8. Этика и мораль. Их соотношение

Вопрос о предмете этики не имеет окончательного решения. Это относится также к ее дисциплинарному статусу. Центральным при этом является вопрос о том, можно ли этику считать наукой. Ответ

зависит и от того, что подразумевать под наукой. Понятие науки можно употреблять в расширительном смысле, имея в виду всякую логически аргументированную систему рассуждений, в том числе понимание индивидуального. При таком взгляде этика, конечно, является наукой. Но этику нельзя по родовой принадлежности от­носить к науке, если руководствоваться узкими и строгими крите­риями научности Нового и Новейшего времени. Почему?

Отношение науки и ее предмета является субъект-объектным. Наука исходит из того, что познаваемый ею предмет находится вне самой науки (познающего разума, субъекта). Более того, она позна­ет свой предмет в той мере, в какой объективирует его. Наука и ее предмет совпадают по содержанию, но различаются по способу своего существования: наука существует в форме субъекта, ее пред­мет — в форме объекта. К примеру, закон инерции в том виде, в каком он сформулирован Ньютоном, и в том виде, в каком он об­наруживает себя в физических телах, суть один и тот же закон, раз­ница между ними состоит в том, что в первом случае он существует идеально (в голове Ньютона, других людей, в учебниках физики), а во втором случае — реально, в самой природе. Мораль (и в этом ее особенность, выделенность из всех прочих явлений) не поддается объективированию. Она по определению означает субъектность че­ловека, способность к разумному, индивидуально ответственному поведению в качестве обладающего свободной волей существа. Го­воря по-другому, сама субъектность человека как личности, ее спо­собность быть причиной самого себя идентифицируется по призна­ку морали. И если рассматривать ее в качестве объекта, то непонят­но, кто в этом случае может считаться субъектом. Познающий разум также не может выступать в этой роли, так как он уже является нравственным: истина и заблуждение суть ценностные категории, само их противопоставление основано на том, что первое отожде­ствляется с добром (благом), а второе — со злом.

Аргументируя точку зрения, согласно которой этику нельзя счи­тать наукой в том же смысле, в каком мы называем наукой физику или социологию, уместно привести такое соображение. Объектив­ность науки обнаруживается в том, что она для всех одна. Этика различна в различных культурах и в этом смысле субъективна. Наука, например, не может быть христианской или мусульман­ской. А этика бывает и до настоящего времени остается религи­озной, соответственно христианская этика отличается от мусуль­манской.

Этику по аналогии с интерпретацией философии как рефлексии над основаниями культуры (М.К. Мамардашвили, B.C. Степин) можно определить как рефлексию над моральными основаниями человеческого существования, понимая под рефлексией обращен­ность сознания на самого себя. Если мораль понимать как непосред­ственное сознание смысла жизни, впечатанное в язык самой жизни, то этика есть сознание сознания жизни, т.е. второй уровень созна­ния жизни.

Почему моральное сознание нуждается во вторичной рефлексии? Решающая причина состоит в том, что моральное сознание попадает в ситуацию, которую вслед за Кантом можно было бы назвать ситуа­цией двусмысленности притязаний. Речь идет о конфликте (кризи­се) ценностей, когда мораль теряет очевидность, не может поддер­живаться силой традиции, и люди, раздираемые противоречивыми мотивами, перестают понимать, что есть добро и что есть зло. Такое, как правило, происходит тогда, когда сталкиваются различные куль­туры и культурные эпохи, когда, например, новые поколения резко порывают с традиционными устоями и, говоря словами поэта, рвет­ся связь времен. Чтобы найти общий язык друг с другом, люди вы­нуждены заново ответить на вопрос, что такое мораль, — обратиться к познающему разуму, чтобы с его помощью восстановить порвав­шиеся нити общественной коммуникации, обосновать необходи­мость морали и дать новое ее понимание. Этика есть способ, каким мораль оправдывается перед разумом. Мораль, начиная с определен­ного этапа, должна получать у разума разрешение на то, чтобы счи­таться моралью, подобно тому, как достигший зрелости индивид по­лучает паспорт, удостоверяющий его гражданские права.

По родовой принадлежности этика относится к философии, а в рамках философии ее особенность состоит в том, что она составляет ее нормативно-практическую часть.

Этика бывает также теологической (теономной). Теологическая этика возникает на базе религии и возводит мораль к Богу. В отли­чие от собственно философской этики, которая остается в пределах знания, теологическая этика не ограничивается в своих аргументах логикой и эмпирической достоверностью, хотя, разумеется, и стре­мится их максимально использовать. Она мистифицирует источни­ки морали, прямо апеллируя к сверхъестественным причинам — чуду, откровению и т.п. Точно так же в нормативной части теоло­гическая этика выходит за те пределы индивидуально-ответствен­ного поведения, которые освещаются светом разума и удостоверя­ются очевидностью опыта, практикует действия, которые не подда­ются рациональной интерпретации (типичный пример — молитва, знаковые обряды). Предметом нашего рассмотрения является фи­лософская этика.

Этика существенным образом связана с метафизикой. В этом прежде всего выражается ее философский характер. Мораль претендует на абсолютность, на то, чтобы быть последней ценностной опорой человеческого существования. Поэтому учение о морали всегда и неизбежно взаимоувязано с учением о бытии. В философ­ских системах мораль или выводится из метафизики, или подменяет ее, сама возвышаясь до метафизических высот. В зависимости от этого этику можно подразделять на гетерономную и автономную. Гетерономные этические теории выводят мораль из иного (внеморального, надморального, сверхморального) основания — космоса, природы человека, общества. Соответственно они бывают космо­логическими, натуралистическими, социологическими. К ним же относятся теории, выводящие мораль из некой внечеловеческой идеи или иного потустороннего источника. Автономная этика ис­ходит из того, что мораль содержит свои основания в себе — клас­сическим ее примером является этика Канта, который, собственно, и предложил само разделение этических теорий на гетерономные и автономные.

Нормативность этики состоит в том, что она не только объясняет мораль, но и является в то же время ее составной частью. Этика не ограничивается производством знаний о морали, она соучаствует также в производстве моральных добродетелей, норм, идеалов. При­званная преодолеть ценностную разорванность общественного со­знания, этика может сделать это в том только случае, если предло­жит новую, единую для всех моральную перспективу, т.е. если под­нимет на более высокую ступень саму мораль. Одна из важнейших задач этики — разрешение моральных ситуаций, требующих нового понимания морали.

Основной механизм практической действенности морали состо­ит в том, что она возводит в абсолют («освящает») некие относи­тельные нормы. Такое единство абсолютного и относительного яв­ляется органичным, естественным до тех пор, пока эти нормы имеют первостепенную важность для той человеческой общности, в которой они приняты. Однако со временем они теряют в своем значении, превращаются в тормоз общественного развития. Стано­вится очевидным, что их абсолютизация была иллюзорной. Встает задача их релятивирования. Основная нормативная функция этики состоит в том, чтобы снять «заклятие» с одних норм и «заколдовать» другие, чтобы расширить моральные горизонты общества и на место мнимо абсолютных норм предложить якобы действительно абсо­лютные. Рассмотрим схематично, как это происходило в европей­ском культурном регионе.

Нравственность возникла как тотемно-племенное сознание: про­странство нравственности определялось принадлежностью к тоте­му, или, что одно и то же, человеческий кругозор замыкался границами племени. Племенная нравственность придавала абсолют­ный смысл разделению на «своих» и «чужих». Она была необходима для того, чтобы преодолеть биологический тупик и положить нача­ло общественному бытию людей (см. об этом Бородай Ю.М. Секс, смерть, табу. М., 1996). Однако когда возникла потребность в сбли­жении, соединении, переплавке племен, племенная нравственность стала тормозом. Это был первый фундаментальный ценностный кризис. Для его преодоления требовалось прорвать горизонт пле­менной ограниченности, что было достигнуто в рамках нового по­нимания морали как морали закона.

Какова была эта мораль, как она складывалась, можно узнать из Пятикнижия Моисея, где показано, как на основе идеи единого Бога и единых законов двенадцать разрозненных еврейских племен спло­тились в единый народ. Со временем, однако, обнаружилось, что полноценная общественная жизнь не может ограничиться также гра­ницами одного народа. Потребовалось новое расширение нравст­венно-человеческого кругозора, позволявшее преодолеть духовную пропасть между иудеями и эллинами.

Этот шаг был сделан в учении Иисуса Христа, дополнившего идею Бога идеей богочеловека, а справедливость закона — справед­ливостью милосердной любви. Этика Иисуса тем отличается от этики Моисея, что в ней ближним считается не только представи­тель своего народа, а всякий верующий во Христа.

Историческое развитие привело общественные отношения к такой стадии, когда религиозно-нравственная санкция также ока­залась для них узкой. Свидетельство тому — религиозные войны, поставившие под вопрос само существование европейской цивилизации. Выход был найден в новом понимании морали, связавшем самоценность личности с естественными законами и неотчуждае­мыми правами. За этот кардинальный духовно-нравственный пере­ворот человечество должно быть благодарно этике европейского Просвещения.

Мы видим, таким образом, что мораль, будучи предметом эти­ки, находит в ней также свое продолжение и завершение. На­чиная с определенного периода, она не может существовать вне этики. Этика возникает не только из научных, но и из мораль­ных потребностей. Это относится не только к суммарным мораль­ным потребностям больших человеческих обществ, но и к мо­ральным потребностям личности. Человек также обращается к этике для того, чтобы преодолевать ситуации моральной раздво­енности или блокировать их возникновение, подобно тому как он обращается к врачам для того, чтобы лечить болезни или предуп­реждать их возникновение.