Свободная мысль №5 2007

лизованных наций, что несколько напоминает о нынешней притягательности Европейского Союза» (Р. 56). Разумеется, это замечание не лишено некоторой доли модернизации, которая едва ли придется по вкусу историку-профессионалу. Но для Л. Олсон важно подчеркнуть ту базовую составляющую, на которой базируется (или, по меньшей мере, должно базироваться) здание единой Европы, а именно — единство или хотя бы общность, сопоставимость, культурной идентичности. Европейская цивилизация для нее — это прежде всего феномен культуры. Все остальные составляющие видятся ей лишь производными от этой основы.

Хронологические рамки исследования (V—конец XI века) мотивируются следующим образом. Пятое столетие — последнее столетие римской истории — воспринимается ею как время истоков всех процессов, которые в дальнейшем проявляются и набирают силу. Верхней же границей повествования становится эпоха Первого крестового похода, характеризуемого как первая попытка европейского колониализма. Последнее замечание не выглядит упрощением, поскольку под «колониализмом» Л. Олсон имеет в виду распространение европейской культуры и образа жизни за пределы европейского пространства. В очерченных рамках каждое столетие рассматривается как этап поступательного движения на историческом пути Европы. Поэтому каждому веку посвящена отдельная глава (всего их, таким образом, семь).

Каждый такой исторический «шаг» занимает свое место в общем процессе: V век — «королевства сменяют Западную Римскую империю», VI век — «Запад вступает на свой собственный путь», VII век — «культурный водораздел», VIII век — «формирование европейского ядра», IX век — «расширение границ», X век — «избавление от упадка», XI век — «трансформация Европы». Подобный подход грешит некоторым упрощением: ведь Европа всегда была «пространством разных скоростей». Причины этого упрощения вполне понятны: Л. Олсон — преподаватель, к тому же

220

работающая в условиях острой академической конкуренции, свойственной англосаксонской системе образования, с широким предложением курсов и настоящей «борьбой» за студентов, их выбирающих. В общем, оставим избранную структуру на совести автора.

Важной особенностью работы является оригинальный взгляд исследователя на соотношение «европейского» и «неевропейского». Л. Олсон отнюдь не подвержена узости традиционного европоцентризма, что вполне объяснимо для уроженки Австралии. Поэтому историк пытается, с одной стороны, понять, откуда «взялась» Европа, с другой — вписать этот феномен в современный ей мир. С этой целью автор ушла от равномерного изложения фактов и сосредоточилась на тех сюжетах, которые представляются ей принципиально важными: в этом смысле не следует искать «лакуны» в исследовании и уж тем более упрекать Л. Олсон в некомпетентности. Так, применительно ко всей истории Византии V—конца XI века (общие хронологические рамки повествования) мы найдем лишь один специальный раздел («Юстинианово “отвоевание”». Р. 34—42). Но это совсем не означает, что исследователь упускает из виду византийскую историю: соответствующие замечания встречаются во всех остальных разделах. Просто именно отдельно взятый сюжет из истории юстиниановой Византии видится Л. Олсон наиболее важным с точки зрения интерпретации проблемы генезиса истоков современной Европы.

Еще более показательны замечания, касающиеся истории славянского и шире — восточноевропейского мира. Здесь мы вообще не найдем ни одного «специального» раздела. Но авторский экскурс в прошлое Древней Руси (см. Р. 117 и др.) целиком и полностью касается важнейшего для нее вопроса: когда и по каким причинам восточнославянские племена были интегрированы в общее европейское «пространство»? Л. Олсон указывает на два основных пути этой интеграции: походы викингов, охватившие в том числе и будущую Русь; христианизация, завершившая процесс

инкорпорации этих земель в мир средневекового христианства (то есть в Европу как таковую). По той же причине истории зарубежных славянских народов «специально» посвящен только один раздел («Борис, хан Болгарии». Р. 121—124): история хана Бориса представляется ей особенно показательной с точки зрения описания процесса интеграции в европейское пространство не только славянских, но и изначально «неевропейских» по территории этногенеза (в данном случае — тюркских) элементов.

Впрочем, несмотря на все сказанное, вопрос о приоритетах все равно остается. Какой же регион Л. Олсон считает подлинной «колыбелью» Европы и европейской идентичности? Ответить на этот вопрос непросто. Начнем с того, что, согласно ее концепции, начиная с VI века Запад бывшего римского мира сворачивает на собственный путь, ознаменованный процессом становления, точнее, консолидации системы романо-варварс- ких королевств, занявших место рухнувшей императорской власти. Следующее (седьмое) столетие стало временем «водораздела», дистанцирования Запада от его греко-римских корней. Оно характеризуется, с одной стороны, завершением процесса христианизации Запада (крещение англов и саксов), с другой — экспансией ислама, разорвавшего средиземноморскую систему коммуникаций (тогда как в древности «наше» море являлось главной артерией, связывавшей воедино разные регионы латинской мировой державы). (Специалисты хорошо понимают, что в данном случае, пусть и с некоторыми важными коррективами, австралийский историк повторяет известный тезис выдающегося бельгийского медиевиста А. Пиренна.)

Выйдя на пространство уже «чисто» европейских VIII и IX столетий, Л. Олсон явно выделяет два ядра: англосаксонское и каролингское (будущие Франция и Германия), в рамках которых, пожалуй, наиболее активно формируются характеристики будущего европеизма. Вобрав новые земли и новые территории, пережив фазу кризиса и связанные с ним масштабные изменения, в следующем, Х веке, они дают начало процессу завершения консолидации Европы, уступив лидирующую роль Германии. XI век предстает уже как «общеевропейское» столетие, отмеченное четко выраженным однообразием процессов, охвативших европейское пространство от Атлантики до восточных границ континента. В их числе выделяются рост могущества Церкви, складывание феодальной системы, начало возрождения городов и городской жизни, крестовые походы и др. Европа уже имеет собственное лицо и даже пытается ретранслировать его за свои географические пределы (крестовые походы).

У подобного принципа повествования есть свои очевидные минусы. Но не буду притворяться буквоедом и признаюсь честно: Л. Олсон удалось придать повествованию должный динамизм, который, несомненно, предопределит читательский интерес к книге. Действительно, читать книгу очень любопытно. В том числе и потому, что по мере чтения тебя не оставляет здоровое желание вступить в полемику с автором. Здоровое, поскольку явный «позитив» многократно превышает по объему «негатив». Л. Олсон явно есть что сказать своему читателю. Ее выводы базируются на прочной почве фактов, и с первого удара «обрушить» их, как правило, просто невозможно. В общем, в этом австралийском тексте есть на что обратить внимание. Убедитесь сами!