Философия. Учеб. пособие_2009

выше работа, с. 285). Иначе говоря, вторая концепция имеет своим источником опыт достаточно развитой науки, обобщенный и философски осмысленный. Но мне думается, что это слишком сильное заявление, по сути правильное, но не содержащее истину во всем ее объеме. Конечно, программное положение философии Д. Беркли (а он один из создателей конструктивистской концепции) о том, что познаваемый предмет есть ничто иное как совокупность наших ощущений вряд ли будет принято обыденным сознанием, да и возникает это положение отнюдь не на основе житейских впечатлений. Берклиевский тезис обретает смысл, лишь будучи встроенным в соответствующий контекст, в систему логически последовательных обоснований. А это все достаточно далеко от повседневности, и, значит, будет ею отторгнуто.

Все это так, однако решаюсь утверждать, что и конструктивистская концепция имеет своим истоком обыденные знания о знании, донаучный и вненаучный опыт — например, художественноэстетическое и религиозное познание.

Исходные посылки конструктивистской концепции таковы: а так ли уж очевидно и однозначно сходство предмета и его образа в сознании? Где свидетельства и гарантии, что образы сознания повторяют реальный предмет? Не будет ли более правильным говорить о творении, созидании в сознании познаваемого предмета? Эти проблемы возникают и обыденном сознании, житейско-повседневном философствовании. Английский физик М. Борн в своих воспоминаниях рассказывает, что его брат, имевший склонность к философствованию, по дороге в школу любил обсуждать такие, например, вопросы: и я и ты, говорил брат, видим, что у деревьев листья зеленые, но откуда ты знаешь, что я вижу листья точно такими же, как и ты? Может быть я их вижу совсем другими, чем ты, общее лишь название «зеленый»? Кстати, как показывает современная наука, — это вопрос не совсем уж и праздный. Ученые достоверно установили (каким образом они это умудрились сделать — сказать не могу), что, например, красный цвет пчела воспринимает как желтый, зеленый для человека цвет

— для собаки он будет черным. Кто прав — человек, пчела, собака? Вопрос бессмысленный, поскольку цвет есть не собственная характеристика, свойство предмета, а результат сложного взаимодействия объективных свойств предмета и органа зрения, поэтому то, каким именно (какого цвета) предстанет предмет — это зависит от устрой-

– 241 –

ства глаза и его разрешающей способности. Подобного рода примеры свидетельствуют о том, что наши знания о предметах есть результат конструктивной способности сознания, и их можно продолжать до бесконечности.

Выше уже отмечалось, что истоком конструктивистской концепции может быть вненаучное художественное познание. Широко известна полушутливая чеховская фраза: два человека видят лужу, но один видит просто лужу, а другой — отражающиеся в ней звезды. Однако возьмем пример посложнее. Принято считать, и не без основания, что вненаучное и научное понимание факта радикально различаются: если в первом случае под фактом подразумевается конкретное событие, явление, процесс, то во втором случае в структуру факта в качестве его необходимой составляющей входит интерпретация, истолкование, оценка этого события, иначе говоря, в науке факт понимается как отрефлексированный сознанием феномен.

Но какое все это имеет отношение к художественному познанию, искусству? А вот какое. Лет 30-40 тому назад на экраны страны вышел американский фильм, вызвавший всеобщий интерес и даже ажиотаж. Название фильма как-то улетучилось, но, помнится, это было действительно художественное явление, ничего общего не имеющее

степерешними «стрелялками». Сюжет этого фильма прост, но занимателен. В крайне схематичном изложении он таков. В фильме показывается жизнь вполне благополучной супружеской пары, однако

спервых же кадров в поведении супруги обнаруживаются некоторые странности, которые замечает муж. Женщина часто тайком уходит из дома, встречается с мужчинами, причем с одним из них регулярно,

вобстановке достаточно двусмысленной — в номере гостиницы и т. д. Наблюдающий за всеми этими событиями муж делает однозначный вывод:супружескаяизменаналицо.Конецпервойсерии.Втораясерия начинается с буквального повторения — и это важно отметить — тех же самых событий, но они уже показываются в другой интерпретации — глазами женщины. И оказывается, что все ее поступки продиктованы заботой о попавшей в беду сестре, которая крайне нуждается

вденьгах,нонеможетпокаким-топричинамсказатьэтооткрыто.Нио каком адюльтере, следовательно, не может быть и речи, все поступки супруги продиктованы иными, благородными по сути мотивами.

Конечно, зрителя этого фильма интересует прежде всего его интрига, мастерская игра актеров. Но у вдумчивого зрителя где-то под-

–242 –

спудно, может быть даже на уровне подсознания, вызревает и другая идея: сами по себе события, поступки героини не есть еще безупречные и доказательные факты, для понимания существа дела оказывается чрезвычайно важными интерпретация событий, угол зрения на них. Проще сказать, само действие или событие еще не есть факт. Совершенно очевидно, что создатели фильма совсем не были озабочены проблемой природы и сущности факта, а преследовали иные, чисто художественные цели. Но эта идея косвенно, опосредованно вполне может быть вычитана, выведена из «текста» фильма размышляющим зрителем.

Таким образом, конструктивистская концепция познания вызревает в тесном взаимодействии (точно так же как объективистскореалистическая концепция) с художественным и обыденно-житейским опытом. Более того, непрерывная циркуляция идей между философским и вненаучным знанием есть условие существования и развития

итого и другого. Причем — подчеркиваем это особо — речь идет не о связи, а о взаимо-связи, взаимодействии этих видов знания. Так, вряд ли можно считать пьесы Ж.-П. Сартра, романы С. де Бовуар, эссе А. Камю лишь иллюстрациями к абстрактным тезисам экзистенциализма (поясним, что экзистенциализм основывается на конструктивистской гносеологии). Скорее всего, экзистенциализм — результат общего, интегрального философско-художественного видения мира, где каждая изформобщественногосознания(философияиискусство)вноситсвой неповторимый опыт в становление и оформление концепции экзистенциализма. Здесь — паритет, не исключающий, впрочем, субординации

вконкретных ситуациях.

Ятак подробно останавливаюсь на этом вопросе потому, что сведение эмпирической и теоретической базы конструктивистской концепции лишь к науке существенно обедняет реальные связи философии и общественного сознания. Вполне логично предположить, что, замкнувшись лишь в материале науки, философия превращается

всекту, орден для посвященных, где цели построения и выработки знания носят исключительно автономный характер, малосоотносимый с общей человеческой культурой. На самом деле все обстоит совершенно по-другому. Даже самые абстрактные, спекулятивные

иметафизические построения заданы целями совокупной человеческой культуры, куда входит и обыденное, и художественное и любое иное знание. Другой вопрос, что последовательно проследить эту

–243 –

связь весьма затруднительно. Но она должна существовать, что называется, по определению. Но и наоборот. Оформившаяся философская концепция так или иначе, через все многообразие каналов связи (а не только через науку) воздействует на становление современной общекультурной парадигмы мышления (в единстве ее теоретического и методологического компонентов), становится ее частью.

Обратимся, однако, к непосредственному рассмотрению интересующей нас концепции. После всего сказанного уже достаточно ясен основной генерализующий принцип этой концепции. Он заключается

втом, что познание есть не отражение реальности, а творение, созидание, конструирование сознанием познаваемого предмета, самой реальности. И было бы вполне понятно, если бы человек, не отягощенный философскими знаниями, заявил бы по поводу этой концепции следующее: Какой абсурд! Какая дурацкая философия! Однако эти слова принадлежат не профану в философии, а великому французскому мыслителю XVIII века

Д. Дидро, когда он познакомился с работами субъективного идеалиста Д. Беркли. Да что там Дидро! В. И. Ленин уже в XX веке

всвоей ранней философской работе «Материализм и эмпириокритицизм» дает, мягко говоря, не совсем адекватное изложение существа конструктивистской гносеологической позиции в субъективном идеализме, приправив это изложение долей сарказма: если сознание человека творит реальность, мир, то как этот мир существовал до появления человека на Земле? Остается предположить, что в те древние времена мир существовал благодаря сознанию динозавров, однако

уэтих существ сознания нет. И все же эта сентенция Ленина бьет мимо цели, поскольку в субъективном идеализме речь идет о творении реальности в другом смысле слова. Правда, Ленин как человек с неординарным мышлением и интеллектом в более поздней работе «Философские тетради» выскажет следующее положение: «Сознание человека не только отражает, но и творит мир», которое повергло в состояние растерянности некоторых ортодоксальных последователей марксизма в силу близости этой формулировки к ранее критикуемой Лениным установке субъективного идеализма. Однако, думается, это положение вполне вписывается в объективистско-реалистическую концепцию, более того, существенно ее обогащает и развивает, о чем мы подробнее скажем дальше.

–244 –

Утверждение о том, что конструктивистская концепция возникает на основе опыта новоевропейской науки, совершенно оправданно и несет в себе огромный позитивный смысл. Специально не занимаясь гносеологическими (т. е. философскими) проблемами, наука (в частности, естественные науки) тем не менее ревниво и придирчиво следит не только за тем, что она познает, но и как это «что» познается. Сущностным признаком науки является перманентная методологическая саморефлексия, т. е. обращенность на познавательный процесс, его постоянная корректировка и уточнение, удержание его в границах логических правил. Именно на такой — идеальной (лучшей, образцовой) во многих отношениях — эмпирической базе и возникает конструктивистская гносеологическая концепция.

Изложение существа этой концепции начнем с того, как именно понимаетсявнейобъектпознания.Спозицийнаивно-реалистического взгляда познание есть запечатление в сознании субъекта свойств, качеств, характеристик объекта с последующим извлечением информации из представленного материала путем логических операций. Но весь парадокс в том, что никакого знания объекта в данном случае еще не возникает, единственное, что можно зафиксировать, так это то, что объект есть, существует. Знание же есть информация о том, что есть объект, что он собою представляет. Такое знание мы можем получить лишь в том случае, если «встроим», включим имеющую информацию в контекст предшествующего опыта, предшествующего знания. Поясним это положение аналогией, памятуя, что аналогия

— не самое сильное доказательство. Допустим, дикарь из Африки попал в город и впервые увидел автомобиль. Понять, что это такое он может, лишь сопоставив увиденное с имеющимся опытом. Повидимому автомобиль в его представлении будет означать большое животное, которое двигается, издает звуки и т. д. Не важно, что такое знание далеко от правильного (но ведь и ложное знание — это знание), важно отметить то, что оно возникает, формируется, будучи опосредованным предшествующей информацией. Таким образом, знание в данном случае следует не из самого объекта, а из той мысленной конструкции, которую создал человек (в нашем случае дикарь).

Мощным подкреплением именного такого в взгляда на процесс познания является наука, где конструирование познаваемого объекта является скорее не исключением, а правилом. Научное знание создает такие идеализированные объекты, теоретические конструкты, без ко-

– 245 –

торых научное познание практически невозможно, как и сама наука. Такими идеализированными объектами являются «идеальный газ», «абсолютно черное тело», «точка», «прямая» и т. д. В самой природе идеального газа или абсолютного черного тела существовать не может, хотя, конечно, черные тела встречаются нам постоянно. Идеальный газ — это умственный, теоретический конструкт, и в реальной действительности ему ничего не соответствует, референта (реального объекта) ему нет. Однако законы химии формулируются именно на основе использования этого конструкта, а не на основе наблюдения за реальными газами (наблюдения лишь помогают утвердить или опровергнуть закон).

Аналогичная ситуация в современной математике и физике, которые развиваются, нередко совсем не апеллируя к действительности. Дедуктивным (логико-дедуктивным) путем из одного положения (теории) математики выводится другое положение, из второго — третье и т. д. И если первое положение еще как-то может связываться с действительностью, то относительно последующих мы говорим: мы не знаем, что соответствует в реальности этим положениям, теориям, формулам. Референт (реальный прототип) им установить им невозможно. Тем не менее эти чисто умственные конструкции эффективно работают в науке, способствуют получению нового знания.

В физике существует понятие «физическая реальность». Но это не предметы в их физических характеристиках, а продукт деятельности ученого — физика. Это, следовательно, не материальная реальность, а картина этой реальности, во многом не похожая на саму реальность: скажем, (возьмем приведенный выше пример) физик оперирует идеальным конструктом «абсолютное черное тело», создавая оптическую теорию. Таким образом, не реальность сама по себе,

акартина реальности есть источник развития теоретического научного знания.

Специфически понимается в границах конструкционистской концепции и сам результат познания — знание. После всего сказанного понятно, что знание — это не факт отражения субъектом объекта,

атворение, создание, конструирование субъектом познавательной информации. Знание есть следствие (и только следствие) творческих способностей человека, переход этих способностей в форму знания.

Но здесь возникает чисто гносеологический вопрос: а как же соотносится знание с объектом, ведь знание, возникающее у субъекта,

–246 –

все-таки есть знание именно этого, конкретного предмета, коррелирующегося (т. е. имеющего отношение) с познаваемым предметом? Вариант ответа Д. Беркли. Английский философ формулирует такое, эпатирующее (удивляющее) обыденное сознание положение: «Предметы ощущений суть не что иное, как эти же ощущения, соединенные, смешанные или сросшиеся вместе». Следовательно — выскажемся еще радикальнее — предмет и ощущение предмета — одно и то же? Да, но в определенном смысле. Что же это за «определенный» смысл?

Обосновывая свою гносеологическую позицию, Беркли неоднократно говорит: «Я нисколько не сомневаюсь, что в окружающей действительности существуют предметы, ибо усомниться в этом может только сумасшедший». Однако для человека предмет существует, обретаетреальностьтолькотогда,когдаимеютсяощущения(зрительные, тактильные) этого предмета, предмет «сращивается» с ощущениями, являет собою единое целое. Говорить о предмете, о его существовании вне ощущений — значит высказывать гипотетическое суждение. Отсюда и следует главное положение философии Беркли: существовать — значит быть воспринимаемым. Суть берклиевской позиции совсем не в том вульгарном утверждении, что предметы «выскакивают» из человеческого сознания, становясь фактом реальности.

Теперь мы уже можем дать пояснения по поводу критики позиции Д. Беркли В. И. Лениным, которая была изложена выше. Если напомнить положение английского философа о том, что он совсем не отрицает существования предметов реальности, то вопрос В. И. Ленина о том, как же существовал мир без человека, без его ощущений (благодаря «сознанию динозавров»?) имеет простой ответ: да так же и существовал, как всегда, и динозавры здесь ни причем. Реальность, по Д. Беркли, есть следствие акта божественного творения. У Беркли же речь идет только о реальности, соотнесенной с человеком, «сплавленной» с человеком, конституируемой (определяемой) человеком и ни о какой другой.

В русле берклиевской теории создает свою философию и немецкий философ XVIII века И. Кант. Его гносеологическая концепция в значительной мере отличается от предшественника уже хотя бы тем, что И. Кант делает акцент не на проблемах онтологии (бытия, существования), а на проблемах теоретико-познавательных. Кроме того, немецкий философ дает, несомненно, более богатую, разносторон-

– 247 –

нюю картину знания (знание априорное, апостериорное, рассудочное, разумноет.д.).ИзвсегоспектраидейИ.Кантамывозьмемлишьодну, проясняющую суть конструктивистской концепции. И. Кант создает учение о так называемой «вещи в себе».

«Вещи в себе» — это предметы реальности, имеющие объективное существование. Однако «вещь в себе» непознаваема в том смысле, что мы никогда не узнаем, что она собою представляет «на самом деле». Мы знаем только то, каким образом она дана в самом сознании, сконструирована сознанием. В конце концов не важно, имеет ли сходство сконструированная, созданная человеком «модель» с предметом. Если выработанное знание позволяет соотнестись с объектом, доказать свою эффективность при оперировании с объектом, приводит к желаемым результатам, это будет означать, что такое знание имеет статус истинного.

В более позднем варианте конструктивистской концепции эта идея выражена еще более радикально. Э. Гуссерль, немецкий философ XX века, вводит в познание процедуру феноменологической редукции. Суть этой операции заключается в том, что познающий субъект должен абстрагироваться от познаваемого объекта, «вынести его за скобки» познания, сосредоточившись на действиях с имеющимся и вырабатываемым знании.

Как же решается в рамках рассматриваемой концепции проблема истины? Принять корреспондентскую теорию истины (соответствие знания отображаемому объекту) авторы конструктивистской позиции немогутхотябывсилуследующих соображений.«Осравнениивещи

спредставлениями никогда не может быть речи, если сама «вещь» не есть представление, — пишет известный немецкий философ В. Виндельбанд. — Так как вещь и представление несоизмеримы, так как мы никогда не можем сравнить ничего другого, кроме представления, с представлением, у нас нет ни малейшей возможности решить, совпадает ли представление с чем-либо иным, кроме представления». Сравнить представление с объектом, продолжим от себя эту мысль, все равно что сравнивать килограмм с километром: здесь нет общего основания, общего масштаба.

Итак, знание можно сравнить, сопоставить только со знанием. Но в таком случае, истина выявляется не сопоставлением знания

среальным предметом (может быть, это выглядит несколько навязчиво, но скажем еще раз: нельзя реальный предмет сравнения поме-

–248 –

стить в голову человека, где обитает знание), а только со знанием. Так

врамках данной конструктивистской концепции рождается когерент- ная(отлатинского«coherence»—бытьсвязанным,взаимосвязанным) теория истины: знание признается истинным, если оно согласуется, не противоречит другим знаниям, положениям теории, уже доказавшим свою истинность (или эффективность, как считает прагматизм и операционализм). Научную состоятельность теории когеренции можно подтвердить и таким образом. Истина есть характеристика не действительности, объективной реальности, а характеристика знания. Сам по себе предмет не истинен и не ложен, он существует, и для его существования совершенно не важно, высказывает ли кто-то суждения о его существовании. Совершенно очевидно, что если бы не было человека, его познания, не было бы ни истины, ни заблуждения. Истина — определение знания, но не реальности.

Рассмотренные нами гносеологические концепции имеют в теории познания значение главных парадигм (образцов) познания, принятых научными сообществами. Каждая из этих парадигм имеет свои достоинства, недостатки, уязвимые, слабо проработанные положения. Отношения между ними достаточно сложные, есть и конкуренция, и взаимная критика, и заимствования, ассимиляция идей. Случаются даже такие удивительные вещи, когда явно конструктивистская позиция логического позитивизма заимствует из объективистскореалистической концепции не какое-то второстепенное положение, а генерализирующий принцип — принцип реальности: научное познание в таком случае есть следование этому принципу.

Возникает непростой вопрос — какую из концепций предпочесть, излагая далее конкретные проблемы гносеологии. Скажу сразу: предпочтение будет отдано первой гносеологической парадигме

всилу следующих причин. Объективистско-реалистическая концепция представляется более обоснованной в плане исходных своих позиций: в ней совершенно однозначно характеризуется источник знаний — сама реальность. Конструктивистская концепция видит, как уже отмечалось, источник знаний в конструктивных, творческих способностях сознания. Однако почему все-таки при всей свободе конструктивной деятельности знание об объекте формируется в границах сходства с познаваемым объектом или, проще говоря, знание есть знание «этого», конкретного объекта, привязано именно к нему? Откуда, как не из самой реальности, берется исходный материал для

–249 –

конструирования знания: ведь в любом случае мы имеем знание не о наших познавательных способностях, а об объектах познания?

Ответ на эти вопросы может быть таким. Человек вписан в саму реальность, является ее элементом и потому изначально обладает теми же свойствами, что и сама реальность, изначально несет в себе информацию, принадлежащую реальности. Так появляется концепция «врожденных идей» (Р. Декарт), априорного (доопытного) знания (И. Кант), т. е. знания, которое не есть отражение реальности. И все же откуда мы знаем, например, об объективном существовании кантовской «вещи в себе», не является ли это знание воспроизведением действительного существования данной вещи, существующей независимо от процесса познания? Не получается ли так, что теория воспроизведения (скажем даже определенней — теория отражения) неявно, «контрабандно» присутствует в конструктивистской концепции? Предположение отнюдь не беспочвенное.

Однако чаще мы встречаемся с более радикальным мнением на этот счет. Гуссерлевское «вынесение за скобки» познаваемого объектаможноистолковатьитак:задачаспециалистапотеориипознания

— исследовать имеющееся у субъекта знание, выявить его динамику

ит. д. Проблема начального генезиса (происхождения) знания попросту снимается. Но снять проблему — не значит ее решить.

Вторая причина предпочтения первой гносеологической концепции заключается в том, что, строго говоря, конструктивистская парадигма есть не гносеология (наука о познании), а эпистемология (наука

онаучном познании). Разумеется, эпистемология может решать и гносеологические вопросы, но это не главная ее задача. Модель познания, создаваемая эпистемологией, выявляет специфику научного познания

изакономерности, формулируемые ею, далеко не всегда проявляются

в«просто» познании. Так, в гносеологии принято разделение познания на чувственную и логическую ступени, в эпистемологии же существует эмпирический и теоретический уровень знания. Разграничение познания на эмпирическое и теоретическое не является, следовательно, его всеобщим признаком и не приемлемо для обыденного, художественного, религиозного познания. Главная закономерность научного познания — восхождение от абстрактного к конкретному знанию — также не наблюдается (по крайней мере, в явной форме) в иных формах познания.

–250 –