Действия избирательных комиссий

Действия избирательных комиссий в ходе подготовки и проведения выборов, которые можно классифицировать как коррупционные, структурируем следующим образом: пристрастное отношение избирательных комиссий к некоторым кандидатам в ходе избирательной кампании, прямое нарушение избирательного законодательства в ходе проведения выборов.

Избирательные комиссии, формируемые согласно действующему законодательству, формально являются независимыми, но эта независимость сегодня не более чем формальность. Почему? Рассмотрим, например, порядок формирования городской избирательной комиссии. Горизбирком формируется каждые четыре года из двух частей – одну своим распоряжением утверждает губернатор, вторую выбирает Законодательное Собрание. Обе части должны формироваться из представителей партий, имеющих свои фракции в Государственной Думе и Законодательном Собрании, и общественных организаций. Губернатор Санкт-Петербурга утвердил свою часть 30 декабря 1999 года. При этом партии прошедшие в Государственную Думу на выборах 19 декабря, не смогли направить своих представителей в Горизбирком, так как формально Государственная Дума начала свою работу лишь в январе 2000 года. С другой стороны, делегирование представители от партий, не преодолевших 5% барьер, что имело место при утверждении губернаторской части горизбиркома, на мой взгляд не только формальное соблюдение закона, но и желание сформировать нужное большинство в горизбиркоме. Формирование нужного большинства в горизбиркоме завершилось достаточно удачно для действующей администрации. Это хорошо проявилось на этапе регистрации кандидатов в губернаторы. Так, например, при проверке подписей в пользу кандидата в губернаторы от «Союза Правых Сил» Юлия Рыбакова специальная комиссия ездила по адресам и опрашивала избирателей, ставили ли они свою подпись в подписном листе. Это был единственный кандидат, при проверке подписей которого, была проведена подобная процедура. Другой пример – пристальное внимание к стоимости тиража газеты «Совершенно Секретно» и отношению кандидата Игоря Артемьева к этому тиражу. При этом бесплатное пребывание господина губернатора на телевидении и радио горизбирком абсолютно не волновали. Все перечисленные факты, на мой взгляд, безусловно свидетельствуют о том, что отношение горизбиркома к кандидатам в губернаторы было пристрастным. Эти факты не должны остаться без внимания общественности. Они должны также стать предметом расследования Центризбиркома. Например, роспуск горизбиркома за допущенные нарушения избирательного законодательства был бы шагом вперёд к существенному сокращению базы коррупции.

Следствием той недопустимой ситуации, которая существует сегодня в нашем городе, является наличие примеров прямого нарушения избирательного законодательства в ходе проведения выборов. Такие случаи удалось зафиксировать нашим наблюдателям на выборах в Государственную Думу. Так, например, в 208 избирательном округе было выявлено несколько участков, на которых число бюллетеней, обнаруженных в урнах, превышало число бюллетеней выданных избирателям. Но это ещё не всё. При составлении окончательного протокола ТИКа число выданных бюллетеней волшебным образом сократилось ровно до необходимой цифры. Доказательства этого должностного подлога находятся у нас на руках. К сожалению, для городского суда эти материалы не стали основанием не только для отмены выборов, но и для точного определения в адрес соответствующей ТИК, а также для возбуждения следственных действий по факту должностного подлога.

Приведённые факты свидетельствуют о том, что городская избирательная комиссия не только не отслеживает надлежащим образом соблюдение действующего законодательства нижестоящими избиркомами, но и сама допускает в своих действиях нарушения. На мой взгляд, сегодняшняя ситуация может и должна стать предметом рассмотрения Центризбиркома.

Выводы

1. Прошедшие в Санкт-Петербурге кампании в Государственную Думу и выборам губернатора показали всё несовершенство законодательства по выборам губернатора и необходимость приведения его с федеральным законодательством о выборах.

2. Общественный контроль совершенно необходим на всех этапах работы избирательных комиссий. Особенно важным является этап формирования избирательных комиссий. Возможно также подключение прокуратуры к контролю за законностью формирования избиркомов

3. Все случаи нарушений в ходе избирательных кампаний должны быть расследованы и получить надлежащую оценку.

Коррупция в избирательной кампании способна уничтожить демократию. Именно поэтому коррупция в этой сфере должна рассматриваться как общественно опасное явление и преследоваться соответствующим образом.

В.А. Ачкасов

«Независимые» кандидаты в избирательных кампаниях 1998-1999 гг.: факторы выживания

Несомненным достижением прошедшего политического периода. В России стала “политическая адаптация элит к требованиям электоральной политики” [1].

Однако, правящие элиты России определяли институциальный дизайн (в том числе выбирали избирательную систему) руководствуясь отнюдь не стремлением оптимизировать функционирование демократии. “Как и любой субъект политического процесса, они преследовали собственные интересы по-поводу максимизации власти,”- резонно отмечает Г.Голосов[2]. В результате, в подавляющем большинстве регионов России элиты избрали мажоритарные системы голосования (относительного и гораздо реже - в 4 регионах - абсолютного большинства), обеспечивающие им ряд преимуществ

Благодаря исследованиям западных политологов известно, что мажоритарная модель выборов обеспечивает сильное, стабильное правительство и “персонифицированное” представительство местных интересов^, в то время как пропорциональная - более представительное правительство и представительство реальных “посредствующих структур”( партий), в том числе представляющих интересы меньшинств.

При этом первый аргумент сторонников мажоритарной системы (стабильное однопартийное правительство) не работает в России, поскольку органы исполнительной власти и в центре, и в регионах формируется без участия или при минимальном участии парламента и политических партий, второй же требует дополнительного рассмотрения.

По мнению американских политологов: “В системах с одномандатными избирательными округами у кандидатов есть районы, которые они могут называть своими. Эти системы в большей степени, чем иные, предоставляют возможности и создают мотивации для более персонифицированных, личностных, специфических отношений между представляемыми и их представителями. Такие отношения чаще всего основываются на непартийной, неидеологизированной, непрагматической “службе своему округу” - различной деятельности представителей в интересах отдельных лиц, групп и организаций избирательного округа” [3].

Таким образом, мажоритарная система способствует внепартийной электоральной политике , как отмечает Р.Мозер, “не имея возможности заставить элиту искать поддержки политических партий... система большинства не препятствует распространению персоналистских, антипартийных настроений, влияющих на электоральную политику”[ 4.].

Так, борьба депутатов ЗАКС за неизменность границ их избирательных округов (особенно за сохранение на их территории объектов, в которые депутат “вложил деньги”), избрание 26 депутатов прежнего созыва в декабре 1998 г. и др. свидетельствует, на первый взгляд, о наличии действенного “персонального вотума”^в наших условиях. Наличие же достаточно массового феномена, так называемых, “независимых кандидатов”, которые в декабре 1998 года вели успешную борьбу за голоса избирателей с представителями партий и избирательных блоков ( в результате 19 из них были избраны в ЗАКС). подтверждает точку зрения, изложенную Р. Мозером.

Если же брать общероссийские показатели, то согласно данным А.Кузьмина, в парламентах субъектов федерации безоговорочно доминируют “независимые” кандидаты и хотя на региональных выборах 1996-1997 гг. число “партийных” кандидатов, увеличилось по сравнению с выборами 1994 г. на 32%, однако доля таких кандидатов, получивших мандаты, сократилась на 45% [6]. На январь 1998 года из 3481 депутата законодательных собраний 89 субъектов РФ лишь 635 (18,4%) были избраны от партий.

Правда на федеральном уровне картина несколько иная, здесь гражданам избирательный закон предлагает два варианта влияния на распределение мандатов - “либо посредством голосования за общенациональные партии, либо посредством поддержки местного начальства, обещающего защитить интересы своих избирателей в “центре”[7]. Отсюда проивостояние между независимыми кандидатами и политическими партиями на выборах в одномандатных округах. В результате, в составе Государственной Думы 1995-1999гг. из 225 “одномандатников” только 80 были “независимыми”( для сравнения, в 1993 году их было 130) [8]. Однако выборы 19 декабря 1999 года принесли мандаты депутатов Государственной Думы уже 132 “независимым”[ 9.] .

При этом многие партийные кандидаты сохраняли достаточно большую автономию от партии. Как пишет Г.Голосов “определение “вербовка” довольно точно характеризуют процесс выдвижения партийных кандидатов, так как политические партии были заведомо более заинтересованы в привлечении кандидатов, чем сами кандидаты в поддержке партий. Только вовлекая в свои структуры местных нотаблей, политические партии могли добиться представительства в округах. Сами же нотабли в ходе кампаний обычно использовали не организационные возможности партий. а собственные электоральные ресурсы. Не охваченное политическими партиями местное “начальство” и составило основной корпус независимых кандидатов”[ 10.].

В ходе “беспартийных” выборов осведомленность избирателей относительно “независимых” кандидатов (тем более, что их, как правило, много в мажоритарном округе ) весьма невысока, поэтому выборы, как свидетельствуют многолетние наблюдения специалистов, выигрывают кандидаты по каким-либо причинам лучше известные населению, имеющие высокий профессиональный статус (“начальство”), или занимающие в данный момент эту выборную должность. Кроме того, в российских условиях участие в выборах в качестве “независимого” кандидата - это зачастую и попытка скрыть свою идеологическую и партийно-политическую принадлежность.

Как заметил американский политолог А.Уэйр, “ сегодня идеал XIX века, связанный с независимым народным представителем, тщательно взвешивающим все доводы “за” и “против” и выносящим обоснованное решение в интересах своих избирателей, не более чем химера”[11]. Массовое участие “независимых” кандидатов в избирательной кампании означает, что они должны обладать “собственными источниками электорального капитала”: личной узнаваемостью, способностью организовывать и финансировать свою кампанию из собственных средств, или искать фонды и прибегать к помощи заинтересованных групп, с которыми, однако, после избрания надо расплачиваться предоставлением определенных льгот и услуг, что несомненно способствует криминализации электоральных процессов. Таким образом “независимые” кандидаты на самом деле очень часто связаны невидимыми для избирателя, но прочными узами зависимости. В условиях же, когда , скажем,“стоимость” выборов 1998 года оценивалась суммой в 400-450 тысяч долларов, возникает резонный вопрос от кого независимы “независимые” кандидаты?

Однако, этот феномен обусловлен не только воздействием мажоритарной системы, но и другими причинами (политическая традиция, низкий уровень институализации политики, отсюда слабость партий и партийной идентификации и низкий уровень мотивации кандидатов на поиск поддержки со стороны партий и др.) Рассмотрим их.

Как правило, “политики прибегают к поддержке политических партии - то есть используют ее властные возможности, ресурсы и институциональную помощь ^- если они считают, что это повышает их шансы получить желаемое, и, напротив, политики избегают партий, если такой уверенности у них нет”[13.]. Таким образом кандадат, обладающий значительными политическими ресурсами (а это прежде всего: социальный статус, информация и свободное время) будет обращаться за поддержкой к политической партии только в том случае, когда это обещает ему укрепление его электоральных позиций. В свою очередь отказ от партийных ресурсов будет означать, что кандидат либо абсолютно уверен в своей грядущей победе, либо партия, предлагающая сотрудничество, не способна оказать ему эффективную помощь, либо он пользуется поддержкой и ресурсами иных организованных сил.

Особенно значимыми, как показывает опыт, являются административные ресурсы. Во второй половине 90-х гг. находящиеся у власти руководители регионов легко выигрывали выборы, нередко с преимуществом до 80-90 % (последний по времени пример : Ноздратенко в Приморье выиграл губернаторские выборы 19 декабря 1999 г., набрав более 80% голосов).

Это подтвердили и губернаторские выборы в Ленинградской области в сентябре 1999 года. Несмотря на обилие кандидатов, здесь борьба велась прежде всего между В.Густовым в течении многих лет руководившим областью и незадолго до этого покинувшим свой пост в связи с переходом в правительство РФ, и исполняющим обязанности губернатора А Сердюковым, оставленным самим Густовым вместо себя. В.Густов долгие годы был “хозяином” области и за год своего отсутствия просто не мог растерять политический капитал. Тем не менее выборы выиграл В.Сердюков, который вел публичную избирательную компанию гораздо менее активно, чем многие его соперники. По мнению исследователей “мобилизация губернатором локальных административных и финансовых ресурсов на деле способна превратить любые выборы в фарс”[14]. В большинстве регионов России выиграть выборы “независимому кандидату” без поддержки или, по крайней мере, “благожелательного нейтралитета” власти практически невозможно.

Почти повсеместно бывшая советская элита, сохранившая в регионах ключевые позиции (две трети губернаторов - выходцы из второго, третьего, а иногда и первого эшелона советской партийно- хозяйственной номенклатуры [15]), активно и достаточно легко включилась электоральный процесс, а накопленный еще в советские времена опыт, организованность и сохраненные властные ресурсы позволили сформировать почти во всех регионах клиентелы - так называемые губернаторские“партии власти”(ГПВ)^и добиться успеха без поддержки общенациональных партий, как на региональном. так и на общефедеральном уровнях. Более того, во многих регионах губернаторы препятствуют становлению отделений общенациональных партий.

Преимущество элит - это преимуществом опытного организованного меньшинства перед неорганизованым и неопытным большинством.

Анализ условий, правил и результатов формирования региональных законодательных собраний в 27 субъектах РФ, осуществленный в 1998 году М.И.Афанасьевым, привел его к следующим выводам:

1. В своем нынешнем виде региональные парламенты являются оформлением корпоративной унии власти и крупного капитала; получение промышленниками и предпринимателями представительских мандатов способствует формированию частных клиентел и финансово-политических группировок, приватизирующих прерогативы публичной власти.

2. Клиентарно-олигархический способ включения во власть представителей деловых кругов воспроизводит и закрепляет бюрократический, монополистический характер российской экономики.

3. Институт парламентского совместительства привлекает бизнес-элиту, стимулирует скупку голосов и тем самым закрывает доступ в законодательные органы интеллигенции, людей свободных профессий, активистов общественных ассоциаций (таким образом, гражданское общество оказывается не представленным).

4. Засилье в представительных собраниях “хозяйственников” и “коммерсантов” использующих депутатские мандаты для извлечения прибыли , помимо всего прочего, препятствует профессионализации региональных парламентов.

5. Такой состав законодательных собраний устраивает и руководителей региональных администраций. Исполнительная власть заинтересована в ослаблении и сужении числа субъектов общественного контроля, равно как и в установлении собственного контроля за процессом законодательства. В результате важнейшие экономические и социальные вопросы регулируются привычным путем - через корпоративный торг. Важнейший вывод из этого - в России сформированы законодательные собрания представляющие интересы не населения, а правящих региональных групп [17].

Так, по подсчетам автора, в нынешнем Законодательном собрании Ленинградской области из 50 депутатов - 27 - представители директорского корпуса и бизнеса, 13 - государственные чиновники разного уровня( от федерального до районного), 6 - депутаты прошлого созыва и только четверо представляют другие социальные категории[18].

“Хозяйственники” и “коммерсанты”, получив депутатский мандат, приобрели право принимать и изменять законы, формировать и контролировать бюджет, внебюджетные фонды, ход приватизации и распределения земли, право внеочередного приема руководителями органов исполнительной власти конечно без ущерба для себя. Наконец, они получили право определять должностное соответствие самих этих руководителей. Пресловутый “криминалитет” также интересует не столько “депутатская неприкосновенность”, сколько возможность “криминального капитала, сращивание с государственными властями, обладание мандатом депутата обеспечивает для этого новый уровень и новые, более благоприятные условия легализации.

В таком “политическом пространстве” практически не остается места для появления и развития политических партий. Отсюда их слабость, особенно на региональном уровне, что обуславливает слабость системы организованного коллективного действия (это, по мнению ряда авторов, является одним из двух главных институциональных препятствий на пути консолидации российской демократии) [19]. Здесь партии, мягко говоря, по-прежнему играют вспомогательную роль. Не имея собственных финансовых и организационных ресурсов, немногочисленные партийные активисты либо примыкают перед выборами к более сильному общефедеральному избирательному блоку/партии, становясь его региональной структурой (Региональная партия центра, многие партии-члены НПСР), что позволяет ей вести на деньги “спонсора” более или менее активную избирательную кампанию. Нередко партии становятся “крышей” для криминальных и полукриминальных структур (ЛДПР во многих регионах России), “площадкой” для занятий малым и средним бизнесом. Выборы для них (да и не только для них) - это самая крупная акция по зарабатыванию и “отмыванию” денег. В свою очередь, хроническая слабость российских партий. создает благоприятные возможности для проникновения в парламент “бюрократов” и “хозяйственников и укреплению клиентелистских и корпоративистских связей между исполнительной и законодательной властями.

Значительная часть общефедеральных и региональных партий и избирательных блоков являются на деле клиентелами влиятельных или популярных в обществе политиков, обладающих значимыми политическими ресурсами. Отношения между лидером и “соратниками” строится не столько на программной общности , сколько на принципе “обмена услугами”. Первый и отнюдь не единственный пример такого рода - ЛДПР В.Жириновского. Можно вспомнить и “Блок Юрия Болдырева” на выборах в ЗАКС Санкт-Петербурга 1998 года . Имидж лидера объединения - “честного и неподкупного политика”, который, как показывают социологические опросы, наиболее востребован сегодня российскими избирателями [20], был использован для успешного продвижения в ЗАКС аж 16 депутатов. Характерно, что четверо из них, сразу после избрания, заплатили “черной неблагодарностью” своему благодетелю. И это несмотря на то, что члены блока подписали не имеющий прецедентов документ, в котором обязались голосовать после избрания только солидарно, в противном же случае сложить мандат и выйти из состава Законодательного собрания.^Необходимо в связи с этим отметить и феноменальный успех на думских выборах 1999 года блока “Единство”.

Все сказанное подтверждает вполне банальный вывод: “Личности играют в сегодняшней России значительно большую роль , чем в западных обществах, поскольку институты не стабильны, либо отсутствуют вовсе”[22.].

Как отмечают многие отечественные исследователи, политический выбор российского электората действительно в значительной степени персонифицирован. “Принимая электоральное решение, избиратель чаще всего ориентируется не столько на сложные экономико-идеологические программы, сколько на понятные ему по-житейски личностные качества кандидата. Иными словами, чтобы претендовать на победу... политик должен демонстрировать качества, соответствующие - в глазах массового избирателя - его политическим притязаниям”,- пишет, в частности, В.В.Лапкин[23].

Поэтому для объяснения электоральных успехов “независимых” в России не обойтись без учета воздействия социокультурного контеста. Действительно, существование особой взаимозависимости между принятыми официальными нормами, легальными законами, с одной стороны, и неофициальными “правилами игры”, определяемыми политической традицией и культурой - с другой, вносит значительные коррективы в политический процесс современной России. Как отмечают многие исследователи, влияние “неюридизированных нормативов и настроений в регулировании” было всегда настолько значительно в нашем Отечестве, что “правовые нормы и институты традиционно играли небольшую роль”[24]. Поэтому, складывающаяся в России институциональная система никак не может быть понята лишь в нормативно-правовом ракурсе без учета доминирующих неформальных правил игры и традиций поскольку планомерное воспроизводство этих “правил” может существенно модифицировать социальную природу формирующейся политической системы и результатов ее функционирования.

В политической культуре россиян казалось бы до сих пор доминируют характерные признаки того “идеального типа” политической культуры, которую Г.Алмонд и С.Верба назвали “подданической”[См.:25.]. Граждане “демократической России” по прежнему рассматривают себя скорее как объект (благотворного или наоборот) воздействия со стороны государства, чем как реальных участников политического процесса, а идеальный образ государства сохраняет ярко выраженные патерналистские черты.

Рассматривая личность правителя как политический и моральный центр власти, носители традиционалистских воззрений пытаются объяснять недостатки в функционировании политической власти по схеме “добрый царь - нерадивые слуги”, а в случае разочарования в личности автократа, вместо структурных изменений в организации власти, предпочитают искать очередного героя - “избавителя”, способного спасти общество, навести в нем порядок. Что, в частности, продемонстрировал феноменальный успех на выборах в Государственную Думу в декабре 1999 года наспех сколоченного избирательного блока “Единство”. Его список возглавили “три богатыря - спасателя России”, именно так их подавали в политической рекламе. Избирателям методично вбивали в голову мифологический образ: “Спасатель Сергей Шойгу, богатырь Александр Карелин и борец с преступностью Александр Гуров сегодня нуждаются в ваших голосах”... Но зато в случае победы на выборах “они вместе с со своими единомышленниками(!?) по блоку “Единство-Медведь” (не больше, не меньше!) спасут наше будущее!”[26.]. За спиной “трех богатырей” ясно виделась фигура “исполняющего обязанности строгого, но справедливого царя”, спасающего Россию от угрозы чеченского терроризма.^ К слову сказать, очень многие независимые кандидаты на этих думских выборах шли в Думу спасать Россию, кто от “жидо-масонского заговора” и “геноцида русского народа”, кто от экологической катастрофы, кто от деградации молодого поколения страны и др.

Однако, как пишет А.И.Соловьев: “Признавая определяющую роль культурных стандартов, следует различать влияние на политику как относительно компактного, не размываемого временем ценностного ядра традиционалистского типа, так и известное обновление этих значимых ориентиров политического участия. Хотим мы этого или нет, но архаичные стандарты все еще доминируют. В то же время элитарный патернализм довольно быстро “обогатился” нормами олигархического правления, которое нашло способы внутреннего оправдания правящими слоями новых (коррупционно-мафиозных) принципов организации власти. в свою очередь, “освежились” и нормы массовой политической культуры: нормы устойчивого равнодушия к власти удачно дополнились склонностью к откровенной продажности”[28.]. Социологи свидетельствуют, что людей, особенно в массовых социальных группах, почти не волнует проблема законности или незаконности самих властных структур. Ни в одной из массовых групп доля приверженцев такой ценности как "законность власти" не превышает пятой части опрошенных . При таком состоянии общественного сознания вряд ли стоит удивляться тому, что власти позволяют себе достаточно вольно обращаться с Конституцией и законами. Очень многие государственные чиновники , деятельность которых регулируется немногими институциональными и правовыми ограничениями и совсем не контролируется “снизу”, рассматривают страну как неограниченное поле для “кормления”. Не случайно обзорах Европейского банка реконструкции и развития и Группы по управлению рисками за 1998 год Россия включена в тройку самых коррумпированных стран мира[29].

Указанные особенности политической культуры способствовали тотальной криминализации политической системы России. “Сегодня государство, правоохранительные органы и суды не могут нормально выполнять свою работу, не прибегая к тому, что во многих западных демократиях сочли бы нарушением закона и проявлением коррумпированных, преступных интересов. Преступность и нарушение закона не угрожают системе. Они составляют часть системы”,- пишетД.Н.Йенсен[30].

Так, искажение результатов волеизъявления избирателей связано не только с активным вмешательством исполнительной власти в электоральный процесс, что уже стало привычным, или воздействием применяемой избирательной модели . Прошедшие к 1998-99 годах кампании сопровождал и целый каскад правонарушений. Как писал по поводу кампании декабря 1998 года в Санкт-Петербурге А.Щелкин: “В городе резвилась на грани юридического фола ( а чаще всего и откровенно за гранью этого фола) в интересах своих клиентов группа одиозных имиджмейкеров и политических технологов, а исполнительная власть многозначительно отмалчивалась”[31]. Перечень применявшихся “технологий” не ограничивается традиционными: “вбрасыванием” бюллетеней в пользу административного кандидата, манипулированием списками избирателей на участках; или более “свежими”: выдвижением блоков и кандидатов “двойников” (например, регистрация “фальшивого” объединения “Яблоко”) с целью “распыления” голосов, срывом предвыборных встреч кандидатов с избирателями, публикацией “компромата” на соперников, и выпуском листовок от имени кандида для его дискредитации, о чем больше всего писала пресса в канун и в ходе выборов.

Применялись также :

- подкуп избирателей, приобретший невиданные масштабы и поражавший разнообразием форм ( покупка голоса за наличные деньги (зачастую не более 20 рублей) или за продуктовый набор, заключение “договора” о сотрудничестве с выплатой небольшой суммы денег перед голосованием и обещанием гораздо большей, в случае победы кандидата , или посулом, опять же в случае победы, оказать помощь из так называемого “депутатского фонда” и т.д.;

- организация массового досрочного голосования, по данным горизбиркома, по-крайней мере, одному из избранных депутатов это позволило выиграть выборы;

- предпринимались попытки криминального использования и голосования на дому;

- поскольку изменить границы избирательных округов в целом не удалось, меняли границы участков, без оповещения избирателей, с понятной целью -снизить число участников голосования (поскольку некоторыми экспертами подсчитано, что при явке избирателей в пределах 20% максимально эффективны манипулятивные технологии);

-нарушение “тайны голосования” (отсутсвие кабинок для голосование или их несоответствие требованиям закона);

- использование такой управляемой и массовой в Санкт-Петербурге категории избирателей как военнослужащие срочной службы, курсанты военных училищ, и заключенные^ ( так , на одном из участков избирательного округа № 29, кандидат, поддерживаемый городской администрацией, получил почти все голоса избирателей, в то время как по другим - имел очень скромный успех. Этих голосов, однако, хватило для победы на выборах. Секрет прост, за него проголосовали курсанты военного училища, составлявшие подавляющее большинство избирателей по данному участку);

- манипулятивное использование результатов так называемых социологических опросов избирателей в стиле “а ля Е.Киселев” (“за кого бы вы проголосовали, если бы выборы проводились сегодня?”) и др.^

Одновременно . наблюдатели отметили и то удручающее обстоятельство, что подкуп уже не рассматривается большинством избирателей как серьезное нарушение закона, или норм морали, очень многие из них готовы “продаться”, рассуждая по принципу “с паршивой овцы хоть шерсти клок” ( по мнению некоторых экспертов 30-40% российских избирателей можно “настроить” на голосование за что угодно, для чего нужны только ресурсы и профессионализм специалистов по электоральным ноу-хау) [33]. Симптоматично, в этой связи, обращение к избирателям партии “Яблоко” - берите то, что дают недобросовестные кандидаты, однако голосуйте по-совести. ^

Можно, в связи со сказанным выше, осторожно предположить, что применение мажоритарной системы благоприятствует в российских условиях не только успеху независимых кандидатов, но и распространению модифицированных клиентельных отношений. Как писали М.Доган и Д.Пеласси : “С распространением всеобщего избирательного права клиентелистские связи могут быть модифицированы по другому. Вооруженный правом голоса клиент может “продавать” свою поддержку патрону. В действительности, избиратели часто обвиняют тот или иной политический организм в том, что они не получили от него достаточного вознаграждения и и законных благ”[34]. В результате “зависимые” от внешней поддержки избиратели голосуют за “независимых” местных авторитетов или их клиентов.

Причина распространения продажности и массового принятия “патрон-клиентельных” отношений связана не только с влиянием “советских традиций”, дело видимо и в том, что многие из граждан действительно нуждаются в поддержке и помощи социума и государства. Однако провозглашаемый ими приоритет “общих интересов” по сути рассматривается лишь как гарантия соблюдения их персональных интересов. “Подобную позицию, пишет Г.Дилигенский, можно определить как инфантильный эгоцентризм”[ 35.].

Дух личного соперничества, особенно ревность к достижениям соседа у россиян развита выше всякой меры. Они согласны жить плохо все, но согласиться с превосходством человека, “начавшего” с такой же как у него стартовой позиции им психологически очень трудно. Поэтому,за государственное ограничение доходов богатых в 1993 г. высказалось однозначно 53% опрошенных, в 1995 г. - 58%, в 1996 г. - 57%. Ситуация в первые годы радикальных рыночных реформ складывалась так, что большая доля населения была против ограничения доходов богатых. В 1993 г. за это выступало 34%, но уже в 1995 г. эта доля сократилась до 25-27%. Существует и заметная региональная дифференциация о этой проблеме, 37-40% населения Москвы и Санкт-Петербурга выступают против регулирования доходов богатых, население крупных областных центров - на уровне 31%, население других типов поселений - 24-25). За государственное регулирование доходов в Москве 49%, в областных центрах - 56%, в остальных населенных пунктах - порядка 61-63% [ 36.].

По сути - это особая российская форма индивидуализма, нередко даже более эгоцентричного и агрессивного, чем индивидуализм западного мира. Вследствие этого он нуждается в неких ограничителях: внутреннем - особая микросреда со специфическим стилем общения и взаимной поддержки -клиентела и внешнем - сильное “опекающее” государство. Формула такого индивидуализма “Каждый за себя, только государство за всех” (П.Кропоткин). Чем сильнее такой индивидуализм, тем сильнее потребность в сильном государстве и лидере призванном ограничить своеволие своих граждан. Об этом свидетельствуют, в частности, следующие данные опросов: только 26 процентов россиян полагают, что благополучие человека в большей степени зависит от него самого, в то время как 64% - "оттого, насколько справедливо устроено общество". Если 65% респондентов считают, что отношение власти к людям ухудшилось по сравнению с временами СССР, то только 4% полагают, что оно улучшилось [См.:37.].

Подводя итоги, с сожалением приходится констатировать, вывод политолога из республики Коми В.Ковалева о том, что во многих регионах России “власть “оседлала” механизм выборов” относится и к Санкт-Петербургу^, и к Ленинградской области. И в этом немалую роль сыграли (как представляется автору) действующая модель голосования, поскольку, как известно, электоральными правилами легче всего манипулировать в политических целях. В условиях Санкт-Петербурга применение данной модели выборов, при данном распределении власти приведет в конце-концов к оформлению двух избирательных блоков(условно): “прогубернаторского” и “антигубернаторского”( или, по-выражению Н.Петрова, “партия власти” и “партия рвущихся к власти”), при доминировании первого. Может быть, вывод аналитика Администрации Президента РФ М.Афанасьева о том, что “в своем нынешнем виде региональные парламенты являются оформлением корпоративной унии власти и крупного капитала”[38], и не вполне адекватно отражает нынешнюю ситуацию в ЗАКС (о чем, в частности, свидетельствует его “неработоспособность”), но это наше наиболее вероятное “светлое будущее”.

В целом можно согласиться с выводом В.Пастухова: “Выборы 1999-2000 гг. при любом исходе не станут значимой вехой в истории России. Они будут разделять периоды правления, а не общественные эпохи”[39]. Небезразличны итоги выборов нескольким властным кланам, еще 10-15 % населения страны, которые прямо или косвенно связаны с ними. Для всех остальных результаты выборов не будут играть принципиального значения.

л и т е р а т у р а

1. Саква Р. Режимная система и гражданское общество в России.// Полис. 1997, N 1, с.61-82.

2.Полис. 1997 № 3, с.102.

3. Сain W.,Ferejohn J.,Fiorina M. The personal vote: Constituency service and electoral independence. Cambridge (Mass.); London, 1989, p. 9.

4.Moser R.G. The Impact of the Electoral System on Post-Communist Party Development: The Case of the 1993 Russian Parliamentary Election // Electoral Studies, 1995, vol. 14,№ 4, p.3935. 5. Сain W.,Ferejohn J.,Fiorina M. ..., р.9.

6. Кузьмин А. Партии в регионах. - Формирование партийно-политической системы в России. / Под ред. М.Макфола, С.Маркова и А.Рябова. М.,1998, с.150.

7.Голосов Г.В.,Шевченко Ю.Д. Независимые кандидаты и зависимые избиратели: влияние социальных сетей на электоральную политику в России // Полис,1999, № 4, с.120.

8. Росс К. Федерализм и демократизация в России // Полис, 1999, № 3, с17.

9.Известия. 1999, 21 декабря

10.Голосов Г.В.,Шевченко Ю.Д. Независимые кандидаты и зависимые избиратели..., с.109

11. Ware A. Citizens, Parties and the State. A Reapprisal. Princeton, 1988, p.60.

12. Downs A. Economic Theory of Democracy. N.Y.,1957.

13.Aldrich J.H. Wy Parties? The Origin and Transformation of Political Parties in America. Chicago, L.,1995, p.24

14. Пастухов В.Б. Власть и общество на поле выборов, или Игры с нулевой суммой // Полис, 1999, № 5, с.9.

15. Кто есть кто в российской глубинке? // НГ-Регионы, 1997, № 2.

16. Макаренко Б.И. Губернаторские “партии власти” как новый общественный феномен // Полития : Анализ. Хроника. Прогноз. М.,1998, № 1, с.50.

17.Афанасьев А.И. В России сформированы представительные собрания правящих региональных групп.- Куда идет Россия? Пятый международный симпозиум. Москва 16-17 января 1998 г. / Под общ. ред. Т.И.Заславской. М.,1998, с.143-144.

18. Подсчитано по: Законодательное собрание Ленинградской области 1994-1999. СПб.,1999.

19.См.: Кола Д. Противоречия в конституционной истории СССР/России и строительство многонационального правового государства.//Полис,1998, № 6, с.77.

20. В.В.Лапкин Пейзаж перед битвой. Российский электорат за два года до президентских выборов, с.66-67.

21. Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. Гражданские традиции в современной Италии. М.,1996, с.217.

22.Heinrich H.-G. Vom realen Sozialismus zum surrealen Kapitalismus //Osterreichische Zeitschrift fur Politikwissenschaft.Jg 26. 1997, s.288.

23. В.В.Лапкин Пейзаж перед битвой. Российский электорат за два года до президентских выборов, с.66-67.

24. См.: Кола Д. Противоречия в конституционной истории СССР/России и строительство многонационального правового государства..., с.77.

25.Almond G& Verba S. The Civiс Culture. Princeton 1963.

26.Вести. Спб.,1999,9 декабря, с.316. Таагепера Р., Шугарт М.С. Описание избирательных систем...с.165.

27.Камышев Д. Удачная партия власти // Коммерсант. 21.12.1999, с.117.

28.Соловьев А.И. Двумерность российской политии как показатель кризиса системы власти // Полис. 1999, № 4, с.83

29.Center for Strategic and International Studies. CSIS Task Force Report. Russian Organized Crime. 1997, p.34.

30. Йенсен Н.Д. Как управляют Россией - 1998 // Россия XXI. М.,1999, № 2. апрель-март, с.49.

31. Невское время. 16 января 1999 г.

32. См. “НГ - сценарий”, 13.III. 1997 г.

33. Севастьянов Д. Грязные дорогие выборы...// Час пик , №36, 15 сентября 1999г.

34. М.Доган и Д.Пеласси Сравнительная политическая социология. М.,1994. с.130.

35. Дилигенский Г.Г. Индивидуализм старый и новый (личность в постсоветском социуме) // Полис, 1999. № 3, с.8

36.Григорьев С.И. Представления россиян о справедливости регулирования государством доходов богатых граждан.-Политическая система и политическая жизнь в современной России. (Проблемы федерального и регионального уровней. Барнаул, 1997, с.30

37.Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. М.,1994,N 5; 1995, N 5;1996,N 1.

38. Афанасьев А.И. В России сформированы представительные собрания правящих региональных групп.- Куда идет Россия? ..., с.144.

39. Пастухов В.Б. Власть и общество на поле выборов... , с.16.