/О причинах возвышения Москвы/

«Моск­ве самим Богом было предназначено стать «третьим Римом»», – говорили одни. «Москва стала основой собирания Руси в силу целого ряда объективных, бла­гоприятных для нес причин», – поучающе разъясняли другие.

При ближайшем рассмот­рении все эти доводы оказываются презумпциями, час­тично заимствованными из общих исторических теорий, выработанных на совсем ином (как правило, западно­европейском) материале. Главная из них заключается в том, что создание прочного политического объеди­нения земель должно было произойти вследствие опре­деленных экономических предпосылок – например, в результате роста торговых связей. Указывалось еще на благоприятное географическое положение Москвы, и, наконец, отмечалась роль московских князей в общенациональной борьбе с татарами. Эти два объяс­нения не соответствуют действительности. Никаких «удобных» путей в районе Москвы не существовало. Маленькая речушка Москва была всего-навсего внуч­кой-золушкой мощной Волги. Поэтому города по Волге (Галич, Ярославль, Кострома, Нижний) имели гораздо более удобное географическое (и торговое) поло­жение.

Древнейшее Московское княжество сложилось на территории, обладавшей сравнительно скудными природными ресурсами. Здесь относительно мало было хлебородной земли преиму­щественно на правой стороне р. Москвы; не было та­ких больших промысловых статей, какие были в других княжествах, – соляных источников, рыбных рек и озер, бортных угодий и т.д. Транзитная торговля (о роли которой писал В.О.Ключевский) едва ли могла захватить широкие массы местного населения, тем более что начала и концы путей, по которым она велась, не находились в руках московских князей. Москва как торговый пункт не обладала преимуществами в сравнении с такими горо­дами, как Нижний Новгород или Тверь.

Не был Московский край и средоточием каких-либо промыслов.

Важнейшими центрами солеваренной промышленности были Соль Галичская, Вологда, Нерехта; меньше – Переславль, Ростов, Северная Двина и Руса.

Основным районом развития бортничества были Среднее Поволжье, районы Оки,Мурома, Рязани. Бортники упоминаются в грамоте около 1432 – 1445 гг. Мед входил в состав оброка.

Ну а Москва? В районах, прилегающих непосредст­венно к ней, не было никаких богатств – ни ископа­емых, ни соляных колодезей, ни дремучих лесов. «В результате хищнического истребления лесов, – писал С.Б. Веселовский, – строевой лес в Подмосковье, главным образом сосна и ель, уже в первой половине XVI в. стал редкостью». Уже в 70-х годах XV в. появляются заповедные грамоты, запрещающие само­вольную порубку леса.

Дорогостоящий пушной зверь был выбит. Только на юго-востоке Подмосковья сохранилась менее ценная белка. В первой четверти XV в. в последний раз в Подмосковье упоминаются бобры. Поэтому зоркий наблюдатель начала XVI в. Сигизмунд Герберштейн писал, что «в Московской области нет... зверей (за исключением, однако, зайцев)».

Наиболее значительные места ловли рыбы распола­гались по крупным рекам, особенно по Волге, Шексне, Мологе, Двине, а также на озерах – Белоозере, Переславском, Ростовском, Галицком и др.

Разве только бортные угодья получили рас­пространение и в Московском крае. Но мед, собирав­шийся здесь, шел не на вывоз, а на изготовление напитков. Пили на Москве всегда много. В 1433 г. москвичи умудрились пропить великое княжение, а в 1445 г. – и самого великого князя, попавшего с пе­репою в татарский полон.

Воевать без вооружения нельзя. Меч, кольчуга, щит, шелом, копье и сабля – это прежде всего желе­зо. В Северо-Восточной Руси было три более или менее значительных места, богатых запасами болотной руды. Это – Серпухов, Белоозеро и Устюжна Железопольская. Спасибо, что белозерский князь Михаил Андреевич и серпуховской князь Василий Ярославич принадлежали к числу союзников Василия II, а то бы великому князю пришлось совсем туго. Ведь запасов железной руды в пределах самого Московского княже­ства не было.

П.П.Смирнов полагал, что основу подъема эконо­мики в Московском княжестве составлял переход к трехполью при употреблении сохи-косули. Начало вы­теснения подсечной системы земледелия паровой (с трехпольным оборотом) он относил к первой половине XIV в. «Лемех, или соха-косуля, да навоз на кресть­янском поле» сделали, по его мнению, Калиту «самым богатым князем в Русской земле». Однако никакой сохи-косули в изучаемое время не было. С рубежа XIII–XIVвв. основным орудием на Руси становится двузубая соха с полицей и без нее.

О широком распространении трехполья даже к сере­дине XV в. говорить не приходится. «Ярь», свиде­тельствующую о наличии трехполья, встречаем в актах Бежецкого (1392 – 1427 гг.), Дмитровского (1428 – 1432 гг.), Переславского уездов, в каких-то актах из числа московских, коломенских, костром­ских, вологодских, владимирских и юрьевских (ок. 1449 – 1452 гг.), суздальских (до марта 1459 г.) и московских (до июля 1460 г.). Возможно, третье поле было в деревне Галицкого уезда около 1425 – 1430 гг. Из приведенных отрывочных сведений нельзя сделать вывода о преимущественном развитии трехполья в Московском княжестве. Основной формой земледелия продолжала оставаться подсека.

Происходила расчистка новых земель, следы кото­рой обнаруживаются в Московском уезде, Дмитрове, Переславле, Бежецком Верхе, Росто­ве, Угличе, Соли Галичской, Вологде, Рузе.

Образную картину состояния земледелия на Руси нарисовал Матвей Моховский. Жители «пашут, и бороз­дят землю деревом без применения железа, и боронят, таща лошадьми по посеву древесные ветви. Из-за сильных и долгих морозов там редко вызревают нивы, и поэтому, сжав и скосив урожай, они в избах досу­шивают его, выдерживают до зрелости и молотят».

С.Б.Веселовский тонко подметил, что все эти Минины, Бутурлины и прочие дети боярские «не вели в своих владениях никакого земледельческого хозяйст­ва: вся их деятельность выражалась в эксплуатации природных богатств самыми примитивными способами – в бортном пчеловодстве, ловле рыбы и охоте на зверя и птицу».

Историки охотно говорят о Москве как этнографи­ческом центре Великороссии или как центре сложения русской народности. Но этногенетический процесс вряд ли плодотворно локализовать в одном городе с округой. Он происходил на всей территории Северо-восточной Руси, и роль в этом процессе, скажем, Твери, Галича, Новгорода была равно значительной.

Москва не была и тем единственным райским угол­ком для тех, кто желал скрыться от ордынских набе­гов, приводивших к запустению целых районов страны (таких, как Рязань). Место было небезопасное: тата­ры не раз подходили к Москве, Владимиру, Коломне и запросто «перелезали» через Оку. Гораздо спокойнее чувствовали себя жители более западных (Тверь) или северных (Новгород) земель.

Не стала Москва и средоточием сил национального сопротивления татарам, несмотря на гром Куликовской победы. И.Д.Всеволожский, выклянчивая в Орде ярлык на великое княжение Василию II, которого он соби­рался сделать своим зятем, доказывал, что его подо­печный обязан своей властью только воле ордынского царя и распоряжению своего отца, Василия I. Князь же Юрий искал великого княжения «духовною отца сво­его».

Москве суждено было одержать победу в борьбе за единство Руси. Ключ к пониманию этого лежит в особенностях колонизацион­ного процесса и в создании военно-служилого войска (Двора).

Основой военного могущества Москвы стал Госуда­рев двор с его тремя составными частями: служилыми князьями, боярами и детьми боярскими. Роль Двора резко выросла после возвращения Василия II из ор­дынского полона осенью 1445 г. В Переславле его встречали «вси князи, и бояре его, и дети боярские, и множество двора его ото всех градов». Суть перестройки старого Двора, как военно-хозяйственной организации, в ходе событий 1446 г. сводилась к выделению из него Дворца – хозяйственно-админи­стративной организации и формированиюнового Дво­ра – военно-административной корпорации служилых людей. «Оставя грады и домы», служилые князья, бояре и дети боярские создали ядро войска, для ко­торого война стала делом всей жизни.

Зимин А.А. Витязь на распутье:

феодальная война в России XV в. М., 1991. С. 191 – 211.

В.Б.Кобрин