Ракурсы_оЗрелищах_2011

Ракурсы. Выпуск 8

За кадром этого новаторского приема так и остался секрет: на раннем русском экране феноменальный эксперимент Дранкова или его очередная гениальная забава? Технический сбой маловероятен.

Достигнуть укрупнения с движения в 1908 г. можно было, только плавно передвигая пудовый киноаппарат, т.е. осознанно пренебрегая уже сложившимися кинотабу.

«Двое воров сидят за столом, едят… И каждый подсыпал другому в кофе яд. Едят спокойно, как бы с безразличием, чтобы не выдать себя, но в глазах – ненависть, ожидание смерти человека. Но глаз на так называемом общем плане (другие – не в ходу) не видно. Как довести до зрителя напряжение сцены?

Гриффит решается, – пересказал задокументированное раскрепощение кинокамеры на американском фильме “Из-за любви к золоту” Леонид Трауберг в своей прекрасной книге “Дэвид Уорк Гриффит”. – Придвинем аппарат немного ближе!

Оператор (Битцер) категорически против:

–Дверь… будут – не в фокусе. И так не делают.

–Плевать на дверь! Плевать на фокус! Сделаем.

Вовсе не крупный план, только легкое уменьшение общего. Но – начало пути».

Так мировая кинолегенда приписывает открытие крупного плана Гриффиту на экранизации Джека Лондона «Из-за любви к золоту»(1908). Это неверно. Укрупнения известны с долюмьеровских времен. Отличились здесь ранние англичане.

Но, строго говоря, кинодеталь, крупный план пришли на экран из литературы и живописи: браслет Нины в «Маскараде» Михаила Лермонтова, руки леди Макбет Вильяма Шекспира… Безусловно, Дранков и Гриффит – фигуры в истории киноискусства несопоставимые, однако это не унижает достоинств первого русского игрового фильма.

Современники называли картину «Стенька Разин и княжна» роскошной исторической былиной. Век назад петербургский журнал «Вестник кинематографов» отметил, что в техническом отношении фильм исполнен прекрасно: «Видно, г. Дранков в совершенстве постиг дело фотографирования; жаль только, что лента коротка (8 минут проекции. – В.Р.), – сюжета хватило бы на несколько сот метров. Прекрасно снят вид на Волгу и флотилию лодок с разбойниками; очень интересна картина в лесу, а также и последний момент, когда Стенька бросает княжну в Волгу».

Так открылась первая страница отечественной игровой кинематографии и был нанесен первый мощный удар киноимперии Пате.

152

В. Рогова. Дранковский гамбит

Ком от сценария

Александру Дранкову, Ноздреву русского кино, прежде всего была нужна сенсация: как можно быстрее, легче, дешевле и прибыльнее. Поэтому он не «парился» над изысками экранизации «сценариуса» железнодорожника, а схватил на лету часть сценографии его «пиесы» «Понизовая вольница». И первый отечественный киносценарий съежился комом...

Но на то и был первый русский кинопатриот, чтобы скандал не дремал. Уже 24 октября, на девятый день после премьеры кинофильма, господин Путинцев, собственник театральной постановки «Понизовая вольница», пригрозил Дранкову через газету «Новости сезона» судебным процессом.

Не скрывал своего возмущения профанацией сценария Василий Гончаров. Кстати, самый коммерческий русский кинорежиссер. С ним первым из отечественных кинопостановщиков начали работать Пате. С жалобы на «Дланкова, углобившего Лазина по пелвому лазляду (Гончаров не выговаривал букву “р”. – В.Р.), – началось его сотрудничество с Александром Ханжонковым. – Никаких эмоций, никаких пележиваний – одно только я

ислышал от этого, извините за вылажение, “фабликанта”: “Клути да клути – сойдет”».

Ктому же оборотистый Дранков контрафактно использовал

иоригинальную музыку Михаила Ипполитова-Иванова к спектаклю «Понизовая вольница», что весьма не понравилось профессору.

Сегодня, когда спектакль московского театра «Аквариум» растаял, как снег 1908 г., сложно определить, в какой степени «пиеса» Гончарова превалировала над его «сценариусом». Но очевидно, что Дранков быстрее организовал «срыв» успешной театральной постановки «Понизовой вольницы». Так что Роберт Перский, вступив в 1911 г. в противоборство с Московским художественным театром за пьесу Льва Толстого «Живой труп», лишь менее удачно повторил авантюрную предпринимательскую схему Дранкова.

Бунташный фильм как знамение времени

Не прошло и года после окончания первых революционных потрясений, а русское общество и Думская монархия допустили новый, уже экранный, самобытный образ Отечества из Дикого поля. Скорее всего, не ведали, что творили. Или как щедринскому либералу «чего-то хотелось: не то конституции, не то

153

Ракурсы. Выпуск 8

севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать. Ободрать бы сначала ... ободрать, да и в сторону... А потом, зарекомендовав себя благонамеренным, можно и о конституциях на досуге помечтать?» Турки ознаменовали 1908 г. установлением конституционной монархии, Австро-Венгрия – игрушечной аннексией Боснии и Герцеговины, США – созданием Федерального бюро расследования, а Императорская Россия триумфальным шествием «Стеньки Разина» наивно демонстрировала распавшуюся связь ценностей в романовской династии: царь Алексей Михайлович централизировал власть, просил прощения у шаха Аббаса Второго за уничтожение разинцами персидского флота, стенькины погромы от Дербента до Шемахи; обещал Европе прекратить зверства казаков, а его пра…правнук допустил демонстрацию «разжигания зверских инстинктов толпы» даже в Грузинском (Алексеевском) Народном доме имени Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича и Великого князя Алексея Николаевича в Москве, на углу 2-й Брестской улицы (ныне на этом месте располагается Дом кино).

Возможно, последние Романовы следовали русской традиции: личность Разина веками вдохновляет художников, композиторов, писателей. Это имя прочно вошло в национальный фольклор – более 20 исторических песен, и среди них подлинные шедевры: «Буйство в Астрахани», «На заре-то было, братцы, на утренней», «Схороните меня, братцы, между трех дорог ... московской, астраханской, славной киевской».

Проекту Василия Гончарова еще повезло. Когда Федор Шаляпин увлекся кинематографом и решил начать с воплощения на экране образа Стеньки Разина, на него так обрушилась общественность, что певец с недюжинным характером вынужден был отказаться от замысла. Особенно неистовствовала газета «Земщина»: «Стенька Разин в кино! Смеем надеяться, что если артист Шаляпин, увлекаясь художественностью картины, не понимает совращающего значения инсценировки Стеньки Разина, то вся администрация отнесется к подобной затее с должным вниманием. И не найдется ни одного города, где будет допущен подобный опыт разжигания зверских инстинктов толпы».

Однако провинция оказалась не по зубам Союзу русского народа: помимо первого фильма о Стеньке здесь с успехом прокатывался второй: уже двухсерийный (2500 метров!), Григория Либкена, владельца колбасной фабрики в Ярославле ( по совместительству режиссера и кинопромышленника). Роль Насти, жены Стеньки, сыграла княгиня Ольга Оболенская.

154

В.Рогова. Дранковский гамбит

О«сценариусе» Гончарова в сентябрьском Петрограде 1917 г. вспомнил Михаил Пришвин: «Большевики-кронштадтцы и люди природы, жизни – казаки, вот две крайности... Был у нас домашний деревенский бунт – Стенька Разин, то была смута деревенская, а здесь мировой город Петербург против всего мира! Какому-то дикарю-разбойнику сочинили не то принцессу, не то княжну, с которой во имя бунта расстается и бросает в Волгу. Громадная масса людей, в особенности крестьяне, вовлечена в этот бунт прямым обманом, обещанием земли и воли и всяких радостей Царства Божия на земле...

За властью теперь просто охотятся и берут ее голыми руками. Без всякого сомнения, это верно, что виновата в разрухе буржуазия, то есть комплекс “эгоистических побуждений”, но кого считать за буржуазию?»

Заканчивался наполненный поэзией Серебряный век империи. Впереди был кровавый 1918 год – 250-й от персидского похода приволжской голытьбы... Гончаровский первенец оказался зеркальным отражением его физиономии.

Соединил распавшуюся связь времен Шаляпин, осмысляя уже на чужбине судьбу России и свою собственную. Солиста Его Императорского Величества, богатыря русской оперы образ Стеньки не отпускал. Разинской стихией он объяснил трагедию своего поколения: «для меня достоверно, что мы все – и красные, и белые, и зеленые, и синие – в одно из таких стенькиных наваждений взяли да и сыграли в разбойники. И еще как сыграли – до самозабвения! Подняли над бортом великого русского корабля прекрасную княжну, размахнулись по-разински и бросили в волны… Но не персидскую княжну на этот раз, а нашу родную мать – Россию... – “Подарок от донского казака” (заключительное предложение – перефразировка строки из песни “Из-за истрова на стрежень”. – В.Г.)».

Александр Глазунов, автор симфонической поэмы «Стенька Разин», удостоенный большевиками звания народный артист республики (1922), тоже предпочел эмиграцию и директорство

вРусской консерватории во Франции. На этом посту его сменил эмигрировавший в 1920-е гг. из взбунтовавшейся Родины внук декабриста князь Сергей Волконский...

Sic transit gloria ideae5.

Тема первого русского игрового фильма оказалась притягательной в отечественной кинематографии, но с тех пор, впрочем, так по достоинству и не воплощенной.

5 Так проходит слава идеи (лат.).

155

Ракурсы. Выпуск 8

Гэг Коновалова с Распутиным

Его придумал Александр Дранков: за счет нескольких простеньких целлулоидных склеек он вновь обогатился неимоверно

ивернул себе пиджак славы любимого национального афериста в последний раз. Но не потому, что возмутился Максим Горький или императрица Александра Федоровна, и забавы Дранкова квалифицировал Закон. Все дело в том, что уже шел 1917 год, наступал закат русской киновольницы. И монтажному фильму «Драма из жизни Григория Распутина» суждено было стать последним шикарным разбоем гениального мошенника в России. Афериста, безусловно, разоблачили, но заработал он на этот раз чрезвычайно много.

Что общего между нижегородским пекарем Александром Коноваловым, воспетым в раннем горьковском рассказе:

(«…прислонясь плечом к косяку двери, стоял высокий, плечистый мужчина лет тридцати. По костюму это был типичный босяк, по лицу – настоящий славянин. На нем красная кумачевая рубаха, невероятно грязная и рваная, холщовые широкие шаровары, на одной ноге остатки резинового ботика, на другой – кожаный опорок. Светлорусые волосы на голове были спутаны,

ив них торчали щепочки, соломинки; все это было и в его русой бороде, точно веером закрывавшей ему грудь. Продолговатое, бледное, изнуренное лицо освещалось большими голубыми глазами, они смотрели ласково. Губы его, красивые, но немного бледные, тоже улыбались под русыми усами. Улыбка была такая, точно он хотел сказать виновато: “Вот я какой… Не обессудьте”),

ифаворитом семьи последнего русского царя («… все смотрели на Григория в его шелковой кремовой, обильно и красиво вышитой рубахе подобострастными глазами, ловили каждое слово его, каждый жест… Его землистое лицо было скучно, и в тяжелых глазах стояло свойственное иногда им тяжелое, точно свинцовое выражение… Долго это нелепое увлечение при дворе, конечно, продолжаться не может. А полетит он, не удержаться и его друзьям. Игра опасна. И потом слухи о нем становятся все скандальнее и грязнее – он решительно теряет всякую меру… садил матерщиной без всякой церемонии и в скандалах был прямо великолепен своим размахом, грубостью и нелепостью …Григорий мужик простой, сибиряк, который и писать-то едва может…», по описанию Ивана Наживина)?

Дранков, цензура и скандал: три источника и три составные части бешеного коммерческого киноуспеха в России. Изнанка

156

В. Рогова. Дранковский гамбит

же киноопыта оказалась гораздо значительней, причем в масштабах истории мирового кино: впервые на экран выпустили политический киномонстр – монтажный идеологический фильм (к сожалению, картина, почти сразу запрещенная цензурой, не уцелела). Вряд ли Дранков осознал ценность своего лебединого кинопредвидения. Впрочем, если ему довелось увидеть классику советского авангарда, то потешился киномаэстро вволю.

А на излете 1916 г. он, скорее всего, торжествовал очередную захудалую коммерческую победу, уже над тюменским кинолюбителем Шустером, которому в мае 1914 г. удалось запечатлеть на кинопленку сенсационный сюжет «Григорий Распутин в селе Покровском». Но уникальную хронику, несмотря на активные протесты всесильного «старца», царская цензура запретила как слишком вольного характера, и «гвоздь программы» у конкурента не состоялся.

И только в дранковской ленте «Драма из жизни Григория Распутина» кинопублика впервые увидела образ «фаворита императрицы», изначально экранизируемый как тип горьковского босяка.

Киноистория деревенского парня, ставшего кумиром столичных дам, началась более 90 лет назад. Набезобразничав в Первопрестольной на всех кинопредприятиях (а их было более ста!) и заскучав, Дранков вернулся в военный Петроград «на постоянное место жительства» и создал третью свою кинофирму на базе одного из лучших киноателье «Вита», которое он выкупил у В. Гельгардта. Неизвестно, читал ли Дранков рассказ 1896 г. «Коновалов»,когда«гостил»уГорькогонаКапри,сценарийонявно не знал, но спродюсировал по нему большую картину (1150 метров) «Омытые кровью». На экранах страны под звонкий шум дранковской рекламы она появилась 5 февраля 1917 г.

Киноинсценировку «Коновалова» осуществил видный режиссер Петроградского Малого театра Суворина Борис Глаголин (Гусев). В худое время кинодрама «Омытые кровью» была запрещена цензурой, возможно, из-за единственной горьковской крамолы: «Я встречал только людей, которые всегда все винили, на все жаловались, упорно отодвигая самих себя в сторону из ряда очевидностей, опровергавших их настойчивые доказательства личной непогрешимости, – они всегда сваливали свои неудачи на безмолвную судьбу, на злых людей… Коновалов судьбу не винил, о людях не говорил. Во всей неурядице личной жизни был виноват только он сам, и чем упорнее я старался доказать ему, что он “жертва среды и условий”, тем настойчивее он убеж-

157

Ракурсы. Выпуск 8

дал меня в своей виновности пред самим собою за свою печальную долю…Это было оригинально, но это бесило меня…

В устах культурного человека такие речи не удивили бы меня, ибо еще нет такой болячки, которую нельзя было бы найти в сложном и спутанном психическом организме, именуемом “интеллигент”».

Кинодраму разыграли малоизвестные петербургские театральные актеры Н. Чубинский (Артем, в перемонтаже – Григорий Распутин), Е. Валерская (Хмарова), Н. Шмидтгоф (ее муж) и А. и Г. Осокины.

Поразительно, но этот и другие известные в кинолитературе факты горьковских экранизаций забыты, и советские энциклопедисты считают, что кинематографисты (фирма «Нептун») впервые обратились к произведениям писателя лишь в конце 1918 г., перенеся на кинопленку повесть «Трое» (реж. Михаил Нароков, в прокате с 1919 г., по другим данным – с 1922 г.), а режиссер Александр Разумный 1 мая 1920 г. выступил с киноверсией романа «Мать». Первым исполнителем роли Павла Власова стал Иван Берсенев, в будущем – народный артист СССР.

Эта экранизация отмечена операторским искусством Александра Левицкого.

Однако все же любопытно, что дореволюционное кино, питавшееся классическими и популярными современными сюжетами, часто откровенно провокационными и скандальными, к произведениям Горького обращалось всего несколько раз. Уникальное дело.

Первой была мелодрама с пением «Падение джентльмена, или Прокутившийся миллионер», по мотивам пьесы «На дне». Разумеется, открыли великого пролетарского писателя для кино галантные французы братья Пате. Созданная ими в конце 1911 г. кинобезделушка была рассчитана на популярность А.А. Ольшевского. По иронии судьбы всего через восемь лет трагическим взлетом его карьеры оказался не обосячившийся джентльмен в горьковско-галльском стиле, восхищавший большевиков, а белогвардеец, погибший за возрождение Родины, в фильме Комитета Скорой Помощи чинам Добровольческой армии и другим Вооруженным силам Юга России имени генерала М.В. Алексеева.

А в 1912 г. все еще пытались усладить публику «поэзией» горьковского дна: в товариществе «Фильма» выпустили экранную декламацию «Барон и Настя» («Типы Горького»). Она не имела успеха даже в провинции. Сегодня о ней свидетельствует только патриарх русской фильмографии Вениамин Вишневский.

158

В. Рогова. Дранковский гамбит

Затем появилась киноверсия повести 1899 г. «Фома Гордеев» сценариста и режиссера Александра Чаргонина. В своем «народном» фильме он исполнил и главную роль. Его Гордеев интерпретирован как спившийся психически больной купчишка. Украшением киноленты неожиданно стала Вера Гордина, изобразившая архитекторшу Мединскую. Пресса хвалила актрис Т. Рудину, М. Евгеньеву, З. Ольскую. Киноверсию снял известный оператор Иван Фролов. Экранизацию назвали «Душа волжанина разбита…» («Сын Волги»). Любовную киноисторию (1300 метров) распространяли с 7 февраля 1916 г. братья Иосиф и Яков Посельские (прокатная контора «Кинолента»).

В следующем году кинолаборатория инженера Н. Кагана (бывшего завпрокатным делом у А. Ханжонкова) впервые инсценировала роман 1900 г. «Трое», переименовав его в «Илью Лунева». Срежиссировал инсценировку Алексей Бестужев. Его же зритель должен был увидеть в заглавной роли. Но известно, что Горький сам запретил эту кинохалтуру.

Летом 1917 г. мощное кинопредприятие Дмитрия Харитонова выпустило кинодраму «Жизнь барона» («Васька Пепел и Барон») по схеме пьесы «На дне». Загубленную жизнь Барона тонко сыграл «король экрана» Владимир Максимов, его распутную жену-эгоистку крупными мазками изобразила Антонина Фехнер. В. Вишневский со ссылкой на книгу 1941 г. «Пьесы и сценарии» высказал мысль о том, что именно эта содержательная экранизация Петра Чардынина натолкнула Горького на мысль воссоздать «допьесную» жизнь героев, доведенную неудачной женитьбой Барона до дна.

Иосиф Ермольев отдал дань Горькому агиткой «А он, мятежный, ищет бури» в режиссуре Александра Волкова. Именно в ней состоялся кинодебют Серафимы Бирман в 1918 г. (народной артистки России), а не в комедии «Закройщик из Торжка» Якова Протазанова, через семь лет, как принято считать.

Само обращение к творчеству Горького было эпатажным и провокационным, учитывая общеизвестные пробольшевистские симпатии «буревестника революции». Но для Дранкова, «Поставщика Двора Его Императорского Величества», принимаемого и Николаем II, и Императрицей-матерью, сантиментов не существовало.Ктомуже«ДрамаизжизниГригорияРаспутина»– не первая спекуляция Дранкова на имени Горького.

Ушибленный в 1908 г. грандиозным успехом на отечественном кинорынке документального фильма «Донские казаки в Москве» (производство французской кинофирмы братьев Пате),

159

Ракурсы. Выпуск 8

он поспешил создать киноочерк о людях дна «Московский Хитров рынок» и цинично выпустил его в прокат ко дню рождения государя в 1908 г. Публика бойкотировала резкую хронику. Тогда вечный оптимист Дранков наскоро состряпал новый вариант киноочерка под названием «Бывшие люди – типы М. Горького (Хитровцы)», и картина имела коммерческий успех (часть кадров, естественно, без указания авторства, была использована советским классиком Эсфирью Шуб в монтажной ленте «Россия Николая II и Лев Толстой»).

Исторический факт: Дранков первый задокументировал исчадие ада в Первопрестольной – Хитров рынок. Забавно, что первую игровую версию жизни хитровцев представили те же братья Пате в фильме «Пасынки судьбы». Его снял французский режиссер Кай Гансен в 1912 г. Конечно, Дранков отстоял свое «право первой брачной ночи» на коммерческую тему и ответил им кинодрамой «Московские притоны» (реж. Александр Панин). Так Дранков оказал услугу неореализму на русской почве, стиравшему свое грязное белье на глазах цивилизованной Европы.

А в 1911 г. Горького, создавшего художественный мир московского дна, постигла участь Льва Толстого: Дранков, первый кинопапарацци, проник к нему на Капри (заручившись поддержкой друзей А. Ханжонкова из итальянской кинокомпании «Чинес»!) и без разрешения Горького зафиксировал на кинопленке все, что счел нужным. И даже не скрыл беспомощность писателя, закрывавшего перед камерой, как преступник, свое лицо руками. О кинозарисовке «Максим Горький на острове Капри» судачила вся Россия. Распространяла хронику с 23 апреля 1911 г. фирма братьев Пате, а папарацци Дранков – сказочно богател, купаясь в скандалах.

Так, в Таганроге помощник полицеймейстера запретил показ ленты с мотивировкой: «Максим Горький не заслуживает внимания, чтобы демонстрироваться на экране среди выдающихся людей. Враг государственности».

Увы, Дранкову досталась лихая доля гангстера № 1 русской киновольницы, которому и раньше было дозволено все: от императорских покоев до публичных домов, обрушилась Февральская революция, когда пали оковы даже смешной царской киноцензуры. Шоу продолжилось!

Народ усиленно развлекали деятельностью Чрезвычайной следственной комиссии по делам о преступлениях старого режима, сформированной в начале марта в Таврическом дворце. «Революция. Дни сгорают как бумажные», – записал в дневнике

160

В. Рогова. Дранковский гамбит

Корней Чуковский. «Раздражало дурацкое поведение Горького с его большевистским окружением, вернее – свитой, – возмущалась Зинаида Гиппиус. – Горький на каком-то реквизированном великолепном автомобиле с этой свитой разъезжал, стряпая “эстетический комитет”…»

Поскольку Дранков уже в начале ХХ в. стал «новым русским», он в очередной раз продемонстрировал талант циника: при ничтожных затратах срывать солидный куш – срочно слепил сенсационный фильм. Тем более, что ему принадлежала «высокоэстетичная» экранизация по Горькому «Омытые кровью»! Киноленту спешно немного переклеили, слегка переписали пояснительные надписи, титры (спекулируя на интересе к материалам деятельности Чрезвычайки) и запустили в прокат уже как «Драму из жизни Григория Распутина».

Так Дранков оказался предтечей идеологизированного монтажного кино. Зрительский успех был колоссальный, барыш Дранкова – тоже. А разоблачители этого прохиндейства лишь развлекали «подмаксимку»6 – Дранкова.

Только через полвека авторитетный советский киновед Семен Гинзбург счел нужным защитить кинопроизведение Глаголина–Горького: «...после Февральской революции (фильм “Омытые кровью”. – В.Р.) стал объектом самой наглой и грязной спекуляции, которую только знала частновладельческая кинематография». Киноисторик Ромил Соболев также отметил, что картина «Драма из жизни Григория Распутина» ничего общего с произведением Горького не имела. Впрочем, Дранков вряд ли когда-либо задумывался, что его патриотическая кинодеятельность была в эпоху «анархизма побежденных» или «бунта на коленях»: на заре кинематографа в России существовало пятимиллионное население из босяков (сегодня их называют бомжами).

А «наросты тоски на сердце» Александра Коновалова так и остались за кадром (последующих киноинсценировок ранняя повесть Горького не нашла): «...напрасно ты, Максим, в городах трешься. Тухлая там жизнь. Ни воздуху, ни простору, ничего, что человеку надо… пакостят землю, задыхаются, теснят друг друга... Не живешь, а гниешь… Зачем народ сбивать в такие

6 Ироническое (или ласковое) прозвище писателей, группировавшихся вокруг М. Горького.

161