Общественный интерес

Силу истины непрестанно славят, а между тем эта столь про­славленная сила бесплодна, если она не оплодотворена интереса­ми государя. Сколько истин погребено еще в трудах таких лю­дей, как Гордон, Сидуций, Макиавелли, они смогут быть извле­чены оттуда лишь энергичной волей просвещенного и доброде­тельного государя. Но, скажут, государь этот родится рано или поздно. Пусть так, но до того момента на эти истины следует смотреть, если угодно, как на строительный камень и материалы для будущей постройки. И по-прежнему верно, что материалы эти будут использованы власть имущими лишь при таких обсто­ятельствах, когда интересы славы заставят их воспользоваться ими.

Говорят, что мнение правит миром. Бывают обстоятельства, когда, несомненно, общее мнение правит даже государями. Но что общего имеет этот факт с вопросом о силе истины? Доказы­вает ли он, что общее мнение есть ее произведение? Нет, наобо­рот, опыт доказывает нам, что почти все вопросы нравственнос­ти и политики решаются силой, а не разумом и что если мнение правит миром, то в конечном счете сильные мира правят мнени­ем... Тот, кто распределяет почести, богатства и наказания, все­гда привязывает к себе множество людей. Это распределение покоряет ему умы, дает ему власть над душами. При помощи

подобных средств султаны узаконяют свои нелепейшие притяза­ния, приучают своих подданных гордиться званием рабов и пре­зирать звание свободных людей.

Какие взгляды наиболее широко распространены? Бесспор­но, религиозные взгляды. Но устанавливаются они не разумом и не истиной, а насилием. Магомет желает навязать свой Коран — он вооружается, он льстит воображению людей, он пугает его. Страх и надежда пробуждают в народах интерес принять его за­кон, и вскоре видения пророка становятся взглядами половины мира.

Но разве прогресс истины не протекает быстрее, чем успехи заблуждения? Да, если и первая, как и другое, одинаково провоз­глашаются властью. Истина сама по себе ясна, она доступна вся­кому здравомыслящему человеку. Наоборот, заблуждение, бу­дучи всегда непонятным, всегда окутанным туманом непости­жимости, становится предметом презрения со стороны здравого смысла. Но что может сделать здравый смысл без силы? При образовании общепринятых взглядов насилие, мошенничество, случай всегда играли большую роль, чем разум и истина.

Там же. С. 475—476.

Кондипьяк Этьен-Бонно (1715—1780) — французский фи­лософ-просветитель, историк и экономист. Сотрудник «Эн­циклопедии», руководимой Дидро. Основные сочинения: «Трактат о системах» (1749), «Трактат об ощущениях» (1754).

Задача философии

Наш главный предмет, который мы никогда не должны те­рять из виду, — это изучение человеческого ума не для того, что­бы открыть его природу, а для того, чтобы познать его действия, проследить, посредством какого искусства они сочетаются и как мы должны ими управлять, чтобы достичь всего того умствен­ного развития, на которое мы способны. Нужно доискаться про­исхождения наших идей, выяснить, как они образуются, следо­вать за ними до границ, предначертанных им природой, устано­вить этим путем объем и пределы наших знаний и возродить весь человеческий рассудок.

Успешно проводить эти исследования мы можем только пу­тем наблюдения, и мы должны лишь стремиться обнаружить

тот изначальный опыт, который никто не сможет подвергнуть сомнению и который достаточен для объяснения всех других. Этот путь должен ясно показать, каков источник наших знаний, како­вы его материалы, какой причиной они приводятся в действие, какие орудия при этом применяются и как нужно ими пользо­ваться.

Кондильяк. Сочинения. В 3 т. Т. 1. М., 1980. С. 69.

Теория познания. О порядке, которому нужно следовать в поисках и изложении истины

Согласно Декарту, нужно начинать с построения дефиниции вещи и рассмотрения дефиниций как принципов, пригодных для раскрытия свойств вещей. Я, напротив, полагаю, что нужно на­чинать с исследования свойств, и мне кажется, что это обосно­ванно. Если понятия, которые мы способны приобрести, явля­ются, как я это показал, лишь различными собраниями простых идей, которые опыт побудил нас соединить под определенными названиями, то гораздо более естественно составлять их, иссле­дуя идеи в том самом порядке, в котором дает их опыт, чем начинать с дефиниций, чтобы затем выводить различные свой­ства вещей.

... порядок, которому должно следовать в поиске истины, заключается в том, чтобы добраться до источника идей, раскрыть их происхождение и производить различные сочетания или рас­членения идей так, чтобы всестороннее сопоставление их друг с другом позволило обнаружить соответствующие между ними от­ношения...

Нужно начинать с того, чтобы уяснить себе все знания, име­ющиеся по тому вопросу, который мы хотим изучить, раскрыть их происхождение и точно определить образующие их идеи. Что касается истины, которая обнаруживается случайно и в которой нельзя даже удостовериться, то, имея только расплывчатые идеи, рискуешь впасть во множество заблуждений.

Когда идеи определены, их нужно сравнивать; но поскольку сравнение их делается не всегда с одинаковой легкостью, нужно уметь пользоваться всем, что может оказать нам некоторую по­мощь. Что касается этой помощи, то нужно отметить, что среди привычек, какие создал себе ум, нет ни одной, которая не могла бы помочь нам размышлять. Дело в том, что решительно нет предметов, с которыми мы не были бы в состоянии связывать

наши идеи и которые, стало быть, не были бы пригодны для облегчения деятельности памяти и воображения. Все дело в том, чтобы уметь составлять эти связи сообразно с целью, которую себе ставишь, и с условиями, в которых находишься.

Там же. С. 290—291.

При изложении истины, так же как и при ее отыскании, нуж­но начинать с идей более доступных, тех, что приходят к нам непосредственно от органов чувств, и затем постепенно подхо­дить до идей более простых или более сложных. Мне кажется, что если бы хорошо постигали процесс перехода от одних истин к другим, более глубоким, то не было бы нужды прибегать к рассуждениям для их доказательства, а было бы достаточно их изложение, ибо истины бы следовали друг за другом в том по­рядке, что то, что одна присовокупляла бы к той, которая ей непосредственно предшествовала, было бы слишком просто, что­бы нуждаться в доказательстве. Таким образом, люди доходили бы до более сложных идей и убеждались бы в них лучше, чем любым другим путем. Они установили бы даже столь сильную зависимость между всеми приобретенными знаниями, что мог­ли бы по своему усмотрению идти от более сложных к более простым или от более простых к более сложным. Эти знания трудно было бы забыть; или если бы это произошло, то суще­ствующая между ними связь по крайней мере облегчала бы вы­бор способов, позволяющих вновь их найти.

Но для того, чтобы изложить истину в самом совершенном порядке, нужно разглядеть тот порядок, при котором ее можно естественным образом найти; ибо лучший способ обучать дру­гих — это вести их по пути, по которому мы должны были сле­довать при обучении самих себя. Применяя этот способ, люди не столько бы выступали с доказательством уже открытых истин, сколько искали бы и находили новые истины. Они не только убеждали бы читателя, но еще и просвещали бы его и, обучая его самого делать открытия, представляли бы ему истину в самом привлекательном свете. Наконец, они дали бы ему возможность отдавать себе отчет во всех своих деяниях; он знал бы всегда, где он, откуда пришел, куда идет; значит, он мог бы сам судить о пути, намеченном ему его наставником, и выбирать более на-

дежный путь каждый раз, как увидел бы, что следовать по дан­ному пути опасно.

Там же. С. 198—299.

Гольбах Попь-Анри (1723—1789) — французский философ-материалист и атеист. Один из деятельных участников фран­цузской «Энциклопедии». Основные произведения: «Систе­ма природы» (1770), «Естественная политика, или Беседы об истинных принципах управления» (1773).

Человек и природа. Материя и движение

Человек — произведение природы, он существует в природе, подчинен ее законам, не может освободиться от нее, не может — даже в мысли — выйти из природы. Тщетно дух его желает ри­нуться за грани видимого мира, он всегда вынужден вмещаться в его пределах. Для существа, созданного природой и ограничен­ного ею, не существует ничего, помимо того великого целого, часть которого оно составляет и воздействия которого испытыва­ет. Предполагаемые существа, будто бы отличные от природы и стоящие над ней, всегда останутся призраками, и мы никогда не сумеем составить себе правильных представлений о них, равно как и об их местоприбывании и образе действий. Нет и не может быть ничего вне природы, объемлющей в себе все сущее...

Человек есть чисто физическое существо; духовный человек — это то же самое физическое существо, только рассматриваемое под известным углом зрения, т.е, по отношению к некоторым способам действий, обусловленными особенностями его органи­зации...

Из-за незнания собственной природы и собственных стрем­лений, своих потребностей и прав человек, живя в обществе, ут­ратил свободу и стал рабом. Он отрекся от желаний своего серд­ца или счел необходимым заглушить их и пожертвовать своим благополучием прихотям своих вождей. Он не понял цели обще­ства и правительства, безоговорочно подчинился таким же, как он сам, людям, на которых под влиянием предрассудков стал смотреть как на существа высшего порядка, как на земных бо­гов. Эти последние воспользовались его заблуждением, чтобы поработить его, развратить, сделать порочным и несчастным. Так

вследствие незнания своей собственной природы род человечес­кий оказался порабощенным и стал жертвой дурных правительств.

Из-за незнания самого себя и необходимых отношений, су­ществующих между ним и другими людьми, человек отрекся от своих обязанностей к ближним, не понял, что другие люди необ­ходимы для его собственного счастья. Он не понял также своих обязанностей по отношению к самому себе, не усмотрел изли­шеств, которых должен избегать, чтобы добиться прочного счас­тья, не отличил страстей, которым должен сопротивляться, от тех, которым должен отдаться от своего собственного счастья. Одним словом, он не понял своих истинных интересов. Этим объясняется беспорядочность его жизни, его невоздержанность, его постыдные удовольствия и все пороки, которым он предался в ущерб своему здоровью и прочному благополучию. Таким об­разом, незнание человеческой природы помешало человеку уяс­нить себе задачи нравственности; впрочем, развратные правитель­ства, которым он был подчинен, помешали бы ему осуществить на деле предписания морали, даже если бы он их знал.

Гольбах. Избр. произв. В 2 т. Т. 1. М. 1963. С. 59—64.

Вселенная, это колоссальное соединение всего существующе­го, повсюду являет нам лишь материю и движение. Его совокуп­ность раскрывает перед нами лишь необъятную и непрерывную цепь причин и следствий. Некоторые из этих причин нам извес­тны, ибо они непосредственно воздействуют на наши чувства. Другие нам не известны, потому что действуют на нас лишь по­средством следствий, часто очень удаленных от своих первопри­чин.

Там же. С. 66.

Об обществе, политике и государстве

Любовь к обществу — естественное чувство человека, разви­ваемое и культивируемое разумом. Создав человека существом, обладающим способностью чувствовать, природа вдохнула в него любовь к наслаждению и страх перед страданием. Общество яв­ляется произведением природы, поскольку именно природа обус­ловливает жизнь человека в обществе. Любовь к обществу, или чувства общественности, есть чувство вторичное, являющееся пло дрм опыта и рассудка...

Человек живет в обществе потому, что именно там природа

предопределяет его рождение; он любит это общество, так как считает его необходимым для себя. Поэтому, когда говорят, что любовь к обществу — чувство естественное, это значит, что че­ловек, стремясь к самосохранению и счастью, дорожит средства­ми, дающими ему возможность их обеспечить; рожденный со способностью чувствовать, он предпочитает хорошее дурному; будучи восприимчивым к опыту и способным к размышлению, он поступает рассудительно, т.е. проявляет способность сравни­вать преимущества, доставляемые ему общественной жизнью, с испытаниями, которые выпали бы ему на долю вне общества. На основе опыта, размышлений и сравнений человек предпочитает положение, которое обеспечивает ему сообразное с его сущнос­тью приятное существование неприятному, беспокойному и ли­шающему его всякой помощи одиночеству.

Словом, человек любит общество потому, что ценит благо­получие и чувствует себя хорошо, находясь в безопасности. Эти чувства естественны, т.е. вытекают из самой сущности или при­роды существа, которое стремится к самосохранению, любит себя, жаждет счастливой жизни и с горячностью прибегает к средствам ее достижения. Все доказывает человеку, что общественная жизнь ставит его в более выгодное положение, привычка привязывает его к обществу, и он чувствует себя несчастным, как только ока­зывается без поддержки себе подобных. Таковы действительные основы чувства общественности.

Там же. Т. 2. С. 87—88.

Если общество или те, кто руководит его деятельностью, вме­сто того чтобы обеспечить всем гражданам возможность исполь­зовать свои природные способности, стремится лишить их этой возможности; если правители принуждают граждан к бесполез­ным, мучительным и напрасным жертвам; если они ставят пре­поны работе граждан или их предприимчивости и не дают им ни счастья, ни безопасности, — тогда человек перестает видеть в объе­динении какие-либо преимущества и либо покидает общество, либо остается в нем, не испытывая к нему прежней привязанно­сти. Человек не может любить общество, если оно не создает условий для его счастья; если общество лишает человека всех благ, стремление к которым обусловлено его природой, или от­казывает ему в том, что необходимо для самосохранения, он кон-

чит тем, что проникнется к нему ненавистью, покинет его или даже будет ему вредить.

Итак, именно в порочности общества причина испорченнос­ти его членов.

Там же. С. 93—94.

Люди плохи только потому, что им не известны их собствен­ные интересы, истинная цель их объединения в общество, реаль­ные преимущества, какие они могут от этого получить; они не знают, в чем очарование добродетели, а часто даже в чем состоит эта добродетель. Неведение людей и их испорченность увекове­чиваются тем, что их обманывают как относительно подлинного счастья, так и относительно средств его достижения.

Там же. С. 99.

Гражданин должен подчинить обществу свои желания, стра­сти и интересы; только при этом условии оно окажет ему покро­вительство и поддержку в деле обеспечения тех преимуществ, на получение которых он может надеяться по справедливости... ни один гражданин, ни одна группа граждан и ни одно сословие какого-нибудь народа не вправе в нарушение справедливости до­биваться для себя предпочтения перед всеми остальными.

Там же. С. 232.

Именно угнетение, несправедливость, тирания делают народ мятежным; народ ненавидит своих властителей только тогда, ког­да они достойны ненависти. Даже самые грубые, неотесанные люди стремятся к счастью и ощущают его...

Если у народа нет твердых нравственных устоев, это говорит о том, что у него нерадивые и развращенные правители. Празд­ность, распутство, многочисленные преступления, нищенство являются несомненными признаками того, что нацией плохо уп­равляют...

Просвещение народов должно быть самой важной заботой всякого правительства...

Одни лишь тираны заинтересованы в том, чтобы народ не имел ни знаний, ни разума, ни воли; несправедливое правитель­ство стремится довести народ до состояния отупевших живот­ных, так как просвещение дало бы ему возможность осознать свое жалкое положение и увидеть всю глубину своих несчастий; препятствия, чинимые народному образованию, являются нео-

споримым свидетельством порочности систему управления и полнейшего нежелания властей управлять лучше.

Там же. С. 247—248.

Люди являются рабами только потому, что они робки, неве­жественны и безрассудны. Если в каких-либо странах и царит свобода, это происходит там, где верховная власть принадлежит разуму.

Там же. С. 294.

Политика — это искусство управлять людьми или заставлять их содействовать сохранению и благополучию общества...

Способность заставлять все частные устремления человечес­ких воль содействовать осуществлению общего плана, часто про­тиворечащего склонностям, личным интересам и предрассудкам людей, умение подчинять их общественной воле, определяемой законом, — поистине высшее проявление мудрости, наученной жизненным опытом или просвещенной философией. Лишь са­мая совершенная мудрость способна обеспечить различным пру­жинам государственного механизма ту степень напряжения, ка­кую они могут выдержать; лишь самый глубокий разум может изобрести новые пружины, которыми время от времени необхо­димо заменять старые, когда последние в силу тех или иных об­стоятельств перестают действовать эффективно.

Там же. С. 380—381.

Нас могут спросить, каковы же те средства, которые, дей­ствуя незаметно, не приостанавливая и не нарушая развития об­щественного организма, помогают ему избавиться от всего, что наносит ему вред? Для этого не существует более верных средств, чем воспитание и образование.

Если власти позволят подданным получать образование, если те, кто призваны стать государственными деятелями и чье на­значение состоит в заботе о народе, сами освободятся от предрас­судков и поймут всю опасность их последствий, они смогут сдер­жать буйную горячность слепой и неосторожной толпы, свет ра­зума начнет распространяться все шире и шире, и постепенно все части нации получат соответствующие их призванию и достаточ­но обширные познания.

Там же. С. 395—396.

Этика

Живи для себя, для своих ближних; углубись в самого себя; присмотрись затем к окружающим тебя разумным существам и оставь богов, которые ничего не могут сделать для твоего счас­тья. Наслаждайся сам и давай насладиться другим... Будь же счастлив, человек, природа зовет тебя к этому. Но помни, что ты не можешь быть счастливым в одиночку; я призываю к счастью наряду с тобой всех смертных; только сделав их счастливыми, ты будешь счастлив сам — такова воля судьбы; помни, что, если ты попытаешься уклониться от нее, ненависть, месть и угрызе­ния совести всегда наготове, чтобы наказать тебя за нарушение ее бесповоротных повелений.

Поэтому, о человек, какое бы место ты ни занимал в жизни, иди путем, который ты начертал себе для достижения доступно­го тебе счастья. Во имя гуманности не забывай о судьбе своих ближних; пусть твое сердце относится с состраданием к злополу-чиям других людей; пусть твоя щедрая рука будет готова к помо­щи несчастному, удрученному своей судьбой; помни, что может прийти и твой черед для несчастья, и знай, что всякий несчаст­ный вправе требовать от тебя участия. Относись особенно чутко к слезам угнетенной невинности; приюти на своей груди страж­дущую добродетель; пусть твое добродетельное сердце будет согрето мягкой теплотой искренней дружбы; пусть уважение воз­любленной подруги заставит тебя забыть тяготы жизни и ты бу­дешь верен ей, как и она тебе; пусть твои дети на глазах доброде­тельных и дружно живущих родителей научатся добродетели; пусть они, будучи предметом забот твоего зрелого возраста, ок­ружат твою старость заботами, которыми ты окружил их нера­зумное детство.

Будь справедлив, потому что справедливость — опора чело­веческого рода. Будь добр, потому что доброта покоряет все сер­дца. Будь снисходителен, потому что ты сам слаб и живешь с существами столь же слабыми, как и ты. Будь мягок, потому что мягкость порождает привязанность. Будь признателен, пото­му что признательность питает доброту. Будь скромен, потому что гордость задевает самолюбие людей и возмущает их. Про­щай оскорбления, потому что месть только увековечивает враж­ду. Твори добро своему обидчику, чтобы показать ему, что ты выше его, и старайся снискать его дружбу. Будь воздержен, уме­рен, целомудрен, потому что сладострастие, невоздержанность

и излишества разрушают твое здоровье и сделают тебя презрен­ным в чужих глазах.

Будь гражданином, потому что твое отечество необходимо для твоей безопасности, твоих удовольствий, твоего благополу­чия. Будь верным и послушным законной власти, потому что она необходима для сохранения общества, в свою очередь необ­ходимого для тебя самого. Повинуйся законам, потому что они — выражение общественной воли, которой должна быть подчинена твоя частная воля. Защищай свою страну, потому что она делает тебя счастливым и в ней — твое достояние и все самые дорогие для тебя существа. Не допускай, чтобы эта мать твоя и твоих сограждан подпала под иго тирании, потому что тогда родина превратится для тебя в темницу. Если твое несправедливое оте­чество отказывает тебе в счастье; если, подчиняясь неправедной власти, оно допускает, чтобы тебя угнетали, — покинь его молча и никогда не заводи в нем смут.

Одним словом, будь человеком, разумным существом, вер­ным супругом, нежным отцом, справедливым хозяином, усерд­ным гражданином; старайся служить родине своими силами, та­лантами, умением, добродетелями...

Не жалуйся же на свою судьбу. Будь справедлив, добр и доб­родетелен, и ты никогда не будешь лишен удовольствий...

Такова совокупность истин, заключающихся в кодексе при­роды.

Там же. С. 675—681.

Атеизм

Если мы захотим понять сущность наших представлений о божестве, то должны будем признать, что словом бог люди все­гда обозначают наиболее скрытую, далекую и неизвестную при­чину наблюдаемых ими явлений; они употребляют это слово лишь в тех случаях, когда перестают разбираться в механизме есте­ственных и известных им причин; утратив из виду последова­тельность и связь этих причин, они прекращают свои поиски; чтобы покончить с затруднениями, называют богом последнюю причину, т.е. ту, которая находится за гранью всех известных им причин; таким образом, они дают лишь туманное название неко­торой неизвестной причине, перед которой останавливаются под влиянием лености мысли или ограниченности своих познаний. Во всех тех случаях, когда говорят, что бог есть виновник какого-

либо явления, это означает просто, что не знают, как могло про­изойти подобное явление при помощи известных нам в природе сил или причин...

Если незнание природы породило богов, то познание ее долж­но их уничтожить. С ростом знаний человека растут его силы и его орудия; науки, искусства, ремесла оказывают ему свою по­мощь; опыт делает его более уверенным, помогая ему оказывать сопротивление многим явлениям, перестающим пугать его, лишь только он познает их. Одним словом, людские страхи рассеива­ются по мере роста просвещения. Просвещенный человек пере­стает быть суеверным.

Там же. С. 368, 375.

... христианская религия во все времена была источником раздоров и смут. Христиане всегда оказывались обманутыми жер­твами религиозных страстей. Священники во все времена стави­ли себе целью господствовать и жить в почете за счет верующих, всецело на них полагавшихся...

Если взять за мерило наших суждений о человеке пользу или ущерб для общества, мы увидим, что величайшие святые часто причиняли роду человеческому больше зла, чем самые отъяв­ленные преступники. В самом деле, найдется ли такой разбой­ник или убийца, который погубил бы такое множество граждан, как эти короли-гонители, которые часто убивали тысячи поддан­ных для укрепления или распространения веры? Найдется ли мятежник, который произвел бы в какой-нибудь нации такие опустошения, как большинство фанатичных или развратных свя­тых, столько раз призывавших к мятежу и нетерпимости?..

Только разум может сделать людей лучше. Вера всегда бу­дет создавать только рабов, глупо упорствующих во взглядах своих тиранов...

Религиозная нравственность всегда будет только нравствен­ностью попов, живущих за счет религии. Она всегда будет ме­няться в соответствии с их интересами, фантазиями, групповы­ми целями. Истинная нравственность неизменно базируется на реальных и непреходящих интересах рода человеческого, кото­рые не могут подвергаться изменениям.

Гольбах. Галерея святых. М., 1962. С. 274, 280.

Робине Жан Батист Рене (1735—1820) — французский фи­лософ-материалист, деист. Основное сочинение — «О при­роде» (1761-1766).

О вечности и бесконечности мира

Перестанем думать, будто бог сотворил мир, чтобы уничто­жить его и создать новый, подобно ребенку, строящему карточ­ный домик, чтобы иметь удовольствие его разрушить и постро­ить снова; оставим эти детские идеи тем, кто считает, что всеоб­щий пожар уничтожит вселенную и что бог создаст затем новое небо и новую землю.

Форма мира изменяется и будет непрерывно изменяться; это превращение связано с его сущностью. Но субстанция не будет уничтожена; ничто из субстанции не может быть уничтожено. Этот вывод естественным образом вытекает из того, что было установлено выше относительно происхождения мира, а имен­но, что божественной природе свойственно не только существо­вать, но и давать также существование вне себя другой природе, миру, который всегда остается, несмотря на то, что его форма непрерывно изменяется. Для бога так же невозможно уничто­жить мир, или что-нибудь в мире, как и уничтожить самого себя, ибо мир существует необходимым образом, не в силу совершен­ства своего существа, а в силу совершенства существа божия. Если бы мир был уничтожен, то бог потерял бы присущее ему прекрасное преимущество, свое неотъемлемое преимущество да­вать существование вне себя другому существу. Существование мира зависит от природы бога, а не от его воли.

Способность уничтожить или отнять существование есть фан­тазия, ибо всякое существо необходимо либо само по себе, либо благодаря тому существу, которое дает ему существование.

Мир всегда существовал и всегда будет существовать. Акт бога постоянен. Несотворенное существо есть не только доста­точная, но и необходимая причина существования сотворенной природы. Оно не может существовать без последней. Могут про­изойти пожары, потопы, распады и другие катастрофы в приро­де, но природа переживет все эти события и не погибнет.

... Неправильно называть изменение формы концом или унич­тожением мира. Все формы, которые он принимает и которые он последовательно будет принимать, каковы бы они ни были, оди­наково присущи ему. Они появляются в необходимом процессе его развития, они заменяют друг друга, и их непрерывность со-

ставляет последовательное существование мира, не являясь вов­се концом или уничтожением его.

Если бы наша земля погибла от подземного огня, распрост­ранившегося от центра к поверхности ее, или от столкновения с кометой, или от какого-нибудь другого подобного естественного явления, то это было бы менее значительным событием по отно­шению к вселенной, чем падение хижины, опрокинутой поры­вом ветра на землю. Нужно быть очень наивным, чтобы видеть в таком событии конец мира. Не будем приписывать земле боль­ше значения в системе вселенной, чем она в действительности имеет. Она не всегда находилась в том состоянии, в котором она находится сейчас, и она не всегда будет в нем находиться. Она испытала различные катастрофы, она испытывает их еще, но все эти изменения входят необходимыми элементами в план вселен­ной и не являются ни признаком дряхлости природы, ни предве­стником ее уничтожения.

Робинэ Ж. Б. О природе. М., 1935. С. 377—379.

Хондорсе Мари Жан Антуан Никола (1743—1794) — французский философ-просветитель, математик, социолог, политический деятель. Сотрудничал в «Энциклопедии» Дид­ро. Основное философское произведение — «Эскиз истори­ческой картины прогресса человеческого разума» — вышло посмертно (в 1795 г.).

Общественный прогресс — прогресс разума

Человек рождается со способностью получать ощущения, за­мечать и различать в своих восприятиях составляющие их про­стейшие ощущения, удерживать, распознавать, комбинировать, сохранять или воспроизводить их в своей памяти, сравнивать меж­ду собой эти сочетания, схватывать то, что есть между ними об­щего, и то, что их различает, определять признаки всех этих объек­тов, чтобы легче их понять и облегчить себе процесс новых соче­таний.

Эта способность развивается в нем под воздействием внешних вещей, т.е. благодаря наличию известных сложных ощущений, постоянство которых, выражающееся в тождестве их соединений или в законах их соединений, не зависит от него. Он упражняет также эту способность посредством общения с себе подобными индивидами, наконец, при помощи искусственных средств, ко-

торые люди, вслед за первым развитием этой самой способнос­ти, начали изобретать.

Ощущения сопровождаются удовольствием или страданием. Человеку также свойственна способность преобразовывать эти мгновенные впечатления в длительные переживания, приятные или мучительные, испытывать эти чувства, видя или вспоминая радости или страдания других существ, наделенных чувствитель­ностью. Наконец, эта способность, соединенная со способностью образовывать и сочетать идеи, порождает между людьми отно­шения интереса и долга, с которыми по воле самой природы свя­заны самая драгоценная доля нашего счастья и самая скорбная часть наших бедствий.

Если ограничиваться наблюдением, признанием общих фак­тов и неизменных законов развития этих способностей, того об­щего, что имеется у различных представителей человеческого рода, то налицо будет наука, называемая метафизикой.

Но если рассматривать то же самое развитие с точки зрения результатов относительно массы индивидов, сосуществующих одновременно на данном пространстве, и если проследить его из поколения в поколение, то тогда оно нам представится как кар­тина прогресса человеческого разума.

Этот прогресс подчинен тем же общим законам, которые на­блюдаются в развитии наших индивидуальных способностей, ибо он является результатом этого развития, наблюдаемого одновре­менно у большого числа индивидов, соединенных в общество. Но результат, обнаруживаемый в каждый момент, зависит от результатов, достигнутых в предшествовавшие моменты, и вли­яет на те, которые должны быть достигнуты в будущем...

... способность человека к совершенствованию действитель­но безгранична... успехи в этом совершенствовании отныне неза­висимы от какой бы то ни было силы, желающей его остано­вить, имеют своей границей только длительность существования нашей планеты, в которую мы включены природой. Без сомне­ния, прогресс может быть более или менее быстрым, но никогда развитие не пойдет вспять; по крайней мере, до тех пор, пока земля будет занимать то же самое место в мировой системе и пока общие законы этой системы не вызовут на земном шаре ни общего потрясения, ни изменений, которые не позволили бы более

человеческому роду на нем сохраниться, развернуть свои способ­ности и находить такие же источники существования...

... природа неразрывно связала прогресс просвещения с про­грессом свободы, добродетели, уважения к естественным правам человека... эти естественные реальные блага, так часто разоб­щенные, что их считают даже несовместимыми, должны, напро­тив, сделаться нераздельными. Это будет тогда, когда просвеще­ние достигнет определенного предела одновременно у значитель­ного числа наций и когда просветится вся масса великого народа, язык которого повсеместно распространяется, торговые отноше­ния которого охватят весь земной шар...

Если существует наука, с помощью которой можно предви­деть прогресс человеческого рода, направлять и ускорять его, то история того, что было совершено, должна быть фундаментом этой науки. Философия должны была, конечно, осудить то суе­верие, согласно которому предполагалось, что правила поведе­ния можно извлечь только из истории прошедших веков и что истины можно познать, только изучая воззрения древних. Но не должна ли она в этом осуждении видеть предрассудок, который высокомерно отбрасывал уроки опыта? Без сомнения, размыш­ление одно при удачных комбинациях может нас привести к по­знанию общих истин гуманитарных наук. Но если наблюдение отдельных личностей полезно метафизику, моралисту, почему наблюдение человеческих обществ было бы менее полезным? Почему оно не было бы полезно философу-политику? Если по­лезно наблюдать различные общества, существующие в одно и то же время, изучать их отношения, почему не было бы полезно проследить последовательное развитие их во времени? Предпо­лагая даже, что эти наблюдения могли бы быть оставлены в сто­роне при отыскании умозрительных истин, должно ли ими пре­небрегать, когда речь идет о применении этих истин и о созда­нии науки? Разве источником наших предрассудков и бедствий, которые они за собой влекут, не являются предрассудки наших предков? Разве одним из наиболее верных способов рассеять одни и предотвратить другие не является исследование происхожде­ния и влияния заблуждений?..

Все говорит нам за то, что мы живем в эпоху великих рево­люций человеческого рода. Кто может лучше нас осветить то, что нас ожидает, кто может нам предложить более верного путе-

водителя, который мог бы нас вести среди революционных дви­жений, чем картина революций, предшествовавших и подгото­вивших настоящую? Современное состояние просвещения гаран­тирует нам, что революция будет удачной, но не будет ли этот благоприятный исход иметь место лишь при условии использо­вания всех наших сил? И для того чтобы счастье, которое эта революция обещает, было куплено возможно менее дорогой це­ной, чтобы оно распространилось с большей быстротой на воз­можно большем пространстве, для того чтобы оно было более полным в своих проявлениях, разве нам не необходимо изучать в истории прогресса человеческого разума препятствия, которых нам надлежит опасаться, и средства, которыми нам удастся их преодолеть?

Кондорсе Ж. А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М., 1956. С. 3—16.