических категорий — одно из важнейших теоретических положений нового учения о языке акад. Н. Я. Марра — нашло себе в лице А. А. Бокарева убежденного последователя.

Нет сомнения, что настоящая работа, с которой начинается публика­ция рукописного наследства талантливого кавказоведа, будет с удовле­творением встречена не только практическими работниками на месте и не только представителями широко разросшейся кавказоведной науки, но и работниками в области общего языкознания.

Проф. С, Д. Кацнельсон.

лава

ОСНОВНЫЕ ТИПЫ АВАРСКОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Одним из фактов, наиболее характерных для аварского языка— в отли­чие, например, от русского — и основных для его синтаксиса, является различие предложений с непереходным и переходным сказуемыми. Разли­чие это, отчетливее всего выраженное в смысловом и формальном разли­чии переходных и непереходных глаголов и проведенное, за немногими исключениями, более или менее строго, касается не только смысловой стороны аварского предложения, но и непосредственно связано с соста­вом предложения и его формальными особенностями. Анализ этого различия, а вместе с тем анализ основных структурных особенностей аварского предложения, должен служить поэтому отправным пунктом в изучении аварского синтаксиса.

Типичными для аварского языка являются следующие виды простого полного предложения:

I. эмен рокъове вуссана 'отец домой вернулся'

II. инсуца хур бекьана 'отец поле пахал'

3. инсуе жипдирго лъимер бокьула 'отец любит своего ребенка'

4. инсуда жиндирго вас вихъана 'отец видел своего сына"

Этими четырьмя типами исчерпывается, с точки зрения отношений субъекта и объекта, все многообразие аварских предложений, поскольку они являются простыми и полными.

Глава II

ПРЕДЛОЖЕНИЕ С НЕПЕРЕХОДНЫМ СКАЗУЕМЫМ

Эмен рокъове вуссана 'отец вернулся домой'; хасалил ц!орораб къо бук/ана 'был зимний морозный день' (Д, 35); анц!ила лъабго сон т!у6а-рав поэт гьанже рее ж бот/идол, къватп1ив вахъана 'так как не было другого выхода, поэт, ко-да исполнилось тринадцать лет, пошел на зара­ботки' (букв, 'на улицу поднялся') (XI., 49); Дербент шагьаралда ункъо солги бап Сулейман ч!обого рокъой вуссана 'пробыв в Дербенте четыре года, Сулейман пустым домой вернулся' (XI., 49); къиматаб дур гъомер, гьайбатаб лага, къосараб бак! гъеч!о, яч!ун мун йиго 'драгоценное твое лицо, прекрасный стан, сомненья нет, [это] ты пришла' (Мах!., 81).

К этому типу относятся все предложения, в которых в качестве ска­зуемых (или глагольной части составных сказуемых) используются непере­ходные глаголы, т. е. такие, как буссине 'возвращаться', бгкеризе 'бежать', бахъине 'подниматься', 'вставать', билъине 'итти', бортизе 'бросаться', 'падать', билнзе 'пропадать', 'исчезать', басандизе 'играть', беч!азе 'вянуть', белъизе 'усмехаться', бигьине 'очнуться', бугьизе 'мерзнуть', бук!ине 'быть', г!одобук1ине 'сидеть'¹ и т. п. Сюда же относятся глаголы длительного залога, которые в недлительном являются переходными: векъаризе 'зани­маться земледелием', 'землепаществовать', вецаризе 'заниматься косьбой', вессаризе 'заниматься ткачеством', ваччаризе 'заниматься перевозкой' и т. п. Сюда же относится непереходное употребление таких (немного­численных) глаголов, как бух!изе 'гореть', бахине 'подняться', биххизе 'изумиться', 'растеряться', къач1азе 'готовиться', чуризе 'мыть', бахчизе 'спрятаться', базе 'приняться', ц1ализе 'учиться', хъуризе 'превратиться в порошок' и т. п., которые могут быть употреблены (иногда в несколько измененном лексическом значении) в качестве сказуемых и в переходных предложениях, а также такие глаголы, как балагъизе 'направляться', ба- . ч!ине 'приходить', т1ибшп1изе 'распространяться', биине 'таять', боххизе 'радоваться', багъаризе 'шевелиться', бегизе 'лежать', ч!езе 'стоять', ре-к/ине 'сидеть верхом', гъугъазе 'греметь', бак!аризе 'собираться', у!езе 'наполняться', ине 'итти' и некоторые другие, которые изредка могут быть сказуемыми и переходных предложений.²

Взаимоотношения подлежащего и сказуемого внешне выражаются в этом типе предложений, вообще говоря, во-первых,' классными показа­телями в составе сказуемого, во-вторых, падежной формой подлежащего.

В рассматриваемом типе предложений классные показатели непере­ходного сказуемого согласованы в отношении класса и числа с под-

1 Последний Глагол —с классный показателем не в начале, а внутри основы. -' О двух последних разрядах глаголов подробнее см. ниже, гл. VI и VII.

Предложение с непереходным сказуемым ' 1Ь

Лежащим л зависят от него. Сказанное подтверждается тем, что при изменения класса и числа подлежащего при том же сказуемым соответ­ственно изменяется и форма класса и числа сказуемого: эмен рокъове в-уссана 'отец домой вернулся', вбел рокъое юссана [фонетически й-уссана] 'мать домой вернулась', лъимер рокъобе 6-уссана 'ребенок домой вернулся', уму мул \улбул, лъимал] рокъоре р-уссана 'отцы [матери, дети] домой вернулись'; изменения в классе и числе подлежащих сказа­лись бы при соответствующей переделке и в других начальных образцах параграфа, — сказуемые в них также согласованы своими классными показателями с подлежащими: къо б-ук!ана [при мн. числе къоял 'дни' было бы р-ук/ана], поэт в-ахъана [при подлежащем женского класса было бы й-ахъана], й-ач!ун мун й-иго [при подлежащем мужск. класса было бы в-ач!ун мун в-уго].

Классные показатели, входящие в состав сказуемого и согласующие его с подлежащим, могут быть двух родов.

Одни из них входят в основу глагола; таковы классные показатели йо всех упомянутых до сих пор глаголах: б-дссине 'возвращаться', б~еке* риче 'бежать', б-дк!ине 'быть', г!одо-б-ук1ине 'сидеть', и т. п. Так как эти классные показатели входят в состав основы глагола, то они не зависят от тех изменений, которым может подвергаться окончание глагола; они, следовательно, согласуют сказуемое с подлежащим, независимо от того, какая форма (в частности, временная) данного глагола употреблена в качестве сказуемого; они постоянно присутствуют в глаголе и являются постоянным средством согласования его, в качестве сказуемого, с _;подле-жащим.

Но сказуемое может быть согласовано с подлежащим т только с помощью этих постоянно находящихся в глаголе, так сказать,-'первичных, классных показателей: в зависимости от состава сказуемого, в частности от того, в какой форме глагол образует сказуемое (или входит в него), в сказуемом могут быть классные показатели, не входящие в основу глагола и свойственные, следовательно, не данному глаголу самому по себе, а той форме, в которой он образует сказуемое (или входит в него), или тому составу сказуемого, который в данном случае применен. Эти классные показатели не всегда присутствуют в сказуемом, так как наличие их обусловлено формой глагола или составом сказуемого (почему их, в отличие от классных показателей, входящих в основу глагола, можно назвать вторичными), но они, как и классные . показатели, входящие в основу глагола, являются средством выразить связь подлежащего и сказуемого.

Примеры таких классных показателей можно было видеть и в началь­ных образцах: й-ач/ун мун й-иго '[это] ты пришла', где в сказуемом классный показатель, согласованный с подлежащим, не только в основе глагола (й-ач/-), но и во вспомогательном глаголе (й-иго), входящем в состав особой временной формы глагола — „заглазного" прошедшего времени.

Сюда, к случаям употребления вторичных классных показателей, относятся прежде всего те, в которых в качестве сказуемого употребляются глагольные фор~мы, всегда содержащие в себе классные показатели как одну из отличительных своих особенностей. Это, во-первых, все сложные временные формы глагола, в состав которых входит вспомогательный глагол бук!ине 'быть', имеющий классный показатель в своей основе: прошедшее „заглазное" (эжеи рокъове в-уссун в-уго 'отец вернулся домой', эбел рокъое й-уссун й-иго 'мать вернулась домой', ср. также

16 Предложение с непереходным сказуемъ1л{

только что приведенный пример из начальных образцов: й-ач!ун мун й-иго), настоящее время {эмен рокъове в-уссуне-в в-уго 'отец возвра­щается домой', эбел рокъое й-уссуне-й й-иго 'мать возвращается домой'),¹ будущее долженствовательное (эмен рокъове в-уссиме в-уго 'отец вер­нется домой', эбел рокъое й-уссине й-иго 'мать вернется домой').² Во-вторых, сюда относятся многочисленные и щяроко употребляемые описательные формы, в состав которых также в той или иной форме входит вспомогательный глагол бук!ине: эмен рокъове в-уссуне-в в-ук!ана 'отец возвращался домой', эменрокъове в -уссун в-ук!ана 'отец возвратился домой', эменрокъове в-ус-счне в-ук!ана 'отец должен был возвратиться домой', в-уссинехъине-в в-уго 'собирается вернуться', в-уссинехъине-в в-ук!ака 'собирался вернуться' и т. п. Таким образом, в обоих случаях согласование сказуемого с подлежащим выражается наряду с классными показателями, постоянно присутствующими в основе глагола, также показателями вспомогательного глагола, входя­щего в состав сложной (описательной) формы глагола. Сюда же, в-третьих, нужно отнести причастную форму, употребляемую в качестве сказуемого главным образом в некоторых типах вопросительного предло­жения, поскольку аварское причастие всегда имеет конечный классный показатель; например в предложениях эмен кида в-уссара-в? 'отец когда вернулся?' эбел кида й-уссара-й? 'мать когда вернулась?' — согласование сказуемого с подлежащим выражено и основным и конечным показателем причастия, употребленного в качестве сказуемого^ ср. также: щай нахъ в-уссара-в? 'почему вернулся назад?' (А, 181); щай дун в-ач!унаре-в, ах[ун вугелъул? 'почему мне не притти, если меня звали' (Д, 4); щибаб къоялъ щу-щу жинуталъ нилълъ кват/изе ккани кин иш б-илълъ-уне-б? 'если мы будем опаздывать каждый день на пять минут, дело как пойдет?' (XI., 73); бихьуда квар гьеч!еб гьаваялдасан кинаб тел б-ук!уне-б, рак!алъул, гьудул? 'какой телеграф бывает, сердечный друг, через воздух, в котором не видно проволок?' (XI., 192); халтсъалца щай, дибир, дур цицн б-ахъуне-б? 'на народ почему, мулла, злишься' (собств. 'у тебя желчь поднялась')? (X!., 302). Помимо вопросительного предложения, повествовательное предложение в некоторых случаях (о чем см. ниже) также может использовать причастие в качестве формы сказуемого, почему и в этом случае связь сказуемого с подлежащим может быть выражена

1 В состав формы настоящего времени, кроме вспомогательного глагола, входит причастие общего времени спрягаемого глагола с конечным (также, следовательно, не входящим в основу глагола) классным показателем, почему в сказуемом оказываются три классных показателя: один в основе, свойственный глаголу самому по себе, и два свойственных данной форме глагола.

² В определении двух последних форм как настоящего и будущего долженствователъ* кого придерживаюсь аварских школьных учебников, в которых отразилось собственное понимание аварцами значения их глагольных форм („теперь — время и „обязательствен­ ная форма приходящего времени"). Услар (Аварск. яз., стр. 123, 166, 167 и др.) настоя­ щее время аварских учебников называет „настоящим определенным и начинательным", что довольно точно, но неудобно терминологически, а будущее долженствовательное-— „настоящим надлежащим", что неточно в том отношении, что не указывает на более частое значение формы, которого он вовсе не отметил. Л. И. Жирков (Грамм, аварск* яз. М. 1924, стр. 79—30, 83, 85—86; Аварско-русск. словарь. М. 193,5, стр. 159) настоящее н будущее долженствовательные времена относит к числу описательных форм, настоящим: же временем называет ту форму, которую Услар называет „настоящим общим", а авар­ ские учебники „общим". И Уелар и Л. И. Жирков причастие общего времени в форме сложного настоящего времени заменяют глаголом общего времени, что объясняется тем, что их грамматики в качестве иллюстративного материала используют материалы сала- тавского, а не литературного диалекта; благодаря этому в форме настоящего времени у них выступает только два классных показателя — один в основе глагола, другой во вспомогательном глаголе. Подробнее о системе времен см. ниже, стр. 104—128.

17

Предложение с непереходным сказуемых

двояко — с помощью показателей в основе и в окончании: мун гГадав херасе й-ач!унаре-й-ин дун 'за такого старого, как ты, не пойду я' (Ш, 8); дир гьурмада гъеч!е-б-ха нич щибнти, щолареб бак! б-ук1унаре-б киб-ниги, ккараб мунагъ б-ахчуларе-б лъилнти, лъимал, хизан гъеч!е-б нилълъер лъай дуда 'на моем лице нет стыда никакого [т. е. 'не стесняюсь ничем'], нигде нет места, которого я не достигаю, нитей грех не спрячу, кумовства нет между нами, знай это' (XI., 237).

К случаям согласования сказуемого с подлежащим с помощью вторич­ных классных показателей относятся также все случаи употребления прилагательных, причастий и порядковых числительных в качестве имен­ных частей составного сказуемого, поскольку каждая из этих частей речи характеризуется в частности классным показателем в ее составе и, сле­довательно, способностью согласования с существительными в классе и числе: гьелъул халича кидаго лъик!а-б б-ук!уна 'у нее ковер всегда хороший бывает' (Д, 132); гъадина-л-иш р-ук/уне-л нартзаби? нижер Дагъустаналда бест!йлал р-ук!унин гъадина-л 'такие разве бывают нарты? у нас в Дагестане сироты бывают такие' (Ш, 92); гьанже лъик!а-в, мут1ш1а-в-лъун в-ахъагийин мун 'теперь хорошим, послушным стань ты' (М, 67)', киданиги йик!инч!е-й-лъун циндасан яс пачаги т!ер:сьун уна берзукьан 'как никогда не бывшая (= никогда не бывшей) исчезла царь-девица с глаз' (Хр. II, 17); рокъоре руссингун [дол]... х1алт!уле-л ч!о-лароан 'вернувшись домой, они не переставали работать [букв, работающие не переставали]' '(Д, 175).

Существительное также согласуется с подлежащим, будучи частью составного сказуемого, но в отличие от других именных частей состав­ного .сказуемого показывает связь сказуемого с подлежащим только с помощью своей формы числа, так как не имеет изменяемых¹ классных показателей в своем составе; ср.: Пусман колхозалда стахановеилъун х[алт.1ула 'Усман в колхозе работал стахановцем' (Гр. II, 79) и гьабу-леб х1алт1и лъик/ги г!едергоги гьабизе гьел, иоцада социалист къец раг!изабун, стахановецаллъул х!алтула 'чтобы хорошо и быстро делать работу, они, вызвав друг друга на социалистическое соревнование, работают стахановцами' (С. Б., 55),

Связь сказуемого с подлежащим может быть выражена, по крайней мере косвенно, не только классными показателями, находящимися в самом сказуемом, но и теми, которые входят в состав других членов предло­жения, так или иначе тяготеющих к сказуемому. К числу таких членов относятся прежде всего обстоятельства, если они имеют в своем составе изменяемый классный показатель: эмен рокъо-в-г вуссана 'отец вернулся домой'; эбел рокъо-й-е й-уссана 'мать вернулась домой'; анц1ила лъабго сон т!убарав поэт гьанже рее къотЫдал, къват/и-в вахъана 'так как не было другого выхода, поэт, когда исполнилось тринадцать лет, пошел на заработки' (XI., 49); бекеранила аб [цер\, бекеранила, г!емера-б беке" ранила, дагьа-б бекеранила 'бежала лиса, бежала, много бежала, мало бежала' (Ш, 56). Правда, согласование обстоятельства с подлежащим не свидетельствует непосредственно о связи сказуемого с подлежащим, поскольку обстоятельства как таковые не входят в состав сказуемого. Тем не менее, указывая на признак сказуемого, обстоятельство только через посредство сказуемого получает отношение к подлежащему, хотя и увязывается с ним непосредственно, согласуя с ним свои классные

¹ Во всяком случае живых, т, е. используемых как средство согласования.

2 А. А. Бокарся

18 Предложение с непереходным сказЦемъШ

показатели. Поэтому согласование их с подлежащим косвенным образом указывает на связь сказуемого и подлежащего.

Согласование сказуемого с подлежащим в классе и числе является в аварском языке, по существу, единственным способом выразить нагляд­ным образом их связь. Во всяком случае, в дагестанских аварских диа­лектах, насколько они известны, изменения лица подлежащего не находят никакого отравления в сказуемом; ср.: дун, мун, дав, рокъове вуссана 'я, ты, он вернулся домой'; ниш, нилълъ, нуж, дол рокъоре руссана 'мы, вы, они вернулись домой': Закатальский диалект, находящийся за адми­нистративными и географическими пределами Дагестана, резко отличается в этом отношении от всех других аварских диалектов, так как в нем категория лица находит своеобразное отражение в сказуемом. Глагол закатальского диалекта, по крайней мере в одном из времен, именно в так называемом прошедшем достоверном, выражает не только категорию числа и рода, но и лица. Если мы, напр., возьмем такие предложения: дун веров 'я пришел', дун вортолов 'я упал' и другие с непереходным сказуемым, то увидим, что классные показатели как в начале, так и в конце глагольной формы согласуются с субъектом. Но конечные клас­сные (или числовые) показатели будут в сказуемом только в том случае, когда в качестве субъекта выступает 1-е лицо. Если же субъектом будет 2-е или 3-е лицо, то (конечные) классные показатели заменяются глас­ными сш» или «а»: мун или дав веря, 'ты (он) пришел', мун или дав ворта 'ты (он) упал', мун вагъила 'ты дрался' (при дун вагъилов 'я дрался'). Таким образом наличие классного или числового показателя в конце сказуемого, согласуемого (показателя) с субъектом, является одновре­менно показателем 1-го лица субъекта в ед. и мн- числе. Отсутствие же классного и числового показателя в конце сказуемого является одновре­менно показателем 2-го или 3-го лица субъекта в ед. и мн. числе.¹ Дагестанские диалекты не знают даже такого ограниченного — в пределах . одного времени и в пределах противопоставления 1-го лиц объединен­ному 2-му и 3-му — отражения категории лица в своем сказуемом. Только две глагольные формы—повелительного наклонения и форма на -им (которую Л. И. Жирков определяет как форму желательности, а соста­вители аварского орфографического свода —как ослабленную повелитель­ную : вукЬшин дун гьанив 'буду-ка я здесь', рук!инин нилълъ гъанир 'будем-ка мы здесь', — Усл., 147) -- связаны в своем функционировании с определенными лицами подлежащего: форма повелительного наклоне­ния— со 2-м лицом ед. и множ. числа, а форма на -ии—-с 1-м лицом ед. и множ. числа, почему в случае употребления в качестве сказуемого этих форм между подлежащим и сказуемым устанавливаются связи не только по линии класса и числа, но и лица подлежащего, чего нет при употреблении в сказуемом других глаголных форм.² Правда, каждая из этих форм самим своим значением ограничена отношением к одному только лицу; в пределах применения каждой формы нет противопоста­вления различных лиц друг к другу; элемент „личности" в них связан прежде всего с особенностью их модального значения; отношение к лицу • не поддерживается в них таким же отношением в других глагольных

³ Материалы закатальского диалекта мне сообщены А= Р, Махмудовым, которому приношу глубокую благодарность.

² Долкенствовательная форма в соединении с „иН (без окончайия -е) дает форму желательности, обращенной на 1°е лицо, единственная форма наряду с повелительной, где лица глагола, хотя бы и в слабой степени, различаются'¹ (Ж и р к о в. Грамм, аварск, яз„ стр. 53),

Предложение с непереходным сказуемым 19

формах. Поэтому и в них выражение связи между подлежащим и сказуе­мым— той связи, которая налицо во всех глагольных формах независимо от различия модальных оттенков значения, связи предикативной — берут на себя прежде всего классные показатели: [мун, чи\ в-ач1а!\ч1ужу\ й-ач1а! \лъимер\ б-ач!а! [нуж, лъимал\ р-ач!а! 'ты, мужчина, женщина, ребенок, приходи! вы, дети, приходите!'

Таким образом, согласование сказуемого с подлежащим с помощью классных показателей в составе сказуемого является (не только в огром­ном большинстве случаев, но и вследствие ограниченности связи по -лицам в модальных формах — по существу) единственным очевидным средством выразить отношение сказуемого к подлежащему.

Однако не все аварские глаголы имеют в составе своих основ клас­сные показатели; только меньшая часть глаголов снабжена .классными показателями; к их числу относятся все перечисленные выше. Значительно большая часть глаголов вовсе лишена классных показателей. Такие гла­голы, как гебегизе 'катиться', гочизе 'кочевать', гъункъизе 'приподняться', хьвадизе 'ходить', ипе 'итти', к1анц1изе 'прыгать', хъуршизе 'ползать', пархизе 'вспархивать', к!усизе 'присесть', къулизе 'нагнуться', ,г1агарлъизе 'приблизиться', сорозе 'дрожать', т/аг/ине 'исчезнуть', т/уризе 'убегать', чвахизе 'течь', ч!езе 'стоять', лъалхъизе 'остановиться', х1алт1изе 'рабо­тать', азине 'худеть', бицалъизе 'толстеть', кьаралъизе 'жиреть', бах!-арлъизе 'молодеть', херлъизе 'стареть', баг!арлъизе 'краснеть', г!урччинлъ-нзе 'зеленеть', ч!ег[ерлъизе 'чернеть', гъугъазе 'греметь', гьалдезе 'кипеть', х!апизе 'лаять', иш.тп1изе 'свистеть*, къиркъизе 'скрипеть', къвакъвадизе 'кудахтать', х1их!изе 'ржать', к!алъазе 'разговаривать', божизе 'верить⁵, шаклъизе 'подозревать', хьимизе 'улыбаться', х!инкъизе 'бояться', бергьине 'победить' (!), къочизе 'обнять' (!), г!орц!изе 'насытиться', къижизе 'спать', кьурдизе 'плясать' и т. П., не имеют классных показателей в составе своих основ. Так как сказуемое может быть согласовано в аварском языке с подлежащим только при помощи классных показателей, то в предложениях, в которых в качестве сказуемого употреблены глаголы без классных показателей в основе (т. е. без первичных), а вторичные классные показатели отсутствуют по тем или иным причинам, — связь сказуемого и подлежащего наглядным образом не выявляется. Например в таких предложениях, как ралъад раг!алде чуги к1анц!анила..., ралъад раг!алда гебеганчъдизе рек/анила аб..., борохь г!адин жеманила васасул горбода, лъабц!ол хъах!илаб зобалда тпункиледух эхеде к1акц!анила чу,..: „бергьанин мун ди-аса, дурлъанин гъанже дун" 'на морской берег конь выскочил, на морском берегу стал валяться он, как змея обвился юноша вокруг его щей, трижды подпрыгнул конь так, что, казалось, ударится о голубое небо: „ты победил меня, теперь я стал твой"' и т. п. (Ш, 5), в которых в качестве сказуемых употреблены глаголы без классных пока­зателей в основе. Форма сказуемых (в данном случае к!ани,1анила, рекГа-нила, жеманила, бергьана, д^рльана) остается неизменной при любых изменениях формы класса и числа подлежащих (ср.: чуял к1анц1анила 'лошади выскочили', гъабо жемана мочлода 'лоза обвилась вокруг кола' (Усл. II, 80) и т, п., почему связь сказуемого с подлежащим в форме сказуемого оказывается невыраженной, Само собой разумеется, что из этого нельзя делать вывода об отсутствии такой связи по существу, Выше мы видели, что согласование сказуемого с подлежащим с помощью тоАько тех класных показателей, которые входят в основу данного гла­гола, — частный случай на общем фоне согласования сказуемого с подле­жащим с помощью любого показателя, входящего в него или тяготеющего 2*

21)

Предложение с непереходным сказуемым

!"/редлйжение с непереходным сказуемым

21

к нему. Так и здесь: несогласование сказуемого вследствие отсутствия в основе глагола классного показателя — частный случай, который не опро­вергает общего положения о наличии связи подлежащего и сказуемого. Употребление иной формы глагола или иного состава сказуемого, которые обеспечивают появление в сказуемом вторичных классных показателей, делает связь сказуемого с подлежащим очевидной независимо от наличия или отсутствия классного показателя в основе глагола. Эти вторичные классные показатели, как и выше, могут появиться либо в сложных гла­гольных формах: настоящего времени (эмен хуриве уне-в в-уго 'отец идет в поле', эбел хурие ине-й й-иго 'мать идет в поле'), прощедшего „заглаз­ного" (эмен хуриве ун в-уго 'отец пошел в поле', эбел хурие ун й-иго 'мать пошла в поле', ч!алг!ун кьили б-уго, кьаллъун чу б-уго, чорхол рух! ун б-уго ах!ун мунилан 'надоело седло, опротивела лошадь, дух тела ушел, зовя тебя' (Мах!., 80), будущего долженствовательного (эмен хуриве ине в-уго 'отец пойдет в поле' и т. п.); либо в описательных формах глагола: эмен хуриве ине-е в-ук!ана 'отец шел в поле', эмен хуриве ине в-ук1ана 'отец должен был пойти в поле', инехъине-в в-уго 'собирается пойти', инехъине-в в-ук!ана 'собирался пойти' и т. п.; либо в причастном сказуемом в вопросительном и, иногда, повествовательном предложениях: эмен киве ара-в? 'отец куда пошел?', эбел кие ара-й? 'мать куда пошла?' лъик! щвара-в Палибег, базаралдаса, сайигъат киб ара-б эбел йоххизе? 'с хорошим приходом (собств. хорошо достигший), Алибег, с базара, подарок куда делся, чтобы мать порадовать?' (XI,, 104); лъик/го йик!а эбел, ара-в дун гъанже 'будь здорова мать, я пошел теперь (XI., 109); рек!ел гьаваялъул гьундул рихханин, гьудулдай чучарай дундай чар-лъара-в? 'дворцы сердечной страсти разрушены, подруга ли пала духом, я ли изменил?' (Май., 93); либо в именной части составного сказуемого: лъимер к!удия-б г!ун буго 'ребенок вырос большой'; яс к!удия-й г!ун йиго 'девочка выросла большая'; рекшрухаби гьанже колхозазда... рее буге-л-лъун лъугьунел руго 'крестьяне теперь в колхозах зажиточными становятся' (С. Б., 69); наконец, связь может стать очевидной с помощью классного показателя в обстоятельстве, тяготеющем к сказуемому: щвараб жо к!иялъго барщад гьабизе щулияб къот/игун къват[и-р лъугьана 'вышли на улицу с крепким условием поровну делить доставшееся обоим' (Хр. И, 72); дун къот!но- в хут1ана къадал ракъанда ^ея остался на улице у подножия стены' (Мах!., 97); рокьуца г!орц1ич1ел г[олохабти г!елгера-л г!одила дир раг!абазух 'любовью не насытившиеся юноши много будут плакать, слушая мои слова' (Мах1.,96); дун т1ок1а-й г!одчларо 'я больше не буду плакать'; илълъанила ав лъарк!да хаду-в 'пошел он по следам' (С. М„ 76) и т. п.

Мы видим, таким образом, что согласование сказуемого с подлежа­щим в классе и числе с помощью классных показателей в составе ска­зуемого является только наиболее ярким и очевидным выражением связи между подлежащим и сказуемым. Связь эта существует независимо От того, есть классные показатели в сказуемом или нет. Она может быть очевидной, если в сказуемом есть классные показатели, или скры­той, если классных показателей нет. Она может быть выражена всегда, при любых формах глагола и при любом составе сказуемого, если клас­сный показатель содержится в самой основе глагола, используемого как сказуемое или входящего в него; она может быть выражена одними " .только вторичными классными показателями—'В окончании глагольной формы, во вспомогательном глаголе, в именной части составного,ска­зуемого или даже вне сказуемого, в обстоятельстве,—если в основе

глагола нет классного показателя; она может быть выражена формой числа имени существительного в составном сказуемом; наконец, она может быть вовсе не выраженной, если ни в основе глагола, ни в данной его форме, ни в именных частях составного сказуемого, ни в примыкаю­щих к сказуемому обстоятельствах нет классных показателей. Но и в этом последнем случае связь подлежащего и сказуемого только скрыта, а не отсутствует, и может быть сделана ощутимой в любом случае употребления вторичного классового показателя.

Наличие связи между подлежащим и сказуемым, даже в случае отсут­ствия не только первичных, но и вторичных классных показателей, тем более несомненно, что внешнее выявление этой связи осуществляется в аварском языке не только с помощью формы сказуемого, но и в форме другого главного числа предложения — подлежащего.

Подлежащее в непереходном аварском предложении, как это видно из всех примеров этого параграфа, оформляется именительным падежом, чем, по видимости, не отличается ог подлежащего в русском, например, языке. Однако именительный падеж в аварском языке является не все­общей формой подлежащего во всех вообще типах предложения, как в подавляющем большинстве случаев в русском языке, а ограничен в своем подлежащем употреблении тем, что, во-первых, в качестве формы подлежащего он может быть использован только в предложении с непе­реходным сказуемым, во-вторых, тем, что в других, кроме непереходного, типах предложения именительный падеж используется в функции не подле­жащего, а грамматической противоположности подлежащего — прямого дополнения, объекта. К тому же в предложении с непереходным сказуе­мым в качестве формы подлежащего может быть употреблен только именительный падеж и никакой другой, употребляемый в субъектном смысле в других типах предложений.

Таким образом, если в русском, например, языке именительный падеж как форма подлежащего, как правило, не может быть противопо­ставлен другим формам подлежащего и не может быть поэтому показателем особого типа предложений, то в аварском языке, наоборот, употребление именительного падежа в субъектном смысле само по себе является отли­чительным признаком типа предложений с непереходным сказуемым по сравнению с другими типами предложений, поскольку в последних подлежащее оформляется с помощью других падежей.

Связь между подлежащим и сказуемым в I типе аварских предложений, следовательно, обоюдная: непереходное сказуемое требует оформления подлежащего именительным падежом, а подлежащее, оформленное имени­тельным падежом, может находиться только при сказуемом непереходного значения, требуя от него согласования с собой в классе и числе (хотя требование это, как мы видели, не всегда реализуется в каждом отдель­ном случае). Другими словами, выражение связи между подлежащим и непереходным сказуемым достигается в аварском языке не только с помощью формы сказуемого, которая не всегда способна к этому, но и с помощью другого, более постоянного признака предложений I типа — падежной формы подлежащего.

В закатальском диалекте, как мы видели, связь подлежащего и ска­зуемого в ряде времен осуществляется, кроме того, особой личной фор­мой сказуемого, согласованной с лицом подлежащего.

Предложение с переходным

Глава Ш

ПРЕДЛОЖЕНИЕ С ПЕРЕХОДНЫМ СКАЗУЕМЫМ

Инсуи,а хур бекьана 'отец поле пахал'; кьурулъ нух щолареб чанил т1анч!ии,а я нух балагьула, я хзел босула 'в скалистых трущобах блу­ждающий зверь иль встретит погибель, иль сыщет тропу [букв, в скалах дорогу не находящий звереныш или дорогу ищет, или смерть принимает]' (Мах!., 79); надалда, каранда кверами к!ут.1ун, какал дуе рала хри-стианаз 'себя христиане по лбу и груди рукой ударяют, тебе молясь [букв, ударив по лбу и груди, молитвы тебе сьшлют христиане]' (Мах!,, 82); х/ама бугелаца \ц1ул} х1амица басе, х!ама гьеч/елаца мягыща бачче, Хочубар вух!изе ц!а баг!арея! 'тот, у кого есть осел, на осле вези дрова, тот, у кого нет осла, охапкой приноси, разводите огонь, чтобы сжечь Хочбара' (Д, 3).

К этому типу относятся все предложения, в которых, в качестве ска­зуемых (или глагольной части составных сказуемых), используются пере­ходные глаголы, т. е. такие, как (имеющие классные показатели в основе) бакиае 'зажечь', бахъизе 'вырыть', 'отнять', бачине 'привести', баччизе 'привезти', бежизе 'жарить', белъине 'варить', 'красить', бег!еризе 'заострить', бесиэе 'ткать', бецизе 'косить', беч1изе 'доить', бичизе 'продать', босизе 'взята/, 'купить', букъизе 'шить', буи,1изе 'строгать', буцизе 'мять', бекъизе 'сеять'; гьабизе 'делать' (с классным показателем в конце основы); к!обо-к!изе 'встряхивать' (с классным показателем в середине основы); и такие, как (не имеющие классных показателей в основе) хьазе 'рассыпать', 'сеять', хъихъизе 'кормить', 'воспитывать', хъиршизе 'разрывать', 'разгребать', хъвазе 'писать', хъваг!азе 'скоблить', кквезе 'поймать', хъвезе 'зарезать', хъухъазе 'пилить', къот!изе 'рубить', къунц/изе 'стричь', ччук!изе 'сни­мать шкуру', ч/вазе 'убить', кьабизе 'ударить', лъалъазе 'орошать', лъилъизе 'жать', хьезе 'дать', абизе 'говорить', ах!изе 'кричать', 'звать', ц!ехезе 'расспрашивать' и т. п. Сюда же относятся все глаголы понудительного залога, в том числе образованные и от непереходных глаголов (мне 'итти' — инабизе или мне гьабизе 'заставлять итти', х1алтп1изе 'работать' — х/ал-т1изабизе или х1алгп1изе гьабизе 'заставлять работать', 'употреблять', бекьизе 'сеять' — бекъизабизе или бекьизе гьабизе 'заставлять сеять', хъвазе 'писать'—-хъвазабизе или хъвазе гьабизе 'заставлять писать' и т. п.), вообще все сложные глаголы, образованные с помощью глагола гьабизе 'делать' (х1урмат гьабизе 'почитать', букв, 'почет делать', инжит гьаб'изе 'угнетать', букв, 'угнетение делать', пропаганда гьабизе 'пропагандировать', собств. 'пропаганду делать' и т. п.), а также составные сказуемые, в которые входит глагол гьабизе, частично превращающиеся в простые сказуемые в результате слияния именной части составного сказуемого с глагольной в единый глагол переходного

значения (типа борхатабизе 'возвышать' из борхат гьабизе 'делать высо­ким', бицатабизе 'утолщать' из бицат гьабизе 'делать толстым' и т. п.); сюда же относятся новообразования, неуклюжие по составу, но широка употребляемые, состоящие из русского инфинитива и гьабизе (типа пред? логкитъ гьабизе, т, е. 'предложить'). Наконец, сюда же относится пере-ходное употребление таких в основном непереходных глаголов, как балагьизе 'смотреть' ('искать'), бач1ине 'приходить' ('приносить'), т/ибит/изе 'распространяться' ('расстилать'), биине 'таять' ('растопить'), боххизе 'радо­ваться' ('радовать'), багъаризе 'шевелиться' ('просеивать'), бегизе 'лежать* ('перевалить через гору', 'поднять пар'), бак!аризе 'собираться' ('собирать'), бахчизе 'прятаться' ('прятать'), ч!езе 'стоять' ('посадить', о растении), гъугъазе 'греметь⁸ ('замутить'), и,1езе 'наполняться' ('наполнять'), ине 'итти' ('уносить', о реке), рек!ине 'ехать верхом', бух!изе 'гореть' ('жечь'), бахине 'подняться' ('перейти через что-нибудь') и др., а также глаголы бекизе 'сломать', базе 'сыпать', 'вешать', и,!ализе 'читать', хъуризе 'дро­бить', 'толочь⁵, чуризе 'мыть' и др., которые иногда употребляются и в непереходном смысле.

Взаимоотношения главных членов предложения в этом типе внешне выражаются, во-первых, классными показателями в сказуемом, во-вторых, падежной формой подлежащего, в-третьих, падежной формой объекта.

Особенностью предложений этого типа, в отличие от 1-го, является то, что изменения класса и числа подлежащего не сказываются ни прямо, ни косвенно на форме сказуемого: инсуиа хур б-екьана 'отец пахал поле', абелалъ хур б-екьана 'мать пахала поле', чоца хур б-екьана 'лошадь пахала поле', умумуз (улбуз, чуяз) хур б-екьана 'отцы (матери, лошади) пахали поле*; классный показатель сказуемого остается одним и тем же при всяких изменениях числа и класса подлежащего. Наоборот, изменения формы класса и числа объекта неизбежно влекут за собой и соответ­ственное изменение формы сказуемого: инсуца хур б-екьана 'отец пахад поле', инсуца хурдул р-екьана 'отец пахал поля', инсуца жикдирго вас ц!алдезе в-ит!ана 'отец послал своего сына учиться', но яс й-ит/ана 'дочь послал', льимер б-ит!ана 'ребенка послал', лъимал р-ит/ана 'детей послал' и т. п. Изменения в классах и числе объекта сказались бы на форме сказуемого при соответствующей переделке и в других начальных приме^ рах параграфа, — сказуемые в них также согласованы классными показа­телями со своими объектами: хвел б-осула, хъулух гьа-б-ула, какал р-ала (при ед. ч. как 'молитва', было бы б-ала), ц!ул б-осе, б-ачче.

Положение о независимости формы переходного сказуемого от подле­жащего распространяется на все диалекты аварского языка, насколько о них можно судить по имеющимся материалам. К закатальскому диалекту это положение относится только частично. В нем изменения подлежащего по классу и числу так же безразличны для формы сказуемого, как и в дагестанских диалектах; но изменения лица подлежащего внешне выра­жаются— совершенно своеобразно, впрочем, — и в форме сказуемого. В предложениях дилъа чу бачареб 'я привел лошадь', дилъа вас вача-ров 'я привел сына', дилъа яс ячарей 'я привел дочь', дилъа чал рачарал 'я привел лошадей' конечные показатели, как и начальные, согласованы в роде (классе) и числе с существительными в именительном падеже, т. е. с объектами. Однако, если мы сравним эти предложения с такими предложениями, в которых в качестве субъекта используется 2-е или 3-е лицо ед. или множ. числа, то увидим, что (конечные) классные и число­вые показатели (вернее, их наличие и отсутствие) и здесь играют роль личных показателей. Так, если мы в приведенных предложениях переменим

Г'.

Предложение с переходным сказуемым

Предложение с переходным сказуемым

25

лицо субъекта, то получим следующие формы: дулъа или дас чу бача 'ты [он] лошадь привел', можод или доз чу бача 'вы [они] лошадь при­вели', дулъа или дас чал. рача 'ты [он] лошадей привел', можод или даз чал рача 'вы [они] лошадей привели' и т. п. На первый взгляд в этих предложениях никак не выражена зависимость сказуемого от субъекта, так как сказуемое изменяет свою форму класса, ориентируясь исключительно на форму объекта. Но перемена лица субъекта, как мы видели, немедленно сказывается на форме сказуемого: конечные показатели, согласуясь и в классе и в числе с объектом, тем не менее самим своим нали­чием указывают на 1-е лицо субъекта; наоборот, отсутствие конечных показателей объекта есть тем самым показатель 2-го и 3-го лица субъекта.¹

Как и непереходные глаголы, большинство переходных глаголов не имеет в составе своих основ классных показателей. Поэтому в таких предложе­ниях, как гъороца горде понц!ела 'ветер надувает рубаху' (Р, 40), к!удияб гъир лъуяа гьалмагъалъ дида 'большую тяжесть возложила на меня подруга' (Мах!., 93), в которых в качестве сказуемых употреблены глаголы, не содержащие в себе классных показателей, связь между сказуемым и объектом в форме первого не выражена. Но, как и в случае непереход­ного сказуемого, переходное сказуемое, если даже в качестве его упо­треблен глагол без классного показателя в основе, может получить клас­сный показатель и тем самым сделать очевидным свое отношение к объекту, потому что всякий показатель переходного сказуемого, поскольку оно является таковым, обязательно должен быть согласован именно с объектом; ср., например, дица т!ехъ ц!алана 'я читал книгу', с лица тп1ехь ц!алуле-б б-уго 'я читаю книгу' (настоящее время), лица т/ехь ц!алун б-уго 'я читал книгу' (прошедшее „заглазное" время), дица гьаб т!ехь ц!ализе б-уго 'я прочту эту книгу' (будущее долженствовательное время). Так же и в том случае, если в качестве сказуемого употреблено причастие: дуца гьаб т!ехь кидал ц!алара-б? 'когда ты читал эту книгу?' т1охт!а эххетараб дур я/мо гЕералъ киса хабар кьоле-б, хирияв гьалмагъ? 'два твоих шеста, поднятые на крышу, откуда передают известия, дорогой друг?' (XI., 192), халкъалъ щиб жо абуле-б? 'что говорит народ?' (XI., 131), валлагьи, ахСиле-л дица жугьаби, жергьада къабизе кверал ричани, таллагьи, къириле-б гъацил чагъана, чагъанада лъезе боххдул ричани 'спою я песни, если развяжете руки ударить в бубен, сыграю на липовой скрипке, если развяжете ноги положить на скрипку'² (Д, 4); Пумахан рек!унеб баг!ар г!аларча Туплисалде-нахе рек!ара-б дица 'на гнедой кобыле, на которой ездит Умахан, я ездил в Тбилиси и обратно' (Д, 4).

Классные показатели в сказуемом могут быть также в том случае, если именная часть составного сказуемого имеет их: къара-б-лъун рик!-к!уна нижеца магклис 'считаем собрание закрытым' (XI., 220); гъосул х1алт!и киналго колхозчаг1аз лъик!а-б-лъун рик!к!уна 'все колхозники считают его работу хорошей' (Гр. II, 34), гьвей такъсир гьеч1е-б-лъун рик1к!уна нижеца 'мы считаем собаку невиновной' (М, 6) и т. п, Нако­нец, обстоятельства, если они имеют в себе классные показатели, также могут, примыкая к сказуемому, обнаружить его связь с объектом: бац1и-цани г/амал г!одо-б реххич/ин 'волк не оставил (букв, вниз не бросил) своего нрава' (Д, 5); гьалдолеб ц!аялъул ц!ураб каранзул кагъат кодо-б-е къе, къурда ч1валеб бакъ 'дай в руки письмо о груди, наполненной кипя-

¹ Сведения о закатальском диалекте мною заимствованы у А. Махмудов?, ? Горскую скрипку при игре зажимают между ног,

щим огнем, солнце, светящее скалам (Мах!., 78); т.1ок!а-б Балайица рехичЫла (ч!ор) 'больше Балай не пускал стрелу* (Ш, 76) и т. п.

Таким образом, с соответствующими изменениями к переходному ска­зуемому в его отношении к объекту применимо то, что было сказано выще об отношении непереходного сказуемого и подлежащего. В одном из параграфов своего „Аварского языка" Услар писал: „Для примеров будем мы брать исключительно глаголы с изменяющимися буквами (т. е. с классными показателями в основе,—А. Б.)\ их изменяемость, подобно движимости ртути в термометрах и барометрах, дозволит нам сделать весьма точные наблюдения относительно коренных свойств аварского глагола".¹ Наличие классного показателя в основе глаголов в начальных примерах параграфа позволило нам сделать „наблюдения относительно коренных свойств" аварского переходного глагола, в частности относи­тельно его согласования, в качестве сказуемого, с объектом, а не с подле­жащим, как в русском, например, языке. Но вывод из этого наблюдения не может, конечно, ограничиваться только внешней стороной дела-— констатацией механического повторения в сказуемом категорий класса и числа, характерных для объекта.

Аварские глаголы, имеющие в составе своих основ классные показа­тели, не могут быть употреблены без этих последних ни в одной из воз­можных глагольных форм. Например, глагол с корнем -шп1- 'посылать' может быть употреблен только в том случае, если он, наряду с показа­телями времени и наклонения, снабжен и классным показателем. Но в последнем выражаются всегда класс и число объекта действия, обозна­ченного глагольным корнем. Поэтому то обстоятельство, что аварский глагол с корнем типа -йот/- не может быть употреблен без классного показателя, означает, что действие, выраженное этим глаголом, не может не быть ограничено отношением к какому-нибудь объекту, определенному по классу или числу, — независимо от того, упомянут этот объект в дан­ном предложении или только подразумевается; если он налицо, то дей­ствие относится к объекту, определенному не только по классу и числу, т. е. со стороны формальной, но и со стороны лексической, вещественной (инсдца жиндирго вас ц!алдезе в-ит!ана 'отец своего сына послал учиться'); если, он только подразумевается, то его определенность очевидна по крайней мере со стороны класса и числа (например при ответе на вопрос: лъица вас ц!алдезе вит1арав? 'кто послал сына учиться?'— инсуца в-ит1ана 'отец послал'; при множ. числе объекта было бы инсуца р-ит!ана, при женском классе — инсуца й-ц/п/ана).² Но в том и в другом случае переходный глагол будет заранее и необходимо соотнесен с объектом. Именно это обстоятельство находит свое выражение в том, что глагол с классным показателем в основе не может быть употреблен без этого показателя. Таким образом, классный показатель глагола имеет ценность

¹ Стр. 119, § 119.

³ „Так как в глаголе, значение которого отвечает значению нашего глагола действи­тельного залога, родовой признак - согласуется по роду с дополнением..., то точное значение, например, формы б'-ос-у-ла (т. е. отдельно взятого переходного сказуемого, — А. Б.) будет: «я (или ты, он, она, оно, мы, вы, они) покупаю (или покупаешь и т. д.) какой-либо предмет среднего рода, т. е. какую-либо вещь или животное»" (Л. И. Жирков. Грамм, аварск. яз.). Лексическая неопределенность объекта обычна в неполном предложении, вырванном из контекста. В нормальной речи такая возможность фактически исключена, потому что и говорящему, опустившему объект в одном из после­дующих друг за другом предложений, и слушающему ясно, о каком вещественно опре­деленном объекте идет в данном предложении речь. О случае действительной, намерен^ чой неопределенности объекта см. ниже, стр. 51—58,

26 Предложение с переходным сквауемым

не сам по себе как внешне очевидный показатель повторения в сказуе­мом категорий объекта, а как показатель действительно коренного свой­ства аварского переходного глагола — его неотрывной смысловой связи с объектом, и совпадение категорий класса и числа в объекте и сказуемом, обозначенное с помощью сменного классного показателя глагола, имеет смысл только как формальное выражение этого обстоятельства.

Характеризуя баскский глагол, Н. Я. Марр писал: „Абсолютных форм у яфетидов в глаголах действия нет. Собственно и у басков образование глагольных форм дейетвия без всякого отношения [к какому-нибудь объекту] так же немыслимо в принципе, как и в яфетических языках Кавказа".¹ Как видим, эти слова в неменьшей степени применимы и к авар­скому языку.

Само собой разумеется, что вывод о смысловой ориентированности переходного глагола на. объект не ограничивается только глаголами с клас­сными показателями в основе, а распространяется на всю массу пере­ходных глаголов, большинство которых не имеет классных показателей. Наличие классного показателя в основе переходного глагола, а следова- . тельно и согласование глагола с объектом по классу и числу, есть только внешнее выражение внутренней смысловой связанности переходного гла­гола с объектом, на который действие, выраженное глаголом, переходит. Наличие классного показателя делает эту смысловую отнесенность пере­ходного глагола к объекту наглядной и потому легко обнаруживаемой, но не создает эту отнесенность. Продолжая сравнение Услара, можно было бы сказать: подобно тому, как „движимость ртути в термометрах и барометрах обнаруживает наглядным образом изменения в температуре и атмосферном давлении, а не создает эти изменения, которые суще­ствуют независимо от термометров и барометров, — подобно этому измен­чивость классных показателей только обнаруживает действительно корен­ные свойства аварского переходного глагола — его обязательную и постоянную связь с объектом — которые налицо в глаголе независимо от того, имеет ли данный глагол в составе своей основы классный пока­затель, или нет". Если этот вывод не очевиден для таких форм, как ц!алула 'читает', ц/алила 'будет читать', ц/алана 'читал', ц1аланиш? 'читал ли?' ц/алуларо 'не читает', ц[алиларо 'не будет читать', ц/алич!о 'не читал', ц!алич!иш? 'не читал ли?' и т. п. во всех „бесклассных" гла­голах, поскольку эти формы не содержат в себе классных показателей; то, как мы видели, ряд других форм этих же глаголов или употребление в сказуемом или при сказуемом слов, содержащих классные показатели, делает этот вывод очевидным для всех „бесклассных" глаголов: при появлении в сказуемом или в связанных с ним словах классных показа­телей они обязательно будут обнаруживать смысловую связь переходного

сказуемого с объектом.

Нужно сказать, однако, что положение об отсутствии абсолютных форм в аварском языке, об ограниченности действий, выражаемых его переходными глаголами, обязательным отношением к какому-нибудь объекту не является в настоящее время безусловным. Аварский переходный глагол, даже при наличии в его основе классного показателя объекта, сейчас может не быть относительным. Об этом говорит наличие таких нередких предложений, как гьав чияс лъик! гьекъола 'этот человек хорошо пьет'

¹ М. Я. Марр. О яфетическом происхождении баскского языка. ИАН, 1920, стр. 135; слова, поставленные в скобках, взяты из французского перевода статьи (Язык и литера^ тура, т.Ц, 1926, стр. .246),

27

Предложение с переходным с

(*любит крепкие напитки¹) (Усл. II, 87); дос лъик! къулчГула 'он сильно пьет [букв, глотает]', г1алхул г!адамазда белъине лъаларо, доз бежула 'дикари не умеют варить, они жарят' (Р, 53); дос ц!алула, хъвала Ън читает, пищет' (в смысле: он грамотен, умеет читать, писать) и т. п. Особенность значения таких предложений состоит в том, что хотя они и указывают на переходное действие (об этом говорит, в частности, отсутствие согласования между подлежащим и сказуемым в классе и числе, как и во всех переходных предложениях, а также оформление подлежа­щего активным падежом), они не ограничивают тем не менее это действие отношением к какому-нибудь конкретно определенному единичному объекту. Этой особенностью своего значения такие предложения отличаются как от предложений типа г!алхулаз гьан бежула 'дикари жарят мясо', в кото­рых действие относится как единичное к столь же единичному объекту, так и от предложений с длительным глаголом в качестве сказуемого (типа эмен векьарула 'отец занимается земледелием', в отличие от инсуца хур бекьана отец пащет цоле"), в которых .действие субъекта рассматривается как непереходное, полностью отвлеченное от всякого объекта, единичного, обобщенного или неопределенного (см. ниже, стр. 51—58). Такому отвле­ченному употреблению переходного глагола, как г!алхул.аз бежула 'дикари жарят', не мешает наличие в его основе классного показателя. Будучи одним из показателей переходности значения глагола и в этом случае, классный показатель не вызывает тем не менее представления ни о каком определенном объекте.

Продолжая характеристику баскского глагола, Н. Я. Марр писал: „давно покинув первичную стадию человеческого мышления с физически-материальным восприятием понятия, без дифференциации отвлеченных и конкретных явлений-вещей, они [баски] относительно формы, даже с явными элементами, показателями прямого объекта, порождения первобытной народной психологии (сообразно с новыми потреб­ностями) используют логически-абсолютно, с полным забвением наличия в формах местоименных показателей отношения к объекту, т. е. совер­шенно так же, как это наблюдается у кавказских яфетидов, в частности .У грузин..."¹ Как видим, эти слова вполне применимы к аварскому языку.

Выражение смысловых связей объекта и переходного сказуемого не ограничивается использованием формы только сказуемого. Как видно было из всех примеров этого параграфа, объект всегда оформляется именительным падежом. То, что объект оформляется именительным паде­жом, и то, что никакой другой член переходного предложения, не может быть оформлен этим падежом, также является формальным показателем связи объекта с переходным сказуемым. Таким образом, форма объекта и согласование с ним классных показателей сказуемого при переходном значении последнего являются двумя сторонами выражения связи объекта и сказуемого, которая вследствие этого в падежной форме объекта полу­чает свое, хотя и одностороннее, формальное выражение даже при отсут­ствии в сказуемом классных показателей.

Из правила об оформлении объекта именительным падежом есть исклю­чения, немногочисленные, впрочем, по сравнению со всей массой предло­жений 2-го типа: при некоторых переходных глаголах, составляющих тесную группу с общим значением прямого физического воздействия, объект оформляется' не именительным, а местным падежом с основным

Н. Я. М|а|р|р, ук. соч., стр. 175,!)

28

Предложение с переходным сказуемым

Предложение с переходным сказуемым

значением „на чем".¹ Количество глаголов, при которых возможна подоб­ная форма объекта, очень невелико, причем' все они, как сказано, чрез­вычайно близки друг другу по своему значению. Сюда относятся прежде всего глаголы х!анч!иве 'кусать', зинк!к!изе 'щипать', чуртизе 'щелкнуть пальцем', гилдизе 'щекотать'; гьвеялъ х!смч1улеб буго дир васасда 'собака кусает моего сына' (Усл. II, 196); дида х1анч!ана борхьица 'меня укусила змея' (Усл. II, 55); дос зинкЫана дида 'он ущипнул меня' (Усл. 196); дос зинкЫапа дир квералда 'он ущипнул меня за руку' - (Усл. И, 83); дида чуртана дос 'он дал мне щелчок' (Усл. II, 217); гилдуге дида 'не щекочи меня' (Усл. II, 62). В большей части случаев своего употребле­ния сюда относятся глаголы того же основного значения тункизе 'толк­нуть', к1ут1изе 'стукнуть', гъвазе 'коснуться': дос тпункана дида 'он толкнул меня' (Усл. II, 187); гордада к!ут.1ана дос 'он стукнул в окно' (Усл. И, 119); дир к!игъежалда к1утЫут1ана дос 'он потрепал меня по плечу' (Усл. II 119); дида гъваге 'не тронь меня' (Усл. II, 68). Наконец, сюда же относятся глаголы къабцзе 'бить', ч!вазе 'ударить', х[унсизе 'колоть', по своему основному значению также являющиеся глаголами физического воздействия,, но, в отличие от перечисленных глаголов, озна­чающие такие действия, которые предполагают применение какого-нибудь постороннего орудия.

Все эти глаголы, как и другие переходные, будучи сказуемыми, своей формой никак не выражают своего отношения к подлежащему, так как их классные показатели не согласуются с подлежащим; например клас­сные показатели сказуемого в предложении гордада к!ут!уле-б б-уго дос 'он стучит в окно' никак не указывают на подлежащее мужского класса, относясь к предмету 3-го класса.

Прежде всего необходимо устранить сомнения относительно действи­тельного значения местной падежной формы. Как увидим ниже, местный падеж 1-й серии употребляется в различных значениях, в частности в качестве одной из.форм обстоятельства места. Поэтому может казаться, что есть основания толковать форму местного падежа, например в пред­ложении дида х1анч!ана борхьица, в полном соответствии с ее обстоя­тельственно-местным значением, т. е. предполагать значение „змея уку­сила на мне". Тем не менее такое толкование совершенно исключается. Решающим здесь является понимание местной формы в подобном предло­жении как объектной самими аварцами. К тому же и по всем другим приз­накам (независимость формы сказуемого от подлежащего, оформление последнего активным падежом) подобное предложение целиком относится к переходному. Можно было бы предполагать поэтому, что предложение дида х1анч1ана борхьица букв, 'змея укусила на мне' неполное, так как в нем недостает формы именительного падежа; между тем в подобных предложениях (во всяком случае в тех, в которых употреблены глаголы х1анч!изе 'кусать', зинкЫизе 'щипать', чуртизе 'щелкнуть') именитель­ный падеж не только не пропущен, но и постановка его . невозможна; предложения такого типа, следовательно, содержат в себе весь минимум, необходимый для выражения полной мысли, обычно выражаемой пере­ходным предложением, — они закончены с точки зрения смысла. Наконец, объектное значение местного падежа в такой конструкции подчеркивается не только смысловой законченностью предложения, но и с помощью чисто внешних показателей. Как уже упоминалось выше и как будет

¹ По терминологии Л. И. Жиркова — локатив 1-й серии местных падежей (1ос. I), по терминологии аварских школьных учебников — жгсн.да падегк, букв, „на себе-па^еж"_т

рассмотрено подробнее впоследствии, одной из особенностей аварского переходного глагола является то, что он становится непереходным, если необходимо выразить действие длительное. В этом случае подлежащее оформляется именительным падежом, сказуемое согласует с ним свои классные показатели, если имеет их, а постановка прямого дополнения делается невозможной. Само собой разумеется, что употребление при таком непереходно-длительном сказуемом обстоятельства места вовсе не исключено; например дос б-ецуле-б б-уго ххер 'он косит сено' при дав вецарула маг!арда 'он косит на горе' (Усл. 197): в последнем предло­жении употреблен местный падеж 1-й серии в качестве обстоятельства места. Если бы тот же местный падеж при глаголах х!анч!изе, зинкЫи-зе и прочих глаголах физического воздействия был не более чем формой обстоятельства места, то при употреблении в качестве сказуемых соот­ветствующих длительных сказуемых не была бы исключена его постановка, Между тем, этот падеж полностью разделяет судьбу именительного падежа прямого дополнения при других переходных глаголах, так как его невоз­можно употребить при длительных глаголах, образованных от х!анч!изе зинкЫизе и т. п. Так, в противоположность приводившимся выше при­мерам говорится гьаб гьвей х[анч!ола 'эта собака [им. пад.] кусается', дов зинк!к[арула 'он щиплется', дов кьабана г!адамалгун 'он дрался с людьми' (от кьабезе 'драться' при дима досда къабуна 'я ударил его' от кьабизе 'бить') (Усл., 196 —197). Таким образом, становясь длитель­ными и, следовательно, непереходными, рассматриваемые глаголы не допу­скают употребления при себе местного падежа; местный падеж при них разделяет судьбу именительного при прочих переходных глаголах,' что является свидетельством того, что форма местного падежа осознается именно как форма прямого объекта.

Особенностью предложений, в которых сказуемыми являются глаголы х1апч!изе 'кусать', зинкЫизе 'щипать', чуртизе 'щелкнуть', является, помимо оформления прямого дополнения местным падежом, также то, что сказуемое, в отличие от всякого другого переходного сказуемого, не согла­суется своими классными показателями не только с подлежащим, но и с прямым дополнением. Так, например, в предложении гьвеялъ х!анч[уле-б б-уго дир васасда 'собака кусает моего сына' классные показатели ска­зуемого не указывают на объект: они относятся к предмету 3-го класса, характеризуемого показателем б, а объектом в предложении является предмет класса мужчин, характеризуемого показателем в.¹ Таким образом, упомянутые три глагола, будучи сказуемыми, не согласуются и не могут согласоваться ни с подлежащим, ни с прямым дополнением. Это обстоя­тельство делает конструкцию с местным падежом прямого дополнения формально незаконченной. Мы знаем уже, что аварский переходный глагол внутренне ориентирован на объект, Потенциально заранее согласован с прямым дополнением. Между тем рассматриваемые глаголы, будучи, несомненно, ориентированы по смыслу на прямое дополнение, оформляемое местным падежом, своими классными показателями не согласуются ни с одним из членов предложения, указывая на какой-то отсутствующий член. Можно сказать поэтому, что формальная незаконченность предло-

* В статье С. Л. Быховской „Особенности употребления переходного глагола в дар­гинском ягыке" (Сборник „Памяти академика Н. Я. Марра", 1938, стр. 59) ошибочно говорится, что в этом предложении сказуемое согласуется с прямым дополнением. Кстати сказать, ошибкой является и определение формы прямого дополнения как дательного падежа.

30

Предложение с переходным сказуемым

жений подобного типа с точки зрения классных показателей их сказуемых составляет их существенную характеристику.

Само собой разумеется, что подобное, построение предложения, при котором классные показатели висяг в воздухе, может быть только вто­ричным, основанным на нормальной для аварского языка переходной конструкции с именительным падежом прямого дополнения, с которым сказуемое согласуется своими классными показателями. И, дзйствительно, можно до известной степени проследить, как складывалась подобная конструкция с мзстным падежом.

Глаголы кьабизе 'бить', ч!вазе 'ударить', х!унсизе 'колоть', в отличие от только что рассмотренных, обладают рядом особенностей. Прежде всего, выполнение означенного ими действия может быть связано с разно­образными орудиями (бить можно рукой, кулаком, палкой и т. п.), причем главным образом с посторонними предметами. С этой особенностью значения связаны, по всей видимости, конструктивные особенности. Гла­голы эти допускают при себе три типа построения предложения. При них возможны, во-первых, такие же конструкции, как и у рассмотренных глаголов: дица досда кьабуна 'я его ударил' (Усл. II, 233); дица кьабуна досда мугъзалъ 'я ударил его в спину' (Усл. II, 134); дида кьаб-кьабуна дос 'он дал мне несколько ударов' (Усл., 196); дир к!тъежалда кьаб-кьабунадос'оп потрепал меня по плечу' (Усл., 196); кьабукила Цилг1иница цоялда 'ударил Медвежье-Ухо одного' (Ш, 24); Палица кьабуна Писада 'Али ударил Ису' (Усл., 69); х!унсанила ас ц!еда 'уколол он козу' (Ш, 29); бадиб ч1вана дица досда 'я упрекнул его' (Усл. II, 47). Возможна, во-вторых, обычная для переходных сказуемых конструкция: кьабунила вацас^ ц!ал 'ударил юноша нагайкой' (Ш, 35); кьабунила ас добго х!алалда ц!ал 'ударил он таким же образом нагайкой' (Ш, 37); кьабе, гьудулзаби, чаран хвалчаби 'ударяйте, друзья, стальными мечами' (Усл. II, 28); гьаб дир чолорхъа ганч!илъ кьабунани 'если ударить этой нагайкой по камню' (Ш, 45); Роб'инзоница гьезул цоясул чохьолъ хеч ч!вана 'Робинзон ударил копьем в живот одного из них' (Р, 50). Во всех примерах прямое дополнение оформлено именительным падежом. Наконец, в-третьих, воз­можен еще один тип предложений с этими глаголами в качестве сказуемых, как бы объединяющий в себе два предыдущих, так что в нем налицо и Местный падеж, и именительный, причем с последним согласуются клас-

т. е. ^выстрелил в меня из ружья' (Усл. II, 196); кьабунила алЬ дида ц!ал 'ударила она меня нагайкой' (Ш, 75); хеч х!унсанила ас алда 'он уколол ее копьем' (Ш, 28); дос ч!вана досда ханжар 'он кольнул его кинжалом' (Усл. И, 201); досда музрахъ ч!вана дица 'я вонзил в него копье' (Усл. II, 134). Глаголы эти иначе ориентированы, чем соответ­ствующие им в русском языке: то, что в русском рассматривается как внешнее орудие, в аварском языке выступает как непосредственный объект действия; наоборот, то, что в русском языке рассматривается как объект, то в аварском выступает как предмет, в отношении которого производится действие.¹ Таким образом, предложение дица досда кьабуна т/ил в дословном переводе на русский язык означает 'я на нем, в отно­шении него ударил палку". Однако в аварском языке ни тот, ни другой

¹ Ниже увидим, что форма местного падежа одной из своих функций имеет выра­жение предмета, в отношении к которому производится действие,

Предложение с переходным сказуемым 31

предмет не являются безразличными для действия. Можно сказать, что рассматриваемые глаголы отличаются в частности тем, что в минимум переходного предложения включается при них не три, как обычно, а четыре члена—подлежащее, сказуемое, прямое дополнение, косвенное дополнение; последнее и выражает собою тот предмет, в отношении к которому производится действие. Это видно, в частности, из того, что перевод глагола в разряд непереходно-длительных неизбежно влечет за собой исчезновение обоих последних членов; ср. с приведенными примерами: дав кьабана г!адамалгун 'он дрался с людьми' (Усл., 196); гъай яс йто ч1вадарилей, вац хунинан 'эта девушка убивается, потому что брат умер' (Усл., 197). Таким образом, третья группа примеров на рассматриваемые глаголы (дица досда кьабуна т!ил 'я его ударил палкой' и т. п.) представляет собою примеры полного предложения, содержащзго в себе все четыре главных члена. По отношению к этой группе две других — без формы местного и именительного падежей—* представляют собою примеры неполного предложения, в котором опущен по тем или иным причинам тот или иной из обоих членов. Так, например, при произношении предложения кьабунила Цилг1иница цоялда, к!алагъ-оркъе реч1иэавунила 'ударил Медвежье-Ухо одного, навзничь повалил¹ (III, 24) для рассказчика важно не то, чем ударил Медвежье-Ухо, а то, что, ударив своего товарища, он повалил его; тотео так же в предложений х[унсанила ас ц!еда, зэданила ц!е 'уколол он козу, заблеяла коза (Ш, 29) опущен член, указывающий, чем кололи козу, так как для рассказа . это вовсе не важно, а важно только то, что коза от боли начала блеять, ее выбросили на улицу и т. п. Наоборот, в предложении хъатг!ан гьан бортиледух, гъудг!ан би т!инк1иледух кьабунила васас ц!ал, реххараб ч!ор г!ади.н сгнила чу 'ударил юноша нагайкой так, что сорвалось мясо с ладони, пролилось крови с ложку, как пущенная стрела полетел конь' (Ш, 35) употребление местного падежа чода 'коня' не обязательно не только потому, что в этом жз предложении конь упоминается, но и потому, что перед этим только что рассказывалось, как конь договаривался с юношей О таком именно обращении с ним, так что опущение формы чода никак не отзывается на полноте выражения; в предложении' кьабунила алъ дида ц!ал 'ударила она меня нагайкой' (Ш, 75) скорее можно было бы опустить форму дида, чем именительный, падеж ц!ал 'нагайка', потому что именно от удара волшебной нагайкой совершается чудесное превращение. Есть, однако, существенная разница между обоими членами. Опущение формы местного падежа, выражающей предмет, в отношении которого совершается действие, возможно только при наличии в самом предложении или в ближайщгм его окружении указаний на этот предмет или же в том случае, когда он является определенным благодаря самой обстановке разговора, другими словами, опущение формы местного падежа всегда будет только формальным, так как определенность выраженного ею пред­мета не страдает от этого. Наоборот, опущение формы именительного падежа не только возможно при тех же условиях, что и опущение формы местного падежа, но обладает особым смыслом само по себе, независимо от контекста: оно может иметь место — и фактически имеет его в боль­шинстве случаев — тогда, когда важно выразить само по себе действие удара, укола, без указания на определенный предмет, с помощью которого действие производится. Таким образом, форма местного падежа "оказы­вается гораздо более необходимым дополнением глаголов кьабизе 'бить', ч[вазе 'ударить', х!унсизе 'колоть', находится с ними в более тесной смысловой связи, чем форма именительного падежа, несмотря на согла-

32 Предложение с переходным сказуемым

сование классных показателей глагола с именительным падежом и отсут­ствие такого согласования с местным, и поэтому имеет больше оснований претендовать на название прямого дополнения, чем форма именительного падежа.

Очевидно, что из такого косвенного дополнения, которое является необходимым дополнением сказуемого, а, следовательно, входит в необхо­димый минимум предложения, и развилось значение прямого дополнения при глаголах типа х1анч!изе 'кусать'. Решающую роль здесь сыграло, по всей вероятности, то обстоятельство, что при глаголах .х1анч!изё 'кусать', зинкЫизе 'щипать', чуртизе 'щелкнуть пальцем' объект дей­ствия, т. е. тот предмет, с помощью которого производится действие, заранее известен, так как у каждого из этих действий он один и особый. Этим создавались благоприятные условия для поглощения прямого допол­нения сказуемым, для включения его значения в значение сказуемого. Следствием этого было устранение из предложения особого члена для выражения объекта. Единственным рудиментарным указанием на этот устраненный член, бывший некогда прямым дополнением, являются клас­сные показатели сказуемого, некогда указывавшие на прямое дополнение, а теперь лишенные всякого реального синтаксического значения. При глаголах же къабизе 'бить', чСвазе ударять', х!унсизе 'колоть' объектов, если они должны быть определенными, может быть много. Это и созда­вало препятствия для поглощения их сказуемым, для устранения имени­тельного падежа и, тем самым, для полного превращения местного падежа из формы косвенного, хотя и необходимого, дополнения в форму прямого.

Промежуточное положение между этими двумя группами глаголов занимают глаголы тункизе 'толкнуть', к1ут1изе 'стукнуть', гъвазе 'тро­нуть'; хотя в большинстве случаев именительный падеж при них не ста­вится, он может быть поставлен [дос т!ил тункана дида 'он толкнул меня палкой', дыр к/игъежалда квер к1упг-к1ут1ана дос 'он потрепал меня рукой по плечу', на дал да каранда квералги к1ут1ун 'ударив руками по лбу и груди' (Мах!., 82), дида квер гъваге 'не трогай меня рукой'], а в понудительных оборотах он даже необходим: дос тункизавуна дун ганч1ида 'он натолкнул меня на камень' (ср. с этим дица долда досда зинкЫизабуна 'я заставил ее ущипнуть его', где именительный падеж не появляется).

Само собой разумеется, что оформление прямого дополнения местным падежом не опровергает того, что падежная форма прямого дополнения в такой же, если не большей, мере выражает его связь со сказуемым, как форма последнего. Наоборот, употребление другой, чем обычно при пере­ходных глаголах, падежной формы прямого дополнения при ограниченном числе семантически близких друг к Другу переходных глаголов делает связь этой формы прямого дополнения с соответствующими сказуемыми еще более тесной.

Что касается формальных взаимоотношений подлежащего и переходного сказуемого, то хотя, как мы видели выше, лексические и связанные с ним формальные изменения подлежащего в аварских диалектах Дагестана не отзываются на форме сказуемого, тем не менее связь между ними совершенно отчетливо закреплена в падежной форме подлежащего. Под­лежащее предложений II типа всегда оформляется с помощью активного падежа и иным падежом оформлено быть не может. К тому же активный падеж в качестве формы подлежащего (а не в качестве косвенного допол­нения или обстоятельства, в каковой функции он безразличен к переход-

33

предложение с переходным сказуемьИн

ности или непереходности сказуемого и может сочетаться в одном и том же значении с любым глаголом, независимо от .того, переходен ли последний, или нет)¹ может быть употреблен только в предложении с пере­ходным сказуемым. Эта взаимозависимость между переходным сказуемым и падежной формой подлежащего является обязательной для аварского языка и выражает внешним образом связь предмета и действия, перехо­дящего на него.

Таким образом, связь между объектом и переходным сказуемым обна­руживается либо формой именительного (при некоторых переходных сказуемых — местного) падежа объекта и согласованием с ним классных показателей сказуемого, либо, если в сказуемом нет классных показателей, одной падежной формой объекта, всецело определяемой переходным зна­чением глагола, — т. е. теми же формальными средствами, что и связь подлежащего и непереходного сказуемого в I типе предложений; связь между подлежащим и сказуемым обнаруживается падежной формой под­лежащего, также всецело зависящей от значения глагола, а в закатальском диалекте, кроме того, в ряде времен — особой личной формой сказуемого, согласованной с лицом подлежащего.

¹ См, ниже, стр. 181—183, 210, 212, 214, 216,

3 А^ А, Баире*

сказуемое — глагоЛ

35