Ракурсы_оЗрелищах_2011

Ракурсы. Выпуск 8

матографическую выставку. Но реальные творческие плоды дает лишь кинохроника.

Дранков организовывает первую в России школу кинооператоров.

Проявляет инициативу в создании революционных фильмов, первым проводит в тайге натурные съемки для художественного фильма «Сибирская каторга». Уже советские кинематографисты снимут богатую жатву на этой ниве.

Родственники Дранкова стали ведущими советскими кинооператорами, а он эмигрировал. Но плейбой русского кино не смог покорить Голливуд.

По «Ханжонковскому счету»

С конца декабря 1902 г., Александр Дранков начинает свою кинематографическую деятельность.

К этому времени первый придворный кинохроникер Болеслав Матушевский уже эмигрировал в Париж и выпустил мемуары «Une nouvelle source de l’Histoire» («Новый источник истории», 1898) с весьма ценными размышлениями о необходимости использования кинематографа как летописца исторических событий, т.е. – создания киноархивов. Альфред Федецкий снял первые отечественные документальные фильмы «Крестный ход во время перенесения чудотворной Озерянской иконы Божией Матери из Куряжского Преображенского монастыря в Харьковский Покровский монастырь» и «Джигитовка казаков первого Оренбургского казачьего полка» (1896). А вице-адмирал Степан Макаров применил кинематограф как средство научного исследования во время арктического плавания ледокола «Ермак» (1899).

В течение пяти лет (1902–1907) Дранков свой киноголос внятно не подает. Факт, проигнорированный историками русского кино. Конечно, сам по себе он мало интересен: как понимал, мог, хотел, так и занимался кино. Но принципиально важно, как Дранков, раскачиваясь, выходил из киноспячки накануне переломного для истории русского кино 1908 г. И благодаря кому.

Августом 1907 г. авторитетнейший фильмограф младенческого отечественного кино Вениамин Вишневский помечает первую киноработу Дранкова – экранизацию «Борис Годунов» (по трагедии Александра Пушкина). Именно в это время картина демонстрировалась в кинотеатрах. Дранков-продюсер доверил кинопостановку театральному режиссеру И. Шувалову. Сам он

132

В. Рогова. Дранковский гамбит

как творец удовлетворился съемками кинодейства. Ему помогал брат Лев Дранков. Есть серьезные основания полагать, что в 1910-е гг. с этим «Борисом Годуновым» выступал кинодекламатор Н. Борецкий-Косяков.

К сожалению, эта кинолента не сохранилась, поэтому о ее изобразительном решении сказать нечего. Известно, что она была 10 минут кинопроекции (экранное время «Стеньки Разина» – 8 минут). Это стандартный хронометраж игровых фильмов начала прошлого века. Однако принято считать, что Дранков выпустил в свет незавершенную киновещь. Косвенно это подтверждают ее прокатные названия «Сцена из боярской жизни» и «Дмитрий Самозванец». Возможно, Дранков очень спешил.

Но также вероятно и то, что его интересовала лишь продаваемая длина картины (в те времена фильмами, как тканями, торговали на метры). В этом контексте очевидна проницательность Дранкова в выборе сюжета, хорошо знакомого русской публике: любой эпизод из истории царя Бориса он мог начинать и обрывать, когда заблагорассудится, не тратя драгоценные экранные минуты на пролог и эпилог. Эта модель инсценировки классики станет путеводной для русского раннего кино.

По мнению Вишневского, именно пушкинская экранизация 1907 г. – первый национальный игровой фильм. И нет достаточно веских аргументов, чтобы опровергнуть этот вердикт. Маститый исследователь русского дореволюционного кино Семен Гинзбург оппонирует мысли Вишневского только голословным доводом: «Борис Годунов» – «документальная засъемка» фрагментов театрального спектакля, а не игровой фильм. Но если справедливо утверждение Вишневского, что пушкинская экранизация снималась вне театра, на «дранковской фирме», то знаменитый «Стенька Разин», скопированный Дранковым с театральной постановки (с применением синематографа) и разыгранный «на воле», не может быть кинопервенцем.

Сопоставляя фильмы-погодки, однозначно можно утверждать лишь то, что «Борис Годунов» прошел на экране бледно, а «Стенька Разин» имел огромный зрительский успех и великолепную прессу. Но этот феномен – уже область общественных наук.

Что такое «дранковская фирма», поведал 1 октября 1907 г. первый номер лейбжурнала «Сине-фоно». Изюминка в том, что свое «Первое в России синематографическое ателье» Дранков создал при петербургском театре «Модерн» господина Казанского. Об этом гласит крикливая реклама. Случай беспрецедентный.

133

Ракурсы. Выпуск 8

Ни один мало-мальски известный киноделец в России не начинал при кинотеатре. Более того, отечественный кинорынок принадлежал прокатчикам. Они диктовали производителям и демонстраторам свои условия, распределяли финансовые потоки, разоряли непокорных. Независимость стоила очень дорого.

Дранков же денег, как известно, никогда скрупулезно не считал, прокатным делом всегда пренебрегал. На фотоателье не только солидный, но и первоначальный капитал сколотить ему не удалось. Чем же обеспечивалось его особое положение в русской киновольнице? Какие деньги, говоря новорусским языком, отмывались при театре «Модерн», если, конечно, киноателье Дранкова существовало в традиционном смысле. Маску респектабельности сорвал Вольф:

«Мой отец, присяжный поверенный, почти выгнал меня из дому, когда я окончил гимназию и начал работать в кино (в 1914 г. – В.Р.). Это было не очень прилично. Ведь понимаете, кроме Ханжонкова, Трофимова и Либкена, остальные – это бывшие содержатели публичных домов. Вот Дранков, он бывший содержатель публичного дома».

Дранков откровенно блефует, утверждая в своем первом рекламном киноопусе: «Выделка лент для синематографов. Сюжеты злободневные! События России и окраин! Виды городов и деревень! Каждую неделю новые сюжеты!» А уж последнюю строку исторического заявления: «По желанию снимки могут быть сделаны и в других городах» можно понимать и как тавтологию, и как обещание киноуслуг за пределами страны.

Безусловно, к концу 1907 г. размах кинодеятельности Дранкова гораздо скромнее: у него был киносъемочный аппарат, парламентские связи, статус придворного хроникера. Возможно, к этому времени одно из своих фотоателье он переоборудовал в маломощную кинолабораторию и кинозал. Отчасти это суждение подтверждается обращением Дранкова к господам демонстраторам в марте 1908 г. с просьбой направлять свои заявления на фильмы уже в усовершенствованное киноателье по «Невскому 82 кв.6» (Санкт-Петербург).

В Прошении Дранкова от 1 ноября 1908 г. в Канцелярию Министерства Императорского Двора этот адрес указан и как место его жительства. Примечательно, что в прессе Дранков позиционирует себя как известного фотографа (а не кинохроникера!) при Государственной думе и первого русского кинофабриканта, однако в присутственное место обращается весьма заурядно: «владелец кинематографического ателье».

134

В. Рогова. Дранковский гамбит

Мартовское объявление Дранкова интересно информацией о выписанных им в помощь себе и родственникам опытных съемщиков из Лондона и Парижа. Телеграммы можно было отправлять предельно просто: «Петербургъ Дранкову».

И были ко времени публикации широковещательного заявления 1907 г., в лучшем случае, только две кинопрокатные ленты: «Борис Годунов» да хроника «Смотр Преображенского полка в Царском селе», показанная в киевском кинотеатре «Иллюзия» (принадлежал Николаю Козловскому) 21 октября, которую к дранковским фильмам можно отнести лишь условно.

Поэтому резонно, что первую кинохронику Дранкова, появившуюся на коммерческом экране, Вишневский относит к 28 октября 1907 г. В этот день в северной столице кинотеатр «Модерн» показал «Уличную жизнь Петербурга». Дранковское кинообозрение состояло из пяти зарисовок: «Буксирное движение на Неве», «Движение Финляндского легкого пароходства по Фонтанке», «Жизнь на Невском и Литейном проспектах днем», «Сенная площадь и Забалканский проспект», «Вестингаузский трамвай».

Последний сюжет был робко заявлен как «сенсация». Всего через несколько месяцев Дранков снимет методом «врасплох» Льва Толстого, и его признают «королем сенсаций». Более того, этот его титул никто и никогда не будет даже оспаривать. Спустя 30 лет, отдавая должное Дранкову-документалисту, Александр Ханжонков обратится в своих мемуарах к его киноработам как эталонным: «Наши хроники ничуть не уступали по качеству хроникам Дранкова и Пате. Мы, правда, не гнались за сенсациями...»

Почему же и после премьеры фильма «Уличная жизнь Петербурга» Дранков не спешит на нем заработать, ведь это эксклюзивный экспортный русский товар, озолотивший иностранные кинофирмы?! Во времена, когда каждый день, час в кинематографе сулил открытие в киноязыке и сказочный барыш, Дранков, прожженный плут, выжидал. Скорее всего, он еще не считал занятие «ожившей фотографией» прибыльным для себя делом.

Только в 1908 г. он сбросит в кинопрокат ленту второй свежести «Уличная жизнь Петербурга» под измененным названием «Новые снимки Петербурга и жизнь Петербурга». Этот нечистоплотный прием Дранков будет успешно эксплуатировать весь русский кинопериод своей деятельности. Здесь важно отметить, что недобросовестность с первыми хрониками сыграла с Дранковым злую шутку: серьезнейший киноисторик Бо-

135

Ракурсы. Выпуск 8

рис Лихачев датирует начало его экранной документалистики 1908 г., ссылаясь на «Новые снимки Петербурга...»

Вошли в политическую историю России кинокадры, сделанные Дранковым в день открытия «без особой торжественности» Государственной думы третьего созыва 1 ноября 1907 г. Парламентский корреспондент задокументировал прибытие депутатов

вТаврический дворец, момент открытия октябристом Николаем Хомяковым второго заседания, разъезд членов законодательного собрания. Сделал их групповой и персональные киноснимки. Эти сюжеты и кинолента «Бега на Семеновском плацу 4 ноября 1907 года» вскоре появились в петербургских кинотеатрах «Модерн» и «Зверинец». Возможно, это была первая репортерская удача Дранкова: только 19 дней спустя, и то в Москве, фирме «Гомон» удалось выпустить кинохронику «Третья Государственная Дума. Съезд депутатов» («Депутаты Третьей Государственной думы»), сделанную придворными операторами Карлом фон Ганом и Александром Ягельским.

Но очевидно, что прокатчики не спешили к сотрудничеству с Дранковым, а сам он разворачивался туго. Так, событийную кинохронику «Разъезд членов дипломатического корпуса из Исаакиевского собора 6 декабря с.г.» он смог показать лишь 5 марта 1908 г.! А монархический лубок «Высочайший смотр (войск и парад) в Царском селе» взяли к демонстрации только

впровинции.

Это – все известные документальные фильмы Дранкова, датированные 1907 г.: седьмая часть отечественного кинопроизводства. Несомненным лидером среди кинооператоров-одиночек в этом сезоне был Михаил Гроссман, специализировавшийся на спортивных сюжетах, весьма сенсационных: «Уточкин на шаре», «Схватка между чемпионом Италии Карпини и Дяченко», «Гонки яхт черноморского яхт-клуба на министерские призы 26 и 29 августа 1907 года». Среди кинодельцов-одиночек успешнее Дранкова отработал будущий его сотрудник и «папаша» советского кино оператор Николай Козловский. Из снятого им: «На дне Днепра», «Скачки и бега в Киеве», «Торжественная процессия в день Святого Владимира 15-го июля 1907 г. в Киеве в присутствии г. Командующего войсками генерала от кавалерии В.А. Сухомлинова». По разрозненным крупицам текстовых сведений можно сделать вывод, что в 1908-й г. Дранков вступил пятым, т.е. далеко не первым кинохроникером России.

Маловероятно, что ему в это время удалось заснять выступление детского балета труппы Ивана Чистякова. Скорее всего,

136

В. Рогова. Дранковский гамбит

первый отечественный фильм-балет «Пьеро и Пьеретта» был сделан Дранковым летом 1908 г. А венчала 1907 г. его экранизация «Князь Серебряный» по Алексею Константиновичу Толстому.

Вторая игровая картина Дранкова (или документальная засъемка театрального спектакля, как полагает Гинзбург) не сохранилась. Известно, что он ангажировал труппу Петербургского народного дома, на подмостках которого шла инсценировка популярного романа. Режиссером киноверсии был Н. Шухмин. Об изобразительном решении картины искусствоведы умалчивают. Можно предположить, что она состояла уже не из одной сцены, а из нескольких. Но так же как и «Борис Годунов», успеха у кинопублики не имела, общественного резонанса тоже. Киноверсия «Князя Серебряного» интересна как последняя проба пера перед созданием фильма «Стенька Разин», с которого до сих пор принято отсчитывать начало русской игровой кинематографии.

Начинался звездный для Дранкова 1908 г., краше которого, как он впоследствии ни пыжился, в его русской киносудьбе уже не было.

Кто же разбудил самого колоритного кинодельца России? Ответ может быть только один – Ханжонков.

Во-первых, потому, что на братьев Пате и Гомон, как и на других акул иностранного кинобизнеса, Дранков никогда остро не реагировал. Использовал их в своих целях – и не более.

Во-вторых, не увидел он серьезных конкурентов (правильность чего подтвердило время) в своих коллегах Козловском, Гроссмане, Пантелеймоне Кобцове, Рихарде Штремере. Не испугал его и Григорий Либкен, основавший в 1907 г. свою первую кинофирму.

ПробуждениеДранкова-кинодельцаначалосьвконце1907г., когда Ханжонков уже приступил к собственному кинопроизводству. Хотя в это время он мог противопоставить Дранкову-ком- мерсанту только солидную московскую прокатную кинофирму и кинолабораторию, пропускная мощность которой составляла 500 метров кинопленки (снабженной в ней же изготовленными русскими надписями) в сутки.

«Однажды в контору вошел молодой жизнерадостный человек, – вспоминал Ханжонков в книге “Первые годы русской кинематографии”, – и отрекомендовался первым русским кинофабрикантом Александром Осиповичем Дранковым. Он предложил мне представительство от своей питерской фирмы. Я отказался, ссылаясь на перегруженность. Тогда он попросил разрешения продавать свои картины через нашу контору, на

137

Ракурсы. Выпуск 8

что я согласился. Довольный результатами визита, он пригласил меня побывать у него в Питере».

То, что первые (мнимый и реальный) кинофабриканты России говорили на разных языках, вскоре всем станет ясно. Не пройдет и года, как Ханжонков навсегда прекратит все отношения с Дранковым после его попытки «срыва» экранизации «Песни про купца Калашникова» (по Михаилу Лермонтову).

Ни один киноделец в русской киновольнице не удостоится такой стойкой и яростной ненависти Дранкова, как Ханжонков. Завистливым нутром выскочки он учуял силу подымающегося гиганта: образованного, воспитанного, талантливого в бизнесе

итворчестве. Дранков начнет забег на опережение конкурента. Здесь будет и слава создателя первого русского игрового фильма

ибесчестие первого киностукача2, заслуги кинолетописца эпохи

ипозор грязных киноделишек...

Особа при царском дворе

Только в 1908 г. метр отечественной кинолетописи заявил о себе весомо и зримо: он сбросил на кинорынок в 10 раз больше документальных фильмов (учитывая варианты одинаковых киносюжетов), чем в предыдущем году. Это были царские хроники – сенсационные, спортивные и видовые.

Несомненный лидер отечественного неигрового проката Александр Дранков значительно обогнал фирму братьев Пате по кинопродукции на русском документальном материале. Почти в три раза меньше событийных кинолент выпустил Рихард Штремер. Еще скромнее результат по кинохроникам выдал Александр Ханжонков. И замкнул пятерку сильнейших документалистов на отечественном кинорынке Михаил Гроссман.

Официальную кинолетопись Дранков вел в жесткой конкуренции с Карлом фон Ганом и Александром Ягельским, придворными репортерами. К слову, в книге начальника канцелярии Министерства императорского двора и уделов Александра Мосолова «При дворе последнего Императора» Дранков не упоминается, как, впрочем, и Александр Ханжонков, а о Ягельском свитский генерал пишет.

С большой долей вероятности предполагается, что 1908 г. Дранков начал кинолентой «Приезд депутатов (третьей) Госу-

2 См.: Рогова В.И. Ханжонковское дело // Ракурсы. Вып. 4. М., 2002. С. 53–55.

138

В. Рогова. Дранковский гамбит

дарственной Думы в Царское Село». Кстати, с аналогичным фильмом и день в день на рынке выступили его соперники.

Политическое событие состоялось после рождественских парламентских каникул 1908 г. – 13 февраля. Обе хроники запечатлели обращение Самодержца Всероссийского к членам «барской» думы в императорском павильоне. Представлялись монарху в Царскосельском дворце октябристы и правые (около трехсот избранников). Делегацию верноподданных возглавлял Николай Хомяков, сын философа и вождя славянофилов Алексея Хомякова и крестник Николая Гоголя.

Высочайшее приветствие в лице депутатов лучших людей России кинозрители смотрели как важный политический акт примирения царя и думы после их ноябрьского противостояния, когда левым удался «японский обход власти». «Обход как будто совершенно мирный, лояльный, преданный, – ликовал в газете “Новое время” Михаил Меньшиков, – только извольте связать вас по рукам и ногам!». Роковая иллюзия. Журналист, «одаренный большим нюхом» (определение Павла Милюкова) был расстрелян большевиками в 1919 г. Парламентский корреспондент Дранков, конечно, был в курсе скандала 1907 г.

Пикантность момента виделась современникам и в том, что для избранников Первой думы монархия устроила торжественный прием с молебном в Зимнем дворце. Император произнес им тронную речь (как оказалось, первую и последнюю). Депутаты же ответили агрессивным «Обращением к трону».

Встреча в Царском селе 1908 г. была интересна и тем, что Третья дума должна была сыграть важную роль в реформаторской части политики правительства Петра Столыпина.

Итак, Дранков впервые оказался за кинокадром большой политики.

Затем он снял «Торжественное шествие Их Величеств и Их Высочеств с особами свиты и придворными дамами с Красного крыльца в Успенский собор и Чудов монастырь в День Вербного Воскресения в Москве». Протокольная кинозапись на излете первого периода царствования Николая II продолжает движение сквозь историю уже как трагический образ ХХ в. Воистину, нам не дано предугадать, как отзовется кинодокумент.

Следующим по хронологии событием киногода стало бракосочетание (20 апреля) великой княжны Марии Павловны и принца шведского Вильгельма. Свадебным торжествам посвящено 12 кинохроник, из них пять – дранковские. Все они успешно шли

139

Ракурсы. Выпуск 8

на экранах. Умиленная кинопублика впервые наслаждалась бракосочетанием по-царски. Ведь прелестная невеста империи была воспитанницей великой княгини Елизаветы Федоровны, любимицы Москвы, да и всей России (мать Марии Павловны греческая принцесса Александра Георгиевна умерла, когда девочке исполнился годик). Главным опекуном великой княжны был государь Николай II. Интриговала зрителей фигура отца невесты великого князя Павла Александровича, женатого вторым морганатическим браком на Ольге Карнович (впоследствии – княгиня Палей).

6 апреля вел.кн. Марии Павловне исполнилось 18 лет, а через 10 дней империя во всем блеске встречала короля Швеции Густава V и членов его семьи. Во всех мыслимых и немыслимых праздничных церемониях Дранков-репортер сумел произвести столь выгодное впечатление, что вскоре снимал Его Королевское Величество уже в Стокгольме во время его встречи с германским императором Вильгельмом II, на детском празднике и бегах. А до этого была оригинальная видовая кинолента «От Гельсингфорса до Стокгольма» (живописная панорама в 120 м). Так, в шведском варианте названия города Хельсинки шел фильм на русских экранах. Патриоты промолчали, польщенные свадебными торжествами. Российский государственный исторический архив (РГИА) в Санкт-Петербурге хранит Прошение (автограф) Дранкова на имя Мосолова от 29 (30) апреля 1908 г.: «Честь имею покорнейше просить Ваше Превосходительство командировать кого-либо пересмотреть картину, снятую мною 26 сего месяца “Проводы новобрачных в присутствии Великих князей и княгинь” и разрешить мне демонстрирование.

Посмотреть можно у меня при ателье, а также в “Рояль Вio” (кинотеатр. – В.Р.) на Марсовом поле. Прошу предварительно дать знать мне, в какое время». Сегодня это единственное свидетельство об указанном фильме.

Хитом же шведских кинохроник стала лента «Прибытие Принца Вильгельма Герцога Зюдерманландского с супругой Принцессой Марией Павловной в Стокгольм». Это был классический документальный фильм.

Анализируя первые шаги русского кинематографа, Семен Гинзбург делает принципиально важный вывод: «Особую и весьма немногочисленную группу сюжетов составляла иностранная кинохроника, снимавшаяся русскими операторами или по заданиям русских кинофирм. В 1908 году эта тематическая группа была представлена только тремя маленькими картинами, за-

140

В. Рогова. Дранковский гамбит

снятыми А. Дранковым во время его поездки из Гельсингфорса в Стокгольм. Мы не упоминали бы здесь эти сюжеты, если бы самый их выпуск не характеризовал размах работы ранней русской кинохроники. Уже в 1908 году было коммерчески целесообразно совершать поездку за границу для того, чтобы снять там три небольшие документальные картины».

Это заключение нуждается лишь в уточнении: из означенного вояжа Дранков привез не менее пяти фильмов. А спустя месяцы он счел выгодным съездить в Норвегию только ради одной киноленты «Свидание французского президента Фальера с королем Гааконом Седьмым в Христиании» (с 1924 г. – г. Осло). Еще два зарубежных фильма 1908 г. сделал известный кинооператор Пантелеймон Кобцов.

«Королевскую» жизнь Дранкова «продолжил» Эдуард VII, который прибыл 28 мая (10 июня) в Ревель (с 1918 г. – г. Таллин), российский порт на Балтике. «Этому визиту, – напоминает Сергей Ольденбург, – предшествовали прения в английском парламенте: левые депутаты протестовали против сближения с царизмом, говорили о “русских зверствах”. Сэр Эдуард Грэй дал им решительную отповедь, напомнив им об эпидемии революционного террора». Монархи же демонстрировали миру новую политическую реальность: сближение Англии и России. Наши хроникеры отсняли девять кинолент, четыре из них принадлежали Дранкову.

Он не явил миру кадры узкого семейного круга, умиротворенного редкой идиллией единения императриц (симпатией к Эдуарду VII и ненавистью к Вильгельму II). Например, на яхте императрицы-материМарииФедоровны«Полярнаязвезда»Дран- ков не заснял выход Николая II в форме офицера английской конной гвардии (Hors Guards) – с громадной шапкой из медвежьего меха. Генерал-лейтенант Мосолов, обращаясь к прошлому, писал: «Король возвел Государя в звание адмирала английского флота, и после этого Император вскоре появился в соответственной форме, более удобной для ношения, особенно в море».

К интимным встречам венценосных Романовых с дядей Берти (король Эдуард VII был родным дядей императрицы Александры Федоровны по матери), с тетей Алекс (королева Александра, родная тетя государя по матери), тетей Ольгой (греческая королева), сестрой Торой (принцесса английская Виктория), можно почти уверенно сказать, был допущен фон Ган.

Но Дранков, по всей видимости, прекрасно себя чувствовал и в тени великой истории. Он служил Ея Величеству Сенсации.

141