Философия. Учеб. пособие_2009

и в экстенсивном, количественном плане, поскольку воспроизводят экономические свойства, присущие предметам, ставших объектом экономического анализа, и в плане интенсивном, качественном, ибо эти категории выражают предельную экономическую основу, сущность предметов. Понятие всеобщего, таким образом, имеет несколько значений.

Категории, далее, отражают движение реальности в ее неизбежной последовательности, объективной логике, необходимости. Иначе говоря, с помощью категорий постигается закономерное, законы реальности. Таким образом, всеобщность и необходимость оказывается инобытием сущности, другим наименованием постижения сущности реальности.

Подведем итоги. Деятельностный характер, социальность, категориальность — необходимые и достаточные условия появления идеального, специфического качества сознания человека. Именно идеальный характер психической деятельности человека позволяет ей трансформироваться в сознание и познание, подняться на уровень сознания и познания, а значит позволяет практически и духовно «укорениться» в реальности.

В начале раздела был сформулирован вопрос, на который сейчас мы уже можем ответить. Итак, в какой же форме существует отражение реальности животными? Понятно, что эта форма не материальна, но и не идеальна. Тогда какая?

И животное и человек отображают реальность в форме психических образов — ощущений, восприятий, представлений, памяти, внимания и т. д. Это, так сказать «материя», реальность, форма существования и зачатков интеллекта животного и сознания человека. Но общее между ними на этом и кончается, далее начинаются существенные различия. Животное так и остается в границах, рамках психического отражения реальности. Мир противостоит ему как мир физический, наделенный определенными вещественными качествами (животное способно различать размеры, цвет и т. д.). С помощью психического отражения животное способно «вписываться» в реальность,ориентироватьсявней,ноононезнаетэтойреальности,незнает, что представляет собою предмет его жизнедеятельности. Животное не способно осознать своей противопоставленности предметам жизнедеятельности, не способно осознать себя в качестве субъекта,

– 271 –

а реальность — в качестве объекта, животное, совершенно справедливо отмечал К. Маркс, тождественно своей жизнедеятельности.

Сознание человека, не теряя своего психического основания, модифицируется, как уже отмечалось, в новое качество — качество идеальности. А это обусловливает иное отношение человека к реальности: идеальное имеет в качестве своего референта (представителя) в реальности уже не физическое, а материальное. Конечно, и человек воспринимаетфизическиесвойствареальности,однаковкачествематериального физического, т. е. по-новому. Что же это означает? А вот что. Физические свойства предмета воспринимаются как объект, как нечто существующеесамопо себе, имеющеенезависимое от субъекта существование, обладающее своей собственной сущностью и «жизнью». Вывод: только для человека существует разграничение реальности на материальное и идеальное; животное такого разграничения не знает, впрочем, как не знает, не осознает и того, что мир для него распадается на психическое и физическое.

Можновозразить,чтоосознаниечеловекомреальностивкачестве материальной присуще только специализированному философскому сознанию, что в своей повседневной деятельности человек совсем

ине задумывается над тем, обладает ли свойством материальности предмет, с которым он действует. Однако это не так. Рафинированное (очищенноеотконкретности)противопоставлениеидеальногоиматериального, а так же выявление их соотношения — это действительно дело и задача философа. Однако любой человек в своей практической

итеоретическойдеятельностиосознаетсвоюпротивоположностьобъекту, нетождественность ему, наличие у объекта собственного бытия. Иначе говоря, любой человек воспринимает действительность как объективную реальность, другое дело, в какой форме он осознает это. Любой человек, выражаясь фигурально, «практический философ».

Итак, и сознание и познание имеют идеальную природу, идеальное качество. Но каково же отношение между этими идеальными сущностями? Мне думается, оно таково. Системное качество идеальности дается сознанию познанием. Это положение хорошо согласуется с известным высказыванием К. Маркса о том, что способ, каким существует сознание, есть знание. Но ведь знание есть результат познавательной деятельности. Cледовательно, сознание потому и идеально, что оно — познание. И как говорили древние, — in breve, т. е. вкратце — все.

–272 –

ГЛАВА X. ПОЗНАНИЕ И ВЕРА

Еслиянеоченьошибаюсьвнашемвеке,тоонскореесклоненгордиться тем, на что, пожалуй, не считает способным меня, а именно: умением сводить веру на нет…

С. Кьеркегор. Страх и трепет

Вопрос о природе и роли веры, соотношении ее с процессом познания, принадлежит к числу наиболее значимых проблем человеческого существования. Понятие веры употребляется нами в самых разнообразных областях: в обыденной жизни, в науке, религии, философии и т. д. Она играет важную роль в жизни человека. Без веры невозможно ни одно человеческое начинание, без веры человек теряет опору, цель и смысл своей жизни. Сам феномен веры в течение многих веков привлекал внимание мыслителей.

1.Познание и вера в философии античности

иНового времени

Уже в Древней Греции вера рассматривалась как важный элемент человеческого познания. Одним из первых, кто обратился к проблеме веры, был Гераклит. Так, он пишет: «Чему нас учит зрение и слух, то я ценю выше всего»; «глаза более точные свидетели, чем уши»; «что у них за ум, что за разум? Они верят народным певцам и считают своим учителем толпу, не зная, что большинство плохо, а меньшинство хорошо».

Следовательно, познавательный статус веры выражается для Гераклита через ее связь со знанием. Вера есть средство выхода за пределы знания, получаемого с помощью органов чувств. На ее основе люди расширяют свои сведения о мире, хотя то, что они узнают благодаря ей, может оказаться ложным. Более содержательный анализ познавательного статуса веры осуществил Платон. Хотя это понятие им непосредственно не употребляется, результаты исследования творчества показывают, что он отождествляет веру с мнением. Иметь мнение означает, по Платону, верить в истинность того, что мнится. То, что обладает бытием — мы знаем, и оно отображается в нашем сознании через знание. То, что не обладает бытием, мы не знаем, и это отображается через незнание. Но имеются явления и обладающие,

– 274 –

и не обладающие бытием. Они оказываются объектами мнения или веры.

Верить не значит знать, даже если мнение истинно (судьи, например, имеют лишь истинное мнение о преступлении, но не знание о нем). Поэтому вера (мнение) противостоит сразу двум феноменам: знанию и незнанию.

Аристотельтакжесвязываетверусмнением,норазличаетихмежду собой. Есть просто мнения, считает он, а есть мнения, в которые верят. В последнем случае вера выступает как отношение к мнению. Через мнение Аристотель соотносит веру со знанием. Предмет знания и знание, — отмечает он, — отличаются от предмета и мнения: знание направленно на общее, мнения бывают о том, что хотя и истинно или ложно, но может быть иначе. Верят в возможное, тогда как знают действительное. Поэтому вера противостоит знанию.

В философии Нового времени первым, кто обратился к познавательному статусу веры, был Ф. Бэкон. Люди склонны верить в те суждения, которые носят положительный, а не отрицательный характер, являются более привычными, соответствуют их индивидуальным особенностям, а также — употребляемому значению слов. Т. Гоббс определяет веру как согласие с предложением, чье основание «заключено не в самом предложении, а в высказывающем его лице, которое мы считали достаточно опытным». Вера направлена на предмет, составляющий то, во что верят, т. е. «некоторое суждение, признаваемое истинным». Она вырастает из мнения, которое, в отличие от нее, не настаивает на признании предложения истинным, но допускает его истинность. Вера сосуществует с предложением. Их сосуществование имеет место в пределах сомнения.

Вера, считает Т. Гоббс, соотносится с рядом феноменов. Она отличнаотубеждения.Убеждение«опираетсянанашсобственныйопыт, а вера — на чужое суждение». Феноменом, прямо исключающим веру, выступает очевидность, ибо «все, что является очевидным, не называется верой». К очевидности примыкает понимание, ибо верят, по Т. Гоббсу,вто,чтовыходитзапределыпониманияипревышаетего.Вера у Т. Гоббса соотносится и со знанием, под которым он имеет в виду «правильное понимание возможной истинности какого-либо положения». Это значит, что подобно убеждению, очевидности и пониманию, знание исключает веру. Однако, если исходить из высказывания о том, что вера проистекает из доверия к чужому знанию, придется признать,

– 275 –

что Т. Гоббс допускает случаи, когда вера и знание полагают друг друга. Дж. Локк вносит существенное уточнение во взаимоотношение знания и веры. Он признает за ними определенное единство: для дополнения ограниченного знания могут быть использованы суждения, отражающие вероятность, т. е. предметы веры. Но такое дополнение к знанию оценивается им невысоко. Д. Локк называет его темным, ибо оно получено из вторых рук и поэтому уступает собственно знанию. «Знать, — утверждает Д. Локк, — значит видеть». При отсутствии такого видения нет подлинного равенства между суждением, признаваемым истинным, и действительным знанием.

Д. Локк обращает внимание и на явления, служащие основанием твердости веры. Степень соответствия суждения, в которое верят, должна сообразовываться со знаниями субъекта, достоверностью его наблюдений, а также правдивостью свидетельств. Кроме этого необходима аналогия между явлением, отображаемым в предмете веры, и явлением, о котором мы обладаем достоверным знанием. Чем больше эта аналогия, тем тверже наша вера.

Д. Юм подчеркивает рациональную обоснованность веры, соотнося ее с другими элементами познания. Одним из них выступает неверие, имеющее место при отсутствии веры и определяемое отсутствием достаточных предпосылок для ее возникновения. Между верой и неверием находится мнение, предметом которого может выступить любое высказывание, как истинное, так и ложное. К нему можно отнестись либо с недоверием, либо — поверить в него.

П.Гольбахобнаруживаетнекийпарадоксверы.Сутьеговследующем:еслирелигиознаяверарациональнонеобоснована,тоонадолжна исчезнуть по мере развития просвещения. Если же она при этом не исчезает, то обладает, следовательно, определенной рациональной обоснованностью, которую необходимо обнаружить и объяснить. За этим стоитнечтобольшее,касающеесянетолькопричинверычеловекавте или иные суждения (как имеющие основания считаться истинными), но и того, что дает ему вера (как направляет его действия).

2. И. Кант о вере

Открытие данного парадокса требовало более широкого подхода к познавательному статусу веры. Тенденции к такому подходу складываются в немецкой классической философии, прежде всего в си-

– 276 –

стеме И. Канта. «Если признание истинности суждения, — отмечает Кант, — имеет достаточное основание с субъективной стороны и в то же время считается объективно, то оно называется верой». В обоснованности веры И. Кант выделяет две стороны — субъективную

иобъективную, а не одну (как это делалось до него). Субъективную достаточность веры Кант характеризует следующим образом.

Прагматическая вера. Рассмотрим пример, приведенный И. Кантом: «Врач должен что-то сделать для больного, находящегося в опасности, но, не зная болезни, он наблюдает ее проявления и, если не находит ничего более подходящего, высказывает суждение, что это чахотка. Его вера даже в его собственное суждение чисто случайна, другой, быть может, правильнее угадал бы болезнь. Такую веру, которая, однако, лежит в основе деятельного применения средств для тех или иных действий, я называю прагматической верой»;

Доктринальная вера. Рассмотрим пример: «Хотя по отношению кнекоторымобъектаммыничегонеможемпредпринять,так,чтопризнаниеистинностисужденияонихимееттолькотеоретическийхарактер, тем не менее, в некоторых случаях мы можем мысленно задумать

ивообразить в отношении них какое-то начинание, для которого, как нам кажется, у нас есть достаточное основание, если бы только было средство установить достоверность дела… К таким случаям признания истинности суждения слово вера подходит, и мы можем назвать такую веру доктринальной. Я бы держал пари на все, что у меня есть, что, по крайней мере, на какой-то из видимых нам планет есть обитатели, если бы только можно было установить это опытом. Поэтому я утверждаю, что мысль о существовании обитателей других планет есть… твердая вера… Нельзя не признать, что учение о бытии бога есть лишь доктринальная вера. В самом деле, хотя я в теоретическом знании о мире не располагаю ничем, что необходимо предполагало бы эту мысль как основание моего объяснения явлений о мире, и скорее я обязан пользоваться своим разумом так, как будто все есть только природа, тем не менее, целесообразное единство есть такое важное условие применения разума к природе, что я не могу пройти мимо этого, тем более что в опыте мы находим много примеров его. Но для этого единства я не знаю никакого другого условия, которое бы сделало бы его для меня путеводной нитью, кроме предположения, что некое высшее мыслящее существо все устроило согласно премудрым целям. Следовательно, предположение относительно мудрого творца

–277 –

мира есть условие для случайной, правда, по все же весьма важной цели, а именно для стремления чем-то руководствоваться в исследовании природы»;

Моральная вера. Рассмотрим пример: «Совершенно иной характер имеет моральная вера, так как здесь, безусловно, необходимо, чтобы нечто происходило, а именно, чтобы я во всех своих отношениях следовал нравственному закону. Цель поставлена здесь непоколебимо, и, насколько я понимаю, возможно, только одно условие, при котором эта цель связана со всеми остальными целями и тем самым имеет практическое значение; это условие заключается в том, что существует бог и загробный мир; я также знаю совершенно твердо, что никомунеизвестныдругиеусловия,ведущиектомужеединствуцели при действии морального закона. Но так как нравственное предписание есть вместе с тем и моя максима (как этого требует разум), тоя неизбежно буду верить в бытие бога и загробную жизнь, и убежден, что эту веру никто не сможет поколебать, так как этим были бы ниспровергнуты сами мои нравственные принципы, от которых я не могу отказаться, не став в своих собственных глазах достойным презрения»;

Негативная вера. Рассмотрим пример: «…Хотя бы у человека не было морального интереса из-за отсутствия добрых чувств, однако, и в таком случае имеется достаточно оснований вселить в него страх перед бытием бога и загробной жизнью. Действительно, для этого требуется только чтобы ни у кого не было, по крайней мере, уверенности, что такой сущности и загробной жизни нет, а для этой уверенности, поскольку это должно быть подтверждено одним лишь разумом, стало быть, аподиктические, он должен доказать невозможность бытия бога и загробной жизни — задача, которую, конечно, не может решить ни один разумный человек. Это была бы негативная вера, которая, правда, не могла бы порождать моральность и добрые чувства, но могла бы создать им аналог, а именно могла бы в значительной степени сдержать порывы к совершению зла».

Итак, из рассуждений И. Канта вытекает следующее: врач верит

вто, что у больного чахотка, т. к. стремится что-то сделать для него; я верю в существование высшего разумного начала, установившего

вприродецелесообразность,потому,чтостремлюсьруководствоваться чем-то в исследовании природы. Я верю в существование бога и загробной жизни потому, что на этом основываются мои нравственные

–278 –

принципы, которыми я стремлюсь руководствоваться в отношениях с другими людьми.

Таким образом, субъективная достаточность веры заключается, по И. Канту, в том, что содержание ее предмета способно направить действия субъекта в определенное русло, придать ему соответствующеевыражение.Благодаряэтомусубъектрассматриваетегокактакую основу действий, исходя из которой он может добиться своей цели.

В свете этого анализа обнаруживается новый аспект в обоснованности веры знанием. Как видно из перечисленных выводов, врач верит, ибо знает, что должен чем-то помочь больному; я верю, ибо знаю, что должен чем-то руководствоваться в исследовании природы и т. д. Знание, из которого вытекает в данном случае вера, не есть знание о системе явлений, куда в качестве элемента входит и то, которое отображается в ее предмете. Оно является знанием об определяющем характере веры по отношению к цели человеческой деятельности и о необходимости для субъекта достижения этой цели. Поэтому связь веры и знания оказывается не внутренней, а внешней. Тем самым И. Кант (осознанно или нет) отвечает на вопрос, откуда берется вера. Она вытекает не из знания, обосновывающего содержание ее предмета, а из знания того, что, благодаря вере, субъект сможет осуществить определенные действия, вести познавательную и преобразующую деятельность, направлять человеческое поведение.

При этом, обращая внимание на внешнюю обоснованность веры знанием, И. Кант не забывает и о ее внутреннем характере, причем также раскрывает здесь новую сторону. Он указывает на зависимость между степенью обоснованности веры и характером знания, которым она обосновывается. Сопоставляя случайную и необходимую веру, онпишет:«Еслицельпоставлена,тоусловиядляеедостижениягипотетически необходимы. Эта необходимость субъективна, но все лишь относительно достаточна, если я не знаю никаких других условий, при которых она была бы достижима; но она безусловна и для каждого достаточна, если я достоверно знаю, что никто не может знать других условий, ведущих к поставленной цели. В первом случае мое допущение и признание истинности некоторых условий есть лишь случайная, а во втором случае — необходимая вера».

Из приведенных высказываний видно, что степень обоснованности веры знанием в каждом случае различна. При случайной вере она

– 279 –

ниже, ибо вытекает из знания индивида, а при необходимой — выше, ибо вытекает из знания, принадлежащего всему человечеству.

3. Вера и очевидность. Объект и субъект веры

Принимая результаты, достигнутые философией на протяжении ее многовекового развития, следует признать, что в качестве первого феномена выступает очевидность. Как и вера, она является признаниемистинностиопределенногосуждения,носкладываетсятогда,когда субъект квалифицирует его содержание как явное и несомненное.

Возникает вопрос: каков предмет самой очевидности? Ограничивается ли очевидность только суждениями, вытекающими из данных чувственного опыта и способных быть непосредственно соотнесенными с этими данными, или относится также к суждениям, которые не обладают указанными свойствами? Однозначного ответа на этот вопрос не существует. А найти его, хотя бы в первом приближении, необходимо. От этого зависит решение других вопросов, касающихся познавательного статуса веры.

Обратимся к суждениям, чья истинность непосредственно основывается на чувственных образах субъекта. Характер очевидности, которая может быть им присуща, выявляется на основе характера самих чувственных образов. Рассмотрим это сначала на ощущении. Например, выскажем суждение: «Я вижу желто-зеленое». Очевидность его содержания вытекает для субъекта из непосредственного воздействия фрагмента объективной реальности на зрительный анализатор и поэтому может показаться безграничной. Но ее нельзя будет не признать ограниченной, если учесть особенности, присущие ощущению. Во-первых, ощущение бесструктурно. Поэтому за одним и тем же ощущением может стоять целый набор фрагментов объективной реальности. Но какой именно фрагмент порождает данное ощущение, установить, не выходя за его пределы, невозможно. Вовторых, одно и то же ощущение способно вызываться различными физико-химическими процессами. Например, различные виды вещества, отличающиеся между собой по физико-химическому составу, способны порождать у людей одно и то же цветоощущение. Поэтому, исходя из него, невозможно опять-таки сказать, результатом каких физико-химических процессов и состояний оно является. В-третьих, ощущения могут быть искаженными, что зависит от патологического

– 280 –