Критика религии

Противоположность между божественным и человеческим — только иллюзия [...]. Она объясняется противоположностью че­ловеческой сущности человеческому индивиду.

<...>

Религия есть тождественное с сущностью человека воззрение на сущность мира и человека. Но не человек возвышается над своим воззрением, а оно возвышается над ним, одухотворяет и определяет его, господствует над ним.

<...>

Человек — и в этом заключается тайна религии — объекти­вирует свою сущность и делает себя предметом этой объективи­рованной сущности, превратившейся в субъект, в личность, он относится к себе как к объекту, но как к объекту другого объек­та, другого существа.

Там же. Т. 2. С. 43, 49, 60.

В религии человек раздваивается в самом себе: он противо­поставляет себе бога как нечто противоположное ему. Бог — есть не то, что человек, а человек не то, что бог. Бог — бесконечное, человек — конечное существо; бог совершенен, человек несовер­шенен; бог вечен, человек смертен; бог всемогущ, человек бесси­лен; бог свят, человек греховен. Бог и человек составляют край­ности.

[...] Разлад между богом и человеком, на котором основана религия, есть разлад человека с его собственной сущностью.

<...>

Сущность бога есть человеческая сущность, так как бог есть любовь, а существенное содержание этой любви есть человек. Любовь бога к человеку, составляющая основу и средоточие ре­лигии, есть любовь человека к самому себе, объективированная и созерцаемая как высшая сущность человека.

<...>

Главная наша задача выполнена. Мы свели внемировую, сверхъестественную и сверхчеловеческую сущность бога к состав­ным частям существа человечского как к его основным элемен­там. В конце мы снова вернулись к началу. Человек есть начало, человек есть середина, человек есть конец религии.

Там же. С. 64, 90, 219.

Итак, личность бога есть средство, позволяющее человеку превращать определения и представления своего собственного су­щества в определения и представления другого существа, суще­ства вне его. Личность бога есть не что иное, как отдаленная объективированная личность человека.

<...>

Основу религии составляет чувство зависимости человека; в первоначальном смысле природа и есть предмет этого чувства зависимости, то, от чего человек зависит и чувствует себя зави­симым. Природа есть первый, изначальный объект религии, как это вполне доказывается историей всех религий и народов.

Там же. С. 263, 421.

Где нет потребности, нет и чувства зависимости; если бы человек для своего существования не нуждался в природе, то он не чувствовал бы себя от нее зависимым и, следовательно, не делал бы ее предметом религиозного почитания. И чем больше я нуждаюсь в предмете, тем больше я чувствую себя от него зави­симым, тем больше власти имеет он надо мной; но эта власть предмета — нечто производное, она есть следствие власти моей потребности. Потребность есть столь же слуга, сколь и госпожа своего предмета, столь же смиренна, как и высокомерна или за­носчива, она нуждается в предмете, без него она несчастна, в этом заключается ее верноподданство, ее самопожертвование, отсутствие эгоизма. Но она нуждается в нем, чтобы получить в нем удовлетворение, чтобы его использовать, чтобы его наилуч­шим образом употребить; в этом заключается ее властолюбие или ее эгоизм. Эти противоречивые или противоположные свой­ства имеет в себе и чувство зависимости, ибо оно не что иное, как потребность в предмете, дошедшая до сознания, или превратив­шаяся в чувство.

Там же. С. 579.

Религиозные учреждения, обычаи и догматы веры продол­жают еще быть священными, хотя они находятся в кричащем противоречии с прогрессировавшим разумом и облагороженным чувством человека, хотя уже давно перестали быть известными основа и смысл этих учреждений и представлений. Мы также живем еще среди этого отвратительного противоречия между религией и образованием; наши религиозные учения и обычаи ', находятся в величайшем антагонизме с нашей современной ду- .]

ховной и материальной точкой зрения. Устранить это безобразие и чрезвычайно пагубное противоречие — вот в чем заключается в настоящее время наша задача Устранение этого противоречия есть необходимое условие возрождения человечества, единствен­ное условие, так сказать, нового человечества и нового времени. Без него все политические и социальные реформы тщетны и нич­тожны. [...]

Я гроша не дам за такую политическую свободу, которая ос­тавляет человека рабом религии. Истинная свобода лишь там, где человек свободен также и от религиозных предрассудков; ис­тинное образование лишь там, где человек возвысился над свои­ми религиозными предрассудками и воображением.

Там же. С. 732-733.

Мы должны на место любви к богу поставить любовь к чело­веку как единственную истинную религию, на место веры в бога — веру человека в самого себя, в свою собственную силу, веру в то, что судьба человечества зависит не от существа, вне его или над ним стоящего, а от него самого, что единственным дьяволом че­ловека является человек грубый, суеверный, своекорыстный, злой, но также единственным богом человека является человек.

Там же. С. 809—810.

Маркса К. (1818—1883) и Энгельса Ф. (1820—1895) свя­зывала сорокалетняя дружба и совместная работа по обосно­ванию и развитию диалектического и исторического матери­ализма.

Основные работы: «Экономическо-философские рукопи­си 1844 года» (1844) Маркса, «Немецкая идеология» (1846) Маркса и Энгельса, «К критике политической экономии» (1859) Маркса, «Капитал» (1857—1867) Маркса, «Анти-Дю­ринг» (1878) Энгельса, «Людвиг Фейербах и конец класси­ческой немецкой философии» (1886) и «Диалектика приро­ды» (1873—1886) Энгельса.

Материалистическое понимание истории

Предпосылки, с которых начинаем, — не произвольны, они — не догмы; это — действительные предпосылки, от которых можно отвлечься только в воображении. Это — действительные инди­виды, их деятельность и материальные условия их жизни, как

те, которые они находят уже готовыми, так и те, которые созда­ны их собственной деятельностью. Таким образом, предпосылки эти можно установить чисто эмпирическим путем.

Маркс К. и Энгельс Ф. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений. М., 1996.

С. 22.

Мы должны прежде всего констатировать первую предпосыл­ку всякого человеческого существования, а следовательно и вся­кой истории, а именно ту предпосылку, что люди должны иметь возможность жить, чтобы быть в состоянии «делать историю». Но для жизни нужны прежде всего пища и питье, жилище, одежда и еще кое-что.

<...>

Итак, первый исторический акт — это производство средств, необходимых для удовлетворения этих потребностей, производ­ство самой материальной жизни...

Второй факт состоит в том, что сама удовлетворенная первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретенное ору­дие удовлетворения ведут к новым потребностям, и это порож­дение новых потребностей является первым историческим актом...

Третье отношение, с самого начала включающееся в ход ис­торического развития, состоит в том, что люди, ежедневно зано­во производящие свою собственную жизнь, начинают произво­дить других людей, размножаться: это — отношение между му­жем и женой, родителями и детьми, семья.

Производство жизни — как собственной, посредством труда, так и чужой, посредством деторождения — выступает сразу же в качестве двоякого отношения: с одной стороны, в качестве есте­ственного, а с другой — в качестве общественного отношения, общественного в том смысле, что здесь имеется в виду совмест­ная деятельность многих индивидов, безразлично при каких ус­ловиях, каким образом и для какой цели.

Там же. С. 36—38.

Этот способ производства надо рассматривать не только с той стороны, что он является воспроизводством физического су­ществования индивидов. В еще большей степени это — опре­деленный способ деятельности данных индивидов, определенный вид их деятельности, их определенный образ жизни. Какова жиз­недеятельность индивидов, таковы и они сами. То, что они со-

бой представляют, совпадает, следовательно, с их производ­ством — совпадает как с тем, что они производят, так и с тем, кок они производят. Что представляют собой индивиды — это зависит, следовательно, от материальных условий их производ­ства.

Там же. С. 23.

Итак, дело обстоит следующим образом: определенные ин­дивиды, определенным образом занимающиеся производствен­ной деятельностью, вступают в определенные общественные и политические отношения. Эмпирическое наблюдение должно в каждом отдельном случае — на опыте и без всякой мистифика­ции и спекуляции — выявить связь общественной и политичес­кой структуры с производством. Общественная структура и госу­дарство постоянно возникают из жизненного процесса опре­деленных индивидов — не таких, какими они могут казаться в собственном или чужом представлении, а таких, каковы они β действительности, т. е. как они действуют, материально произ­водят и, следовательно, как они действенно проявляют себя при наличии определенных материальных, не зависящих от их про­извола границ, предпосылок и условий.

Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в ма­териальное общение людей, в язык реальной жизни. Образова­ние представлений, мышление, духовное общение людей явля­ются здесь еще непосредственным порождением их материаль­ных действий. То же самое относится и к духовному производ­ству, как оно проявляется в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т. д. того или другого народа. Люди яв­ляются производителями своих материальных представлений, идей и т. д., но речь идет о действительных, действующих лю­дях, обусловленных определенным развитием их производитель­ных сил и соответствующим этому развитию общением, вплоть до его отдаленнейших форм. Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием, а бытие людей есть реальный процесс их жизни.

Там же. С. 28—29.

История есть не что иное, как последовательная смена отдель­ных поколений, каждое из которых использует материалы, капи­талы, производительные силы, переданные ему всеми предшеству-

ющими поколениями; в силу этого данное поколение, с одной сто­роны, продолжает унаследованную деятельность при совершенно изменившихся условиях, а с другой — видоизменяет старые усло­вия посредством совершенно измененной деятельности.

Там же. С. 47.

Общий результат, к которому я пришел и который послужил затем руководящей нитью в моих дальнейших исследованиях, может быть кратко сформулирован следующим образом. В об­щественном производстве своей жизни люди вступают в опре­деленные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют опре­деленной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составля­ет экономическую структуру общества, реальный базис, на кото­ром возвышается юридическая и политическая надстройка и ко­торому соответствуют определенные формы общественного со­знания. Способ производства материальной жизни обусловлива­ет социальный, политический и духовный процессы жизни вооб­ще. Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их об­щественное бытие определяет их сознание. На известной ступе­ни своего развития материальные производительные силы обще­ства приходят в противоречие с существующими производствен­ными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внут­ри которых они до сих пор развивались. Из форм развития про­изводительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции. С изменением эко­номической основы более или менее быстро происходит перево­рот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких пе­реворотов необходимо всегда отличать материальный, с естествен­но-научной точностью констатируемый переворот в экономичес­ких условиях производства от юридических, политических, ре­лигиозных, художественных или философских, короче — от иде­ологических форм, в которых люди осознают этот конфликт и борются за его разрешение. Как об отдельном человеке нельзя судить на основании того, что сам он о себе думает, точно так же нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее сознанию. На­оборот, это сознание надо объяснить из противоречий матери­альной жизни, из существующего конфликта между обществен-

ными производительными силами и производственными отно­шениями. Ни одна общественная формация не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производствен­ные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют ма­териальные условия их существования в недрах самого старого общества. Поэтому человечество ставит себе всегда только такие задачи, которые оно может разрешить, так как при ближайшем рассмотрении всегда оказывается, что сама задача возникает лишь тогда, когда материальные условия ее решения уже имеются на­лицо, или, по крайней мере, находятся в процессе становления. В общих чертах, азиатский, античный, феодальный и современ­ный буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации. Буржуазные производственные отношения являются последней антагонистической формой общественного процесса производства, антагонистической не в смысле индивидуального антагонизма, а в смысле антагонизма, вырастающего из общественных условий жизни индивидуумов; но развивающиеся в недрах буржуазного общества производительные силы создают вместе с тем матери­альные условия для разрешения этого антагонизма. Поэтому бур­жуазной общественной формацией завершается предыстория че­ловеческого общества.

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 13. С. 6—8.

.. .наше понимание истории есть прежде всего руководство к изучению, а не рычаг для конструирования на манер гегельян­ства. Всю историю надо изучать заново, надо исследовать в дета­лях условия существования различных общественных формаций, прежде чем пытаться вывести из них соответствующие им поли­тические, частноправовые, эстетические, философские, религи­озные и т. п. воззрения.

Там же. Т. 37. С. 370-371.

[...] Материалистический метод превращается в свою проти­воположность, когда им пользуются не как руководящей нитью при историческом исследовании, а как готовым шаблоном, по которому кроят и перекраивают исторические факты.

Согласно материалистическому пониманию истории в исто­рическом процессе определяющим моментом в конечном счете является производство и воспроизводство действительной жиз-

ни. Ни я, ни Маркс большего никогда не утверждали. Если же кто-нибудь искажает это положение в том смысле, что экономи­ческий момент является будто единственно определяющим мо­ментом, то он превращает это утверждение в ничего не говоря­щую, абстрактную, бессмысленную фразу. Экономическое поло­жение — это базис, но на ход исторической борьбы также оказы­вают влияние и во многих случаях определяют преимущественно форму ее различные моменты надстройки: политические формы классовой борьбы и ее результаты — государственный строй, ус­тановленный победившим классом после выигранного сражения, и т. п., правовые формы и даже отражение всех этих действи­тельных битв в мозгу участников, политические, юридические, философские теории, религиозные воззрения и их дальнейшее развитие в систему догм. Существует взаимодействие всех этих моментов, в которых экономическое движение как необходимое в конечном счете прокладывает себе дорогу сквозь бесконечное множество случайностей (то есть вещей и событий, внутренняя связь которых настолько отдалена или настолько трудно доказу­ема, что мы можем пренебречь ею, считать, что ее не существу­ет). В противном случае применять теорию к любому историчес­кому периоду было бы легче, чем решать простое уравнение пер­вой степени.

Там же. С. 394.

Обратное действие государственной власти на экономичес­кое развитие может быть троякого рода. Она может действовать в том же направлении — тогда развитие идет быстрее; она может действовать против экономического развития — тогда в настоя­щее время у каждого крупного народа она терпит крах через из­вестный промежуток времени; или она может ставить экономи­ческому развитию в определенных направлениях преграды и тол­кать его в других направлениях. Этот случай сводится в конце концов к одному из предыдущих. Однако ясно, что во втором и третьем случаях политическая власть может причинить эконо­мическому развитию величайший вред и может вызвать растрату сил и материала в массовом количестве.

Там же. Т. 37. С. 416.

Философия каждой эпохи располагает в качестве предпосыл­ки определенным мыслительным материалом, который передан ей ее предшественниками и из которого она исходит. Этим объяс-

няется, что страны, экономически отсталые, в философии все же могут играть первую скрипку: Франция в XVIII веке по отноше­нию к Англии, на философию которой французы опирались, а затем Германия по отношению к первым двум. Но как во Фран­ции, так и в Германии философия, как и всеобщий расцвет лите­ратуры в эту эпоху, была также результатом экономического

подъема. [...]

Экономика здесь ничего не создает заново, но она определяет вид изменения и дальнейшего развития имеющегося налицо мыс­лительного материала, но даже и это она производит по большей части косвенным образом, между тем как важнейшее прямое дей­ствие на философию оказывают политические, юридические, мо­ральные отражения.

Там же. Т. 37. С. 420.