Tsybenov_B_Istoria_i_kultura_daurov_Kitaya_Istoriko-etnograficheskie_ocherki

основном затрагивают тот лексический пласт, который даже со временем мало видоизменяется. Однако, не зная конкретных подробностей и деталей анализа вышеуказанных авторов, мы не можем что-либо утверждать о степени достоверности их умозаключений. Заметим, что подобные исследования зачастую «страдают» неточностью транскрипций, неопределенностью анализа и наличием ряда спорных моментов.

Возможно, наиболее близко подошли к разгадке проблемы происхождения дауров китайские ученые-генетики. Так, китайские специалисты в области генной технологии с середины 1980-х гг. проводили сравнительный анализ ДНК останков из семи средневековых захоронений в местности Чифэн, на северо-востоке Китая. Все захоронения относятся к киданьскому периоду. Полученная комбинация ДНК была сопоставлена со средними комбинациями ДНК современных народов, проживающих в этом регионе. Для анализа были взяты ДНК 56 дауров, 24 эвенков, 20 монголов и 105 северных китайцев. Результаты показали, что наиболее близкие схожие генетические комбинации ДНК, свидетельствующие о родстве с киданями, обнаружены у современных дауров. Три мельчайших элемента хромосомы Y (DYS 19, DYS 390, DYS 391) найдены у всех 56 участвовавших в эксперименте дауров, 45 бенжень (с лит. кит. яз. - «настоящие люди») провинции Юннань, считающих себя потомками киданей, и у 50 северных китайцев. В то же время было установлено, что частоты всех трех элементов имеют незначительные статистические отличия у бенжень и дауров и существенно отличаются от аналогичных элементов ДНК северных китайцев. По мнению китайских ученых-генетиков, дауры и бенжень, вероятно, имеют одинаковое патрилинейное происхождение.

Таким образом, наиболее близкие генетические параллели прослеживаются между киданями, даурами и бенжень. Часть северных китайцев, по итогам исследований, также можно отнести к потомкам киданей [Dunin, 2001; Dawuer, 2002, c. 10891090]. По данным Э. Шимунека, 10 марта 2003 г. подобный эксперимент был проведен китайскими исследователями из Ляонинского университета. Из захоронения киданьской княжны (местность Джерим, Восточно-Хорчинский район; по нашему

19

предположению, он входит в состав городского округа Тунляо АРВМ. – Б.Ц.) были взяты образцы ДНК и проведены сравнительные исследования с образцами ДНК крови дауров, монголов, эвенков, китайцев АРВМ и бенжень - этнической группы из провинции Юннань, относящей свое происхождение к киданям. Результаты показали близость ДНК киданей и дауров. Большое сходство было отмечено также и между ДНК киданей и вышеотмеченных бенжень.

В 80-х гг. XX в. специалист по монгольской лингвистике проф. Чен Найсионг провел исследование языка бенжень и выявил в нем ряд киданьских слов, что подтвердило правильность проводившихся генетических исследований [Shimunek, 2006]. Об эксперименте китайских ученых, выявивших сходство элементов ДНК киданьской знатной женщины и современных дауров, упоминает краевед из Хайлара Юй Шан. Более подробную информацию об этом исследовании приводит Ли Жинхуй, который взял интервью у научного сотрудника Национального исследовательского института Китайской академии общественных наук Лю Фэнчжу, принимавшего в нем непосредственное участие. По его словам, исследовательская группа сначала выявила киданьские захоронения по надписям на могильных плитах. Для эксперимента были выбраны останки из семейных склепов киданьского рода Елюй. Образцы ДНК были взяты с черепа, зубов и берцовой кости киданьской женщины. Параллельно проводился забор образцов крови у дауров, эвенков, монголов и китайцев Южной Монголии. В результате исследования было вынесено заключение о том, что дауры являются генетическими потомками киданей. Исследования были продолжены в других регионах, в частности, в провинции Юннань были взяты образцы крови у этнических групп а, ман и цзян, относящих себя к потомкам киданей. Как сообщил Лю Фэнчжу, «жители провинции Юннань, носящие фамилии А, Ман и Цзян имеют аналогичное патрилинейное происхождение с даурами, поэтому мы также идентифицируем их как потомков киданей» [Li Jinhui, 2001, с. 63]. Таким образом, к возможным потомкам киданей, помимо дауров, можно отнести и более 100 тыс. носителей фамилий А, Ман и Цзян, проживающих на югозападе провинции Юннань в районах Баошан и Жуйли.

20

Монгольское происхождение дауров не вызывало сомнений у Мэрсэ, видного даурского общественного деятеля 20- 30-х гг. XX в., считавшего их потомками ранних монголов. Иного взгляда придерживался известный китаевед П. Кафаров, считавший дауров потомками воинов монголо-китайских гарнизонов, оставленных здесь династией Юань [Ивановский, 1894, с. 3-4]. Возможно, основанием для такого мнения послужили имевшие место реальные факты размещения монгольских военных гарнизонов в ряде китайских провинций и других завоеванных регионах. Впоследствии на их основе появились обособленные этнические общности, которые, как и дауры, сохранили архаичные особенности монгольского языка XIII в. К ним прежде всего надо отнести монголов Юньнани, которых некоторые исследователи считают частью дауров, уведенных Хубилаем на юг Китая.

Многие китайские исследователи считали монгольскую версию происхождения наиболее вероятной и выдвигали различные гипотезы, связанные с происхождением дауров от племен шивэй и белых татар. Общим во всех рассуждениях являлось близкое языковое родство дауров с монгольским миром. Одни считали их потомками белых татар, живших в период Сун и Юань, так как у них сходные обряды (свадебный, погребальный) и обычаи. Другие полагали, что они произошли от монголоязычных шивэй, проживавших в свое время на территории современного Восточного Забайкалья и Северной Маньчжурии. По мнению третьих, дауры произошли, по всей видимости, от монголоязычного населения, проживавшего в бассейне р. Хэйшуй (средний Амур), и противопоставлявшегося бохайцам – предкам чжурчженей [Аниховский, 2005, с. 75].

Как показали новейшие археологические исследования, начало проникновения монголоязычных племен на Верхний Амур датируется примерно XIII в. [Болотин, 1992, 1993, 1995, 2008]. В

связи с этим возникает вопрос о вхождении дауров в состав Монгольской империи. По мнению отдельных китайских историков, часть дауров входила в состав удела Джучи Хасара, другая часть находилась в составе «десяти тысяч лесных народов», бывших в подчинении у сподвижника Чингисхана - Хорчи. Некоторые отечественные ученые-путешественники

21

XIX в. (Р.К. Маак, Л.И. Шренк) полагали, что дауры были монгольскими оккупационными войсками и появились в Приамурье во время войны с чжурчженями или сразу после нее. По одной легенде, дауры входили в состав лесных народов Приамурья, не подчинившихся Чингисхану, и он, достигнув левого берега Амура, якобы сказал: «Tedener dalun-daүan nüke-tei daүur mün üü? Tedener morin-daүan kečegü, qarbuju namnaqu-daүan mergen tula jebseg-yier darungүuyilaju bolqu ügei, qarin uran üge-ber oroүulun abču biden-dü küčü ergügülekü keregtei» (Действительно,

ли они – дауры с дырами в лопатках? [иносказ. имеются в виду чуткость, осторожность дауров. Возможен и другой перевод: дауры, скрывающие яму, т.е. яму-ловушку. – Б.Ц.]. Поскольку они хорошие всадники, метко стреляют и преследуют, нельзя их покорять силою оружия, нужно их привлечь к себе искусной речью) [Morindabaγa, 1988, c. 19]. С деятельностью третьего сына Чингисхана связывал появление дауров на Амуре Г.С. НовиковДаурский. По его предположению, дауры появились в Приамурье не ранее середины XIII в., вероятнее всего, после того как хан Угэдэй разделил свою империю на уделы. И родоначальником даурских князей мог быть какой-нибудь третьестепенный приближенный хана, которому Угэдэем был выделен в удел этот удаленный полупустынный край. Впоследствии этот удел разделялся между потомками сподвижника чингисидов, в результате чего ко времени казачьих походов оказался в Даурии целый десяток князей, при населении не более 10000 чел. Свою версию Новиков-Даурский укрепляет выводами Н.Н. Поппе, который выявил, что дауры, обитающие в Северной Маньчжурии, по р. Нонни, говорят на архаическом монгольском языке, на

Н.И. Рябовым и М.Г. Штейном, предположивших, что в силу различных причин часть монголов осталась в землях чжурчженей, частично ассимилировалась с остатками местного населения, что в дальнейшем привело к формированию на монгольской этнической основе нового народа – дауров

[Аниховский, 2005, с. 78].

Проблема этнической принадлежности дауров затронута в статье Б.О. Долгих, где он осторожно отметил, что в прошлом не

22

было единой точки зрения, но сейчас как будто общепринятым является мнение, что дауры былы монголоязычным народом. Поддерживая эту точку зрения, он приводит следующий аргумент: «Русские в XVII в. первоначально называли дауров «братскими людьми», т.е. так же, как и предков бурят. Так называли в частности дауров и спутники Пояркова в своих расспросных речах». Основываясь на материалах казаковпервопроходцев, исследователь предположил, что даурский язык того времени входил в монгольскую группу языков, как и язык современных дауров. Вполне закономерно он задается вопросом: «Как и когда монгольский язык проник в долину Амура и оказался здесь, в окружении тунгусских племен, языком оседлого земледельческого народа, так не похожего по своему хозяйству и быту на исконных кочевников-степняков монголов?». И, обходя эту проблему стороной, он справедливо полагает, что для решения проблемы происхождения дауров большое значение будет иметь исследование в содружестве китайскими этнографами и историками этнографического состава населения Северной Маньчжурии в XVII в. и истории формирования этого населения [Долгих, 1958, с. 129].

Несколько иного взгляда на проблему этногенеза дауров придерживался Г.Н. Румянцев. Занимаясь исследованием хоринских бурят, он затронул многие проблемы этнической истории Центральной Азии и на основании косвенных данных предположил, что дауры, как и амдоские монголы, переселившиеся туда из Восточной Монголии в IV в. н.э., могут быть потомками сяньби. Основными доводами в пользу выдвинутого им тезиса послужили сообщение А.О. Ивановского о фонетическом сходстве языков дауров и амдоских монголов и наличие в дагурском языке множественного числа имен существительных на –р в увязке с возможным самоназванием сяньбийцев – хор. По его мнению, Приангарье входило в состав владений сяньби, и примерно здесь же, у оз. Байкал располагалась первоначальная родина дауров [Румянцев, 2002, с. 118-119]. В целом версия Г.Н. Румянцева выглядит незавершенной из-за отсутствия более веских доказательств, например, по остальным преемственным племенам группы дунху, таких как шивэй, кидани и др. Своим предположением он в очередной раз констатировал

23

факт принадлежности дауров к монголоязычным народам. Он также писал, что витимские дауры являются частью хорчинов или баргутов Баргузина, ушедших отсюда из страха перед русскими казачьими отрядами. Следы былых «хорчинских или баргутских» пашен и ирригационной системы в Баргузинской долине свидетельствуют, на его взгляд, о существовании под термином даур (или дагур) совокупности монголоязычных племен дауров, баргутов и хорчинов [Румянцев, 2002]. Иного мнения на этот счет придерживался бурятский археолог Б.Б. Дашибалов, который на основании анализа археологических и этнографических материалов пришел к выводу о принадлежности большинства вышеупомянутых древностей к курумчинской культуре

[Дашибалов, 1995, с. 138-140].

В 90-х гг. XX в. дальневосточными археологами в Западном Приамурье выявлена владимировская археологическая культура, начало которой датируется XIII в., когда на Верхний Амур проникают «племена монголоязычных дауров (дахуров), которые расселяются по двум крупнейшим рекам региона: Амуру и Зее, вытеснив тем самым часть аборигенов – тунгусов на мелкие притоки» [Болотин, 1992, с. 28]. Д.П. Болотин приводит также сведения русских казаков-первопроходцев об этнической и культурной близости дауров с бурятами и связывает с даурами начавшийся процесс монголизации этой территории. О том, что первоначально дауры были кочевниками, косвенно свидетельствует легкое наземное жилище, заимствованное у них тунгусоязычными амурчанами и называемое словом дауру/даору

[Болотин, 1993, с. 99].

Б.С. Сапунов, Д.П. Болотин и Н.Н. Зайцев приводят новые археологические данные, подчеркивающие близость дауров к ранним монголам. Обратившись к видам вооружения этого периода, они обнаружили преобладание костяных наконечников стрел над железными, хотя в предшествующие эпохи наблюдалась обратная ситуация. Железные изделия в могилах позднего средневековья встречаются довольно часто, поэтому исследователи поначалу согласились с Е.И. Деревянко в том, что носители исследуемой культуры подошли к рубежу, когда в действие вступает формула «часть вместо целого», а на более поздних этнографических этапах истории предметы просто

24

заменялись их имитацией из кожи, бересты, дерева или бумаги [Сапунов, 1994]. Вскоре, однако, эта причина показалась им неубедительной, и в итоге они объясняют такое преобладание костяных наконечников традицией пришлых монголоязычных племен. Как полагают дальневосточные археологи, в погребениях владимировской культуры наряду с тунгусскими прослеживаются и монгольские признаки. Например, положение покойных головой на север; в одном захоронении около черепа встречена берцовая кость животного – сульдэ; небольшое количество керамической посуды; серьги в виде вопросительного знака с бусиной на нижнем отростке; сильно изогнутые ножи серповидной формы, с заточкой по внешнему краю; бронзовая нашивка, изображающая божество из пантеона бурятского шаманизма; в двух могильниках владимировской археологической культуры в одежде погребенных прослежен правосторонний запáх [Болотин, 1995, с. 12]. Эти факты согласуются с признаками раннемонгольской археологической культуры, выделенной бурятскими археологами П.Б. Коноваловым и Н.В. Именохоевым. Однако правомерность определения данной культуры как раннемонгольской продолжает оставаться дискуссионной ввиду существования другой гипотезы Г.П. Сосновского, Е.А. Хамзиной и Л.Р. Кызласова об отнесении ряда могильников так называемой хойцегорской группы к тюркоязычному населению. Таким образом, вопрос об этнической принадлежности населения, оставившего исследуемые памятники, остается пока открытым [История, 2011, с. 238]. Всеобщим «генеральным» признаком могильников хойцегорской и саянтуйской группы является установка в изголовье погребенного берцовой части задней ноги барана (овцы) в вертикальном положении, что, вероятно, играло определенную роль в посмертном существовании человека

[Данилов, 1985, с. 89; Коновалов, 1989, с. 8,12; Именохоев, 1992, с. 35].

Материальным воплощением религиозных традиций пришлого населения, по данным приамурских археологов, является бронзовая нашивка с изображением антропоморфного существа, обвитого змеями. По версии Д.П. Болотина, на нашивке изображен дух войны – Дайчин-тэнгри, которого

25

почитали буряты-шаманисты, позднее трансформировавшийся в культ Чжамсарана, ламаистского бога войны. Исследователь полагает также, что дауры покинули долину р. Нонни и территорию современной Монголии и Забайкалья примерно в первых веках II тыс. н.э., в то же время, когда на территориях, прилегающих к оз. Байкал, появляются буряты. В качестве причины переселения высказано предположение, связанное с началом эпохи сухого и холодного климата, сопровождавшегося усыханием рек и озер. «Великая сушь» пастбищ Центральной Азии толкнула скотоводческие племена в сопредельные регионы, где еще долгое время имелись обильные травы [Болотин, 1995, с. 14]. Но, придя на Амур, предки дауров уже не имели возможности заниматься своим традиционным хозяйством, и были вынуждены воспринять агрокультуру местного населения, складывавшуюся на протяжении нескольких тысячелетий. Однако и в XVII в. у дауров сохранились пережитки традиционного кочевого хозяйства. Например, дауры в отличие от соседних дючеров, использовавших на пахоте быков, пахали на лошадях [Аниховский, 2005, с. 79].

Монгольского происхождения дауров придерживаются и бурятские языковеды. Они обнаружили ряд примеров даурскобурятских языковых связей и также утверждают о возможности существования прибайкальского этапа в истории дауров. Сравнительное изучение бурятского и даурского языков привело некоторых бурятских филологов к мысли о возможной ассимиляции части дауров, ушедших на запад, бурятами. По мнению Л.Б. Бадмаевой, «дагурский язык был поглощен бурятским, образуя западнобурятскую диалектную группу, куда входит и говор эхиритских бурят. Лексику, корреспондирующую с лексикой дагурского языка, можно обнаружить и в языке унгинских бурят, хонгодоров по происхождению» [Бадмаева, 2009, с. 32-33]. Данная гипотеза согласуется с оригинальной версией известного бурятского краеведа Бодонгууда Абиды. Он в частной беседе с автором (05.08.2004) предположил, что дауры являются остатками племени меркитов, которые были разбиты монголами в начале XIII в. Часть этих меркитов бежала на запад, на территорию современной Тункинской долины и Аларской степи, а часть, возможно, ушла на восток и стала ядром даурской

26

народности. Со слов Б. Абиды, шэнэхэнские буряты в начале 90- х гг. XX в., когда установились контакты с бурятами России, сразу отметили, что по внешнему облику и одежде дауры и аларские буряты очень похожи. Б. Абида также упомянул, что, когда дауры испытывают сильный страх, они восклицают: «Баркан!» и отметил возможную связь данного восклицания с названием священной горы Бархан-уула в Баргузинской долине Бурятии. Отметил он и в целом близость дауров к монгольскому миру, привел отрывок из старинной даурской песни, найденной даурским краеведом Дэ Гулэй, где в тексте имелись следующие слова, свидетельствующие о былом названии народа:

Дагуур-монгол дуугай Дагижи сайкан соносоо Дачээ тортон мэриндээ Аул улсыг авлажээ Амьдаа хадаа… Уорийн цагай нөхчөбэй

Японцы во время пребывания в годы Маньчжоу-го на территории Хулун-Буира дауров и солонов относили к монголам, т.е. они не считали их отдельными народами. По мнению Б. Абиды, даурские шаманы используют те же атрибуты, что и буряты, – оргой, абагалдай, в их шаманских заклинаниях встречается много монгольских слов [ПМА, 2004, с. 19, Б. Абида].

Некоторые шэнэхэнские буряты полагают, что «даурский язык похож на язык хүдэри-бурят, т.е. бурят с западной стороны Байкала. Возможно, они в прошлом были дагурами, ныне полностью ассимилированы бурятами. В их одежде наблюдаются одинаковые элементы, например, «ута уужа» (длинная безрукавка), которую носят женщины западных бурят, ранее имелась и у дауров» [ПМА, 2005, Т. Толи]. Дополнения к данной версии можно обнаружить в труде В.А. Михайлова, где есть сведения, свидетельствующие о проживании дауров в верховьях Лены, т.е. на западном побережье Байкала. В «Чертеже земли Иркуцкого города» в ремезовской копии находятся различные записи, в том числе и такие, что «в истоках Лены живут брацкие люди и даурские. А даурские люди конные, а язык у них братский» [Михайлов, 2005, с. 178].

27

Таким образом, несмотря на достаточное количество имеющихся мнений и предположений, можно констатировать, что проблема происхождения дауров продолжает оставаться неразгаданным «белым пятном» в востоковедении. Одним из подходов к его разрешению является, на наш взгляд, реконструкция самоназвания этноса и этнических компонентов, из которых сложился этнос, а также анализ даурских этнонимов и топонимов для выявления связей с другими народами. Эта область исследований поможет разъяснить некоторые вопросы исторического развития народов Приамурья и близлежащих территорий и по-новому взглянуть на проблему этногенеза и этнической истории дауров.

1.2. О происхождении самоназвания даур

Проблема происхождения этнонима даур остается малоизученной. В этом разделе мы попытались осветить вопросы,

представить широкой аудитории имеющие место предположения о происхождении и этимологии этнонима. Для начала обратимся к рассмотрению современного звучания этнонима, который впервые в виде слова даур появляется в донесениях русского служилого человека М. Перфильева в 1639-1640 гг. Данные были получены им от муйских эвенков.

В последующих отписках и донесениях В. Пояркова, Е. Хабарова и других казаков-первопроходцев написание этнонима не претерпело изменений. О «даурах» и «даурских мужиках» писал и посланник Н. Спафарий. Впоследствии именно это название получило широкое распространение в Российской империи, появились топонимы Даурия, Байкальская Даурия,

Селенгинская Даурия, Нерчинская Даурия, некоторые виды животных и растений получили определение «даурский»(-ая), например, даурский еж, даурский журавль, даурская лиственница.

В конце XVII в. этноним фиксировался и в китайских источниках, в частности, название дауры встречается в труде Чан Шу «Пиндин лоча фанлюэ» («Стратегические планы усмирения

28