Философия. Учеб. пособие_2009
.pdfлогических рефлексий родилась на рубеже XVIII–XIX вв. Страстным провозвестникомэтойустановкибыл,какизвестно,И. Кант.Емупринадлежит мысль, что о человеке как уникальном существе можно философствовать отдельно и особо. Человек — предельно захватывающий и загадочный предмет философского умозрения. Для раскрытия его тайны нужны самостоятельные и нетривиальные средства. Таким образом, философская антропология противостоит традиционным сферам философского знания: логике, теории познания, эстетике, этике, истории философии. Хотя история термина «антропология» восходит к XVIII столетию, это вовсе не означает, что она возникла внезапно как продукт антропоморфизма и гуманизма, наступивших после эпохи теологического сознания. На самом деле этот термин (ta antropina) возник еще в античности, и именно сложившиеся в этот период подходы в основном определяют антропологические споры по принципиальным вопросам.
Западная антропология может быть образно охарактеризована как аранжировка двух основных «мелодий»: человека характеризует способность к языку (говорящее существо) и способность к общественной жизни (политическое существо). Хотя философская антропология покоится на этом, заложенном еще в античности фундаменте, но именно сегодня ведутся дискуссии, ставящие под вопрос саму ее возможность. Конечно, и в XIX в. велись горячие споры между представителями различных конкретно-научных дисциплин — биологии, археологии, этнографии, за право называться теорией человека. Но они не оспаривали метафизическую идею человека, а только боролись за право ее репрезентировать (т. е. в рамках частной науки дать общее представление). Очевидно, что на этом фронте критики выдвигали лишь конкретные определения, которые шли на пользу метафизике. М. Шелер с полным правом писал в своей работе «Положение человека в космосе»: «Задачи философской антропологии состоят в том, чтобы вырабатывать на основе частнонаучных определений единую систематическую теорию человека».
В философии и гуманитарных науках человек определяется как носитель разума: он принципиально отличается от животных своей разумностью, позволяющей сдерживать и контролировать телесные влечения и инстинкты. Благодаря разуму он постигает законы мироздания, изобретает технику, преобразует природу и создает новую среду обитания. Кроме разумности, можно указать и другие духовные
– 451 –
характеристики человека: только у него возникает вера в Бога, различение добра и зла, осознание своей смертности, память о прошлом, вера в будущее и т. д. Только человек способен смеяться и плакать, любить и ненавидеть, судить и оценивать, фантазировать и творить.
Всвоей критике естественнонаучного определения человека представители гуманитарного подхода отметили принципиальную открытость и незавершенность человека, который не имеет от природы заданных инстинктов, обеспечивающих выживание. Более того, человек как биологическое существо является слабым и уязвимым по сравнению с сильными животными, и поэтому не ясно, как он мог столь успешно конкурировать с ними, что стал самой могущественной на земле силой. Его так называемая «природа» не является чем-то заданным,астроитсявкаждойкультурепо-своему.Поэтомунетосно- ваний, например, говорить о врожденной агрессивности или, наоборот, солидарности, так как природные задатки, которые есть у каждого человека, успешно подавляются или развиваются обществом. Люди буквально всему должны научаться; все, что они могут, — это продукт культурного развития, воспитания и образования. Человеком не рождаются, а становятся. Но что такое человек и кем он должен стать — эту задачу каждая историческая эпоха решает по-своему.
Это приводит к осознанию односторонности абстрактнотеоретическихпозиций:еслинаукаигнорироваласпецификучеловека
иего уникальное положение в ряду других живых существ, то философия, ориентированная на идею человека, оставляла вне поля своего внимания интересные данные и оригинальные программы исследования, разработанные представителями биологической антропологии
иэтнологии. Как следствие, традиционная схема базируется на дихотомии духа и тела, но само их различие является подвижным: так, античность культивирует тело, христианское средневековье стыдится его. Ситуация, в которой оказался человек в XX века, хорошо выражена словами М. Шелера: «Человек сегодня не знает, что он есть, но он знает, что он этого не знает». Путь человека проблематичен, и в этих условиях уже бессмысленно пытаться определить как вечные идею, суть и назначение человека.
ВXX столетии философская антропология приобрела еще два значения.В1920-хгг.таксталиназыватьособоефилософскоенаправ- ление, представленное М. Шелером, А. Геленом и Г. Плеснером. Эти философы не только пытались вслед за И. Кантом выделить и пред-
–452 –
ставить в некоей целостности накопленные философией прозрения
иинтуиции о человеке. Они непосредственно обратились к проблеме человекакакприродногосущества.Философскиеантропологиначала века противопоставили данное философское течение психоанализу, феноменологии, структурализму, позитивизму и другим направлениям западной философии. Однако они не предполагали выработку особого стиля мышления, специфического метода постижения реальности, который можно назвать антропологическим.
Между тем, в середине XX столетия все полнее стала осознаваться потребность в особой антропологической установке, в разработке такого мышления, которое изначально отталкивалось бы от человека
изатемпридерживалосьбычистоантропологическихпринциповвистолковании реальности. Можно, скажем, рассуждать о бытии, о динамике истории, о тайнах культуры, но при этом сосредоточить свое внимание только на антропологическом измерении этих феноменов.
Философская антропология обретает сегодня и третье значение. Это не только область философского знания, не только определенное философское направление, но и конкретный метод мышления, принципиально не подпадающий под разряд ни формальной, ни диалектической логики. Человек в определенной исторической, социальной, психологической, экзистенциальной ситуации — таков начальный пункт нового антропологического философствования.
2.Философская антропология XX века
Исходным положением философской антропологии ХХ века является то, что она ставит человека в центр мироздания. Человек рассматривается в качестве своеобразного «ключа» ко всем проблемам, даже к тем, которые, на первый взгляд, не предполагают необходимость решения вопроса о человеке. Главным становится изучение духовного мира человека, а все остальное располагается «вокруг». Предмет философско-антропологического подхода — не человек как объект научного познания, а человек как субъект самосознания. Субъективный мир человека представляется особой вселенной, центром мироздания.
С философско-антропологической точки зрения человеческая духовностьпревосходитвсеприродноебытие,принципиальнонесводима
кнему. Поэтому философская антропология в известном смысле счита-
–453 –
ет себя свободной от строго научных представлений, ибо человек для нее не столько природный объект, сколько сверхприродный субъект.
С другой стороны, человек, поставленный в центр мироздания, предстает как малая вселенная, включающая в себя все качества все- леннойбольшой.Одновременноон—объединяющееначало;человек способен объединить все многообразие живых и неживых существ. Поэтому велика ответственность человека перед природой, живой
инеживой. Философская антропология учитывает научные данные из самых разнообразных сфер знания. Вместе с тем к ней применимо прямое приложение научных законов. Антропологические проблемы
— это проблемы чисто человеческие, поэтому от них нельзя отстраниться, как от чуждого явления.
Действительно ли человек воплотил в себе совершенство природного замысла? Разумеется, человек обладает рядом необычных свойств. Он отражает в своем сознании бесконечное многообразие окружающего. Он творит мир культуры. В нем самом — удивительное сплетение природных и социальных качеств. Человек безмерно сложен и неисчерпаем. Но в этой множественности образов человека
изаключена трудность расшифровки проблемы.
Говоря об уникальности того или иного животного, мы можем указать на особенности его биологической организации. Рассматривая человека как неповторимое существо, мы теряемся в перечислениях. Едва ли не каждое его качество претендует на исключительность. У человека есть разум, долг, совесть, дар общения и т. д. Чему отдать предпочтение при описании сущности человека?
Если задать вопрос: верно ли, что человек обладает сложной
иотносительно совершенной биологической организацией, то современная философская мысль и научные открытия оспаривают многие из этих утверждений. Эволюция живого вовсе не завершилась появлением человека. Уже после его воцарения возникли и другие биологические виды. Можно привести массу примеров, когда многие растения и животные исчезли, хотя и казались вершиной биологического совершенства (исчезли мамонты, другие высшие млекопитающие). В то же время тараканы, скорпионы оказались наиболее живучи.
Мы знаем, что в человеке заложены две программы — инстинктуальная и социально-культурная. По своей телесной организации
ифизиологическим функциям человек принадлежит к природному миру. Существование животных направляется инстинктами — на-
–454 –
следственными структурами. Животные не способны выйти за пределы инстинктов, предписанных поведенческими моделями. Но человек во многом утратил свою природную изначальность. Социальные, культурные стандарты в противовес инстинктам диктуют ему иные правила поведения. Две программы, точно демоны, растаскивают человека в различные стороны.
Идея о том, что человек плохо оснащен инстинктами, что формы его поведения мучительно произвольны, произвела огромное впечатление на теоретическую мысль. Животно-биологическая организация человека содержит в себе определенную «невосполненность», поэтому человек предоставлен самому себе и вынужден искать отличные от животных средства воспроизводства своей жизни. Тем самым природа как бы предопределила его открытость миру, творческую способность к созданию культуры. История, общество и его институты предстают в качестве форм, восполняющих биологическую недостаточность человека и оптимально реализующих его полуинстинктивные устремления.
Философия,каксовершенносправедливосчитаетА.Гелен,должна дать представление о целостности человека. Всю его организацию можно понять, исходя прежде всего из действия. Под действием А. Гелен понимает совокупность фактов изменения действительности с необходимыми для этого средствами. Такова культура. На таком основании, по мнению А. Гелена, можно построить совокупную науку о человеке. Человек есть «сам себе предназначение и цель обработки». То, что человек — существо, создающее культуру, отличает его от любого животного и, одновременно, его определяет. Культура относится к физическим условиям существования человека, и это не применимо ни к одному из животных.
«Человек, — отмечает А. Гелен, — органически неспециализированный и открытый для раздражений, не приспособлен ни к какой специфической природной констелляции, но в любой констелляции удерживается благодаря планирующему изменению преднайденного и благодаря достижениям ориентации (истолкованиям, интерпретации, новым комбинациям представлений и т. д.). Поэтому субъективно у человека есть мир, т. е. расширяемое в пространстве и времени целое, которое сознательно воспринимается им лишь отчасти». Человек есть «недостаточное» существо. И только деятельное изменение
– 455 –
окружающего мира в мир, пригодный для жизни, делает возможным его существование.
Это, в свою очередь, делает человека «рискованным» существом. Человек должен отвоевать у мира условия своего существования, и мир определяется Геленом как «поле неожиданностей». Человек все время встречается с собой и постигает себя как задачу и проблему, будучи для себя самого «целью и предназначением обработки». Все духовные свершения человека можно понять, исходя из его способности к действию.
Человек биологически беспомощен; процесс его созревания замедлен, но во время этого созревания человек «делает как самого себя, так и мир темой опыта, открытия и овладения». Это очень глубокая мысль. Ведь действительно, в столкновении с вещами человек «построил»своидвижения,развилихдоширочайшегомногообразия, возможности которого не будут исчерпаны никогда. Движения человека подчинены иной закономерности, нежели движения животных. Во-первых, они должны иметь не-животное, исключительное богатство комбинаций для того, чтобы соответствовать безграничному многообразию обстоятельств и ситуаций, которым предоставлен человек и которыми он должен овладеть. Они не должны быть приспособлены к определенным обстоятельствам, не должны иметь особую фиксированную форму и не должны быть «прирожденными, так как прирожденные — это всегда особые комбинации движений».
Все сказанное означает, что человек развивает свои движения в соответствии с опытом. Человеческие движения становятся руководимыми движениями, они планируются. Это доказывается и тем обстоятельством, что наш язык способствует «освобождению от ситуации»: адресуясь при помощи слова, нами самими созданного символа, к некоторой вещи, мы становимся совершенно независимыми от данной ситуации. Мир открывается человеку как мир значений, символов. «Мышление как качество само по себе» зависит от символики языка. Многие открытия ХХ века, касающиеся исследования природы языка, подтвердили этот вывод А. Гелена.
Власть языка простирается настолько, что в известном смысле язык творит реальность. Власть слова такова, что, используя те или иные слова, мы создаем или исключаем из жизни те или иные предметы. Один из тезисов современной философии языка можно сформулировать так: сказать — значит, в определенном смысле создать,
– 456 –
сотворить. Однако этот тезис нуждается в правильном истолковании. Справедлива поговорка: «Сколько ни говори «халва» — во рту слаще не станет». Однако если в словаре человека отсутствует слово «халва», то не исключено, что ему не доведется ее попробовать или вообще узнать о ее существовании.
Слово не обладает магической силой превращать «камни в хлеба». Однако если, например, в стране, взявшейся строить капитализм, под словом «капитализм» молчаливо подразумевается состояние,
вкотором за норму приняты алчность, стремление к наживе, пренебрежение к жизни и достоинству человека, то будет построено именно такое общество. И оно будет разительно отличаться от того, где
вслово «капитализм» вкладывается совсем иной смысл, например тот, который придал ему известный немецкий философ Макс Вебер. Согласно последнему, капитализм подразумевает этику аскетизма, верность избранной профессии, чувство долга и т. д.
Вто же время, современная философия (в лице Э. Гуссерля) подчеркивает, что общий объем языка любого субъекта (индивида, группы людей, принадлежащих к данной национальной культуре и т. д.) распадается на две части. Одна часть принадлежит «жизненному миру» (под «жизненным миром» понимается та сфера бытия, которую субъект считает «своей», в рамках которой все ему представляется близким и знакомым), другая остается за его пределами. Первая ощущается как «своя», вторая же не ощущается как вполне своя.
Особенности современного мира таковы, что часть, находящаяся за пределами жизненного мира, неизмеримо возросла. Человек не успевает осваивать потоки информации, обрушивающейся на него, делать эту информацию в полной мере своей. При этом он неплохо усваивает язык, на котором информация становится для него доступной. Таким образом, можно сделать вывод, что объем языка несколько больше, шире объема мышления — мышления как процесса, являющегося собственным, непосредственным достоянием субъекта. По словам Г. Гадамера, мышление всегда движется в границах «колеи, пролагаемой языком».
Еще один аспект соотношения языка и реальности отразила структурнаялингвистика.ЕеоснователемсталФердинанддеСоссюр. Предложенный им подход к языку позволил во многом переосмыслить роль языка в составе бытия. Язык предстал как феномен, далеко выходящий за рамки сознания, т. е. того, что осознается. Выяснилось,
–457 –
что язык запечатлевает бессознательные (неосознанные) структуры, скрытые за внешним слоем того, что осознается и выражается непосредственно и прямо. Неосознанные структуры связаны с языком как знаковой системой и лежат не в сфере непосредственных значений языка, а в сфере его организации. Поскольку без языка ни одна из сфер культуры, как и культура в целом, существовать не могут, то посредством структурного анализа языка оказывается возможным исследование культур разных эпох, народов и т. д.
Открытие бессознательных структур означало, что сознание человека подчинено действию не зависящих от воли людей безличных начал, поскольку связано с языком и не может функционировать иначе, как посредством языка. Язык же всегда определенным образом организован, структурирован, задан. Следовательно, сознание оказывается целикомзапрограммированоязыкомтойилиинойкультуры,ккоторой оно принадлежит, становится своего рода пленником языка.
Вмассовомобществе,например,процесссоциализациииндивида сопряжен с «фактурой языка». Общество «входит» в человека посредством стандартизированного схематичного языка массовых коммуникаций. Вместе с освоением такого языка человек невольно становится пленником ходячих мнений, представлений, оценок, предрассудков. Тиранию языка невозможно победить, но с ней можно бороться. Победить тиранию языка можно, ссылаясь на знаменитый афоризм Л. Витгенштейна: «То, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно; о чем нельзя говорить, о том следует молчать».
Философия языка — отдельная интересная тема, в нашу задачу не входит ее подробное изложение. Можно в связи с этим рекомендовать учебник В. Ф. Шаповалова «Основы философии современности. К итогам ХХ века». Для нашей же темы важен вывод о том, что мышление есть «представление представления», или символика, которая зависит от символики языка. Здесь-то, по мнению А. Гелена, и преодолевается дуализм души и тела. Эта проблема касается жизненных побуждений человека: человек переживает в себе свои побуждения, потребности, интересы и т. д., причем часто в неразрывной связи с иллюзиями их исполнения.
Такая осознанность сферы побуждений является основанием того, что называют «внутренним миром». Каждое возможное движение (если оно умышленное), каждое внешнее впечатление, каждый «осадок» в нас такого впечатления, каждое обращение, каждый ин-
– 458 –
терес могут сопровождаться мышлением, которое есть не что иное, как «способность комбинировать любой из этих элементов с любым другим, вводя его в действие в качестве простого знака и повода для комбинации». Тем самым А. Гелен демонстрирует «целостность» человека, где нет разделения на духовное и телесное. Далее А. Гелен развивает это положение. С одной стороны, наши побуждения могут не переходить в действия (например, человек может удерживать
всебе свои побуждения, желания, интересы). Это состояние он называет «зиянием». В «зиянии» мы переживаем побуждения в виде, например, фантазий, образов (голодному человеку мерещатся яства, тщеславному — ордена).
Наши фантазии, побуждения могут быть подвержены заблуждениям, которых лишены животные, живущие инстинктами. Отсюда следует, что предметность действия и поведение человека предполагают способность тормозить и откладывать на будущее удовлетворение потребностей. «Зияние», которое мы называем душой, есть «бездна, еще раз являющая себя в человеке, бездна, отделяющая наши потребности от их исполнения».
Сдругой стороны, происходит «наполнение» души, идущее от внешнего мира. Оно происходит через опыт. У нас нет оснований полагать, считает А. Гелен, что голод, например, дан маленькому ребенку как-то иначе, чем в качестве болезненного ощущения неудовольствия. Только ориентация чувства на повторяющиеся впечатленияикартиныизбавленияотнегосоздаетсовременемнаправленную, конкретную, т. е. слитную, потребность, которая становится ощутимой и дает о себе знать в фантазиях исполнения как жажда чего-то определенного.
Эта ориентированность, или, по выражению А. Гелена, открытость миру, имеет и более широкое значение. Потребности могут меняться вместе с опытом, следовать за прогрессом в овладении миром
иориентации в мире. Они могут отделяться от наличной ситуации,
внихмогутсодержатьсядалекиеценности,образыпрошлого;в конце концов,человекможеткомбинироватьпотребностииинтересывмысленных ситуациях. Но потребности, интересы и побуждения могут быть и избыточными. Достаточно одного взгляда на историю и современность, чтобы увидеть интенсивность человеческой деятельности, полностью преобразующей облик Земли. Эта деятельность далеко выходит за пределы того, что требовалось бы для простого продления
–459 –
исохранения жизни. В то же время, отмечает А. Гелен, все свершения, при помощи которых самосохраняется человек, имеют длительный характер, они не зависят от периодических ритмов природы.
Итак, все характерные особенности интересов, потребностей, побужденийчеловекавытекаютизегобиологическойприроды.Онитребуют определенной дисциплины, без которой не может существовать ни одно сообщество. Дисциплина — это своего рода «вынужденное торможение» потребностей, побуждений. Дисциплинарные структуры реализуются в нравах, культах, религиях, мировоззрениях и т. д.
Различные трансформации наших побуждений (заканчивающиеся или не заканчивающиеся действием, существующие в виде фантазий, желаний и т. д.) «могут быть в полной мере выдержаны в сфере сознания». Тогда в человеке просыпается способность развивать понятия, представления, соотносить их друг с другом. Так, первые ступени развития наук (например, многие раннегреческие досократические теории) имеют интуитивный игровой уклон, это ряд бесконечных в себе «интерпретативных игр», которые становятся «руководимыми», в которых не только открывается способность к определенным трансформациям в мысли, но в которых эта способность располагается как цель. Следствием является открытие законов логики, создание теории. В этой же плоскости возникает и искусство (свободная игра воображения). Если возможности открыты и испытаны, они сами становятся потребностями, и тогда возникают навыки, сферы действия и технические приемы.
Итак, общий вывод, который следует из размышлений А. Гелена, сводится к тому, что все свершения человека (в том числе и духовные) можнопонять,исходяизегобиологическойприродыи,какследствие, из способности к действию.
Еще один представитель философской антропологии, М. Шелер, всвоихразмышленияхосущностичеловеказамечает,что«словоипонятие «человек» содержит коварную двусмысленность». Во-первых, понятие «человек» должно указывать на особые морфологические признаки, которыми обладает человек как подгруппа позвоночных
имлекопитающих; т. е. он принадлежит к миру млекопитающих. Но понятие «человек» означает и нечто совершенно иное, противоположноепонятию«животного».Этовтороепонятиечеловекаимеетсовершенно иной смысл, совершенно иное происхождение, чем первое.
–460 –