Sbornik_Vologodskiy_text_2015

В лингвокультурологической иерархии онимов выделяют имена общечеловеческого, общенационального и регионального / краеведческого уровней [10, с. 110]. Особая значимость изучения региональных онимов обусловлена рядом факторов: во-первых, они образуют уникальное ономастическое пространство региона и отражают его историко-культурные особенности; во-вторых, оказывают сильнейшее влияние на формирование языковой личности в силу своей непосредственной близости; наконец, изучение регионального ономастического материала способствует дальнейшему объективному описанию общенационального ономастического пространства по принципу «основание и вершина айсберга».

Кроме того, по замечанию Д. Ю. Ильина, «исследование проблем функционирования ономастических единиц в языковом пространстве региона, когда необходимо учитывать пространственно-географические характеристики территории, на которой создавался текст, соотношение общепринятых и региональных черт русского языка в текстах, авторами которых являются уроженцы данной местности, находится в русле функциональной парадигмы как основной черты современной лингвисти-

ки» [7, с. 32–33].

Результаты исследования лингвокультурологической ценности смоленских онимов на региональном уровне легли в основу написания и защиты кандидатского диссертационного исследования [3] и подробно описаны

внашей монографии: методом масштабного ассоциативного эксперимента были выявлены и классифицированы онимы, формирующие фоновые знания современных смолян; установлено соотношение ядра и периферии в структуре этих знаний; описан состав ассоциативно-культурного фона (далее АКФ) [10, с. 166] «ядерных» онимов, общезначимых для смолян, и разработаны алгоритмы описания АКФ онимов различных разрядов [см. подробнее 4].

Приведём краткую характеристику проделанной нами работы и полученных результатов.

Участниками первого этапа эксперимента выступили 1650 респондентов. В начале эксперимента испытуемые заполняли заранее подготовленный бланк с анкетой, содержащей следующие характеристики: пол, возраст, место рождения, уровень образования, сфера профессиональной деятельности, время проживания на Смоленщине и место жительства (город Смоленск или один из районов области). Выбором в качестве участников опроса на данном этапе представителей разновозрастных и разносоциальных групп обеспечивалась достоверность получаемых результатов и их релевантность основной поставленной цели – выявить онимы, общезначимые для смолян. После заполнения анкеты испытуемым было предложено

втечение одной минуты записать имена собственные, с которыми у них ассоциируется стимул Смоленщина, т.е. количество онимов-реакций ограничивалось только временем. Ограничение времени в данном случае объясняется тем, что мы выявляли фоновые знания языковой личности, а объём оперативной памяти человека выражается знаменитым числом Ингве-

Миллера (7 ± 2) – именно такое количество лексем в среднем можно вспомнить и записать в течение 1 минуты. Проведение эксперимента и предъявление стимульного материала происходило в письменной форме. При анализе использовался полный корпус полученных данных, поскольку модели связей между словами позволяют выявить тенденции увязывания слов, а малочастотные или единичные реакции могут реализовать одну и ту же модель связи за счёт субъективного переживания близости их значения по тому или иному параметру. Вне поля анализа в настоящей работе оказались лишь не связанные с её целями индивидуальные реакции испытуемых (имена родителей, друзей, клички собак и т.п.), которые могут быть объектом самостоятельного исследования. В результате эксперимента была создана многофункциональная электронная База данных № 1 в про-

грамме Microsoft Office Access, включающая 1212 онимов-реакций (13471

употребление), позволяющая получить ответы на различные количествен- но-качественные запросы, определяемые исследовательскими задачами. Так, в частности, на основе частотности реакций в структуре региональных ономастических фоновых знаний современных смолян нами выделены следующие компоненты, которые и определили особенности ядернопериферийной организации словаря:

единичные реакции (487 онимов, 40 %); периферийные области, сформированные значимыми для определён-

ных языковых групп онимами с индексом частотности, равным 2 (194 они-

ма, 16 %), и более 2 (519 онимов, 43 %);

ядро, состоящее из 12 общезначимых для Смоленского края онимов, названных респондентами всех групп (в скобках для каждого имени указан индекс частотности): Днепр (953), Успенский собор (725), Крепостная стена (695), Ю. А. Гагарин (596), М. И. Глинка (492), А. Т. Твардовский (466), Смоленск (345), М. В. Исаковский (273), Ф. С. Конь (232), М. К. Тенишева (166), Н. И. Рыленков (154), Василий Тёркин (124). Именно эти имена собственные составляют основу смоленского ономастического культурного кода.

На втором этапе эксперимента состав участников был изменён: если на первом этапе были опрошены разновозрастные и разносоциальные группы респондентов (что обусловлено основной целью этого этапа – выявить онимы, прецедентные для всех смолян), то второй этап был проведён в студенческих группах. Такой выбор состава испытуемых связан с тем, что к возрасту 17 – 20 лет формирование языковой способности и ценностносмысловых ориентаций в основном завершается, кроме того, по замечанию Ю. Н. Караулова, «это даёт возможность представить как бы на несколько десятилетий вперёд ядро языкового сознания общества» [9, с. 753]. Проведение второго этапа эксперимента происходило в письменной форме, а предъявление стимульного материала осуществлялось в устной форме. Такая форма работы обусловлена тем, что на этом этапе эксперимента в качестве слов-стимулов выступали 11 ономастических единиц (был исключён топоним г. Смоленск, т. к. фактическое содержание его АКФ было

выявлено в ходе первого этапа эксперимента), и одинаковое время реакции на каждый из них было ограничено именно скоростью чтения стимулов экспериментатором. Вначале респонденты заполняли бланк с той же анкетой, что и на первом этапе эксперимента. Затем испытуемым было предложено в течение ограниченного времени (7 секунд на каждый стимул) записать любые ассоциации, связанные с ядерными смоленскими онимами. Временнóе ограничение на данном этапе эксперимента объясняется использованием опыта Русского ассоциативного словаря, авторы которого отводили на 100 слов-стимулов 7-10 минут, т.е. в среднем 7 секунд на один стимул.

Для обработки полученного материала была разработана База данных № 2 (2959 реакций, 14477 употреблений). С целью структурирования фоновых знаний, сопутствующих ядерным смоленским ономастическим единицам, в составе АКФ каждого онима были выделены группы семантически однородных реакций, отличающихся друг от друга в большинстве случаев особенностями языкового оформления либо некоторыми смысловыми оттенками. С точки зрения информативной ценности, полученные реакции могут быть отнесены к одному из двух типов: 1) реакции, информативные для описания АКФ онимов-стимулов и языковой личности респондентов; 2) реакции, характеризующие только коллективный речевой портрет испытуемых.

Состав информативных для описания АКФ имени собственного групп реакций зависит, прежде всего, от разрядной принадлежности онимастимула (для всех разрядов онимов-стимулов названия групп реакций расположены в порядке убывания количественных показателей составляющих их единиц):

для антропонимов: сфера деятельности; памятные места; место рождения; оценка личности носителя имени; внутренняя форма фамилии;

для литературного имени Василий Тёркин: автор; апеллятив (герой произведения, солдат, герой); памятные места, связанные с именем; произведение; Великая Отечественная война; строки из поэмы; названия глав поэмы; оценка персонажа и произведения; место «рождения»; внутренняя форма фамилии;

для религионима Успенский собор: связь с религией; апеллятив (церковь, собор, храм); место расположения; оценка; внешний вид и территория храма; архитектурная достопримечательность; внутреннее убранство храма; место в истории; святые отцы; основатель;

для топонима Днепр: апеллятив; географические объекты; место расположения; свойства; объекты, получившие название топонима; литера- турно-исторические ассоциации; события; реакция по смежности (Волга); для хрематонима Крепостная стена: оценка; внешний вид; функции; место в истории; место расположения; автор; архитектурная достопримечательность; особенности архитектуры; историко-культурные ассоциации. Перечисленные названия групп реакций образуют своего рода алгоритмы, которые могут быть использованы для описания АКФ не только

ядерных смоленских онимов, но и других имён собственных названных разрядов. Доказательством этому является возможность представления наиболее значимых компонентов АКФ смоленских ядерных онимов в структуре микротекстов, отражающих основную информацию о носителе имени (для антропонимов) или названных онимами реалиях (для других разрядов).

К группам реакций, характеризующих коллективный речевой портрет испытуемых, нами отнесены индивидуальные, ошибочные и «пустые» реакции (для всех разрядов онимов), реакции на основе родо-видовых отношений (для антропонимов) и реакции, называющие места отдыха молодёжи (для хрематонима Крепостная стена и литературного имени Василий Тёркин). Ошибочные, «пустые» реакции и реакции на основе родо-видовых отношений являются показателями незнания респондентами состава АКФ ядерных смоленских онимов. Индивидуальные реакции основаны на ассоциативных связях, актуальных для конкретной языковой личности. Реакции, называющие места отдыха молодёжи, основаны на ассоциациях, свойственных определённой языковой группе (студенчество). Такие реакции составляют «актуальные фоновые знания», значимые для современной смоленской молодёжи и, скорее всего, не имеющие ценности для будущих поколений. Между тем, общая база фоновых знаний представителей региона обеспечивает единство языкового коллектива и служит основой взаимопонимания в нём (как в синхронии, так и в диахронии), что особо значимо в связи с тем, что формирование общеобязательного знания, скрепляющего народ, начинается именно с регионального уровня и затем переходит на уровень общенациональный.

Результаты проведённого нами исследования имеют широкую сферу применения, они могут быть использованы

-в практике школьного преподавания гуманитарных дисциплин и региональных курсов; при разработке школьных учебных комплексов по региональным дисциплинам «География Смоленщины», «История православной культуры земли Смоленской», «История Смоленщины», «Литература Смоленщины»;

-в практике вузовского преподавания русского языка при подготовке специальных курсов по ономастике и лингвокультурологии;

-в практике преподавания русского языка как иностранного с целью реализации обучающих возможностей языковой среды;

-при обсуждении вопросов наименования и переименования различных региональных объектов;

-при создании лингвокраеведческого ономастического словаря Смоленского края;

-в учебно-просветительской работе по воспитанию у смоленской молодёжи любви к родному краю и интереса к его истории и культуре.

В настоящее время мы исследуем то, как представлены смоленские «ядерные» имена в общенациональном историко-культурном пространстве (на материале Национального корпуса русского языка) и в составе фоно-

вых знаний языковой личности жителей столичных регионов (на материале ассоциативного эксперимента со студентами разнопрофильных вузов Москвы и Санкт-Петербурга). Данная работа позволит определить, какие «ядерные» смоленские онимы перешли из разряда региональных в разряд общенациональных, и сформулировать определение понятия региональный ономастический код культуры.

Литература

1. Балыхина Т. М. Структура и содержание российского филологического образования. Методологические проблемы обучения языку. – М.: МГУП, 2000.

–400 с.

2.Бондалетов В. Д. Семантическая специфика антропонимов и её отражение в лингвострановедческом словаре «Русские имена» // Семантическая специфика национальных языковых систем. – Воронеж: ВГУ, 1985. – С. 94-99.

3.Бубнова Н. В. Имена собственные в структуре региональных фоновых знаний смолян. Дисс. канд. филол. наук. – Смоленск, 2011. – 285 с.

4.Бубнова Н. В. Региональные ономастические фоновые знания современных смолян. – Смоленск: Смоленская городская типография, 2013. – 245 с.

5.Буевич А. А. Язык сквозь призму культурных кодов // В мире науки и искусства: Вопросы филологии, искусствоведения и культурологии»: материалы международной заочной научно-практической конференции. Часть I. – Новосибирск: «СибАК», 2012. – С. 97-102.

6.Жинкин Н. И. О кодовых переходах во внутренней речи // Вопросы языко-

знания. – 1964. – № 6. – С. 26-38.

7.Ильин Д. Ю. Региональный топонимикон в функционально-семантическом аспекте // Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики: материалы Международной научной конференции. – Волгоград: ВолГУ, 2013. –

С. 32-40.

8.Кантор К. М. История против прогресса (опыт культурно-исторической ге-

нетики). – М.: Наука, 1992. – 150 с.

9.Караулов Ю. Н. Русский ассоциативный словарь как новый лингвистический источник и инструмент анализа языковой способности // Русский ассоциативный словарь / Под ред. Ю. Н. Караулова. В 2-х т. – М.: Астрель, АСТ, 2002. – Том 1. –

С. 750-782.

10.Максимчук Н. А. Нормативно-научная картина мира русской языковой личности в комплексном лингвистическом рассмотрении. В 2-х частях. – Смоленск:

СГПУ, 2002. – Часть 1. – 204 с.

11.Маслова В. А. Лингвокультурология: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. – М.: «Академия», 2001. – 208 с.

12.Маслова В. А. Национальные ценности и язык: духовный код культуры //

Лінгвістик. – 2010. – № 2 (20). – С. 19-30.

13.Мезенко А. М. Урбанонимы как реализаторы кодов культуры // Смоленщина и Витебщина в языковых и культурных контактах: история и современное состояние: коллективная монография. – Смоленск: Маджента, 2014. – С. 241-252.

14.Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика. – М.: Аспект-Пресс, 2000.

–207 c.

15.Савицкий В. М. Английская фразеология: проблемы моделирования. – Самара: Самарский университет, 1993. – 172 с.

16.Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. – М.: Слово, 2007. – 624 с.

17.Толстая С. М. К понятию культурных кодов // АБ-60. Сборник статей

к60-летию Альберта Кашфуловича Байбурина. Серия «Studia Ethnologica». – Санкт-Петербург, 2007. – С. 23-31.

18.Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. – СПб.: Симпо-

зиум, 2006. – 544 с.

19.Юркина Т. Н. К проблеме использования языка как средства трансляции культуры // Билингвальное (полилингвальное) образование и межкультурная коммуникация в XXI веке. – Чебоксары: ЧГПУ, 2014. – С. 35-38.

Ю.А. Газукина

Орёл

МИКРОТОПОНИМИЯ ОРЛОВЩИНЫ КАК ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ СРЕДСТВО ПЕРЕДАЧИ

ИНФОРМАЦИИ О ГЕОБОТАНИЧЕСКОЙ КАРТИНЕ И КАРТИНЕ ЖИВОТНОГО МИРА РЕГИОНА

Чтобы получить определённую информацию об окружающем мире, человек использует интернет, телевидение – средства, помогающие ему умело ориентироваться в окружающей действительности. Помимо вышеуказанных способов сбора и обработки сведений об окружающей реалии существует масса иных средств, среди которых выделяется слово.

В качестве мощного источника информации о том или ином объекте, о той или иной реалии часто выступает микротопонимия – совокупность микротопонимов. Микротопонимы – индивидуализированные названия созданных природой, а также преобразованных в результате хозяйственной деятельности человека небольших природных географических объектов, известность которых не выходит за пределы одного или нескольких близлежащих населённых пунктов и которые отражают свойства именуемых объектов.

Микротопонимия Орловской области отличается многообразием и уникальностью. Небольшая часть собранного на территории Орловщины языкового материала представлена указанными ниже объединениями.

Некоторые микротопонимы содержат информацию о его флоре и фауне. Так, в группу названий, отражающих особенности флоры региона, входят следующие наименования:

1. Микротопонимы, указывающие на распространённость того или иного вида деревьев и кустарников.

БЕРЕСКЛЕТ. Лес, в котором растёт большое количество кустарников бересклета. В этом лесу много бересклета. Так и назвали лес Бересклетом

(Мцен. Зароща).

БЕРЁЗКИ. Берёзовая лесополоса, искусственно насаженная в конце 40-

х гг. XX в. Сейчас Берёзки – это разросшийся смешанный лес (Болх. Бори-

лово).

БЕРЁЗКИ. Берёзовый лес. Мы часто ходим в Берёзки (Краснозор. Большая Чернава).

БЕРЁЗКИ. Берёзовый лес. Берёзками мы так называем берёзовый лес

(Мцен. Трудовик).

ДУБАВШИН. Дубовый лес. В Дубавшине одни дубы растут (Новос.

Ржавка).

ДУБКИ. Лес, в котором много дубов. Там дубов много. Потому и Дубками называют (Верх. Верхняя Залегощь).

ДУБКИ. Дубовый лес. Дубками мы называем дубовый лес (Мцен. Пе-

редовик).

ДУБОВАЯ ЛЕСОПОЛОСА. Дубовая лесополоса между Медведёвкой и д. Водоцкое Городище. Дубовая лесополоса не очень большая. Там дубы одни растут (Шабл. Герасимово).

ДУБОЧКИ. Балка, в которой раньше росли дубы. В Дубочках сейчас пасут коров, а раньше росли там дубы (Колпн. Дровосечное).

ДУБРОВКА. Небольшой смешанный лес с преобладанием дубов (Новос. Ржавка).

ЗЕЛЁНЫЙ ДУБОК. Лес, в котором растёт большое количество моло-

дых дубков. Потому и Зелёный дубок, что там много молодых дубков растёт (Корс.).

ИВАЙКИН. В данном смешанном лесу преобладают ивы (Новос. Ржавка).

КЛЁНЫ. Кленовая посадка. Клёнами называют кленовую посадку

(Мцен. Передовик).

ЛИПОВЕЦ. Лес, в котором много лип. В Липовце очень много лип (Мцен. Королёвка).

ЛИПОВЧИК. Липовый лес, основанный стараниями ливенского земства в конце XIX века. В Липовчике одни липы (Лив. Белостное).

ЛИПОВЫЙ. Липовый лес. Мы часто ходим в Липовый (Краснозор. Большая Чернава).

ОЛЬХОВЕЦ. Речка, по берегам которой растёт ольха. (Залегощ. Ольховец).

ОСИНОВАЯ РОЩА. Роща, в которой растут одни осины. Осиновая роща находится неподалёку от Городища (Шабл. Водоцкое Городище).

ОСИНОВЕЦ. Лог, в котором растут осины. В Осиновце много осин (Тросн.).

РАКИТКИ. Часть леса, где растут ракиты. В Ракитках одни ракиты растут (Мцен. Трудовик).

СОСЁНКИ. Поле, окружённое соснами. Это поле соснами окружено.

Поэтому и назвали Сосёнками (Краснозор. Большая Чернава).

2. Названия, указывающие на преобладание того или иного вида травянистой растительности, а также мхов, лишайников.

ЗЕМЛЯНИЧНАЯ ПОЛЯНА. Место в лесу, в котором летом земляника в изобилии. На Земляничной поляне всегда много ягод. Мы туда часто ходим (Мцен. Бастыево).

ЯГОДНИК. Лес, в котором обилие ягод. В Ягоднике ягод много (Краснозор. Большая Чернава).

ЯГОДНЫЙ ПРУД. Пруд, на берегу которого летом много земляники.

На берегу Ягодного пруда всегда много земляники (Свердл. Куракинский).

КАМЫШИ. Место, где были два пруда, заросшие по берегам камыша-

ми. На Камышах были раньше два пруда (Колпн. Дровосечное).

КУВШИНЧИКИ. Лощина с заболоченным дном, где растут кувшинки.

Втой лощине растут кувшинки. Поэтому и назвали её Кувшинчиками (Глаз. Глебово).

МОХОВИЩЕ. Большой луг, на котором местами растут мхи. Мохови-

ще находится вдоль реки Дайменка. Весной луг заливается полностью.

Взаболоченных местах растёт осока и аир. Моховище всегда зелёного цвета, даже в засуху. На лугу местами растут мхи (Малоарх.

Легостаево).

МОХОВОЕ БОЛОТО. Овраг, на дне которого всегда влажно и растёт мох. Потому и Моховое болото, что там мох растёт и сыро (Тросн.).

Микротопонимы приведённой выше группы – это в основном дримонимы (названия лесов, лесополос, посадок). Данные названия содержат информацию о преобладании на территории Орловщины берёзы, липы, дуба, ольхи. Бересклет, напротив, – это редкое на Орловщине растение: об этом свидетельствует единственный микротопоним.

Названия, дающие информацию о преобладании определённого вида травянистой растительности, также многообразны. Орловская область богата дикорастущей ягодой. На территории региона представлены отдельные водные объекты, настолько обильно поросшие растительностью, что её название послужило основанием для создания микротопонима.

Группу микротопонимов, отражающих особенности фауны региона, образуют следующие названия.

1.Названия, указывающие на распространённость определённых видов диких животных.

БОБРИК. Река, возле которой водится много бобров. Возле Бобрика водится много бобров (Глаз. Тагино).

ВОЛЧИЙ ЛЕС. Лес, в котором раньше водилось большое количество волков. В Волчьем лесу много волков было (Мцен. Отрада).

ЗВЕРИЩЕ. Лес, в котором водятся разные животные. В Зверище во-

дятся лисы, кабаны, зайцы. Иногда их можно встретить на своём пути

(Мцен. Бастыево).

ПОРОСЯЧЬЯ ДОРОЖКА. Тропинка, проходящая через лес, на которой часто можно увидеть следы кабана. На Поросячьей дорожке часто видят следы кабана (Мцен. Бастыево).

2.Наименования, указывающие на распространённость различных видов птиц.

ВОРОБЬЁВЫ ГОРЫ. Холмы, на которые несколько лет назад стали прилетать воробьи. На Воробьёвы горы несколько лет назад стали прилетать воробьи. Сейчас там постоянно их много (Мценск).

ГРАЧЕВНИК. Лощинка в лесу, в которой собирается большое количе-

ство грачей. В Грачевнике много грачей бывает (Болх. Борилово).

ГРАЧЕВНИК. Заросли ивы, в которых много грачиных гнёзд. В Гра-

чевнике много грачиных гнёзд (Колпн. Знаменское).

ГРАЧЕВНИК. Лощинка в лесу, в которой постоянно собирается боль-

шое количество грачей. В Грачевнике грачи постоянно галдят (Корс.).

ЛЕБЕДЁК. Ручей, на который давным-давно прилетали белые лебеди.

На Лебедёк прилетали белые лебеди (Малоарх. Губкино).

ТЕТЕРЕВИНЫЙ. Урочище, где располагался дубовый лес, в котором водились тетерева. В Тетеревином был дубовый лес, а там водились тете-

рева (Тросн.).

3.Названия, указывающие на преобладание того или иного вида земноводных.

ЛЯГУШАТНИК. Пруд, по вечерам с которого доносятся голоса лягу-

шек. Потому и Лягушатником назвали, что оттуда слышно по вечерам кваканье (Болх. Борилово).

ЛЯГУШАТНИК. Водоём с загрязнённой водой, изобилующий лягуш-

ками. В Лягушатнике вода очень грязная, лягушек много (Верх.).

ЛЯГУШАТНИК. Пруд, в котором водится большое количество лягу-

шек. Ну, Лягушатник. Ночью там такой ор раздаётся, даже далеко слышно. Лягушек больно много (Свердл. Куракинский).

4.Наименования, указывающие на многочисленность различных видов пресмыкающихся.

ЗМЕИНАЯ БАЛКА. Овраг, в котором каждый год по весне располагаются маленькие змейки-медянки. В Змеиной балке каждый год по весне много медянок (Мцен. Ущерево).

5.Названия, указывающие на преобладание того или иного вида насекомых.

КОМАРИНЫЙ ВЕРХ. Балка, отличающаяся обилием комаров. В Ко-

марином верху комаров пропасть (Малоарх.).

КУЗНЕЧИКИ. Балка, в которой обилие насекомых. В Кузнечиках много насекомых (Колпн. Дровосечное).

Исходя из приведённых выше примеров, можно утверждать, что на Орловщине распространены такие виды животных, как волк, кабан, бобр и др. Среди птиц наиболее часто встречаются грачи, воробьи и др., а среди земноводных – лягушки. Кроме того, на территории Орловской области обитают и змеи.

Среди названий преобладают однокомпонентные микротопонимы, это связано с первичностью большинства наименований, образованных природой, вне связи с человеком и его деятельностью.

Группа микротопонимов, содержащих информацию о местоположении географического объекта, даёт представление о том, возле какого су-

ществующего или существовавшего в прошлом населённого пункта находятся географические объекты. На основании этого здесь можно выделить следующие группы слов.

1. Названия, содержащие информацию о территории поселения, на которой находится объект.

АЛЕКСЕЕВСКАЯ ПОСАДКА. Посадка, расположенная на территории д. Алексеевка. Алексеевская посадка находится в Алексеевке находится

(Свердл. Алексеевка).

ВОРОБЬЁВСКИЙ ПРУД. Пруд, находившийся на территории разру-

шенной д. Воробьёвка. Назвали Воробьёвский пруд так потому, что он находился в этой деревне. Её разрушили, а пруд остался (Корс. Воробьёвка).

ДАВЫДОВСКИЙ САД. Фруктовый сад в с. Давыдово, принадлежав-

ший ранее помещикам. Давыдовский сад – второе название Барского сада. Раньше, говорят, он принадлежал помещикам. Сад очень богатый: и яблоки там, и груши, и сливы, и вишни, и алыча (Шабл. Давыдово).

КОТОВСКИЙ ПРУД. Пруд, находящийся на территории заброшенной д. Коты. Деревня там заброшенная, Коты. Котовский пруд находится в ней (Корс. Коты).

ПАРАМОНОВСКИЙ ПРУД. Пруд, находящийся на территории д. Па-

рамоново. Парамоновский пруд возле Парамоново находится (Корс. Пара-

моново).

ПРУДКОВСКИЙ ПРУД. Пруд на территории деревни Прудки. Пруд-

ковским прудом назвали, потому что в Прудках находится (Корс. Прудки).

САНДРОВСКИЙ ПРУД. Пруд, расположенный в д. Сандровка. Санд-

ровский пруд находится в Сандровке (Свердл. Сандровка).

2. Наименования, содержащие сведения о местоположении объекта относительно населённого пункта.

АНДРИЯНОВСКАЯ ЗАСЕКА. Место в лесу, находящегося недалеко от д. Андриянова. Андрияновская засека – это место в лесу, очень отдалённое от тропинки, почти чаща, потаённое место (Мцен. Андриянова).

АПАЛЬКОВСКАЯ ВЫСОТА. Самое высокое место в деревне, откуда открывается вид сразу на три больших населённых пункта. Апальковская высота – самое высокое место в деревне (Мцен. Апальково).

АПУШКИНА ГОРА. Урочище, находящееся возле д. Апушкино.

Апушкина гора находится около д. Апушкино (Лив. Апушкино).

ВОРОНЕЦКИЙ ЛЕС. Лес возле п. Воронец. Воронецкий лес обширный.

Водятся и волки, и лисы, и кабаны. Встречаются ужи и медянки (Тросн.

Воронец).

ГАВРИЛОВСКОЕ ПОЛЕ. Поле, находящееся возле с. Гавриловское.

Гавриловское поле до сих пор засевается. А в самом селе, наверное, четыре человека осталось (Шабл. Гавриловское).

КОРСУНСКИЙ ЛЕС. Лес, расположенный на границе с селом Кор-

сунь. Корсунский лес рядом с Корсунью находится (Верх. Верхняя Зале-

гощь).

ЛЕБЕДЁВСКИЙ ПРУД. Пруд, находящийся ближе к деревне Лебеди-

ха. Лебедёвский пруд расположен в лощине между Польцом и Горбачами. Назвали потому, что он ближе к Лебедихе (Тросн. Лебедиха).

НАТАЛЬИНСКОЕ ПОЛЕ. Поле, рядом с которым располагалась д. На-

тальино. Деревня там раньше была, Натальино. Сейчас её нет, а Натальинское поле осталось (Свердл. Натальино).

НИКОЛЬСКИЙ ЛЕС. Лес возле с. Никольское. Находится Никольский лес от села в трёх километрах к северо-востоку. Поделен на участки.

ТАГИНСКИЙ ЛЕС. Лес, находящийся возле села Тагино. Тагинский лес недалеко от Тагино находится (Глаз. Тагино).

ХОРОШЕВСКИЙ ЛЕС. Лес, находящийся возле п. Хорошевка. Посё-

лок находится от Хорошевского леса неподалёку, Хорошевкой называется

(Свердл. Хорошевка).

3.Названия, содержащие информацию о местоположении объекта относительно нескольких поселений.

ВОРОНЦОВСКАЯ КРУЧА. Овраг, находящийся между сёлами Воронцово и Герасимово, ближе к с. Воронцово. Этот овраг расположен ближе к Воронцово, чем к Герасимово, потому и называют Воронцовской кручей (Шабл. Воронцово).

ВЫСОКИНСКИЕ ГОРКИ. Горки, располагающиеся между с Высокое

ис. Герасимово, ближе к с. Высокое. Высокинские горки находятся между Высоким и Герасимовым, к Высокому ближе (Шабл. Высокое).

4.Наименования, дающие представление о направлении на определённый населённый пункт, которое указывает объект.

ГАВРИЛОВСКАЯ ДОРОГА. Асфальтированная дорога на с. Гаврилов-

ское. Гавриловская дорога очень старая, разбитая (Шабл. Герасимово).

ГЛОТОВСКАЯ ДОРОГА. Дорога на д. Глотово, ныне – едва различи-

мая в лесу тропинка. Мы завтра на Глотовскую дорогу за орехами собира-

лись (Знам. Малая Михайловка).

ГЛОТОВСКИЙ ЛЕС. Наиболее густой и страшный лес по дороге на вымершую д. Глотово. Теперь дорога заросла, ходить в Глотово страшно… Даже свои в Глотовском лесу блудят по дня два (Знам. Малая Ми-

хайловка).

Анализ вышеуказанных микротопонимов позволяет установить то, что на территории выделенного в названии населённого пункта, как правило, находятся некоторые рукотворные посадки, сады, обозначаемые дримонимами, и некоторые пруды, обозначаемые гидронимами; следует отметить также, что ручьи и реки могут, находясь внутри поселения, пересекать его. Рядом с населённым пунктом, а также между двумя или даже несколькими поселениями могут находиться любые объекты. На направление на определённый населённый пункт указывают почти всегда дороги, тропинки, шоссе, обозначаемые дромонимами; изредка леса, называемые дримонимами, если они растут вдоль пути сообщения.

Приведённые выше примеры отражают и многообразие населённых пунктов в Орловской области. К сожалению, множество поселений в на-

локальные особенности, репрезентирующие черты речевого поведения диалектной языковой личности.

Приветствие – это обращение к кому-либо с приветом, речь с выражением добрых пожеланий, расположения. Каждому человеку знакома данная категория слов, каждый ею пользуется: здравствуйте, привет, добрый день, вечер, утро и т.д. Приветствия, так же как и прощания, благопожелания, просьбы, – это формулы этикета, «выработанных обществом правил речевого поведения, обязательных для членов общества» [7]. Они существуют в обществе как единое коммуникативное ядро, но варьируются в зависимости от возрастных, территориальных, социальных и прочих характеристик коммуникантов [1; 8; др.].

Исследуя сферу речевого этикета, принято, во-первых, говорить о правилах речевого поведения, во-вторых, выделять этикетные ситуации, а в- третьих, анализировать этикетные высказывания, в процессе типизации которых уместно говорить о речевых жанрах. Т. В. Шмелёва, характеризуя коммуникативную ситуацию приветствия, подчёркивает её ритуализованный характер, прямую обусловленность реакции коммуниканта предшествующим вербальным или невербальным действием. Формулы приветствия исследователь относит к ритуальному жанру, обращая внимание на их тесную связь с коммуникативной ситуацией, а также на вариативность при сохранении тенденции к минимальному объёму [9] .

Речевая ситуация приветствия в сфере бытовой речи сельских жителей Вологодского края уже рассматривалась в работах Л.Ю. Зориной [3; 4; 5; 6], большое количество приветствий и благопожеланий зафиксировано в Словаре вологодских говоров [10]. Исследователи комментировали отличительные особенности этой ситуации, их закреплённость за определённой бытовой и коммуникативной ситуацией, анализировали состав, структурную организацию и семантику формул приветствия в вологодских, сибирских, приамурских и других говорах. Принимая во внимание выводы предшествующих исследователей, мы хотели бы сравнить их выводы с нашими наблюдениями за речью жителей Кичменгско-Городецкого района Вологодской области. Преимущественно фиксировалась речь коренных жителей села Кичменгский Городок, а также пос. Сармас Кичм.- Городецкого района в возрасте от 50 до 80 лет. Все респонтденты – это простые сельские жители, преимущественно пенсионного возраста, которые всю жизнь прожили в деревне и хорошо знакомы с сельской жизнью и бытом.

Сельский этикет предполагает приветствие по отношению к любому человеку вне зависимости от того, знакомы собеседники лично или нет. Поэтому наиболее частотной и универсальной в этом отношении является общеязыковая формула здравствуйте. Так здороваются друг с другом односельчане и родственники, а также незнакомые люди в общественных местах. При этом другая общерусская формула добрый день/вечер весьма распространённая в городской среде, не встретилась в наших записях ни разу. Возможно, это обусловлено традициями употребления этой формулы

вписьменной речи или в ситуациях более продолжительного по времени официального общения, возможно также, что в этом проявилась тенденция к минимализму формы приветствия в устной речи.

Были отмечены возрастные и гендерные особенности приветствия: формула приветобычно звучит в речи молодёжи, детей и подростков, а формулу «здорово живём» употребляют почти исключительно мужчины.

Вкачестве ответа на все эти формулы чаще всего звучит полное или частичное её повторение: здравствуйте, здорово или привет.

Вкачестве формул приветствия нередко используются трудовые пожелания, среди которых чаще фиксируется нейтральное труд на пользу, уместное при обращении к любому работающему человеку, как к знакомому, так и незнакомому. Нами также были обнаружены редко употребляющиеся, но всё-таки существующие специфические приветствия, связанные с определённым видом деятельности. Приветствие человеку, кладущему печь в бане хорошего дымового или хороших дымовых (дымовой – это пер-

вый дым, которые идёт из новой печки). Людей, работающих в огороде или на сенокосе, часто приветствуют словами Бог в помощь. При доении коровы приветствовали хозяйку словами добрый (хороший) удой (т.е. желали хорошего надоя молока). Провожая в дорогу всегда говорят храни Господь, Господь с вам, дай ты Господи хорошей дороги, поезжайте с Богом. Иногда в ситуации приветствия могут быть использованы вопросы, уточняющие обстоятельства работы. Например, какова картошка сейгод?

– обратятся с вопросом к человеку, занимающемуся уборкой картофеля на огороде. Человека, идущего из леса с корзиной, часто встречают словами

много ль наломал(а)? или каковы грибы/ягоды? Особую группу приветст-

вий составляют формулы, используемые по отношению к человеку, который в этот момент принимает пищу. Чаще всего мы фиксировали в этой ситуации приветствие приятный аппетит, возможно также общерусское хлеб да соль. В ответ на эти приветствия-пожелания сельские жители обычно отвечают спасибо.

Вдиалектной речи обращают на себя внимание шутливые формулы приветствия. Например, при встрече с маленькими детьми нами трижды была зафиксирована следующая формула: «Мы думали свежие, а тут всё те же». Она используется взрослым, когда ребёнок заходит в гости уже не

впервый раз за день или когда взрослый заходит в дом, где находится ребёнок. Ответом на такую формулу-шутку обычно бывает улыбка или детский смех.

Таким образом, изучение инвентаря речевых формул приветствия, анализ этой этикетной ситуации в процессе исследования диалектной речи даёт возможность охарактеризовать некоторые особенности речевого поведения сельских жителей Вологодского края. Главной целью средств, используемых диалектоносителями в ситуациях приветствия, является установление вежливого общения, подобающего значимой ситуации. Характерной особенностью диалектных приветствий является то, что для каждой ситуации существуют определённые этикетные формулы. Это придаёт речи образность, де-

лает её яркой. В исследуемом нами говоре не было отмечено специфичных формулприветствия, активноиспользуемыхвнашидни.

Литература

1.Гребенщикова Н. С. История русского приветствия (на восточнославянском фоне). – Гродно, 2004. – 306 с.

2.Демешкина Т. А. Теория диалектного высказывания. Аспекты семантики. –

Томск, 2000. – 190 с.

3.Зорина Л. Ю. С малиновой речью // Русская речь. – 1992. – № 1. – С. 91-95.

4.Зорина Л. Ю. Вологодский народноречевой этикет как динамическая система // Актуальные проблемы диалектной и исторической лексикологии.– Вологда, 1995.

5.Зорина Л. Ю. Картошка с колесо! // Русская речь. – 2012. – № 2. – С. 100-110.

6.Зорина Л. Ю. Вологодские диалектные благопожелания в контексте традиционной народной культуры. – Вологда, 2012. – 216 с.

7.Казакова О. А. Ритуальные жанры как отражение национальных стратегий речевого поведения языковой личности // Вестник науки Сибири. – 2011. – № 1. –

С. 611-613.

8.Лагута Н. В. Жанровое наполнение диалектной речи Приамурья // Слово: фольклорно-диалектологический альманах. – 2007. – № 5. – С.1-7.

9.Шмелёва Т. В. Модель речевого жанра // Жанры речи. – Саратов, 1997. –

Вып.1. – С. 88-99.

10.Словарь вологодских говоров / Гл. ред. Л. Ю. Зорина, Т. Г. Паникаровская.

Вып. 1–12. – Вологда, 1983 –2008 (СВГ).

Е.В. Локтев

Архангельск

БЕЗЛИЧНО-ГЕНИТИВНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ В ТЕКСТЕ РУССКОЙ НАРОДНОЙ СКАЗКИ

Безличность – одна из выразительных структурно-семантических категорий русского языка. Синтаксическое средство выражения категории безличности – безличное предложение [4, с. 36]. В своей типологии безличного предложения исследователь А. В. Петров выделяет безлично-генитив- ные предложения, используя термин Н. С. Валгиной: «Среди безличных предложений выделяется своеобразная группа безлично-генитивных предложений, структурной особенностью которых является наличие отрицательного слова в сочетании с родительным падежом» [1, с. 168]. Главный член этих предложений представляет собой «неразрывное единство отрицательного и генитивного компонентов, составляющих фразеосхему» [3, с. 244]. Рассмотрим функционирование безлично-генитивных предложений в текстах русских народных сказок [2].

Вот наступило воскресенье. Старшие сестры стали к обедне наряжаться; «а ты что наденешь? у тебя и обновок-то нету!» говорят

младшей («Финист-ясный сокол») (соблюдена пунктуация, используемая А. Н. Афанасьевым) – стихия разговорной речи требует использования соответствующего стилистического варианта лексемы нет. Основная семантика безлично-генитивного предложения – отрицание предмета. Генитив в этом примере выражен существительным конкретной, предметной, семантики; здесь также можно говорить о дополнительных грамматических значениях: 1) семантики необладания; 2) образуемое широким контекстом – значение модальности невозможности: героиня не сможет осуществить конкретное действие, связанное с отсутствием у нее необходимых вещей. Безлично-генитивное предложение употреблено в вопросительной реплике диалога персонажей сказки. Отрицание нет – наиболее употребительная форма негации безлично-генитивного предложения. Субъектный детерминант у тебя – форма выражения семантического субъекта безлично-генитивного предложения. Семантический субъект часто выражается местоименными или именными словоформами, этот элемент редко отсутствует в структуре безлично-генитивного предложения, так как обозначает носителя состояния, номинированным безличногенитивным предложением. Данное предложение характеризует героиню сказки как бедную, имеющую статус ниже, чем у старших сестер, что связано с традиционной формулой завязки сюжета волшебной сказки, сохранившей остатки семейно-имущественных отношений родового строя.

Поутру проснулась красавица, глядит во все стороны – уж светло, а

добра молодца нет как нет! («Финист-ясный сокол») – семантика без- лично-генитивного предложения – отсутствие лица. Предложение участвует в повествовательной структуре сказки, связано с развитием сюжета.

Фу-фу-фу! Прежде русского духу видом было не видать, слыхом не слыхать, а нынче русский дух по вольному свету ходит, воочью является

(«Финист-ясный сокол») – безлично-генитивное предложение образует синтаксический фразеологизм, участвующий в тексте сказки в функции речевой формулы, скрепляющей части событийного плана сказки.

А Буря-богатырь закричал да свою тросточку в воду бросил – гаду как не бывало! (Буря-богатырь Иван коровий сын) – безлично-генитивное предложение имеет значение исчезновения существа.

Буря-богатырь говорит: «вот, братцы! если б не я, вам бы ничего этого не было» (Буря-богатырь Иван коровий сын) – здесь семантика необладания сочетается с контекстным значением модальности невозможности. Компонент ничего обладает синкретичностью: с одной стороны, генитив чего составляет его часть, с другой стороны, – префикс с отрицательной семантикой. Безлично-генитивные предложения с элементами никого, ничего имеют значение абсолютного отрицания.

Ну, теперь поедемте во путь – во дороженьку; помехи нам никакой не будет (Буря-богатырь Иван коровий сын) – семантика отрицания дополняется значением модальности возможности, в контексте безличногенитивное предложение функционирует как оценочное высказывание.

Пошел отставной солдат Тарабанов странствовать; шел он неделю, дру-

гую и третью, шел целый год, и попал за тридевять земель, в тридесятое государство – в такой дремучий лес, что кроме неба да деревьев ничего не видать (Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что) – семантика глагола, выполняющего роль отрицательного компонента безличногенитивного предложения, порождает дополнительное, перцептивное, значение анализируемой синтаксемы, а также значение модальности невозможности. В тексте функционирует в качестве характеристики локуса. В этом же тексте характеристика пространства создается с помощью однородного ряда безлично-генитивных конструкций: Обошел кругом дворца –

нет ни ворот, ни подъезда, нет ходу ни откудова (Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что).

Красные девицы пообедали, встали из-за стола, подбежали к печке и ну разбирать свои крылушки. Все разобрали, только одной не хватает

(Пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что) – бытийная семантика предложения дополняется значениями количественной оценки и модальности возможности.

– Да ничего, ваше царское величество, мне не нужно, окромя перстенька, что блестит на ручке у твоей царевны (Хитрая наука) – семан-

тика негатива обуславливает появление дополнительного значения модальности необходимости. Конструкция участвует в диалоговой части тек-

ста сказки. За тридевять земель в тридесятом государстве жил-был царь с царицею; детей у них не было (Царь морской и Василиса Премудрая) – синтаксема функционирует в качестве зачина. Семантика необладания является мотивом-задачей, для решения которой герой должен преодолеть препятствия, чтобы получить отсутствующий предмет, дабы восстановить гармонию мифического мира.

Таким образом, безлично-генитивное предложение в сказках имеет семантику отсутствия предмета в локусе. Но контекстуальное окружение и элементы структурной основы способны влиять на появление дополнительных значений у рассмотренных конструкций. Материал русской народной сказки доказывает, что безлично-генитивное предложение – яркое и емкое явление синтаксиса разговорной речи.

Литература

1.Валгина Н. С. Современный русский язык: Синтаксис. – М., 2003. –418 с.

2.Народные русские сказки А. Н. Афанасьева в трех томах. – М., 1984.

3.Петров А. В. Безличность как семантико-грамматическая категория русского языка. – Архангельск, 2007. – 295 с.

4.Петров А.В. Категориальный статус безличности // Русский язык: система и функционирование: сб. материалов IV Междунар. науч. конф.: в 2 ч. – Минск, 2009.

–Ч. 1. – С. 34-37.

И.С. Климас

Курск

СЛОВА С ПРЕФИКСОМ РАЗ- / РАС- В ВОЛОГОДСКИХ ФОЛЬКЛОРНЫХ ПЕСНЯХ

Лингвофольклористы не раз отмечали, что слово в устной народной поэзии не равно самому себе в узусе: акцентирование внимания на любых формальных особенностях приводит к изменениям в семантике лексемы. Значимой в фольклоре является морфемная структура слова [9, с. 62-94]. Помимо разнообразных суффиксов, особенно с ярко выраженной оценочностью [5], исследователи обращали внимание и на использование в диалектном и фольклорном тексте некоторых приставок, например, воз- [4],

при- [1].

Мы поставили перед собой задачу рассмотреть образования с префиксом раз-/рас-, поскольку учеными уже подчеркивалось его несомненное выразительное значение в русской народной лирике [8; 10]. Материалом послужила выборка необрядовых лирических песен, записанных в Вологодской губернии, из собрания А. И. Соболевского [2; далее при цитировании указан номер тома и номер песни в сборнике]. Проанализировано 139 текстов, в которых зафиксированы такие образования.

Приставка раз-/рас- в вологодских песнях в границах нашей выборки отмечена в составе глаголов (90 лексем, 148 словоупотреблений) с причастиями (5/7) и деепричастиями (2/4), имен существительных (15/32), прилагательных (19/30) и наречий (5/7). Уже эта статистика показывает отличия от узуального использования: префикс раз-/рас- в нефольклорной сфере характерен почти исключительно для глагольного словообразования [3, с. 128], факультативно встречается в составе существительных и прилага-

тельных [7, т. 3, с. 582-583].

Глагольная приставка раз-/рас- в народной лирике реализует многие традиционные для литературного языка значения, в том числе перфектное,

например: Распорола белы груди, Досмотрела во утробе: Во утробе-то младенец... [2, т. 1, № 61]; Расцвели цветы лазоревые, Понесли духи малиновые [2, т. 2, № 302]; Видно, милый разсердился, Ко иной в гости, милый,

ушел [2, т. 5, № 303].

В песенных текстах представлены практически все значения, отмеченные в «Словаре русского языка» [7, т. 3, с. 582–583]:

-‘раздробление, разделение на части’ (Дунул ветерок И развеял пепе-

лок [2, т. 1, № 219]; Раскололся сырой дуб на четыре грани. А кто любит мужних жен, – того душа в аде [2, т. 4, № 119]);

-‘разъединение (в противоположность соединению, скреплению)’ (Ты,

злодейка, злодей, чужа дальня сторона, Разлучила ты с отцом, с матерью меня, В-вторых-то разлучила со любезным со дружком! [2, т. 3,

№85]; Я не гость пришел да не гостить к тебе; Я пришел, пришел рас-

проститися [2, т. 3, № 358]);

-‘распределение’ (Возле реченьку, возле быструю Разостлан ковер, ковер бархатный [2, т. 1, № 403]; Четвертную разопьем, За полуведром пошлем [2, т. 4, № 105]);

-‘уничтожение результата ранее произведенного действия’ (Всю коля-

ску изломал, Виноходов растерял [2, т. 4, № 589]);

-‘интенсивность, полноту действия’ (Я зеленый сад куплю, Разгулять-

ся пойду [2, т. 3, № 249]; Я ко девушке иду, иду, иду; Разцелую, да пойду,

пойду, пойду [2, т. 7, № 725]);

-‘постепенное нарастание действия и доведение его до высокой степе-

ни’ (Неравно замуж выйдется, Неравен злодей навяжется; Да как он разбушуется, Вся гульба ваша минуется [2, т. 2, № 118]);

-‘длительное, лишенное поспешности действие’ (Я тальянским пла-

точком Размахивала [2, т. 2, № 495]);

-‘распространение действия в разные стороны’ (У Иванушки кудеречки

разсыпаются [2, т. 1, № 28]; Молодчики молоденькие, дружки мои, мои, Без огня-то мое сердце, сердце изожгли, Вы без ветру мои мысли, мысли разнесли, Что по тем ли полям, Разнесли мысли по чистым, чистым по полям, По уездным славным городам, городам! [2, т. 3, № 77]). Нередко значение приставки акцентируется фольклорным контекстом:

Полынька, полынька, травонька горькая! Не я тя садила, не я сеяла, Сама ты, злодейка, уродилася,

По зеленому садочку расстелилася, Заняла, злодейка, в саду местечко,

Место доброе да хлебородное [2, т. 3, № 113].

В произведениях, направленных на создание художественного образа, каковыми являются и фольклорные тексты, в значении языковых единиц наблюдаются изменения, связанные с актуализацией той или иной семы. Так, в употреблении целого ряда глаголов с префиксом раз-/рас- усиливается идея разобщения, разрушения, символизирующая распад отношений лирических героев.

Ты – разлучница, Дуня, моя,

Ты разбила-разлучила

Со миленьким со дружком! [2, т. 5, № 303].

Эта идея получила отражение и в авторской поэзии, ср., например, знаменитое цветаевское стихотворение «Рас-стояние: версты, мили…», где роль приставки выделена графически (Нас рас-ставили, рас-садили, Что-

бы тихо себя вели По двум разным концам земли).

Наиболее выразительны в фольклорных произведениях глаголы, в состав которых приставка раз-/рас-, одна или совместно с постфиксом, вносит интенсифицирующее значение (растужиться, распотешить и проч.).

У отмеченных в песнях имен существительных, прилагательных и наречий, за редким исключением, приставка раз-/рас- обозначает высшую степень проявления какого-либо качества, свойства, например: Люблю

раскрасавицу, Да нет ея при мне [2, т. 3, № 343]; Раздуша ли ты, моя Катюша, Объясни, Катя, свою любовь! [2, т. 4, № 594]; В славном городе было Нетленском, В славной хижине было во своей, Распечальная вдова сидела [2, т. 1, № 339]; Тут стояла зелена елинка, Распрекрасная в саду деревинка [2, т. 1, № 378]; Где мил с кралечкой гулял, Расприятно целовал [2,

т. 5, № 457].

Именно в фольклорном тексте на первый план выходит оценочная функция аффикса. Не случайно многие образования с приставкой раз-/рас- не встречаются в литературном языке, а в диалектных тезаурусах квалифицируются как фольклоризмы с иллюстрациями из народной поэзии: раз-

бессовестный, раздуша, разгорючий, раскрасавчик, раскрасавка, расканалья, размальчик, размолодец, размолоденький, разнегодный и др. [6]. Мы видим, что употребление префикса делает слово знаком не только «сверхположительной оценки» (термин А.Т. Хроленко), но и «сверхотрицательной». Интересно, что в некоторых текстах такие лексемы соседствуют, например:

Экий, Ваня, разудала голова, Разудалая головушка твоя!

Сколь далече отъезжаешь от меня?<…>

– Экий, Ваня, разбезсовестный такой!

Что ж ты, Ваня, сделал надо мной! Ты оставил не девицей, не вдовой,

Ты оставил меня горькой сиротой! [2, т. 5, № 485].

Коннотативный ореол слов с префиксом раз-/рас- в народных песнях поддерживается и усиливается разнообразными средствами.

1.Одновременным использованием суффиксов субъективной оценки

(растошненько, размилешенько, раскрасавчик, размолоденький, разлапушка, распьянешенек).

2.Субстантивацией прилагательных, свидетельствующей об абсолю-

тизации признака (разбессовестный, разудалый и т. д.), например: Сиротинушка, не пей до дна, Разудалый, не видать добра! [2, т. 4, № 715]; Облилось сердечко кровью По тебе, любезный мой, По тебе, мой разлюбезный, По гулянкам по твоим! [2, т. 3, № 331].

3.Употреблением полипрефиксальных образований как характерной черты русского фольклора (прирастрепанный, распроклятый, порасплакаться, поразоспаться, прирастаять, порассеять, порассориться, пораз-

молвиться, поразгневаться и т. п.). Вторичная приставка интенсифицирует экспрессию слова.

4.Разными видами повторов:

● редупликацией («Ты женись, женись, разбезсовестный, Разбезсове-

стный, дружок миленький! [2, т. 3, № 366]);