Почему «переворот 1861 г. Не стал «революцией сверху»?

В наше бурное перестроечное время, когда происхо­дит благотворная переоценка ценностей, в том числе и в обществоведении, и историческом сознании народов, крестьянская реформа 60-х годов с легкой руки экономиста Г.X.Попова «реабилитирована», так как указанный автор смело пересмотрел ставшие уже привычными догматические оценки этого исторического явления. Но внешняя аналогичность исторической ситуа­ции прошлого с нашим временем все более и более ак­туализирует историю переворота 1861 г. И вот уже прек­расный прозаик, Б.Васильев, в статье «Любить Россию в непогоду» называет Алек­сандра II «революционером на троне». С таким же успехом можно было бы графа Бенкендорфа назвать «русским Руссо», так как он еще в 1827 г. назвал крепостное право «пороховым погребом под империей». И пошла писать гу­берния: публицисты и писатели калибром поменьше, почти микроскопическим, забегая «вперед прогресса», уже ве­личают Столыпина «великим реформатором», а Николай II, оказывается, в истории должен занять место только в сон­ме великомучеников, что вызвало недоумение даже Н.Н.Берберовой – человека, оказавшегося в потоке пер­вой волны эмиграции.

Н.Я.Эйдельман в книге «Революция сверху» в России» (1989) пытается нам доказать, что история России знает целую серию «революций сверху», понимая под этим те действительно существенные реформы, кото­рые связаны в первую очередь с именем Петра Велико­го, а также Екатерины II и Александра II. Автор обе­щал «представить краткий очерк, разумеется, далеко не всей российской истории, но тех ее разделов, «сюжетов», которые относятся к революциям сверху...». И свое обе­щание выполнил, увлекшись, однако, подменой научных понятий «реформа» и «революция сверху». Иногда он пи­шет даже о «реформах сверху», что уже совсем «масло масляное». Для ясности, несколько упростив, сформули­руем разницу между этими двумя понятиями: реформа совершенствуетобщественную структуру; революция, в том числе и «сверху», ееменяет.Исходя из этой аз­бучной марксистской истины и даже особо не подчерки­вая противоположность этих понятий, а следуя ленинской мысли, что «эта противоположность не абсолютна, эта грань не мертвая, а живая, подвижная грань, которую на­до уметь определить в каждом отдельном конкретном случае», скажем, что реформы Петра I и ЕкатериныIIбыли и субъективно и объективно только реформами и ничем больше, а главное, другими и быть не могли. Да, они преобразили облик России, но России феодаль­ной, какой она была до них и оставалась в результате их осуществления. Время новых общественных структур еще не подошло. И крылатая фраза Герцена о Петре как «революционере на троне» верна только в том смыс­ле, что Петр бесстрашно сбросил средневековый балласт с российского феодального корабля, чтобы он мог быст­рее плыть по известному фарватеру.

Иное дело реформы Александра II. Следствием их реа­лизации была замена общественной структуры: вместо России феодальной рождалась Россия буржуазная. И это обстоятельство свидетельствует об объективной основе возможности «революции сверху» на рубеже 50 –60-х го­дов XIX в. Именно «революции сверху», а не революции вообще. В ленинской концепции реформы 1861 г. убеди­тельно разработана критика ограниченности ее по сравне­нию с революцией, но альтернатива «революции сверху» только обозначена и не развернута. Эйдельман, акценти­руя внимание на прогрессивных чертах преобразований, восстанавливает справедливую оценку ее исторической роли, о которой квазимарксистские историки предпочита­ли говорить скороговоркой, но снимает полностью альтер­нативу «реформа – «революция сверху». А в историчес­ких условиях 50 – 60-х годов только такая альтернатива и существовала, поэтому оценивать реформы только с точ­ки зрения воображаемых завоеваний революции «сни­зу» – пустое занятие, так как в тех условиях не могло быть революции «снизу», ибо не было важнейшего субъ­ективного фактора – революционного класса, сознатель­но и последовательно готового вести борьбу за победу буржуазного строя. Но существовало освободительное движение, первый этап которого –дворянский – при всех программных нюансах в конечном счете все же нес на своем знамени идею «революции сверху», независимо от того, кто ее должен совершить, то ли царь-«революционер» по собственной инициативе или под давлением восставших, то ли сами восставшие дворяне… И даже в радикальной критике Огаревым крестьянс­кой реформы, содержащей рефрен «Народ царем об­манут», слышится горькое разочарование в связи с не­сбывшимися надеждами.

Литвак Б.Г. Переворот 1861 г. в России:

Почему не реализовалась реформаторская инициатива?

М., 1991. С 275 – 277.