из электронной библиотеки / 168227728456258.pdf

повседневности, в котором реализуются культурные смыслы повседневной деятельности человека. Речь идет о многоплановой культурной семантике повседневного пространства (включая все то, чем это пространство наполнено), раскрывающей утилитарную, нравственную, религиозную, социально-статусную, эстетическую его ценность.

Очевидно, что базовыми для повседневности являются ценности утилитарные. Пространство повседневности оценивается прежде всего с точки зрения возможностей и качества удовлетворения ежедневных жизненных, физиологических и духовных потребностей человека, с точки зрения безопасности, удобства, комфортности. Доминирование утилитарных ценностей в повседневной жизни, практический и прагматический ее характер являются родовыми, сущностными характеристиками повседневности. Вместе с тем, они есть результат длительной исторической эволюции. Повседневная жизнь как таковая с ее практически-прагматической, утилитарной направленностью есть детище буржуазного уклада жизни, начавшего складываться в эпоху Возрождения, но ставшего преобладающим в большинстве стран Европы лишь во второй половине XIX в.

На протяжении нескольких веков происходит постепенная прозаизация повседневной жизни, перестройка иерархии ее ценностей. Безусловное подчинение утилитарных, прагматических ее забот и ценностей ценностям мифологическим, религиозным, социально-статусным сменяется постепенным, частичным или полным освобождением повседневности от некоторых из них, переводом их в подчиненное по отношению к утилитарным положение.

Особенности повседневных событий, характер повседневной деятельности, параметры повседневного времени и пространства зависят от того, кто является субъектом деятельности, участником событий, "героем" драмы повседневной жизни. Таковым может быть отдельный человек, индивид; может быть малая социальная группа, скажем, семья; может быть относительно большая социальная общность: профессиональная или конфессиональная группа, сословие, класс, народность, нация; может быть социально-территориальная общность: население деревни, поселка, города, области (земли, штата, кантона и т. п.), страны (государства), группы государств. В связи с этим должен быть введен такой важный показатель как масштаб субъекта

событий. Так, на уровне индивида или малой социальной группы, небольшой территориальной общности всякая смена социального статуса: совершеннолетие, вступление в брак, развод, начало и завершение учебы, профессиональной деятельности, тем более — рождение и смерть являются событиями переломными, неординарными и не происходят ежедневно. В масштабах же больших территориальных общностей (города, региона, государства) эти события могут происходить ежедневно.

Но факт ежедневной повторяемости и в данном случае не превращает указанные события в ординарные, повседневные. Они являются значимыми и знаковыми не только для индивида и малой группы, но и для общества в целом. Их высокий социальный статус подчеркивается ритуально-обрядовым оформлением, публичным осуществлением обрядов и ритуалов. Все это не позволяет такого рода событиям становиться повседневными по сути, характеру событиями. Это как раз тот случай, когда ежедневное не превращается в повседневное.

Масштаб субъекта влияет и на хронотоп повседневности. Если на уровне индивида физическое и перцептуальное пространство повседневности будет преимущественно пространством его ежедневных перемещений, то малая группа даст совокупность таких пространств, а городская популяция в целом — территорию города и близлежащего пригорода. На уровне городского сообщества повседневное пространство будет совпадать с реальным, физическим пространством города, т. к. территории, которые не были бы ежедневно вовлечены в процесс жизнедеятельности городского сообщества, крайне малы. Это могут быть заброшенные пустыри или разрушающиеся дома, территории учреждений с сезонным циклом функционирования и т. п. Дифференциация общегородского повседневного пространства, выделение в нем центра, периферии, определенных зон возможны, вероятно, с точки зрения предназначенности тех или иных мест городского пространства для удовлетворения повседневных, физических и духовных потребностей горожан.

Масштаб субъекта повседневной деятельности вносит некоторые коррективы и в темпоральные характеристики повседневности. Так, для некоторых социальных и профессиональных групп повседневность может быть "повсенощностью", т. е. дневная активность может

профессиональная составляющая повседневной деятельности. Работа, основной род занятий в равной мере, как удовлетворение ежедневных жизненных потребностей и досуг, формируют структуру повседневности, являются ее неотъемлемой частью. Место работы — часть пространства повседневности, время работы — фрагмент распорядка дня. Теоретический интерес в контексте этой проблематики представляют феномены: безработицы (как вынужденной, так и обусловленной наличием средств к существованию — в случае, скажем, с рантье), отвергаемых обществом и (или) подвергающихся моральному осуждению профессий (ростовщичество, проституция, мошенничество и т. п.), профессий, имеющих дело с неповседневным (священнослужение, художественное творчество, парапсихология, организация и проведение обрядов рождения, свадеб, похорон и т. п.) Перечисленные типы профессиональной повседневности важны не сами по себе, а как контрастный фон для выделения и анализа господствующего типа (или нескольких типов) профессиональной повседневности. Кроме профессиональной дифференциации должен быть принят во внимание фактор социальной стратификации повседневности. Хотя пафос возникновения исследовательского интереса к повседневности в гуманитарных науках второй половины ХХ в. был связан с утверждением исторической и культурной значимости обыденной жизни "маленького человека", "простого человека с улицы", совершенно очевидно, что повседневная жизнь — удел любого человека, как "маленького", так и "большого", богатого и бедного, власть предержащего и рядового. Другое дело, что у каждого из них повседневность разная. Каждая из социальных (как и профессиональных) групп имеет свою повседневность. И задача исследователя состоит в том, чтобы отобрать репрезентативные для данной культуры группы, господствующий тип или несколько ведущих типов повседневности.

Применительно к европейской культуре это будет, очевидно, для эпохи античности — повседневность свободнорожденного меньшинства, граждан греческого полиса; для средневекового — феодалов, священнослужителей и крестьян; для буржуазного — повседневность буржуа и пролетариев, для культуры ХХ в. — повседневность "среднего класса", "массового человека".

В рамках этой, общей и крупной, масштабной дифференциации, стратификации может быть более детальная, учитывающая мужскую и женскую социальные роли, возрастные группы и т. п. Очевидно, что повседневная жизнь — удел взрослого человека и нормативные критерии взрослости задаются культурой и исторически изменчивы.

Физическими (геометрическими) характеристиками не исчерпывается пространство повседневности. Оно представляет собой фрагмент, часть природного пространства и заполнено явлениями неорганической природы, представителями флоры и фауны, совокупностью творений человеческих рук, "второй природы" и людьми. Из всех "заполнителей", обитателей пространства повседневности наибольшую культурную нагрузку несут вещи и люди.

Вещь (предмет) — отдельная, автономная, оформленная часть второй природы, культуры. Вещь материальна, но всегда несет в себе множество культурных смыслов. Ее можно рассматривать как продолжение, вынесение вовне, воплощение телесных функций и душевных качеств человека, его способностей, идей, представлений и т. д.

Так же, как в физическом пространстве повседневности есть места, фрагменты иных, неповседневных концептуальных пространств (сакрального, художественного, публично-официального), так и в совокупности вещей, которыми человек ежедневно пользуется, с которыми взаимодействует, есть вещи неповседневные, небытовые, вещи-знаки иных пространств, иных миров: веры (религии), игры, искусства (скажем, нательный крестик верующего, амулет, икона в "красном углу", картина на стене, домашние игры [лото, карты, шахматы и т. п.]).

Основной признак повседневной вещи — ее утилитарность. Возможность практического применения, использования, способность делать какую-то полезную работу — основной критерий ее ценности. Но не единственный. Бытовая вещь полифункциональна и полисемантична. Среди ее возможных функций — мемориальная, сакральная, эстетическая, престижная, социально-статусная. Набор функций, их соотношение, доминирование одной из функций определяются общей, эпохальной, конкретной исторической и данной конкретной, сиюминутной ситуацией.

Номенклатура повседневных (бытовых) вещей, предметов повседневного обихода может быть составлена на основе хотя бы предварительной их классификации. Один из возможных критериев классификации — местоположение вещи в повседневном пространстве. Применение этого критерия дает возможность выделить три группы вещей.

Вещи, которые ―сопровождают‖ человека, которые он носит на себе и с собой, которые расположены в пространстве его тела. Среди них — костюм и аксессуары (сумка [сумочка, портфель, кейс, пакет и т. п.], зонтик, трость, перчатки), ключи, кошелек, расческа, зеркальце и набор средств макияжа, духи (туалетная вода), письменные принадлежности, записная книжка, принадлежности для нюхания или курения табака, часы, очки.

Вещи, располагающиеся в пространстве жилища. Это мебель и другие предметы интерьера: часы, декоративная и повседневная посуда, ковры, емкости для съестных припасов и кухонное оборудование, светильники, бытовые приборы и инструменты (топор, ножовка, молоток, весы, сантиметр, градусник, измеритель емкостей и т. п.), домашняя аптечка, средства связи, теле-, аудио-, видеоаппаратура, персональный компьютер.

Вещи, находящиеся за пределами жилища. Это могут быть инструменты, машины, оборудование, средства передвижения, находящиеся на крестьянском подворье, приусадебном участке, дворе городского дома. В условиях города — вся использующаяся для практических нужд городская среда: магазины, офисы, рынки, промышленные сооружения с

их интерьером и оборудованием, городской транспорт и проч. Гл. 3.

Культурная семантика повседневного пространства. 3.1. Контекст повседневного пространства:

морфология и семиотика

Всякое освоенное человеком пространство есть место обжитое, родное, свое, близкое, внутреннее, защищенное и защищающее. Оно противостоит неизведанному, дальнему, внешнему, чужому, враждебному, опасному. Между ними — граница. Граница очерчивает освоенную территорию и отделяет свое, внутреннее пространство от чужого, внешнего. Граница, предел — важнейший конституирующий признак любого культурного пространства. Ограничивание, полагание пределов — органически присущая природе человека потребность. Возможно, оно формируется еще в пренатальный период, когда плод начинает двигаться и "обследует" пределы своего первого "жилища", замкнутого со всех сторон228. В мифологии с полагания пределов начинается процесс космогонии, отделения космоса от хаоса, что приводит к становлению космоса как пространства, обретению космосом пространственного статуса229. У греков космос обретает определенные

границы и форму либо в процессе самоупорядочивания, либо, как у Платона в "Тимее", — с помощью демиурга. "Превращение хаоса — "нерасчлененной и грубой глыбы" в упорядоченный космос благодаря созидающей силе "некоего бога" рисуется Овидием (Меt. I 5–88)"230. Хаос как отсутствие пространства, "не-пространство", отодвигается на периферию, за пределы космоса231.

Обозначение границ кладет начало и присвоению, захвату, освоению новой территории человеком. Восприятие пространства обыденным сознанием также имеет дело с предельными, конечными величинами и "предполагает выделение участка пространства в некоторых границах"232.

Научное понятие бесконечности основано на отрицании зафиксированного в языке положительного признака конечности пространства и стоящей за ним психологической реальности233. Становление понятия бесконечности приходится на ранее Возрождение. Идею бесконечности мира, вселенной делает достоянием интеллектуальной элиты Николай Кузанский (1401–1464). Но развитие ее и утверждение будет осуществлено лишь в науке XVI–XVII вв., в трудах Г. Галилея, Д. Бруно, Р. Декарта и др.234 Еще для Леонардо да Винчи пространство конечно. "Что за вещь, — пишет Леонардо, — которая не существует и которая, существуй она, не существовала бы?

— Бесконечное, которое, если бы могло существовать, было бы ограничено и конечно, так как то, что может существовать, имеет пределы в вещи, которая окружает его границы, и то, что не может существовать, есть то, что не имеет пределов"235.

Невозможно без наличия границ и пространство культуры как семиотическое пространство, "семиосфера"236. Таким образом, все модусы бытия пространства: пространство реальное и ментальное (концептуальное [кроме научного, начиная с XVII в.] и перцептуальное) имеют предельность, конечность, ограниченность как сущностную характеристику.

Вторым по значимости, дифференцирующим и структурирующим пространство действием, является его центрирование и, соответственно, признаком пространства — центр. Пространство без центра невозможно так же, как и без границ. Центр и границы — взаимообусловленные характеристики конечного пространства. Это неизбежное следствие внутренней точки зрения на пространство, свойственной как мифологическому, так и обыденному сознанию. Так, в эддических мифах местонахождение чего-либо "... всегда оказывается либо

серединой мира, либо его окраиной"237. Поэтому введение понятия "бесконечность", осуществленное в эпоху Возрождения, радикально меняет концептуальную схему мирового пространства, т. к. при этом отменяются не только пределы, но и центр пространства. Ведь в бесконечном пространстве центр может быть везде. Уже для Николая Кузанского (1401–1464) понятие центра мира "есть не более чем субъективное допущение. Объективно центра нет нигде, или, что то же самое, он находится везде. Центром мы называем, говорит Кузанец, точку зрения наблюдателя, где бы он ни находился, — такова иллюзия восприятия"238.

Культурная ценность пространства убывает по мере удаления от центра и приближения к периферии и границам. Центр физического пространства и культурного (семиотического) часто не совпадают. Административный (культурный, сакральный и т. п.) центр может располагаться на периферии, даже у границ реального пространства, как, например, алтарь храма, "красный угол" русской избы или СанктПетербург в территориальных пределах России.

Вконтексте мифологического мировоззрения центрированность

пространство, имеющее форму круга". Важнейшая его характеристика

— локализация в центре "как по вертикали, так и по горизонтали, т. е. в максимально сакральном месте"239. Аналогично этимологическое толкование древнерусского "мир"240.

Представление о том, что "свое" пространство находится в центре, а "чужое" — на периферии, сохраняется и в античности. Так, Витрувий (2- я пол. I в. до н. э.) утверждает, что Рим расположен в центре мира, "… посредине пространства всего земного круга и его областей…". Такое расположение даровано римскому народу божественным разумом "… для того, чтобы он получил власть над земным кругом"241.

Мифологическое мировое пространство может иметь в качестве центра "мировое дерево", "мировую гору" и проч.242 Его аналогом в реальном пространстве области, поселения мог быть столб. Известно о существовании подобного столба в Саксонии (разрушен по приказу Карла Великого в IX в. как языческий символ), а также об обычае, долго сохранявшемся у русских, ставить столб посреди деревни. (Он запечатлен в поговорке: "Мир (община) столбом стоит")243.

С утверждением христианства, поставившего человека выше всех живых

существ, продолжает оставаться актуальной антропоморфная модель мира с постоянно присутствующей взаимосвязью "мир" (макрокосм) — "человек" (микрокосм) или та же модель с промежуточным звеномконкретизацией "дом" (в том числе "Дом Божий" [= "Тело Господне"] — церковь, храм). Известны тексты религиозных мыслителей XII в., в

"Деяниях аббатов Сен-Тронских" (XII в.) говорится о церкви Сен-Трон (около Льежа): ее "алтарь и святилище в качестве головы и шеи, хор с сиденьями в качестве груди, трансепт… в качестве рук и дланей, а неф церкви в качестве чрева…"245. Подобные представления, "антропоцентрический натурализм", по определению Э. Ле Руа Ладюри, свойственны и крестьянской ментальности зрелого Средневековья: "Пространство определяется прежде всего через концентрические круги, формирующие ориентиры индивида: corpus, domus, locus, pagus. Тело, дом, деревня, округа… На всех уровнях человеческое тело и domus, в качестве базовых единиц, стремятся быть пространственной и временной мерой мира"246. Эта концептуальная схема близка и идеологии Возрождения с ее акцентированной антропоцентричностью. Леонардо да Винчи воспроизводит аналогию "человек" — "мир" как бесспорную: "Человек назван древними малым миром, — и нет спора, что название это уместно, ибо как человек составлен из земли, воды, воздуха и огня, так и тело земли. Если в человеке есть кости, служащие ему опорой, и покровы из мяса — в мире есть скалы, опоры земли..."247 и т. д. Показательно, что современному философскому мышлению также не чужды такого рода аналогии: "Поверхность тела — границы моей крепости, городская стена, черта между мною и миром. Стена это имеет врата, в теле нашем есть отверстия…"248

Антропоморфность пространства поддерживается опытом повседневной жизни, использующей части тела как единицы малых мер длины (фут, пядь, локоть, аршин), названия частей бытовых предметов ("носик", "ушко", "ручка" и т. п.); антропоцентричность — опытом обыденного сознания: преобладающий способ восприятия и ментального моделирования пространства — "от человека", местоположение которого становится центром.

Линия границы, очерчивающая пространство человеческого бытия со всех сторон, представляет собой замкнутый контур. Следовательно, то, что она очерчивает, обретает форму какой-то геометрической фигуры, как правило, близкую кругу или прямоугольнику (квадрату) и их объемным аналогам. Подобную форму имеют не только территории,

контролируемые человеком, но и жилища (в целом и элементы: окна, двери, комнаты и т. д.), другие сооружения, предметы. Приверженность к правильным геометрическим фигурам коренится, возможно, в их ментальной предпочтительности. К форме шара приближается голова и головной мозг человека, состоящий из двух "полушарий". Внутреннее, на уровне нейронов, строение мозга, по предположению Вяч. Вс. Иванова, может быть осмыслено по аналогии с "комплексами автоматов", обменивающихся между собой информацией". Такие автоматы "должны располагаться на поверхности шара, тогда как середина шара должна быть занята соединительными связями между ними. Расположение нейронов и их комплексов (колонок), а также соединительных связей между полушариями в коре головного мозга в некотором приближении соответствует этой идеальной модели"249. Несомненно, что предпочтительность круга подкрепляется и фактом круговой очерченности пространства предельного всестороннего обзора, что зафиксировано в выражениях: "посмотреть вокруг", "оглянуться вокруг", "окружающее пространство". Небо визуально воспринимается как полусфера, купол250.

Обожествляемые во многих первобытных религиях солнце, луна, небосвод, круговое движение небесных тел были причиной сакрализации формы круга, придания ему статуса первичной, идеальной, совершенной, божественной, магически-защищающей фигуры. В мифопоэтической картине мира круг (или его объемный аналог: шар, сфера) — форма мироздания, символический образ мира в пространственном и временном измерениях (пространства-времени мира). Это, в частности, отмечает Т. В. Топорова: "Во многих мифопоэтических традициях... широко распространена трактовка космоса как шара (его проекция — круг)". Понятие круга лежит в основе

"круговорот времен"251. Аналогичные представления запечатлены и в другом римском слове —mundus, которое "... означало, в одном значении, "тот мир, который над нами, небосвод", в другом значении, "тот мир, который под нами, подземный мир, царство Цереры", — иными словами, оно означало две полусферы, сложенные в единое целое, шар..."252. Подобные представления римляне разделяли с греками. Признаками совершенного тела космоса в античной Греции считались округлость и шаровидность253.

Естественно, что микрокосм, человек и пространство его бытия, также ориентируется на форму круга, особенно — сакрально-ритуальное пространство. Речь идет о круговых ограждениях древних погребений,

мест жертвоприношений, кромлехах, местах суда254. Сами жертвенники также имели форму круга, которая могла быть подчеркнута, усилена рельефными или прочерченными концентрическими кругами255. В дальнейшем, в античную эпоху, формы некоторых культовых сооружений также имели в общем плане, конструкции или ее элементах круг или шар. Из сохранившихся памятников можно назвать римский Пантеон, барабаны и купола византийских и других православных церквей. В христианской иконографии нимб, символ священного, имеет форму круга. Мир как первотворение Бога может изображаться в виде концентрических кругов, которые Творец чертит с помощью циркуля (Нравоучительная Библия. XIII в.)256 На фоне концентрических кругов в русских иконах могли быть показаны Иисус или Дева Мария ("Преображение". 3-я четв. XV в. Новгород. Новг. ист.-архитект. музейзаповедник); "Избранные святые: Варлаам Хутынский, Иоанн Милостивый, Параскева Пятница и Анастасия". Кон. XIV в. СПб. РМ). Сакральному пространству круга противостоит рваное, неправильной формы пространство ада, преисподней ("Величит душа моя Господа". Сер. XVII в. Ярослав. ист.-арх. музей-заповедник). В эпоху Возрождения изображение сакрального пространства в форме круга особенно популярно в сюжетах, посвященных Мадонне с младенцем ("Поклонение младенцу" Филиппино Липпи [Сер. 80-х гг. XV в. СПб. Эрмитаж], "Мадонна с младенцем" А. Вероккио, мастерская [Втор. пол. XV в. СПб. Эрмитаж], "Мадонна Конестабиле" Рафаэля [1504. СПб. Эрмитаж], его же "Мадонна Альба" [1511. Вашингтон. Нац. галерея] и др.) Искусствоведы определяют такого рода изображения как "тондо" (ит. tondo, rotondo — круглый) и в репродукциях воспроизводят только круг. На самом деле здесь в большинстве случаев круг, заключенный в квадрат: квадратный холст в квадратной раме, которые составляют с изображением единое художественное (и сакральное) целое. У Рафаэля в "Мадонне Конестабиле" контраст круга и квадрата дополнительно подчеркнут гротескным орнаментом в уголках квадрата. Легкий, игривый орнамент усиливает лирически-возвышенное "звучание" изображения Мадонны с младенцем в круге. Круг, вписанный в квадрат, имеет свою символику, о которой речь впереди.

Повседневному пространству в контексте мифопоэтической картины мира, пространству архаического дома и древнейших поселений в соответствии с принципом подобия, изоморфизма макро- и микрокосмоса также часто придается форма круга или прямоугольника. Архаические жилища во всех известных сегодня регионах "палеолитической ойкумены" — это округлые в плане шалаши. Жилища подобной формы дошли до нашего времени в традиционных культурах и современных, где они используются как временное (сезонное) жилье.