Глава 1

Природа и предназначение про­фессиональ­ной этики

1.1. «Предназначение» или «функция»?

Основной мотив выбора пафосного понятия «предназначение»⁶ для определения темы этой главы – критичное отношение к весьма распространенной в литературе абсолютизации роли функционального направления поиска идентичности профессиональной этики.

Основной аргумент такого выбора – наша интерпретация дуалис­тичности морального феномена.

С одной стороны, мораль – социальное изобретение, обслуживающее социальные системы ради их стабильности, устойчивости, динамизма, ради социальной адаптации людей. Поэтому к нему мо­ж­но относиться утилитарно, контекстуально, детерминис­т­ски, апостериорно.

С другой стороны – ин­ститут ин­детерминистского свойства, априорная, предзадан­ная сис­тема ценностей, мо­тивационный механизм, превосхо­дящий функциональность, ориентирующий на критику лю­бых форм социальности, заведенного в социуме поряд­ка.

При этом интерпретация дуалистичности морали пре­д­ставляет собой трудную задачу методологического пла­на: на­рушение интерпретационного баланса всегда со­держит возможность крена то в сторону гиперморальнос­ти, то в сто­рону гиперсоциальности⁷.

Отдавая свое предпочтение пафосному понятию «предназначение» для определения темы этой главы, мы тем самым подчеркиваем, что для понимания природы и «ду­ха» профессиональной этики (морали) сегодня принципиально важными ока­зыва­ют­ся вопросы «ради чего?» и «во имя чего?» (а не просто – «с какой целью?» и «как?»). Именно рефлексия смыслоакцен­тиро­ванных вопросов отличает нормативно-ценностную систему профессии от моральных аспектов иных, внепрофессиональных видов чело­ве­ческой деятельности. И если практически все виды человеческой деятельности регулируются определенными нравственными (часто – паранравственными) нормативами, то профессии характеризуют­ся еще и миссией. Соответ­ственно – и предназначением при­сущих им профессиональных этик, развитых нормативно-ценност­ных систем. Представляется, что наличие у профессии отрефлексированной миссии прямо связано с предназначением (миссией) соответствующей профессиональной этики.

Уместно обратить внимание на то, что целенаправленное обсуждение роли миссии, предназначения в обосновании природы профес­сиональ­ных этик встречается в отечественной литературе (большинство известных нам работ посвящено конкретным профессиональным этикам – медицинской, журналистской, педагогической, адвокатс­кой, деловой и т.п.) скорее как исключение, чем правило, а если и встречается, то рефлексия по этому поводу осу­ществляется далеко не последовательно.

Чаще всего речь идет о социальной ответственнос­ти профессии как причине появления и развития профес­сиональных этик. Например: «Моральные про­блемы, безусловно, возникают в любой области профес­сио­наль­ной деятельности, в которой приходится иметь дело с людьми. Но, пожалуй, будет трудно найти другую такую об­ласть, в которой они были бы столь драматичными и столь сложными, как в медицине»⁸. В книге по судебной эти­ке – аналогичная аргументация: «В профессии юриста тре­бования морали играют особую роль, так как с юстицией, с правосудием люди всегда прямо связывают предста­в­ление о высших нравственных принципах, справедливос­ти»⁹. Еще пример – обоснование необходимости для чино­в­ников иметь свою профессиональную этику, «как ее имеют врачи, учителя и другие профессиональные группы», тем, что «авторитет власти напрямую зависит от нравственных качеств чиновников, их порядочности, честности, са­моотверженности в слу­жении государствен­ным интересам»¹⁰. А вот книга по журналис­тской этике – правда мотивировка значимости журналистской этики дается методом от против­ного. Используя для характеристики телевидения эпохи Гостелерадио извес­тное сравнение Андреем Вознесенским Останкинской телебашни со шприцем для идеоло­гических инъекций, автор говорит: «Объектом номен­кла­турного телевидения выступали не зрители и не пуб­лика, но манипулируемое массовое сознание. Если вы во­ору­же­ны шприцем, человек перед вами – не собеседник, а паци­ент. А если шприц высотой в телебашню, которая посредст­вом “Орбиты” усаживает к экрану аудиторию от Москвы до Владивостока, то пациентом становится вся страна. Ин­формационные программы превращаются в идеологичес­кие инъекции»¹¹.

На наш взгляд, аргументация от имени социальной ответственности профессии вполне приемлема, но преде­лы ее эффективности определяются тем, насколько последовательно исследователи и авторы учебников обращают внимание на язык морального оправдания профессии, предполагающий обращение не только к регулятивной, функциональной, но и к ориентирующей роли морали в целом, профессиональной морали – в том числе.

Практика же показывает, что нередко тема предназначения профессиональной этики заменяется обсуждени­ем ее функций. На наш взгляд, одним из примеров может послужить суждение, сог­ласно которому «первой и главной функ­цией профессиональ­ной этики является содействие успешному решению задач профессии»¹². Не чреват ли такого рода подход инструментальным отношением к профессиональной этике и вольным-невольным редуциро­ванием ее предназначения к пра­гматической функции? Как, например, предметом админи­стративной этики называ­ются нормы и принципы, «которыми должны руководс­т­воваться государственные служащие для эффективного вы­полнения своих функций»¹³. Возможно, более предпочти­тельна попытка авторов работы об этике права определить предмет юридической этики через «отношение специ­алиста, профессионала к смыслу и ценностям права, зако­нодательных норм и правил»¹⁴? Но является ли такое определение надежным средством ухода от редуцирования предназначения профессио­нальной этики?

Еще раз: в основе акцентирования функций профессиональной этики лежит абсолютизация – может быть, и неосознанная – лишь одной из сторон дуалис­тичного морального феномена. При, казалось бы, равной вероятности как гипер­моральной, так и гиперсоциальной односторонно­с­тей в интерпретации дуализма природы профессиональной этики (морали), в ре­альной практике встречается скорее вторая крайность. Соответст­венно, акцентирование пред­назначения профессиональной этики ва­жно потому, что позволяет увидеть в последней элемент, превосходящий функциональ­ность, ориентиру­ющий такую этику на критическое отношение к практикуемым професси­ональ­ным нравам.

В свою очередь, предназначение профессиональной этики предполагает и самокритику про­фес­сии, в том числе ее постоянное соотнесение с ценностями общества. Ха­рактерный пример самокритики – формирование специального направления в журналистике под названием меди­акритика, существенным содержанием которой является этическая критика журналистской практики¹⁵.

Поэтому и общество, в свою очередь, держит профес­сиональную этику под пристальным критическим вни­ма­нием. «Время от времени общество должно спрашивать себя, хорошо ли работают те подразумеваемые соглашения, которые оно заключило с профессиональными группами. Если это не так, если баланс нарушен не в пользу лучших общественных интересов в данной области, то, мо­жет быть, стоит пересмотреть соглашение»¹⁶.

Еще один из существенных мотивов активизации рефлексии предназначения профессиональной этики определяется тем, что профессиональные этики нацелены на выявление границ, пределов власти над людьми, которая возникает в процессе реализации специализированной деятельности. Профессиональная этика призвана, с одной стороны, оправдать власть профессионала в сфере его деятельности (без этого он не сможет выполнять свои задачи), с другой – ограничивать полноту власти, которой располагает воспитатель над воспитанником, ученый – над человечеством, по­литик – над гражданами, врач – над больным, журналист – над получателем информации, менеджер – над под­чиненным, пред­прини­матель – над наем­ным работником, клиентом, по­требителем предоставляемых им товаров и услуг. Тем самым профессиональная этика вносит существенные измене­ния в кон­фигурацию вла­стных отношений современного об­щества и предназна­чена для уменьшения зависимости од­ного лица от другого, возникающей ввиду различий их об­щест­венных функций и профессиональных статусов, для пре­о­доления влияния па­терналистских моделей в отношениях между людьми. Поэтому профессиональная этика открывает своеобразное пространст­во для власти тех, кто ли­шен властных фун­кций, создавая, говоря словами Х. Арендт, феномен «вла­сти безвластных».