2.4.2. Самопознание профессионалов

Основная задача этической экспертизы мотивов активизации саморегулирования журналистского «цеха» заключалась в том, чтобы понять и оценить сам факт распространенности двух типов аргументации в пользу саморегулирования «цеха» – внешней целесооб­раз­но­с­тью и внутренним самосовершенствованием – и взвесить последствия от до­мини­рования в отечественном опыте первого типа мотивации, тем более, когда он выражается в подмене моральной природы саморегулирования администри­рованием.

Гипотеза экспертизы заключалась в тезисе о том, что в ситуации наших дней доминирова­ние моби­лизационной мотивации саморегули­­рова­ния жизни российских СМИ обо­стряет этические проблемы «цеха». Действительно, ес­ли вся проблема саморегулирования сводится к «те­х­нике безопас­ности» для прессы, к осозна­нию необходи­мости неизбежной контрдея­тель­ности самого профессионального со­об­­­щества в ситуации очевид­ной угрозы свободе СМИ, к задаче прес­сы самой выработать для себя некие ограни­чения прежде всего потому, чтобы их не навязали «извне», «сверху», то много ли в ней от собственно моральной, цен­ностно-ори­ен­­­тационной проб­лемы? Возможно, в неких экс­т­ремальных ситуациях эти мотивы и неизбежны. Но как быть со стра­тегическими проблемами профессиональной эти­ки?

Мотивировка активизации са­мо­­ре­гулирования сообще­ства только необходимостью проти­вос­тояния внешним угро­зам свободе слова может, вольно или неволь­но, породить установ­ку лишь на выживание со­общества, а не на его раз­ви­тие. И тогда про­фесси­ональ­ное сообщество решит со­сре­до­точиться лишь на за­боте о «пра­ви­лах игры», ин­стру­мен­те, регу­ли­рующем его де­ятель­ность, оставляя в стороне заботу о вы­ра­бот­ке соб­­­ственного кредо, т.е. представлений о своих ценностных ориен­ти­рах.

В этой ситуации весьма важен процесс самопознания самого профессионального сообщества, рефлексия им своих мотивов. Каковы же суждения самих журналистов по поводу этой гипотезы?

Обратившись к эмпирическим материалам, прежде все­го отметим характер суждений по поводу самого факта активизации процесса саморегу­лирования. «Чело­век или сообщество пришли к мысли, что им необходимо выработать внутренние правила. Мне кажется, что всякая инициативная попытка сообщества формализовать некие ог­раничители его деятельно­сти – это уже благо. Расставить знаки, как говорят, на реке “обстановку выставить”: сю­да не ходить, здесь можно, – это уже хорошо» (Р.Г.).

Много это или мало? С точки зрения прагматической – немало. С эти­чес­кой – вряд ли достаточ­но. Поэтому далее стоит выделить суждения экспер­тов, осмысли­вающих значи­мость мотивов активизации саморе­гулирования, адек­ватных приро­де морали.

Одно из таких суждений – частично оно уже было процитировано выше – представляет собой скорее самокри­тику сооб­щества: «Если бы само­регу­лирование было по­стоянной заботой журналистского сообщества, то се­­год­ня не было бы поводов для таких регуляторов, которые пытаются создать политические силы. Если бы этичес­кий кодекс имел достаточное влияние на пове­де­­ние журналиста, возможно, у этих сил не было бы пово­да “да­вить” на СМИ» (Е.К.). Более того, автор по­ла­га­ет, что ес­­ли бы такое давление на­чалось, «общество стало бы на сторону журналиста». Сегодня же общество скорее «на стороне госу­дарства: СМИ во многом утеряли до­ве­рие своей аудито­рии».

Другое суждение развивает самокритику жур­нали­стов пониманием ориентиров изменения ситуации: «Жур­налист должен думать о саморегулировании не только в смысле защиты от давления государства, но и с точки зрения защиты общества от самого себя и своего сооб­ще­ства» (В.Г.). Конкретизируя этот подход, еще один эксперт, разделяющий суж­дения тех, кто при­зывает к акти­визации процесса саморегуляции сообщества, предупреждает о возможности стать жер­твами самообмана. «Коне­чно, нужна более активная са­море­гуля­ция, чтобы над са­­мими же собой приподнять­­ся. Но среди мотивов боль­шего внимания к роли на­ших про­фес­сиональных ассоци­а­ций, вну­трен­них кодек­сов и т.п. должен домини­ровать мотив самосовер­шен­ст­­вования, а не противо­стояния власти» (Е.Г.).

Уместно проанализировать процесс рефлексии журналистов, обсуж­да­вших оба типа мотивов мобилизации саморегулирования сообщества в рам­ках специального семинара, посвященного проекту Тюменской конвенции (анализу этого проекта в нашей книге посвящена специальная глава).

Сначала участники семинара ознакомились с суждениями коллег, которые были высказаны на предшествующих семинарах и в экспертных опросах. Среди них – аргументы в пользу как «внешнего», так и «внутреннего мотива». В первом случае эксперты разделяли диагнозы-про­г­нозы о внешней угрозе свободе слова, в том числе от режима «упра­вляемой демократии». Е.Г.: «Времена внешней уг­розы сво­боде слова мы уже как бы забыли, но, полагаю, что слишком поторопились». Л.В.: «Увы, сейчас, по-мое­му, подули старые ветры». В.К.: «Одно вре­­мя казалось, что такой мотив саморе­гуляции “цеха” через кодексы, как защита от внешней угрозы свободе слова со стороны власти, ушла. Но, возможно, она уже воз­вращается».

А вот аргументы в пользу мотива внутренней угрозы. По мне­нию Ю.П., «доверие к СМИ со стороны общества падает. В этом неприятном факте боль­шая доля вины самих средств мас­совой информации, зачастую зло­употреб­ляющих сво­бодой слова». Пере­­кликаясь с ним, С.Ф. «уг­розу нравст­вен­ной жизни жур­налистского сообщества» ви­дит «в появлении журна­лис­тов-беспре­дель­­щиков». В свою очередь, А.О. полагает, что «единственным моти­вом появления Конвен­ции является угроза само­раз­рушения, ибо “цехом” до сих пор не осознается ос­­­но­­­во­по­лагающая природа информации как са­модоста­точного и самодовлею­щего ис­точника».

Выделяется суждение Р.Г. «На первое место среди мотивов активиза­ции саморегулиро­вания “це­ха” с помощью кодексов я бы поставил нежелание быть в стаде. И общество вообще, и любое сообщество, в том числе и журналистское, без законов, без того, что объединяет, – дикое стадо. Но что же нас объединяет? Сама по себе профессия или то, что мы все работаем в одной газете? Очень размытое основание, ибо выходит, что любой, кто пришел к нам даже с улицы, – журна­лист, лю­бой, кто ушел отсюда, – перестал быть жур­налистом. Я думаю, что объединяет нас свод правил. Вошел в наше сообщество, принял наши правила – стал членом про­фессионального сообщества. Не принял этих правил – изгой, чужак, раз­рушитель. Кодекс – способ саморегулирования сообщества, не дающий ему стать ста­дом». Вспом­ним и перекликающееся с этим мнение Е.К., цитированное выше.

На основе анализа этих и подобных суждений появился проект соответствующего фрагмента о мотивах Тюменской конвенции, к обсуждению которого при­ступил семинар. Первым слово взял консультант семинара А.С. Основной его тезис заключался в значимости обоих мотивов – «внешнего» и «внутреннего», мотива самосохранения и мотива са­моочищения: «к чувству высокого собственного достоинства добавить немножко чувства самосохранения – это не унизительно ни для журналиста, ни для журналис­т­ского сообщества». Каковы аргументы? «Мне казалось, – сказал он, – что такой внутренний мотив саморегу­ли­рования, как стремление к совер­шен­ство­ва­нию жизни “цеха”, стремление самим стать лучше, уже настолько ослабел, что единственным серь­ез­ным мотивом стало самосохранение (через самоограничение) в связи с внешней угрозой. И я до сих пор убежден, что только угроза полного унич­тожения профессии заставит журналистов подумать о том, что происходит с профессией, что происходит с ними самими. С другой сто­роны, обнаружилось, что когда “гиря до полу дошла”, когда мы уже оказались на самом дне, и в Тюмени, и в разных других местах журналисты опять стали задумываться о сути и смысле своей профессии. Причем чув­ство самосохранения и чувство самоочищения, самосовершенс­твования вполне совмести­мы. И все же мы с вами сейчас существуем в условиях кон­центрации внешних угроз, которые выражаются во вполне конкретных действиях власти».

Особое внимание А.С. уделил еще одной намечающейся тенденции (семинар проходил до ситуации с Норд-Остом и проявления его последствий для журналистов). «Общество начина­ет все боль­ше дружить с властью, делегируя ей очень многие оп­ре­деления. И я очень боюсь, что в ближайшее время общество деле­ги­ру­ет власти в том числе и определение нрав­­ст­венных принципов жур­на­листики. Соответст­вен­­­но, власть нам и выкатит: од­ним – бочку с пивом, а другим – четыре плахи. И тогда посмотрим, действительно ли кто-то захочет вы­би­рать между этими двумя возможностями. У меня ощущение, что все пой­дут к пиву, на плаху вряд ли кто-ни­будь захочет. Поэтому так важна воз­мо­жность возразить вла­сти, претендующей на определение нравственных принципов жур­налистики, сказать: “Спокойно. Не надо. Все это уже давно осмыслено. И выполнено. Будьте лю­безны, с этим в другое ме­с­то. Вон у творческого Союза кинематогра­фистов до сих пор нет порядка с нравственными правилами. Вот и работайте с их нравст­венным кодексом, а мы с этим уже разобрались”. Такая возможность и содер­жится в про­фессионально-эти­ческих документах. А без этого в самое ближайшее время “учителя” от власти к нам придут. Я в этом уверен».

Некоторые участники семинара критически отнес­лись к тезису о роли внешней угрозы свободе слова как мотива создания конвенции. По мнению С.Ф., «говорить о внешней угрозе свободе слова как об одной из главных и как о главной при­чине самоорганизации тюменских журналистов не сто­ит». В вопросе о ведущем мотиве создания кон­венции на первый план, с его точки зрения, «выходит проб­лема профессиональной чести, професси­ональных до­­сто­­инств, профессиональных качеств членов нашего жур­налистского сообщества. Очень плохую услугу оказывают нам те, кто считает свою профессию в некоторой степени продажной, готов написать тот или иной материал по заказу, противореча таким ос­но­во­по­лагающим требованиям профессии, как достоверность, объек­тив­ность, честность. Мне кажется, эта уг­роза на­иболее су­щественна, наи­бо­лее серьезна. Именно это мо­жет развалить сообщество, разложить его на кланы, что, кстати, мы видим уже сейчас». Поэтому и не­обходима для журналистов общая нравст­венная пози­ция, общие нрав­ст­венные рамки: «мне кажет­ся, нам нужно самоорганизоваться через определение нравст­вен­ных стандартов».

Ю.Б. очень неприятно сознавать то обстоятельство, «что к внутренне­му самосовершенствованию, к тому, чтобы быть эле­­ментарно порядочными в сво­­ей профессии, нас принуждает внешняя беда. В виде внешней угрозы. Нельзя отрицать, что есть и внутренняя угроза. Может быть, как-то отразить в конвенции, что даже если бы и не бы­ло этих угроз, мы должны совер­шенст­во­вать­ся». По мнению В.К., «переведя разговор с внешней угрозы и обратившись к самим се­бе, мы поймем, что те­ма семинара чрезвычайно важна. Более того, необходимо ее фор­мализовать в конкретном этическом докумен­те». Ю.К. заинтересовало рассуждение Ю.Б. о значимос­ти ответа на вопрос о мотиве обращения к теме саморегулирования. Что касается его собс­т­венной точки зрения, то «надо очень серьезно говорить именно о мо­рал­ьных сти­мулах тех, кто взялся за создание-подписание конвенции».

На наш взгляд, ответственное обсуждение проблемы адекватной моти­вации саморегулирования «цеха» отразилось в соответствующем фрагменте Тюменской этической медиаконвенции.

«…Мы придаем особую роль мотивам своей кон­венции. Нам ва­ж­но оп­ре­де­лить­ся в том, что именно по­буждает “цех” к ее созда­ни­ю.

В числе наших мотивов – внешне обусловленная це­ле­со­об­раз­ность повышения акти­вности в саморегулировании “цеха”. Целесообразность, свя­занная с угрозами сво­бо­де слова: свободе жур­налиста добывать и предоста­в­лять ин­фор­мацию, граж­данина – по­лучать инфор­мацию. О таких угрозах говорят и новые тен­денции в жизни го­су­дарства, свя­зан­ные с идеей т.н. “управляемой демократии”. …Своей кон­венцией мы говорим государ­ст­ву: у нас есть правила и мы про­сим с ними считаться. Фактически речь идет об обще­ственном договоре – мы не переходим границ профес­си­онально-пра­виль­ного пове­де­ния, а государство вос­при­ни­ма­ет нас как сообщество, спо­собное к само­регулированию.

Не менее сильный мотив создания конвенции – тре­з­вое самокритичное осозна­ние про­фес­сиональным со­обще­­ством внутренней угрозы свободе слова, исхо­дя­щей от самой корпо­рации; са­мокритичное понимание низкой сте­­пени намеренности и пра­кти­чес­кой способности “цеха” ответственно реализовать свободу слова – именно зло­упот­реб­ле­ния самих СМИ сво­бодой слова привели к потере доверия обще­ства.

Подчеркнем: без восстановления, сох­ранения, защи­ты и укр­еп­ления взаим­ного доверия между СМИ и обще­ст­вом трудно удерживать права и свободы, дости­гну­тые пос­тсоветской Россией.

Еще один мотив – потребность в сохранении корпоративной об­щ­ности в ситуа­ции раскола. Мы уже не сообщество – в его совет­с­кой ве­р­сии и еще не сообщество – в постсоветской версии. Скорее мы пока – прото­со­об­ще­ство».

Многие суждения участников этической экспертизы говорят сами за себя и не требуют особых комментариев. Поэтому ограничим заключение лишь одним выводом. Если на первых стадиях коллективного поиска журналистами своего понимания идеи саморегулирования доминировало стремление выбрать один из двух альтернативных вариантов основных побуждений (либо внешне обусловленная целесообразность активизации саморегулирования «цеха», свя­занная с угрозами сво­бо­де слова, либо добрая воля как следствие самокритичного осознания профессиональным сообществом внутрен­ней угрозы свободе слова, исходящей от самой корпо­ра­ции), то в последней вер­сии Конвенции снята установка на обязательное доминирование одного только мотива доброй воли – как нереалистичес­кая, излишне романтическая.