Философия. Учеб. пособие_2009

высочайшей надежности и неотразимой привлекательности математических доказательств. Их ясность и отчетливость он справедливо связывает с радикально глубокой работой анализа. В результате сложные проблемы удается представить в виде совокупности предельно простых и дойти до уровня, на котором истинность или ложность утверждений может быть усмотрена непосредственно (как в случае математических аксиом). Располагая такими очевидными истинами, можно уверенно проводить доказательства, относящиеся к сложным и заведомо неясным случаям.

Р. Декарт развивает специальное учение о методе, которое он сам резюмирует в следующих правилах: не принимать ничего на веру,

вчем с очевидностью не убежден; избегать всякой поспешности

ипредрассудков; включать в свои суждения только те истины, которые представляются нашему уму столь ясно и отчетливо, что не допускают даже повода к сомнению. Разделять каждую проблему, избранную для изучения, на столько частей, сколько возможно и необходимо для ее разрешения. Располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легко познаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу. Делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено.

Эти правила можно обозначить соответственно как правила очевидности (достижение должного качества знания), анализа (идущего до последних оснований), синтеза (осуществляемого во всей своей полноте) и контроля (позволяющего избежать ошибок в осуществлении и анализа, и синтеза). Продуманный таким образом метод следовало применить теперь к собственно философскому познанию. Первая проблема состояла в том, чтобы обнаружить очевидные истины, лежащие в основе всего нашего знания. Р. Декарт предлагает с этой целью прибегнуть к методическому сомнению. Только с его помощью можно отыскать истины, усомниться в которых невозможно. Следует заметить, что испытанию на несомненность предъявляются самые высокие требования, заведомо превосходящие те, что вполне удовлетворяют нас, скажем, при рассмотрении математических аксиом. Ведь и в справедливости последних можно усомниться. Нам же необходимо найти такие истины, в которых усомниться невозмож-

–111 –

но. Можно ли сомневаться в своем собственном существовании, в существовании мира, Бога? В том, что у человека две руки и два глаза? Подобные сомнения могут быть нелепы и странны, но они возможны. В чем же нельзя усомниться? Заключение Р. Декарта лишь на первый взгляд может представиться наивным, когда он такую безусловную

инеоспоримую очевидность обнаруживает в следующем: я мыслю, следовательно, существую. Справедливость несомненности мышления подтверждается самим актом мысли. Мышлению отвечает (для самого мыслящего «Я») особая, неустранимая достоверность, заключающаяся в непосредственной данности и открытости мысли для самой себя.

Р. Декарт получил лишь одно несомненное утверждение — о самом существовании познающего мышления. Но в последнем содержится много идей; некоторые из них (например, математические) обладают высокой очевидностью как идеи разума. В разуме заложено убеждение, что кроме меня, существует мир. Как доказать, что все это — не только идеи разума, не самообман? Это вопрос об оправдании самого разума, о доверии к нему. Р. Декарт разрешил эту проблему следующим образом. Среди идей нашего мышления находится идея Бога как Совершенного Существа. А весь опыт самого человека свидетельствует о том, что мы сами — существа ограниченные

инесовершенные. Каким же образом идея совершенного существа оказалась присуща нашему уму? Р. Декарт склоняется к единственной оправданной для него мысли, что сама идея вложена в нас извне, а ее творец и есть бог, создавший нас и вложивший в наш ум понятие о себе как о Всесовершенстве. Но из этого утверждения вытекает необходимость существования внешнего мира как предмета нашего познания. Бог не может обманывать нас; он создал мир, подчиняющийся неизменным законам и постижимый нашим разумом, созданным им же. Так бог становится у Р. Декарта гарантом постижимости мира

иобъективности человеческого познания. Благоговение перед богом оборачивается глубоким доверием к разуму. Вся система аргументации Р. Декарта делает вполне понятной его мысль о существовании врожденных идей в качестве одного из основоположений рационалистической теории познания. Именно врожденным характером идей объясняется сам эффект ясности и отчетливости, действенности интеллектуальной интуиции, присущей нашему уму. Углубляясь в него, мы оказываемся способными познавать сотворенные богом вещи. Р.

–112 –

Декарт полагает, что все возможные вещи составляют две самостоятельные и независимые друг от друга (но не от создавшего их бога) субстанции — души и тела. Эти субстанции познаются нами в их основных атрибутах; для тел таким атрибутом является протяжение, для душ — мышление.

Телесная природа последовательно представлена у Р. Декарта концепцией механизма. Вечно движущийся мир, подчиненный законам механики, исчислимый математическим образом, заготовлен для триумфального шествия математического естествознания. Природа

— чисто материальное образование, ее содержание исчерпывается исключительно протяжением и движением. Основными ее законами являютсяпринципысохраненияколичествадвижения,инерцииипервоначальностипрямолинейногодвижения.Наосновеэтихпринципов

иметодически контролируемого построения механических моделей разрешимы все познавательные задачи, обращенные к природе. Животные и человеческие тела подчинены действию тех же механических принципов и представляют собой «самодвижущиеся автоматы»; никаких «живых начал» в органических телах (как растительных, так

иживотных) не имеется.

Рационалистическая традиция после Р. Декарта нашла своих самых выдающихся представителей в лице Б. Спинозы и Г. Лейбница. Философия Б. Спинозы проникнута теми же интуициями, но притязаетнаболеесовершенноеразрешениепроблем,поставленныхпредшественником. Б. Спиноза считал, что существует единое начало мира,

— это единая и бесконечная субстанция. Он называет ее Богом и Природой одновременно. Эта субстанция обладает бесчисленным множеством атрибутов, из числа которых человеку открыты только два: протяженность и мышление. Каждый из атрибутов заключает в присущей ему качественной определенности всю полноту содержания субстанции, выражая его на собственном языке. Сообразно этому порядок и связь идей полностью отвечают порядку и связи вещей. Каждый из атрибутов предстает перед нами как множество единичных вещей (модусов), в которых мы открываем проявление отдельного атрибута, образующего их сущность. Человек, имея душу и тело, познается и в плане протяженности, и в плане мышления. Это единство открывается нам лишь при условии ясного знания, действия интеллектуальной интуиции. Чувственное знание усматривает только множественность вещей и не способно подняться до их постижения как

– 113 –

проявления единой божественной природы. Но именно таким должен быть взгляд на мир подлинной мудрости, которая одновременно преодолевает тщету смутных желаний и рабство человеческих страстей и обретает подлинную свободу в спокойном и ясном миросозерцании. Убежденность в том, что активность человека определена лишь действием ясных идей разума, с непреложностью вело к отождествлению воли и разума, реальной причины и логического основания.

Еще одним выдающимся представителем рационализма был немецкий философ Г. Лейбниц. Центральное понятие его философии

— понятие монады. Монада — простая неделимая сущность, и весь мир представляет собой собрание монад. Каждая из них замкнута

всебе («не имеет окон») и неспособна влиять на другие. Бытие монад поглощено внутренней деятельностью представления: мир монад строго иерархичен. Они располагаются от низших к высшим; венчает эту иерархию бог. Низшие монады образуют собой уровень обычного материального бытия и отличаются исчезающе малой способностью к ясному представлению, нарастающему по мере восхождения к высшей монаде. Только богу принадлежит исчерпывающая полнота представления, ясное знание всего и, как следствие этого, максимум действия, активности. Весь мир монад есть, в конечном счете, отражение Бога как верховной монады. В этом заключены основания для развитой Лейбницем концепции философского оптимизма, провозглашающей, что наш мир есть лучший из всех мыслимых миров.

Плюралистический мир Г. Лейбница пронизан единством содержания, предустановленной гармонией, олицетворенной верховной монадой. Поскольку основной вектор совершенства монад направлен от их бессознательного состояния к состоянию совершенного знания, постольку Г. Лейбниц считает, что чувства — исходная ступень познания. Но только исходная. Поскольку всякая душа — монада, деятельность которой направлена лишь на самое себя, то познание есть лишь процесс постепенного осознания того, что имеется в бессознательном. Тем самым Г. Лейбниц вносит некоторые изменения в декартовскую теорию врожденных идей. Последние даются нам скорее как возможность,ккотороймыможемприйти,чемкужесуществующему

внас бессознательному. Такое направление аргументации ослабляло силу эмпиристской критики теории врожденных идей, оставляя в неприкосновенности строго автономный характер разума.

–114 –

2. Типы рациональности

Итак, идеалы, нормы и онтологические принципы естествознания XVII–XVIII столетий опирались на специфическую систему философских оснований, в которых доминирующую роль играли идеи механицизма. В качестве эпистемологической составляющей этой системы выступали представления опознании как наблюдении и экспериментировании с объектами природы, которая раскрывает тайны своего бытия познающему разуму. Сам же разум наделялся статусом суверенности. В идеале он трактовался как дистанцированный от вещей, наблюдающий и исследующий их со стороны, не детерминированный никакими предпосылками, кроме свойств и характеристик изучаемых объектов.

Эта система идей соединялась с особыми представлениями об изучаемых объектах, которые рассматривались преимущественно в качестве малых систем (механических устройств). Соответственно этому применялась «категориальная сетка», определяющая понимание

ипознание природы. Категории «вещь», «процесс», «часть», «целое», «причинность», «пространство», «время» и т. д. образовывали онтологическую составляющую философских оснований естествознания этой эпохи.

Радикальные перемены в этой целостной и относительно устойчивой системе оснований естествознания произошли в конце XVIII

– первой половине XIX века. Их можно расценить как вторую глобальную научную революцию, определившую переход к новому состоянию — дисциплинарно организованной науке. Механистическая картина мира утрачивает статус общенаучной. В биологии, химии,

идругих областях знания формируются специфические картины реальности, несводимые к механистической. Одновременно происходит дифференциация дисциплинарных идеалов и норм исследования. Например, в биологии и геологии возникают идеалы эволюционного объяснения, в то время как физика продолжает строить свои знания, абстрагируясь от идеи развития. Но и в ней начинают постепенно размываться доминировавшие ранее нормы механистического объяснения. Все эти изменения затрагивали главным образом тот слой организации идеалов и норм исследования, который выражал специфику изучаемых объектов. Что же касается общих познавательных устано-

–115 –

вок классической науки, то они еще сохраняются в данный исторический период.

Сообразноособенностямдисциплинарнойорганизациинаукивидоизменяются ее философские основания. Они становятся гетерогенными,включаютвсебядовольноширокийспектртехкатегориальных схем, в соответствии с которыми осваиваются объекты (от сохранения в определенных границах механицистской традиции до включения понятий «вещь», «состояние», «процесс» и других идей развития). Центральной проблемой эпистемологии становится проблема соотношения разнообразных методов науки, синтеза знаний и классификации наук. Выдвижение ее на первый план связано с утратой прежней целостности научной картины мира, а также с появлением специфики нормативных структур в различных областях научного исследования. Поиск оснований единства науки, исследование дифференциации и интеграции знания превращается в одну из фундаментальных проблем философии, сохраняя свою остроту на протяжении всего последующего развития науки.

Первая и вторая глобальные революции в естествознании протекали в русле формирования и развития классической науки и ее стиля мышления. Третья глобальная научная революция была связана с преобразованием этого стиля мышления и становлением нового, неклассического естествознания. Она охватывает период с конца XIX до середины XX столетия. В эту эпоху происходит своеобразная цепная реакция революционных перемен в различных областях знания: в физике — открытие делимости атома, разработка релятивистской и квантовой теории, в космологии — концепция нестационарной Вселенной, в химии — становление квантовой химии, в биологии — возникновение генетики. Рождаются кибернетика и теория систем, сыгравшие важнейшую роль в развитии современной научной картины мира.

В процессе всех этих революционных преобразований формировались идеалы и нормы новой, неклассической науки. Они характеризовались отказом от прямолинейного онтологизма и пониманием относительной истинности теорий и картины природы, выработанной на том или ином этапе развития естествознания. В противовес представлениям о единственно истинной теории, «фотографирующей» исследуемые объекты, допускается истинность нескольких отличающихся друг от друга конкретных теоретических описаний одной и той жереальности,посколькувкаждомизнихможетсодержатьсямомент

– 116 –

объективно-истинного знания. Осмысливаются корреляции между онтологическими постулатами науки и характеристиками метода, посредством которого осваивается объект.

Как следствие, в науке принимаются такие типы объяснения

иописания, которые включают ссылки на средства и операции познавательной деятельности. Наиболее ярким образцом такого подхода выступали идеалы и нормы объяснения, описания и доказательности знаний, утвердившиеся в квантово-релятивистской физике. Если в классической физике идеал объяснения и описания предполагал характеристику объекта «самого по себе», без указания на средства его исследования, то в квантово-релятивистской физике в качестве необходимого условия объективности объяснения и описания выдвигается требование четкой фиксации особенностей средств наблюдения, которые взаимодействуют с объектом. Классический же способ объяснения и описания может быть представлен как идеализация, рациональные моменты которой обобщаются в рамках нового подхода.

Изменяются идеалы и нормы доказательности и обоснованности знания. В отличие от классических образцов, обоснование теорий в квантово-релятивистской физике при изложении теории предполагает экспликацию операциональной основы вводимой системы понятий (принцип наблюдаемости) и выяснение связей между новой

ипредшествующими ей теориями (принцип соответствия).

Новая система познавательных идеалов и норм обеспечивала значительное расширение поля исследуемых объектов, открывала пути к освоению сложных саморегулирующихся систем. Такие объекты характеризуются уровневой организацией, наличием относительно автономных и вариабельных подсистем, массовым стохастическим взаимодействиемихэлементов,существованиемуправляющегоуровня и обратных связей, обеспечивающих целостность системы.

Именно включение таких объектов в процесс научного исследования вызвало резкие перестройки в картинах реальности ведущих областей естествознания. Процессы интеграции и развитие общенаучной картины мира стали осуществляться на базе представлений о природе как сложной динамической системе. Этому способствовало открытие специфики законов микро-, макро- и мегамира в физике и космологии, интенсивное исследование механизмов наследственности в тесной связи с изучением надорганизменных уровней организации жизни, обнаружение кибернетикой общих законов управления

– 117 –

иобратной связи. Тем самым создавались предпосылки для построения целостной картины природы, в которой реализовалось представление об иерархической организованности Вселенной как сложного динамического единства. Картины реальности, вырабатываемые в отдельных науках, на этом этапе еще сохраняли свою самостоятельность, но каждая из них участвовала в формировании представлений, которые затем включались в общенаучную картину мира. Последняя,

всвою очередь, рассматривалась не как точный и окончательный «портрет» природы, а как постоянно развивающаяся система относительно истинного знания о мире. Все эти радикальные сдвиги в представлениях о мире и процедурах его исследования сопровождались формированием новых философских оснований науки.

Идея исторической изменчивости научного знания, относительной истинности вырабатываемых в науке онтологических принципов соединялась с новыми представлениями об активности субъекта познания. Он оказывается не изолированным от изучаемого мира, а находящимся внутри него, детерминированным им. Возникло понимание того обстоятельства, что «ответы» природы на наши вопросы определяются какустройствомсамойприроды,таки способом нашей постановки вопросов, который зависит от исторического развития средств и методов познавательной деятельности. На этой основе вырастало новое понимание категорий истины, объективности, факта, теории, объяснения и т. п.

Радикально видоизменялась и «онтологическая подсистема» философских оснований науки. Развитие квантово-релятивистской физики, биологии и кибернетики было связано с включением новых смыслов в категории части и целого, причинности, случайности и необходимости, вещи, процесса, состояния и др. Можно сказать, что эта «категориальная сетка» вводила новый образ объекта, который представал как сложная система. Представления о соотношении части

ицелого применительно к таким системам включают идеи о несводимости состояний целого к сумме состояний его частей. Важную роль при описании динамики системы начинают играть категории случайности, потенциально возможного и действительного. Причинность не может быть сведена только к ее лапласовской формулировке; возникает понятие «вероятностной причинности», которое расширяет смысл традиционного понимания данной категории. Новым содержанием наполняется категория объекта: он рассматривается уже не как

–118 –

тождественная самой себе вещь (тело), а как процесс, воспроизводящий некоторые устойчивые состояния и изменчивый в ряде других характеристик.

Все описанные перестройки оснований науки, характеризовавшие глобальные революции в естествознании, были вызваны не толькоегоэкспансиейвновыепредметныеобластииобнаружениемновых типов объектов, но и изменением места и функций науки в общественной жизни. Основания естествознания в эпоху его становления (первая революция) складывались в контексте рационалистического мировоззрения ранних буржуазных революций, формирования нового (по сравнению с идеологией средневековья) понимания отношений человека к природе, новых представлений о предназначении познания, истинности знаний и т. п.

Становление оснований дисциплинарного естествознания конца XVIII – первой половины XIX века происходило на фоне резко усиливающейся производительной роли науки, превращения научных знаний в особый продукт, имеющий товарную цену и приносящий прибыль при его производственном потреблении. В этот период начинает формироваться система прикладных и инженерно-технических наук как посредник между фундаментальными знаниями и производством.

Вразличных сферах научной деятельности происходит специализация, и складываются соответствующие этой специализации научные сообщества.

Переход от классического к неклассическому естествознанию был подготовлен изменением структур духовного производства в европейской культуре второй половины XIX – начала XX века, кризисом мировоззренческих установок классического рационализма.

Вразличных сферах духовной культуры происходит формирование нового понимания рациональности. Сознание, постигающее действительность, постоянно наталкивается на ситуации своей погруженности в саму эту действительность, ощущая свою зависимость от социальных обстоятельств, которые во многом определяют установки познания, его ценностные и целевые ориентации.

Современная эпоха — время новых радикальных изменений в основаниях науки. Эти изменения можно охарактеризовать как четвертую глобальную научную революцию, в ходе которой рождается новая, постнеклассическая наука.

–119 –

Интенсивное применение научных знаний практически во всех сферах социальной жизни, изменение самого характера научной деятельности,связанноесреволюциейвсредстваххраненияиполучения знаний (компьютеризация науки, появление сложных и дорогостоящих приборных комплексов, которые функционируют аналогично средствам промышленного производства и требуют для обслуживания целых исследовательских коллективов, и т. д.) меняют характер научной деятельности. Наряду с дисциплинарными исследованиями на передний план все более выдвигаются междисциплинарные и проблемно-ориентированные формы исследовательской деятельности. Если классическая наука была ориентирована на постижение все более сужающегося, изолированного фрагмента действительности, выступавшего в качестве предмета той или иной научной дисциплины, то развитие науки конца XX – начала ХХІ века определяют комплексные исследовательские программы, в которых принимают участие специалисты различных областей знания. Организация таких исследований во многом зависит от определения приоритетных направлений, их финансирования, подготовки кадров и др. В процессе определения научно-исследовательских приоритетов наряду с познавательными целями все большую роль начинают играть цели экономического и социально-политического характера.

Реализация комплексных программ порождает особую ситуацию сращивания в единую систему деятельности теоретических и экспериментальных исследований, прикладных и фундаментальных знаний, интенсификацию прямых и обратных связей между ними. В результате изменяются принципы и представления о реальности, формирующиеся в различных науках. Все чаще изменения этих представлений протекают не столько под влиянием внутридисциплинарных факторов, сколько с помощью «парадигмальной прививки» идей, транслируемых из других наук. В этом процессе постепенно стираются жесткие разграничительные линии между картинами реальности, определяющими специфику предмета той или иной науки. Они становятся взаимозависимыми и предстают в качестве фрагментов целостной общенаучной картины мира. На ее развитие оказывают влияние не только достижения фундаментальных наук, но и результаты междисциплинарных прикладных исследований. Например, идеи синергетики, вызывающие переворот в системе наших представлений о природе, возникали и разрабатывались в ходе многочисленных

– 120 –