Военная неподготовленность

Навязчивое стремление Сталина избежать осложнения отноше­ний с Германией отчасти можно объяснить военной слабостью СССР. Необходимо поэтому более конкретно рассмотреть, в чем эта сла­бость состояла; это поможет нам лучше понять, каково было состо­яние СССР в момент вступления в войну. Основная причина – в потере времени и ущербе, причиненном сталинским террором 1936 – 1939 гг. Последующая лихорадочная работа позволила навер­стать лишь часть упущенного. К этому добавились ошибки, порож­денные чрезмерной осторожностью.

В процессе реорганизации находились бронетанковые соединения, расформированные ранее на основе ошибочного решения. Самолеты и танки новых типов только начинали сходить с заводских конвейе­ров и поступать в части. Они составляли соответственно лишь 18 и 21 % этих видов боевой техники, состоявшей на вооружении войск, причем личный состав еще не имел времени обучиться их примене­нию. В феврале 1941 г. был отдан приказ о сооружении 190 аэро­дромов вблизи от вероятного района будущих операций – практиче­ски ни один из них не был закончен к лету. В беспорядочном состоянии находилась система пограничных фортификационных сооруже­ний. Заградительное строительство на новых рубежах, на которые вы­шел Советский Союз в 1939 –1940 гг., было еще далеко от заверше­ния, между тем как старые заграждения частично демонтировались именно с целью ускорить создание новой оборонительной линии. Таковы были главные недостатки системы обороны.

Несмотря на опыт, уже продемонстрированный в Европе, и несмотря на то, что Сталин уже в 1936 г. высказал мнение, что войны «теперь не объявляются, а просто начинаются», совет­ские руководители в своих расчетах исходили, скорее, из традицион­ной схемы начала военных действий: с предъявления ультиматума, пограничных стычек, применения войск прикрытия, обеспечивающих время для проведения мобилизации и развертывания основных сил. (Жуков утверждает, что Генеральный штаб не имел ни малейших сведений о плане «Барбаросса», хотя не исключает, что разведка знала о нем.) В сочетании с наступательной теорией эти ошибочные представления явились причиной размещения складов слишком близ­ко к границе. Не менее серьезные последствия повлекла за собой другая ошибка. Генеральный штаб предвидел, что в случае возможно­го вторжения главный удар противника будет нанесен к северу от белорусского Полесья, то есть в направлении Москвы. Так в дальней­шем и произошло. Сталин был убежден, что удар будет наноситься в южном направлении, по Украине с ее природными богатствами. Оперативный план был переделан в соответствии с этим прогнозом.

Но и из мероприятий, намеченных планами, далеко не все осуще­ствлялись своевременно. В период с апреля по июнь 1941 г. напряже­ние все больше возрастало, атмосфера становилась все более тревож­ной. Чтение донесений, которые посылались тогда пограничниками, оставляет глубокое впечатление: в них говорилось о сосредоточении германских войск, участившихся полетах немецких самолетов. В конце апреля – начале мая в Москву поступали многочисленные сигналы, говорившие о близости дня нападения. Пожалуй, самым важным среди таких донесений был доклад Рихарда Зорге, знамени­того советского разведчика, работавшего в германском посольстве в Токио. В докладе содержались все основные сведения о плане напа­дения. К этому периоду относятся столь же встревоженные доне­сения советских военных атташе в Германии и во Франции (при правительстве Виши): Воронцова и Суслопарова. В Берлине типо­графский рабочий-коммунист передал советским дипломатам русско-немецкий разговорник, составленный специально для оккупационной армии, не оставлявший сомнений насчет намерений германского пра­вительства. В июне развертывание нацистских войск в основном было закончено. С середины месяца они начали выдвигаться на ис­ходные позиции. По другую сторону границы советские солдаты могли слышать гул моторов по ночам и наблюдать, как делаются проходы в минных полях. Возможность начала войны со дня на день открыто обсуждалась в дипломатическом корпусе Москвы; об этом же говорили люди, приезжавшие из Германии. Слухи и предпо­ложения циркулировали в международной прессе.

Боффа Дж. История Советского Союза.

Т. 2. М., 1994. С. 16 – 20.