Философия. Учеб. пособие_2009

человек, всякий ученый или мыслитель мог бы быть истинным художником. Все сколько-нибудь знакомые с процессом художественного творчества хорошо знают, что художественные идеи и образы не суть сложные продукты наблюдения и рефлексии, а являются умственному взору разом в своей внутренней целостности (художник видит их, как это прямо утверждали про себя И. Гете и Э.-Т.-А.Гоф- ман), и дальнейшая художественная работа сводится только к их развитию и воплощению в материальных подробностях... Если, таким образом, предметом художества не может быть ни частное явление, воспринимаемое во внешнем опыте, ни общее понятие, производимое рассудочной рефлексией, то этим может быть только сущая идея, открывающаяся умственному созерцанию».

Большую роль в познании интуиции играет религиозный опыт. Американский психолог У. Джеймс (1842–1910 гг.) провел большое исследование природы и особенностей религиозного опыта. Он собрал обширный материал о так называемом мистическом проникновении в сущность вещей. Слово «мистика» (от греч. «таинственный») родилось,каксчитаютспециалисты,отглагола«мыть»,которыйозначал «закрыть рот и глаза». Вероятно, первоначальный смысл был связан с обетом хранить молчание, быть посвященным в мистерии. Это были тайные культы, которые представляли собой пережитки догомеровского архаического поклонения Матери-Земле. Они сохранились и в гомеровскую, и в более поздние эпохи. Во времена классической Греции сама тайна, которая скрывалась от посторонних, называлась «мистикой». Суть мистического мироощущения сводится к представлению о двойственности мира. За привычным, каждодневным угадывается иное бытие. Стремление вступить в контакт со сверхчувственным и составляет, по существу, психологическую основу мистики. Она является базой почти всех без исключения религий.

Мистический опыт — это особая форма познания, целостный, универсальный опыт, в нем нет различения эмоционального и рационального. Человек проникает в глубины истины, закрытые для рассудка. Это своего рода откровения, моменты внутреннего просветления. Интуиция здесь является вполне самодостаточным и самостоятельнымсредствоммировосприятия.Современныйчеловек,зачарованный успехами науки, с подозрением относится к интуитивным формам постижения реальности. Между тем древние знали гораздо больше, чем мы. В этом одно из поразительных открытий современ-

– 141 –

ной науки. Физики, создающие картину мироздания, обнаруживают контуры своих космогоний в индийской и буддийской тантре. Реаниматоры читают как некое пособие тибетскую Книгу мертвых, написанную 12 веков назад. Психологи, разъясняющие фантомы сознания, обращаются к шаманизму.

Культура вовсе не развивается как единый процесс, напоминающий заполнение резервуара. В ее течении бывают утраты, зоны забвения. Но возникают и возвраты, аналоги давно прошедшего и актуального.Мистическийкомпоненткультурыунастщательновытравлялся. Любое произведение, выпадающее из рационалистической традиции, замалчивалось или изобличалось. Само слово «интуиция» приобрело негативный смысл. Сейчас философия пытается преодолеть эти моменты. Публикуются труды философов, которые занимались проблемой интуиции, появляются и работы современных ученых. Подлинную победу принесло интуитивизму интеллектуальное развитие конца ХІХ – начала ХХ века.

Основоположником современных форм интуитивизма может считаться А. Бергсон (1859–1941 гг.) — один из наиболее оригинальных философов первой трети нашего столетия. Он поставил задачу создания «позитивной метафизики», которая бы преодолела односторонность механистических, позитивистских способов философского исследования и умозрительность традиционной рационалистической метафизики. Основным в познании, считает А. Бергсон, должна быть опора на непосредственный опыт, с помощью которого и постигается сущность вещей. Он выделяет два центральных момента: истинное, конкретное время (длительность) и постигающая его неинтеллектуальная интуиция в качестве подлинного философского метода. Длительность понимается им как основа всех сознательных, душевных процессов. Она предполагает постоянное творчество новых форм, становление, взаимопроникновение прошлого и настоящего, непредсказуемость будущих состояний, свободу.

Интуиция как способ постижения длительности противостоит интеллектуальным методам познания, бессильным перед явлениями сознания и жизни, подчиненным практическим и социальным потребностям и способным дать знание не абсолютного, а лишь относительного.

А. Бергсон выдвигает тезис о том, что телесные функции, связанное с ними восприятие и основанный на восприятии интеллект

– 142 –

ориентированы на приспособление человека к определенным условиям, на реализацию практических действий, а не на создание представлений о самих вещах. Цель эволюции, считает А. Бергсон, лежит позади, в прошлом, выступая в форме исходного «взрыва», приведшего к развертыванию жизненного процесса. Первоначально интеллект и интуиция существовали в единстве, в так называемом «жизненном порыве». Они выступали в виде объективно обусловленных форм жизни и познания. Затем, в процессе эволюции, они расходятся. Интеллект, рассудочная логика явились инструментами приспособления человека к окружающей среде. Если в борьбе за существование животными руководил инстинкт, то интеллект снабдил человека орудиями труда. Он помогал человеку во внешнем воздействии на материю, и поэтому наша житейская логика оказалась пронизана механистическими принципами. В глубину вещей интеллект не в состоянии проникнуть. Интуиция же шире житейской логики, она, по словам А. Бергсона, «переходит за интеллект». А. Бергсон исходит из той мысли, что мировая реальность, включая человеческое мышление, есть непрерывный поток, единый процесс. Рационализм, разлагая этот процесс на «составные части», не может постичь его сущность, внутренний импульс. «Анализ, — говорит философ, — всегда оперирует неподвижным, тогда как интуиция помещает себя в подвижность». По определению А. Бергсона, интуиция — это «род интеллектуальной симпатии, путем которой переносятся внутрь предмета, чтобы слиться с тем, что есть в нем единственного и, следовательно, невыразимого». Под симпатией А. Бергсон понимает со-переживание, сочувствие. Быть может, самым уязвимым пунктом учения А. Бергсона было его категорическое отрицание роли отвлеченного мышления в деле осмысления интуиции. Хотя он справедливо указывал на утилитарный характер интеллекта, он все же недооценил значение и силу разума. Очевидно, что отказаться от него, как и от системы понятий, человек не может. Процесс познания носит целостный характер, в котором тесно взаимосвязаны все уровни постижения реальности. Интуитивизм, пытаясь глубже проникнуть в его сущность, продолжал совершенствоваться и развиваться, не закончившись на А. Бергсоне.

Большой вклад в развитие учения об интуиции внес русский философ Н. О. Лосский (1870–1965 гг.). Он был разносторонне образованным, энциклопедически начитанным, наделенным отличной памятью, ясным умом и вкусом. Отправной точкой его философских

– 143 –

исследованийоказаласьгносеологическаяпроблематика,которойбыл посвящен труд «Обоснование интуитивизма». По признанию самого философа, основной замысел интуитивизма возник у него в возрасте между 18 и 25 годами, когда он размышлял над проблемами мирового бытия.

«Однажды в туманный день, — вспоминает философ, — когда все предметы сливаются друг с другом в петербургской осенней мгле,

яехал ... на извозчике и был погружен в свои обычные размышления:

язнаю только то, что имманентно по моему сознанию, но моему сознанию имманентны только мои душевные состояния, следовательно, я знаю только свою душевную жизнь. Я посмотрел перед собою на мглистую улицу, подумал, что нет резких граней между вещами, и вдруг у меня блеснула мысль: «Все имманентно всему». Я сразу почувствовал, что загадка решена, что разработка этой идеи дает ответ на все вопросы, волнующие меня».

Блеснувшее внезапно озарение было в течение нескольких лет развернуто философом в теорию непосредственного созерцания познающим субъектом не зависимой от субъекта реальности, которую Н. О. Лосский назвал интуитивизмом, или идеал-реализмом. Теория интуитивного знания близка к получившей большое влияние в ХХ в. феноменологической школе, исходившей из непосредственного созерцания феноменов, и «философии жизни», для которой интуиция выступала как единственно адекватное средство познания органического целого. Придя к выводу, что предмет непосредственно дан нашему познанию в опыте, Лосский называет свою теорию познания эмпиризмом. Однако это не тот эмпиризм, который характерен для Ф. Бэкона, Д. Локка, Д. Юма, начинающих свои рассуждения с анализа индивидуального сознания и индивидуального опыта. Н. О. Лосскийотвергаетэтотиндивидуалистическийэмпиризм,следуярусской философско-религиозной традиции И. Киреевского, А. Хомякова, В. Соловьева и С. Трубецкого, которые видели в индивидуализме главный порок европейской философии и европейского мировосприятия вообще. «Мистический эмпиризм, — пишет Н. О. Лосский, — отличается от индивидуалистического тем, что считает опыт относительно внешнего мира испытыванием, переживанием наличности самого внешнего мира, а не одних только действий его на «Я»; следовательно, он признает сферу опыта более широкою, чем это принято думать, или, вернее, он последовательно признает за опыт то, что

–144 –

прежде непоследовательно не считалось опытом. Поэтому он может быть назван также универсалистическим эмпиризмом и так глубоко отличается от индивидуалистического эмпиризма, что должен быть обозначен особым термином — «интуитивизм».

В отличие от эмпиризма Ф. Бэкона и Д. Юма, Н. О. Лосский считает, что весь мир, включая природу, других людей, бога, познается нами так же непосредственно, как и мир субъективный, мир нашего «Я». Мистический эмпиризм утверждает возможность непосредственного знания не только окружающего нас чувственного мира, не только отвлеченно-рациональных форм (идеальных сущностей, сверхчувственных идей), но и мира сверхчувственных существ, или субстанций, которые суть конкретно-идеальное бытие. Лосский, таким образом, допускает не только чувственную и интеллектуальную интуицию, но и сверхчувственный опыт, интуицию мистическую.

Интуитивизм Н. О. Лосского есть смело задуманное и последовательно развернутое учение об открытости сознания. Как отмечает историкрусскойфилософииВ.В.Зеньковский,Н.О.Лосский«отбрасывает, по существу, всякий момент трансцендентности в сознании». Он убежден, что предмет познается так, как он есть, «ведь в знании присутствует не копия, не символ, не явление познаваемой вещи, а сама эта вещь в оригинале».

Индивидуализм в гносеологии является для Н. О. Лосского предметом критики. Разобщенность между «Я» и миром, между субъектом и объектом — вот основной тезис индивидуалистического эмпиризма. Мистический эмпиризм дает возможность непосредственного познания не только человеческого «Я», но и мира

«не-Я».

Как возможно такое знание? Н. О. Лосский считает, что мир есть некоторое органическое целое, и индивид не есть нечто обособленное, замкнутое в себе. Он внутренне связан со всем остальным миром, со всеми существами в нем. Н. О. Лосский подчеркивает, что созерцание других сущностей в их подлинности возможно благодаря единосущию познающего индивида и всех элементов мира. В силу этого единосущия между индивидом и познаваемым им миром устанавливается гносеологическая координация. «Вследствие единосущия и гносеологической координации, — поясняет философ, — всякий элемент внешнего мира существует не только в себе и для себя, но также и для другого, по крайней мере для того другого, которое

– 145 –

ГЛАВА VI. РУССКАЯ ФИЛОСОФИЯ

КОНЦА XIX – НАЧАЛА XX ВЕКА: ОСОБЕННОСТИ, ПРОБЛЕМЫ, ИДЕАЛЫ

1. Особенности русской религиозной философии

До XVIII века русская философская мысль развивалась в рамках религиозного миросозерцания и богословия. По существу, можно выделить лишь отдельные элементы философии, которые присутствовали в богословии и литературно — художественных сочинениях. Это первый период в истории русской философии, период ее становления. Иначе говоря, это предыстория русской философии. В первой половине XIX века, и особенно во второй его четверти, русская философия начинает поиски собственных путей. На рубеже XIX–XX веков она уже представляет собой целостную систему размышлений о Боге, человеке, добре, зле, смысле существования. Это поистине «любовь к мудрости» в ее изначальном смысле.

Именно в это время начинается движение, часто именуемое «русским философским ренессансом». Его можно считать вполне закономерным явлением в истории отечественной мысли. Это время расцвета как культуры в целом, так и русской философии в частности. В эти годы русская философия стремилась к синтезу знаний. Будущее виделось таким образом, что в нем соединятся достижения западной цивилизации с отечественными духовными ценностями. «Серебряный век» нашей культуры, русский духовный ренессанс был и отражением и выражением русской идеи, всепримиряющей Восток и Запад, религию и культуру, церковь и общество.

Безусловно, философская мысль XIX века способствовала духовному пробуждению русской интеллигенции. Русская интеллигенция этого периода разочаровалась как в народничестве (а вместе с ним и в политическом радикализме), так и в модных философских теориях, пришедших из Европы (марксизм, позитивизм). Вот почему лучшие представители русской интеллигенции все свои духовные и интеллектуальные усилия направили на поиск «новых» горизонтов, концепций. Образовавшийся «духовный вакуум» необходимо было заполнить, и он был заполнен религиозно-философскими идеями.

Рубеж веков — это всегда сложное время, для России — тем более. Это время всеобщего беспокойства и духовного смятения, миро-

– 148 –

ощущение трагического ожидания грядущих катастроф. Знаменитый русский поэт того времени А. Блок писал:

И двойственно нам приказанье судьбы: Мы вольные души! Мы злые рабы! Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди! Огонь или тьма — что впереди?

Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем? Воскреснем? Погибнем? Умрем?

Известно, что всякая истинная философия — поздний плод культурного развития. Она возникает как «зрячий разум» культуры. Русская философия XIX века формируется перед очередным и, может быть самым драматичным разрывом в российской истории. Это исключительно сложное духовное явление. Ведущим в нем становится религиозная философия, которая представляет собой синтез идеалистической философии и религиозных представлений.

Философия — единственная из наук, которая может иметь национальную специфику. К примеру, мы не можем говорить о китайской астрономии, белорусской математике, австрийской химии, но вполне можемговоритьосамобытнойиндийскойфилософскойтрадиции,немецкомидеализме,французскомэкзистенциализме,английскомэмпиризме, и собственно, о русской религиозной философии или русском марксизме и т. д. Мы попытаемся дать ответ на вопрос о том, в чем же заключена уникальность русской философии в конце ХIХ – начале ХХ веков. В противовес западной традиции философствования, в которой преобладала тенденция отрицания метафизики, отечественная философская мысль этого периода стремилась к созданию достаточно завершенной метафизической системы. Русская философия этого периода была занята поисками Абсолюта: первоначала и первопричины бытия и единства мира. Это привело к созданию оригинальных философских учений, а также определило существенную особенность русской философии, о которой будет сказано ниже, — ее онтологизм.

Несомненно, в русской философии есть свое поле проблем, свой угол зрения, собственный стиль философствования, свой образ философа, свое толкование места философа в жизни. Если в западной традиции философия придерживается «научного» метода изложения, то русская философия очень близка художественной и публицистиче-

– 149 –

ской литературе, поэзии и проповеди, и подчас стихийно растворяется

вэтих жанрах. На этой особенности русского литературного мышления как мышления философского настаивали прежде всего сами русские мыслители — В. С. Соловьев, В. В. Розанов, Н. А. Бердяев, А. Ф. Лосев и другие.

Говоря о русской философии трудно избежать ее сопоставлений

исравненийсзападнойфилософией.Икаждыйисследовательрусской философской традиции вынужден отвечать на вопрос, а существует ли вообще русская философия как самобытное явление? Прежде чем дать ответ на этот вопрос, необходимо утвердиться в мысли о том, что самобытность национального мышления оказывает неоспоримое влияние на особенности национальной философской традиции, а это,

всвою очередь, неизбежно связывает нас с национальной культурой. И это особенно оказывается важным для понимания русской философии, так как многие исследователи и по сей день говорят о том, что она является переработкой западной философии, в частности немецкого идеализма, а значит, не может претендовать на статус самостоятельной. С. Л. Франк в своей работе «Русское мировоззрение» писал:«Однакоеслиисследоватьэту(русскую)философскуюлитературу саму по себе в отрыве от ее общего духовного контекста, то будет сложно отделить действительно важное и оригинальное от того многого, что определяется в ней западной академической традицией,

ивыделить то, что способно в какой-то мере углубить и обогатить философское миропонимание человека, знакомого с западноевропейской философией».

Всвязи с этим можно было бы выделить ряд характерных особенностей русской культуры, оказавших влияние на становление русской философии. Первой такой чертой можно назвать ее христианско-православное начало. Принятие христианства, в частностиправославия,сталосерьезнымисторическимшагом,определившим дальнейшую судьбу России. Это навсегда противопоставило ее,

содной стороны, восточноазиатскому миру, с другой — католической Западной Европе. Православие явилось духовной силой, объединившей русский народ, что помогло Киевской Руси превратиться в большое независимое государство. С принятием православия в русской культуре находят отзыв, а затем укореняются христианские принципы любви, смирения, благочестия, гуманности, милосердия к слабым

–150 –