Свободная мысль №5 2007

юаней9**. Это не слишком соответствует проекту создания в китайском обществе среднего класса.

Ввиду серьезности ситуации на последней сессии Всекитайского собрания народных представителей был обсужден закон о стимулировании занятости. В нем поставлены амбициозные задачи: лучшая координация между городом и деревней, предоставление бесплатных услуг агентствами по трудоустройству, отказ от всякой сегрегации при найме на работу, оказание особого внимания молодым без образования (университетского или среднего школьного), развитие профессионального образования и, наконец, энергичная помощь моло-

* Согласно прогнозам министерства труда КНР, в 2007 году число выпускников вузов достигнет 4,95 миллиона человек.

** Для сравнения: среднемесячный заработок городских жителей не превышает 1000 юаней.

40

В К И Т А Е З А Д У М А Л И С Ь Н А Д С О Ц И А Л Ь Н Ы М И П Р О Б Л Е М А М И

дым выпускникам в поисках первого рабочего места. Реализация этих целей будет зависеть от конкретных усилий властей всех уровней.

Вообще, мир «китайского труда» остается мало изученным. Обследования редки и страдают неполнотой; данные официальной статистики, как правило, не заслуживают доверия. Тем не менее они позволяют понять, что разнообразные формы использования рабочей силы соответствуют определенной поли- тико-экономической логике, главным смыслом которой является обеспечение стабильности. Наличие сектора, получающего помощь государства, ограничивает конкуренцию между городскими рабочими и мигрантами, сохранение традиционного сектора в деревне позволяет закрепить на земле часть потенциальных мигрантов и высвободить другую, которая, тем не менее, приезжает в город не «бедными родственниками». Вместе с тем современная квалифици-

рованная рабочая сила, находящая применение в новых секторах (телекоммуникации, финансы, рекламный бизнес), позволяет ассимилировать «сверху» часть сыновей и дочерей рабочих госсектора, деклассированных вследствие его реорганизации, и удовлетворить потребности будущего (или уже начавшегося) «подтягивания» экономики к более сложным производствам.

Правда, подобная конфигурация не может сочетаться с централизованным и вездесущим управлением занятостью, в конфликт с которым входит все более активное движение «снизу». Так, взгляды полиции и специалистов, отвечающих за проведение экономической политики, по вопросам условий жизни мигрантов как части общей концепции социальной стабильности могут не совпадать, не говоря уже о мнении работников идеологического фронта или официальных профсоюзов. Эти возможные расхождения открывают возможность для действия, например, активистов ассоциаций, защищающих права мигрантов. По их убеждению, наилучшие результаты дало бы убеждение местных администраций и хозяев предприятий, что хорошее обращение с рабочей силой делает ее одновременно более эффективной и более стабильной. На этом поприще их поддерживают некоторые профсоюзные деятели, надеющиеся на то, что конфликты между рабочими и частными предпринимателями прибавят им легитимности. Как объясняет один из них, «противодействовать нелегальным маневрам капиталистов не означает встать в оппозицию политике правительства, а напротив — защищать закон».

41

ЭРИК РУЛО

Добро, зло и «терроризм»

Терроризм остается абстрактным понятием: международное сообщество так и не смогло дать ему определение. Еще Лига Наций пыталась разработать соглашение по его предотвращению и пресечению, но не добилась успеха изза отсутствия согласия между странами-участницами. По этой же причине, несмотря на многочисленные дебаты в течение всех 60 лет своего существования, ООН не смогла определить природу терроризма. А в более недавнем прошлом Международный уголовный суд, созданный в 1998 году, был вынужден исключить из своей юрисдикции международный терроризм, хотя в компетенцию суда входит применение санкций по отношению к широкому спектру преступлений, в том числе — геноциду.

Все это, однако, ничуть не помешало повсеместному обсуждению данной темы в СМИ; в ряде государств под предлогом сопротивления этой, как считается, экзистенциальной угрозе были введены в действие целые системы наказаний. Едва ли найдется другая тема, по которой было бы написано такое количество научных и ненаучных книг, как по этому феномену, приведшему после терактов 11 сентября 2001 года к объявлению президентом Бушем ему «войны».

Вашингтон может праздновать победу: многие государства заключили с ним договоры о сотрудничестве, к чему их прежде не смогло побудить сопротивление международному коммунизму. Более того, неоконсервативная

Америка сумела вовлечь в свою борьбу Европейский Союз и Россию, создав с ними антитеррористический альянс. Правда, здесь речь идет скорее о совпадении интересов, нежели о подлинном консенсусе.

Еще недавно в США специалисты вынуждены были избегать анализа со- циально-политических причин насилия, чтобы не быть заподозренными в оправдании терроризма. Считалось, что планете угрожает иррациональная ненависть по отношению к демократии. Однако после серии скандалов, потрясших администрацию Буша, табу и идеологические штампы стали рушиться, о чем свидетельствуют некоторые недавно опубликованные книги. Они не оправдывают терроризм, но анализируют его истоки и предлагают пути

решения проблемы.

РУЛО Эрик — журналист, в прошлом — дипломат.

42

Д О Б Р О , З Л О И « Т Е Р Р О Р И З М »

В книге «Неизвестные солдаты» Мэтью Карр восстает против неоконсерваторов, доказывая, что терроризм — это политика, осуществляемая с помощью насилия. Он показывает неуникальность данного феномена, напоминая о покушениях и убийствах, совершенных в XIX веке в России организациями, заявлявшими о своем идейном родстве с Французской революцией 1789 года,

атакже анархистами по обе стороны Атлантики, в частности во Франции, после расстрела коммунаров в 1870-м. В минувшем веке жажда крови охватила Балканы (1900—1913), с 1919 года — Северную Ирландию, а затем колониальные страны, которые восставали против метрополий.

Последние оправдывали свои кровавые репрессии, демонизируя образ борцов за свободу. Мэтью Карр напоминает, что угнетатели называли этих «террористов» бандитами, уголовными преступниками, злодеями, монстрами, змеями, нечистью. Так, например, в 1950-е годы в Кении британская колониальная администрация представляла движение мау-мау как «дьявольскую секту» — тогда в уважаемой газете «New York Times» кенийское восстание объяснялось «недовольством и обидой малоразвитого народа, не способного адаптироваться к прогрессу цивилизации». Позднее официальные цифры показали, что в реальности от рук тех, кого называли «кровавыми головорезами», за семь лет восстания погибли 32 колонизатора и 167 служителей правопорядка (из них — 101 африканец); зато поборниками порядка было убито 20 тысяч мау-мау, несколько сотен тысяч кенийцев было ранено, искалечено, изгнано из своих жилищ. Карр напоминает, что все колониальные конфликты заканчивались приходом к власти «террористических» лидеров: стоит вспомнить хотя бы Джомо Кениату в Кении, Нельсона Манделу в ЮжноАфриканской Республике, Ахмеда бен Беллу в Алжире, Менахема Бегина в Израиле, Анвара Садата в Египте.

Власть предержащие никогда не допускают и мысли о том, что террористы могут руководствоваться какими-то правомерными мотивами; их политические и социальные требования не считаются заслуживающими внимания (до тех пор, пока не оказано давление), а то, что они применяют насилие, лишь доказывает их «фанатизм» и «безумие». Кстати, как повествует Карр, в 1970-е годы по приказу западногерманских властей из трупов членов террористической группы Баадера-Майнхоф извлекались мозги, чтобы выявить генетику их криминального менталитета. Одному немецкому психиатру даже удалось «открыть» патологическую дисфункцию в одном из исследованных им органов…

Другие теории распространялись американскими интеллектуалами высокого полета: так, гарвардский профессор политологии Самюэль Хантингтон в 1993 году предсказал «конфликт цивилизаций» между Западом и исламом,

аисторик Бернард Льюис еще в 1964 году объяснял, что арабо-израильский конфликт объясняется неспособностью ислама адаптироваться к модернити.

Стоит ли удивляться, что Льюис стал одним из главных идеологов американских неоконсерваторов и ультрасионистов.

43

ЭРИК РУЛО

Другой труд вносит мощный вклад в дело демистификации фантазий по поводу мотивации террористов. Книга «Обед с террористами» написана Филом Рисом, знаменитым мастером журналистских расследований, награжденным дюжиной различных международных премий за свои книги, документальные фильмы и статьи в прессе. В течение многих лет он разъезжал по всей планете, чтобы «отобедать» с лидерами организаций, практикующих насилие. Тонкость состояла в том, чтобы проникнуть в самую сердцевину подпольных движений Колумбии, Алжира, Страны Басков, Индонезии, Камбоджи, Шри-Ланки, Афганистана, Ливана, Ирана, Египта, Ирландии, Югославии, Кашмира, Пакистана, Палестины. Недаром Ноам Чомски назвал «поразительным» богатейший материал этих расследований, подкрепленных фотографиями. Предстающий в них человеческий облик террористов, сила их убеждений заставляют всерьез задуматься о применении других, несиловых средств, для того чтобы заставить их прекратить насилие, каким бы ужасным оно ни казалось.

Фил Рис повествует о своих авантюрах и злоключениях, рисует меткие портреты своих собеседников. Ни один из них не считает себя террористом, все они убеждены, что отвечают насилием на насилие со стороны угнетателей. Лишь немногие надеются на военную победу; одни хотят заставить врага пойти на компромисс, другие довольствуются распространением «политических призывов». Кстати, некоторые действия палестинцев в 1970-е годы, в частности угон самолетов, Мэтью Карр также считает пропагандистскими акциями.

По мнению Фила Риса, палестинцы осуществляют точно такое же сопротивление, как сионисты под властью британцев (1922—1948) и французы при нацистской оккупации. В 1997 году он познакомился с одним из основателей ХАМАС, интеллектуалом, выпускником американских университетов, профессором инженерных наук в исламском университете Газы, автором нескольких книг по технологии и политике. Исмаил Абу-Шанаб поведал ему, что с удовольствием поддержал бы Соглашения Осло, если бы верил, что Израиль допустит создание настоящего Палестинского государства. «Что нам еще остается пoд натиском танков, самолетов “F-16”, ракет, вертолетов “Апач” армии оккупантов, кроме как отправлять наших детей на теракты в Израиль?» — с грустью говорил он. Для него в этом был своего рода отчаянный призыв к мировой общественности.

В свои 47 лет Абу-Шанаб оставался бойцом, несмотря на восемь лет заключения в израильских застенках, из которых — два года изоляции в крохотной подземной камере. Шесть лет спустя, в 2003 году Фил Рис смотрел репортаж по спутниковому телевидению и случайно стал свидетелем, как ехавшего в автомобиле Шанаба разорвало на куски ракетой, выпущенной с израильского вертолета.

Шанаб — лишь одна из 138 жертв за два года израильской политики так

называемых «точечных ударов», отмечает журналист, воздерживаясь от дальнейших комментариев. К этому он мог бы добавить, что такие акции (казнь

44

Д О Б Р О , З Л О И « Т Е Р Р О Р И З М »

без суда и следствия) по международному законодательству являются военным преступлением, а ХАМАС является влиятельной политической партией, составляющей большинство в демократически избранном парламенте. Тем не менее она жестоко преследуется в качестве «террористической организации» как Соединенными Штатами, так и Европейским Союзом, прекратившими всякую помощь палестинскому правительству сразу после победы ХАМАС на демократических выборах.

Фил Рис не побоялся проехать сквозь всю Колумбию, посещая то марксистских партизан «Революционных вооруженных сил Колумбии» (FARC), то боевые отряды контрреволюционеров. И те, и другие широко применяют взятие заложников и убийства, причем в отношении не только сограждан, заподозренных в симпатиях к лагерю противника, но и заезжих иностранцев. Журналиста это ужасает, но он считает непродуктивным навешивать на боевиков позорный ярлык «террористов». Чтобы добиться мира, необходимо исключить любые оскорбления, принять во внимание интересы и цели конфликтующих сторон. Впрочем, добавляет он, разве не столь же «террористской» является политика США на своем «заднем дворе»?*

Что касается движения за независимость Страны Басков, Рис не замалчивает преступлений, совершенных ЭТА, но упрекает Мадрид (а также США и ЕС) в том, что, порицая этот «терроризм», они упорно отказываются от серьезного диалога с теми, кто считает себя наследниками баскской истории и культуры, носителями баскской идентичности. Он напоминает, что в Северной Ирландии старый, длившийся десятилетиями конфликт, который обычно квалифицировали как религиозный по своей сути — а потому неразрешимый, был урегулирован после долгих и изнурительных переговоров с Ирландской республиканской армией.

Совсем иное дело — «Аль-Каида», которая, в полном соответствии с заявлениями президента Буша, считает, что противостояние между иудео-христи- анским Западом и исламом имеет антагонистический характер. В такой ситуации невозможны никакие переговоры, компромиссы и мирное сосуществование, которого удалось достичь, например, с советской «империей зла». Джихад Усамы бен Ладена точно так же бескомпромиссен, как и крестовый поход Джорджа Буша после терактов 11 сентября. Как вообще иметь дело с разношерстным сбродом, окопавшимся где-то в афгано-пакистанских горах, не имеющим ни единой структуры, ни национальных корней, но призывающим своих сторонников к вылазкам против американской империи и ее местных приспешников? Как найти подход к боевым ячейкам, рассеянным по

* Последний по времени пример: 11 апреля в США освобожден под залог кубинец Луис Посада Карильес, противник режима Фиделя Кастро, участвовавший в попытке вторжения в Заливе Свиней 15 апреля 1961 года, долгое время бывший агентом ЦРУ и, в числе прочего, разработавший план теракта 1976 года, когда был взорван самолет компании «Cubana de Aviaciуn» и погибли 73 пассажира. В 2005 году он нелегально въехал в США, и сейчас его преследуют в этой стране только за нарушение иммиграционного законодательства, что защищает его от требований экстрадиции, выдвинутых Кубой и Венесуэлой (откуда направлялся данный рейс).

45

ЭРИК РУЛО

всему свету, действующим автономно подобно свободным радикалам и движимым различными мотивами в разных странах?

Ответы на эти и многие другие вопросы даются в одной из самых серьезных и документированных на сегодня книг об «Аль-Каиде» — «The Looming Tower» Лоуренса Райта, недавно получившего Пулитцеровскую премию. Автор — преподаватель университета, хроникер журнала «New Yorker». Он основывается на информации из первых рук, документах, написанных руководителями «Аль-Каиды», интервью, взятых у 483 участников и свидетелей (список которых он прилагает), включая приближенных бен Ладена, раскаявшихся террористов, специалистов по исламу, бывших сотрудников ЦРУ и ФБР. В течение пяти лет его расследование приводило его в Саудовскую Аравию, Египет, Афганистан, Пакистан, Судан, Йемен, а также в ряд стран Запада. Он

детально описывает происхождение этой транснациональной организации,

ееидеологию, междоусобные войны, иллюзии и разочарования. Представленные им портреты ее руководителей, их социального и се-

мейного окружения открывают нам психологические мотивы их поведения. Описание личности бен Ладена теми, кто хорошо его знает, идет в разрез со всеми ожиданиями: маргинал из семьи миллиардеров, крайне скромен, ведет монашескую жизнь в глубине пещер; предупредителен в обращении со своими четырьмя женами, у двоих из которых — докторские степени (у одной — по детской психологии, у другой — по лингвистике). Безупречный отец 15 детей, саудовский националист, затем — глобальный антиамериканист; считается, что у него ограниченные умственные способности, поэтому на него большое влияние оказывает египтянин Айман аль-Завахири, его заместитель и главный мозг «Аль-Каиды». Идеологическое кредо они заимствовали у своего духовного учителя египтянина Саида Кутба, повешенного при режиме Насера. По мнению Кутба, «белый человек из США и Европы подавляет колонизированные народы». По Кутбу, мир разделен на два противостоящих лагеря — исламский и «джахилия» (jahiliyyah), состоящий из «отступнических» режимов, подчиненных империализму.

Отнюдь не случайно транснациональная террористическая организация набрала такую мощь в середине 1990-х годов, когда большая часть национальных исламистских движений отказалась от насилия (негативные последствия которого они осознали) и интегрировалась в политическую жизнь своих стран. Пропасть, разделяющая эти два течения, стала очевидной в результате терактов 11 сентября 2001 года. Почти все исламистские движения, все мусульманские патриархи осудили руководимые слепой ненавистью преступления джихадистов, а также их идеологию, которую они расценили как противоречащую учению Корана. Этот раскол был почти полностью проигнорирован СМИ, а потому не помешал распространению исламофобии в западном общественном мнении; последнее склонно ставить знак равенства

между исламом, исламизмом, фундаментализмом, джихадизмом и терроризмом. Лексика СМИ и старые предрассудки только способствуют этому.

46

Д О Б Р О , З Л О И « Т Е Р Р О Р И З М »

права критиковать ислам1 не оставили места тем дискуссиям, которые были действительно нужны, — о множественных причинах

терроризма; о недовольстве и гневе, вызываемых американской гегемонией, диктаторскими режимами, коррупцией и социальной несправедливостью, кризисом идентичности иммигрантов. «Иудео-христианские» элиты прекрасно знают, что ислам, как и любая другая религия, содержит в себе элементы, которые можно эксплуатировать в политических целях для оправдания как добра, так и зла.

Американские стратеги метко угадали, что в постсоветскую эпоху ислам

придет на смену коммунизму в роли главной экзистенциальной угрозы. Геополитическое измерение происходящего оценил профессор Центра исследований этнических конфликтов в Белфасте Адриан Гелке в своей книге «Терроризм и глобальный беспорядок». По его мнению, американская администрация, поддерживаемая некоторыми политологами, ошибается, считая события 11 сентября поворотом в современной истории. Путь транснациональному терроризму — этой новой форме сопротивления всемогущей гегемонии США — открыл распад Советского Союза. Возможно, политическая важность 11 сентября была раздута в целях оправдания «войны против терроризма» президента Буша? Последний, как мы помним, обвинил «Аль-Каи- ду» в том, что она стремится установить исламскую империю в Испании и Индонезии.

Эти теракты стали удачной находкой для неоконсерваторов. Они позволили им задействовать свою имперскую программу: оккупацию Афганистана и Ирака, а затем — и Ирана; усиление военного присутствия в Центральной Азии и Персидском заливе; контроль над нефтяными ресурсами; «демократизация» и смещение режимов, сопротивляющихся новому миропорядку. Все это — во имя «войны против терроризма», планетарной, тотальной и неограниченной во времени, по свидетельству самого президента Буша.

Развал иракского государства, анархия в Афганистане вкупе с военными успехами талибов, поражение американской армии в обеих странах — лишь самые явные результаты авантюризма неоконсерваторов. Настоящий итог гораздо более плачевен. Администрация Буша пользуется создавшимся положением, чтобы один за другим издавать репрессивные законы, возрождающие дух эпохи маккартизма. Она одобряет поведение полицейских государств, подавляющих свою оппозицию или угнетаемые меньшинства. В глазах Вашингтона террористическими являются все движения, сопротивляющиеся американской гегемонии; не являются таковыми все, кто принимает эту гегемонию. Государственный терроризм терпят или даже поощряют, если он осу-

ществляется в интересах США. Все эти факторы благоприятствуют сторонникам насилия. У «Аль-Каиды» (которая десять лет назад насчитывала менее

47

ЭРИК РУЛО

сотни активных членов) в этом деле появились конкуренты, которые надежно укоренились в Ираке и распространились еще в ряде стран, в частности в Северной Африке и Европе.

По прочтении всех упомянутых выше произведений напрашивается вывод о том, что в монополярном мире терроризм остается единственным оружием, которое имеется у слабых, чтобы угрожать сильным мира сего в асимметричных конфликтах. И только политический подход к данному феномену способен ослабить его.

48

Persona grata

ФЕРНАНДО ТЕЗОН

Гуманистическая утопия эпохи политического реализма

Фернандо Тезон (р. 1950) — один из наиболее оригинальных теоретиков международного права, последовательный сторонник этического подхода к международным отношениям. Ныне — профессор юриспруденции Университета штата Флорида (гор. Таллахаси), он, аргентинец по происхождению, окончил социологический факультет Университета Буэнос-Айреса в 1975 году и вскоре поступил на дипломатическую службу. За неполные четыре года он в составе аргентинской делегации поучаствовал в переговорах о будущем Фолклендских островов и поработал в посольстве своей страны в Брюсселе, но в конце 1981 года подал в отставку в знак протеста против массовых нарушений прав человека военной хунтой.

Переехав в США, Ф. Тезон вскоре стал профессором юриспруденции и философии в Университете штата Аризона в Финиксе, где проработал без малого двадцать лет. За это время его приглашали для чтения лекций в Лондон и Брюссель, он был приглашенным профессором Оксфордского университета и Школы права при Корнеллском университете. С 2002 года работает в Университете Флориды.

Профессор Ф. Тезон — автор ряда книг (наиболее известны из них такие, как «Humanitarian Intervention: An Inquiry into Law And Morality» [1996], «Philosophy of International Law» [1998] и «Rational Choice and Democratic Deliberation: A Theory of Discourse Failure» [2006]), а также десятков статей в научных журналах.

Интервью с Фернандо Тезоном взяли в мае 2007-го по телефону из Москвы доктор экономических наук, главный редактор журнала «Свободная мысль» Владислав Иноземцев и заведующая отделом европейских исследований московского Центра исследований постиндустриального общества Екатерина Кузнецова.

В. ИНОЗЕМЦЕВ. Уважаемый г-н Тезон! Как известно, понятие суверенитета является одним из центральных в международном праве, и сегодня весьма популярна точка зрения, согласно которой источником суверенитета является народ. Но каждый ли народ может быть сувереном? И если сувереном выступает народ (то есть совокупность индивидов), не означает ли это, что конечным источником суверенитета оказывается каждый конкретный человек как личность? Можно ли говорить о «суверенитете индивида»? Определяются ли действия суверена волей народа или волей отдельных его представителей? Насколько непротиворечива современная концепция суверенитета?

Ф. ТЕЗОН. Это очень глубокий и серьезный вопрос. Я очень давно над ним

задумался и попытался в первом приближении рассмотреть его в своей книге о гуманитарной интервенции.