Свободная мысль №5 2007

БОРИС СЛАВИН

Маркса русской революционерке Вере Засулич, в котором он обсуждал реальную возможность перехода средневековой русской общины в социализм, минуя капитализм.

Подобных азбучных истин марксизма Россели, к сожалению, не знал. Отсюда его противоречивая картина марксистского обоснования социализма. Для него, с одной стороны, социализм Маркса «утопичен», имеет «финалистскую» и «мессианскую» природу, с другой — страдает «позитивизмом» и экономическим «объективизмом». Это противоречие во взглядах Россели, по моему мнению, обусловлено тем, что он, повторюсь, опирался в своем изучении марксизма не на его первоисточники, а на работы его позднейших популяризаторов, так и не осознавших всей глубины и оригинальности классического наследия.

Россели, что называется, «в упор не видел» марксова гуманизма. Видимо,

здесь сказалось его незнакомство с ранними работами Маркса, в частности

сего теорией социально-экономического отчуждения, являющейся своеобразной философской почвой «Капитала». Россели, вероятно, не знал и более поздних подготовительных рукописей к «Капиталу», где давалось развернутое научное обоснование процесса превращения капитализма в социализм.

Следует подчеркнуть, что до сих пор непрекращающиеся атаки на марксизм, как правило, тоже игнорируют мощный гуманистический заряд этих работ. Те же противники марксизма, которые знают о них, пытаются доказывать отсутствие прямой связи данных работ со зрелыми произведениями Маркса. Вместе

стем достаточно сравнить, например, анализ денег в «Философско-экономи- ческих рукописях 1844 г.» и «Капитале», чтобы понять органическую интеллектуальную связь молодого и зрелого Маркса. Однако такое сравнение пока остается за рамками антимарксистской критики. И ее можно понять: на самом деле если марксизм является «источником тоталитаризма», как утверждают некоторые неолибералы, то как это можно увязать с гуманизмом Маркса?

Тем не менее Маркс не только провозглашал практический гуманизм своей основной точкой зрения, не только считал человека «солнцем», вокруг которого вращается мир: он видел в нем альфу и омегу всей человеческой исто-

рии. Для буржуазных либералов человек — это прежде всего

13 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. частный индивид, тогда как для Маркса «человек — это мир

Т. 1. С. 414.

человека, государство, общество»13. Как никто из великих мыслителей, он своими трудами сумел раскрыть и показать скрытую от многих глаз гуманистическую логику движения истории.

Некоторые выводы

Вернемся, однако, к позитивной стороне книги Россели. Особенно актуальна у него идея человеческой активности, которая вошла в концепцию либерального социализма, очевидно, под влиянием борьбы с фашизмом. Россели

был убежден, что мысль и действие — главное, все остальное — второстепенное. Нельзя отрывать мысль от действия, а действие от мысли. В этом он видел

180

« Л И Б Е Р А Л Ь Н Ы Й С О Ц И А Л И З М » Р О С С Е Л И И С О В Р Е М Е Н Н О С Т Ь

важную сторону «либерального социализма», которая давала ему право энергично выступать как против фашизма, так и против сталинского тоталитаризма. Развивая идею духовной и практической активности социалистов, Россели, как мне кажется, нашел истину, которой левые силы должны всегда следовать в ходе борьбы за права и свободы трудящихся. Особенно это относится к современных левым в России, существенным недостатком которых являются традиционализм, инертность и отсутствие конкретных дел и поступков в деле защиты и освобождения трудящихся.

Критикуя буржуазный либерализм, Россели постоянно обращался к идее справедливости. Тем не менее не следует забывать, что последняя в обществе социальных антагонизмов всегда имеет двойственное значение. Ее можно трактовать с консервативных и революционных позиций, справа и слева. Кри-

тика буржуазного либерализма у Россели была критикой слева. Именно в такой критике нуждается современная социал-демократия, нередко подпадающая под вредное влияние правых консервативных сил.

Что касается критики марксизма со стороны Россели, то, при всей ее односторонности, следует признать, что она все же диктовалась желанием углубить и актуализировать социалистическое учение. И здесь опять можно согласиться с Б. Кракси, который полагал, что «эта критика велась во имя освобождения трудящихся масс, а не сохранения буржуазно-капиталистического строя» (С. 12).

Именно поэтому следует во многом признать историческую и политическую актуальность «либерального социализма» Россели. Думаю, он может стать одной из идеологических опор российских социал-демократов, ищущих свой «третий путь» в борьбе за демократию и социализм.

181

Marginalia

МАРИЯ ИВАНОВА

«Либеральная империя» как эксперимент

К вопросу об эволюции французского либерализма

в1860-е годы

Впоследние годы представители российской власти и пресса различных направлений часто употребляют термины «либеральная империя», «управляемая демократия», «бонапартизм» в контексте формирования в стране режима, соединяющего полуавторитарный порядок (олицетворяемый монополией «партии власти» и упрочением роли и личностного влияния главы государс-

ИВАНОВА Мария Александровна — аспирант исторического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

182

« Л И Б Е Р А Л Ь Н А Я И М П Е Р И Я » К А К Э К С П Е Р И М Е Н Т

ясь одновременно сохранить свои традиции, восходящие к началу XIX века, и адаптироваться к новым условиям общественно-политической жизни страны в 1860-е годы. Либеральное движение после революции 1848 года переживало сложный период: само течение приходило в упадок, в то время как его основные идеи были восприняты практически всеми политическими силами и уже перестали считаться сугубо либеральными. Кроме того, менялось само французское общество: все большую роль начинают играть новые социальные слои — средняя и промышленная буржуазия, рабочий класс. Постепенно авторитет вновь завоевывали более радикальные политические движения — такие, как республиканцы, а впоследствии — социалисты.

Возможно, либералы не смогли бы так громко заявить о себе в годы Второй империи, если бы не поддержка со стороны самого императора Наполеона III.

Режим Второй империи, являвшийся авторитарным по своей сути, формально сохранял основное завоевание революции 1848 года — всеобщее избирательное право, стремясь таким образом объединить вокруг себя большинство нации. Отсюда и насыщенная социальная программа правительств (которую советские историки именовали «социальным лавированием» или «демагогией»), и активная внешняя политика с выраженной национальной идеей.

Либерализм в его первозданном виде был невозможен и даже опасен после потрясений 1848 года: общество воспринимало его скептически, ассоциируя с неудачами Реставрации и Июльской монархии. Либералы младшего поколения вынуждены были искать компромисс с двумя крайностями эпохи Второй империи: авторитаризмом и демократией. Поэтому главной проблемой для либералов той эпохи был вопрос о совместимости сильной власти монарха и гражданских свобод.

Среди либералов того времени наиболее крупной и авторитетной фигурой был Эмиль Оливье (1825—1913), идеолог и архитектор «либеральной империи», концепцию которой он отразил в своем творчестве. Он был сыном адвоката из Марселя, во время революции 1848 года принявшего сторону республиканцев

ипрошедшего в качестве депутата в местное законодательное собрание. В это же время Оливье переезжает в Париж, где успешно начинает карьеру адвоката

изнакомится с общественными деятелями либерального и республиканского направлений. Они укрепили в нем стремление проявить себя в политике, однако от неизменно радикальных республиканцев Оливье начинает отдаляться

ипринимает умеренную сторону — либеральную. Тем более что либералы, в отличие от республиканцев, не подверглись столь яростным преследованиям со стороны бонапартистской власти и оставались пусть и обезоруженной, но легальной оппозицией. В 1857 году Оливье одерживает первую серьезную победу на политическом поприще — он проходит в Законодательный корпус в качестве депутата от департамента Сены и вместе с четырьмя единомышленниками — Ж. Фавром, Э. Пикаром, Ж.-Л. Эноном и А. Даримоном — формирует

фракцию «пяти» (Le Cinq) оппозиционных депутатов, придерживавшихся республиканских убеждений. Со временем к «пяти» примыкает и либерал «старой

183

МАРИЯ ИВАНОВА

школы» орлеанист Адольф Тьер, известный еще по эпохе Июльской монархии. С этого момента карьера Оливье резко пошла в гору: в начале 1860-х его идеи нашли отклик у императора, задумывавшегося о смягчении авторитарного режима. Именно Оливье император поручил идеологическое обоснование и разработку курса на либеральные реформы. В 1869 году он назначается вице-пре- зидентом Государственного совета, формирует кабинет из министров-либера- лов и готовит новую конституцию. Но Франко-прусская война прерывает его деятельность. В 1870-е Оливье оставляет политику и посвящает остаток жизни написанию многочисленных трудов о государстве, праве и экономике, а также мемуарам. В 1890-е годы он пишет многотомный труд «Либеральная империя», в котором излагает свои взгляды на возможность трансформации режима и который раскрывает теоретическую сущность предлагаемого либералами по-

литического эксперимента.

Данная работа хотя бы в силу своей идейной новизны могла занять место на одной полке с такими классиками французской (и европейской в целом) либеральной мысли, как Б. Констан, Ф. Гизо, Ж. де Сталь. Но либерализм эпохи Вто-

ных реформ. Французские историки, обратившиеся к исследованию Второй империи с конца XIX века, рассматривают проблему более широко, выделяя

После установления бонапартистской диктатуры репрессии и цензура вынудили либералов уйти в тень, но это не означало исчезновения либерального движения. Однако только в 1860-е годы, когда в стране особенно остро выяви-

лись уязвимые стороны режима, либералы начали активно прокладывать путь к власти. Основным противоречием той эпохи было отсутствие большинства

184

« Л И Б Е Р А Л Ь Н А Я И М П Е Р И Я » К А К Э К С П Е Р И М Е Н Т

гражданских свобод, пресса была подконтрольна цензуре, парламент не имел права законодательной инициативы, дебаты были сведены к минимуму, поскольку правящей партией оставались бонапартисты; республиканская и социалистическая оппозиции ушли в подполье. Такая политика в первое десятилетие империи была весьма эффективна, она временно стабилизировала французское общество, еще не оправившееся от последствий революции 1848 года. Но постепенно такое положение становилось предвестником новой волны социального недовольства. Стремление предотвратить эту опасность сблизило позиции императора и либералов.

В 1863 году «пятеро» формируют так называемый либеральный союз с орлеанистами (либералами, чья деятельность восходила к периоду Июльской монархии); он положил начало образованию новой «партии», в которой лиди-

рующие позиции заняли Э. Оливье и А. Тьер. Их авторитет среди избирателей растет — на выборах 1863 года они получают почти равное с так называемыми официальными кандидатами (бонапартистами, ставленниками императора) количество голосов, что явно свидетельствует об усилении влиянии либералов в обществе. Официального программного документа либерального блока не существовало, однако труды и речи в парламенте Оливье и его сподвижников отражают требования (во всяком случае, основные) оппозиции: свободы слова, печати, собраний, расширение законодательных полномочий парламента, ответственность министров перед парламентом. В соответствии с этими требованиями и следовало, по мнению либералов, проводить реформы. По свидетельству Оливье, инициатива преобразований исходила от самого императора, прислушавшегося к голосу оппозиции и предложившего либералам войти в его

«команду». Оливье неоднократно отмечал, что император

глубоко понимал и ценил выдвигаемые либералами идеи, 5 См. E. Ollivier. L’Empire libéral. P., 1899—1912. Vol. 9. P. 200.

будучи искренне озабоченным благополучием нации5. Вообще ценность мемуаров Оливье в значительной степени заключается в том,

что они разрушают сложившийся образ императора-тирана, искоренявшего любые проявления оппозиции; либерал отмечает недостатки и просчеты Наполеона III как политика, но вместе с тем видит в нем чуткость к переменам, гибкость мышления, готовность к компромиссу с оппозицией.

Окончательно курс на эти реформы был закреплен в послании императора Законодательному корпусу 19 января 1867 года.

Разрабатывая реформы, либералы обратились прежде всего к институтам гражданского общества и исполнительной власти, попытавшись установить между ними взаимную связь и ответственность, понимая, что реформы должны быть фундаментальными, всеохватывающими, поскольку главная опасность для империи — невнимание к демократическим ценностям. Оливье подчеркивает, что за десять предыдущих лет общество стабилизировано вынужденными силовыми методами «сверху», теперь же настало время укрепить эту

стабильность свободой «снизу». Социальная база власти должна состоять не из рабов, но свободных и политически грамотных граждан: «Там, где нет соци-

185

МАРИЯ ИВАНОВА

альных и гражданских свобод, политические свободы бесполезны или опасны. Политические свободы — это стражники, оберегающие город; но, если нет города, кому тогда служат стражники?.. Управлять страной — это искусство уступать, прислушиваясь к законным требованиям народа. Когда уступки делаются слишком рано, это вызывает чрезмерные волнения… Когда общественное мнение не способно ждать и не готово к первым затруднениям, оно не заслуживает

внимания. Но когда уступают слишком поздно, к гневу до-

6 Ibid. P. 322.

бавляется презрение. Для империи пришло время уступок»6. Таким образом, Оливье пытается сделать либеральные ценности фундаментом, который укрепит пошатнувшийся наполеоновский режим.

Для Оливье, как и для либералов первой половины XIX века, важно было провести реформы на мирных началах — ни «сверху», «тираном», ни «снизу»,

революцией. Он постоянно напоминал, что уступки со стороны власти нис-

понимался его гарант — монарх, но не авторитарный, ибо его власть должна быть ограничена конституцией; свобода — это, прежде всего, свобода личности, выражающаяся в праве высказывать свое мнение, мыслить, веровать, организовывать собрания. Страх перед призраком революции 1789 года побуждал либералов обосновать ограничение свобод введением ценза при избирательной процедуре; отсюда их неприятие идеи всеобщего избирательного права — по их мнению, этой свободой должна обладать прослойка зажиточных граждан,

10 См. там же.

которым досуг и образованность позволяют размышлять

над судьбами нации10. Наполеон III допустил к избирательным урнам все слои населения, включая и взрывоопасную «чернь», — скорее из популистских соображений, сознавая, что возвращением к порядкам Июльской монархии он вызовет новый социальный бунт; к тому же волна европейских революций 1848 года стала серьезным предупреждением для государей. Всеобщее избирательное право во Франции второй половины XIX века стало нормой политической жизни, что сознавал и Оливье. Поэтому в своих работах он не уделяет всеобщему избирательному праву специфического внимания —

это непреложная реальность, не требующая доказательств или опровержения, не препятствующая сохранению порядка в стране.

186

« Л И Б Е Р А Л Ь Н А Я И М П Е Р И Я » К А К Э К С П Е Р И М Е Н Т

Как и либералы первой половины XIX века, Оливье понимает под свободой прежде всего свободы индивида. Свобода — это естественное и неотъемлемое право каждого человека, а не дарованная государем милость; свобода есть аб-

солютная ценность, она принадлежит только народу вне

зависимости от режима власти, и власть, будь то респуб- 11 См. E. Ollivier. L’Empire liberal. Vol. 11. P. 534.

лика или монархия, обязана уважать эти свободы11. В этом смысле Оливье верен традиционным принципам либерализма. И режим ли-

беральной империи, свобода «внизу» и сильная власть «вверху», представляется Оливье взаимным гарантом: ведь вовремя освобожденная от оков деспотизма политическая свобода — лучшее лекарство от революции, поскольку она удовлетворяет здоровое, естественное желание граждан, которым нужно мирное сосуществование, а не мятеж: «Свобода избавляет от двух крайностей

анархии — от власти одного и от беспорядочных волнений многих; свобо-

идеях Оливье свободы индивидуальные переходят в политические, что уже приближает его к демократическим ценностям, отвергаемым старшим поколением либералов.

Особое внимание Оливье уделяет свободе общественного мнения. По существу, речь идет о свободе прессы. Оливье считает ее фундаментальной: она позволяет гражданину высказываться, обсуждать, требовать, выражать свои взгляды на собраниях и в периодической печати. Жесткая цензура, существовавшая в прессе до реформ 1867 года, была наболевшей проблемой империи, вызывавшей возмущение республиканской и либеральной оппозиций. Более того, как с негодованием отмечал сам Оливье, печатные ор-

ми, каждый из которых покровительствовал тому или иному официальному изданию15. Либеральная же пресса находилась в подполье либо

издавалась за границей, либо выходила мизерными тиражами, значительно урезанная цензурой. Преступления прессы считались едва ли не самыми тяж-

187

МАРИЯ ИВАНОВА

кими и подвергались судебному преследованию в рамках особой, подвластной правительству комиссии, заседания которой проходили в закрытом порядке.

Свобода прессы, полагал Оливье, как и свобода индивида, — право естественное и неотъемлемое, и поэтому ни один государь и ни один режим не в праве его подавлять, общество всегда так или иначе будет реагировать на политику государства, будь то открытые или нелегальные собрания; поэтому нужно признать свободу прессы как часть и следствие свободы каждого индивида и подчинить ее не особым, но общим для всех граждан законам, чья цель — только следить за порядком и пресекать злоупотребления. Лучший контролер над прессой — сама публика, которая принимает или отвергает тот или иной журнал той или иной политической направленности. Кроме того, по мнению Оливье, пресса — столь же значительный и громкий рупор общественных на-

строений, как и парламент, и в некотором роде составляет его часть; если эту часть ликвидировать, невозможно установление поистине народного правительства, свобода перерастает в демагогию; отсюда и требование либералов разрешить публикацию отчетов парламентских заседаний и их обсуждение в журналах: «можно ли запретить огонь, если он горит и в то же время греет?»16 В отношении прессы

государство не должно выступать обвинителем: «Мы не станем жаловаться на преследование, если мы будем нападать на конституцию, но мы хотим быть судимыми, а не осужденными»17.

Битва же мнений, отмечает Оливье, есть необходимая составляющая всякого гражданского общества; без свободы самовыражения ставятся под сомнение все прочие свободы и законность власти, которая обязана уважать свободы тех, кто обличил ее своим доверием. Различные взгляды, обмен мнениями необходимы для саморазвития человека, развития духовного, социального, политического, для превращения его из послушного «животного» в активного, со-

знающего свои права и ответственность участника жизни своей страны18. Ограничение свободы прессы судебными преследованиями бессмысленно, поскольку, чем шире и разнообразнее эта

пресса, тем больше она принуждает граждан к «естественному отбору» среди множества изданий и мнений, учит их формировать собственное мнение и политическую позицию, отбирать из журналов наиболее актуальные и глубокие и выносить общественный приговор изданиям «антинародным» или откровенно анархическим. Таким образом формируется самоограничение произво-

ла прессы: «Самое эффективное ограничение для свободы прессы — это полнота ее свободы»19. В 1868 году произошла долгожданная отмена цензуры прессы, позволившая громко заявить о себе

республиканским и социалистическим изданиям.

Еще один важный аспект проявления гражданской свободы — свобода собраний и политических объединений. Ранее она представлялась бонапартистам

равносильной легализации революционной борьбы масс, поскольку в этом они видели повод для нагнетания бурных общественных дискуссий и скопле-

188

« Л И Б Е Р А Л Ь Н А Я И М П Е Р И Я » К А К Э К С П Е Р И М Е Н Т

ния недовольных. Однако Оливье считал свободу собраний необходимой для функционирования всеобщего избирательного права: свободные, законные и справедливые выборы могут происходить только после непосредственной встречи кандидатов с избирателями, при публичном оглашении программы партии, которую кандидат подробно разъясняет на языке,

20 См. E. Ollivier. Démocratie et

доступном простому народу, и демонстрирует тем самым liberté. P. 373. свою близость к этому народу, как бы вверяя себя его суду20.

Народ имеет неоспоримое право выслушивать своих представителей. Не стоит путать революционное собрание с мирным объединением граждан, созданным с целью обсуждать и обмениваться мнениями, информацией. Эти объединения, наоборот, сделают народ политически более грамотным и активным, заставят быть в курсе важных политических событий; в конце концов народ

имеет право определять свой выбор, свою судьбу, высказать свое мнение. Оливье полагает, что важнейшая задача гражданских свобод — спасение об-

щества от революции. Ведь именно ее тень нависла над империей вновь, как в 1848-м. Для Оливье опасность революции состоит в ее возможных последствиях, драматизм которых заключается в разрыве между желаемым и реальным, между результатом и теорией. Способы революционных завоеваний слишком радикальны, чтобы быть долговременными и привлекать всю нацию, поэтому революционные вожди вынуждены постоянно прибегать к террору, что нарушает все данные обещания и вызывает ненависть масс: «Если режим рушится, то победители, будучи не в силах править с помощью тех средств, которые помогли им прийти к власти, вынуждены противоречить себе, призывать на по- 21 Ibid. P. 326.

мощь наихудшие средства, чтобы скрыть свою слабость»21.

При этом любопытно, что Оливье, в отличие от своих предшественников, в принципе не отрицает революции и даже видит ее положительные стороны. Он отмечает, что «идеальная» революция может исходить только из всеобщего национального недовольства политикой правительства, а не совершаться кучкой заговорщиков, далеких от понимания реальных чаяний народа. В этом случае есть надежда избежать террора и «якобинства»: «Несомненно, революция не происходит без участия народа, но она невозможна и без помощи буржуазии; тем более буржуазия ради поддержания завоеваний рево-

22 Ibid. P. 82.

люции должна протянуть руку народному большинству»22.

Поэтому Оливье признает величие и значение завоеваний революции 1789 года, которую многие, по его мнению, ошибочно рассматривают лишь как хаос и разгул анархии и террора: напротив, эта революция была поистине всенародной и провозгласила фундаментальные демократические права и свободы, с которыми теперь не смеет не считаться ни один монарх в цивилизованном государстве и которые свято чтят либералы: «Эти принципы провозгласили, что нация не принадлежит нескольким людям, распоряжающимся ею, как ста-

дом, но что народ, хозяин своей судьбы, сам выбирает тех,

кому поручено вести своих подданных»23. Таким образом, 23 Ibid. P. 24. монарх выступает как чиновник на службе у народа, это предполагает в том

189