2.7. Феодальное право и нравоучения русского средневековья

Система феодального права в России начинает складываться в IX-X вв. Принципы феодального права закрепляют привилегии князей и духовенства, отражают процесс формирования вассалитета и фе­одальной зависимости. Особенностью уголовного права становится отмена кровной мести и введение выкупа (виры). Основы права закладываются во времена княжения Владимира и Ярослава. Свод права называется уставом или правдой. Представление о русском феодальном праве дают древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. и «Русская Правда», имеющая несколько списков, частей, извлече­ний, которые называются «Мерило Праведное», «Пространная Правда», «Краткая Правда». Она содержит устав Ярослава Мудрого и ярославичей, его потомков, живших во второй половине XI в. Продолжением процесса развития древнерусского права является «Устав Владимира Мономаха».

Эволюция права сопровождается артикуляцией моральных норм, система которых образуется под несомненным влиянием христиан­ской (византийской) традиции, в особенности под влиянием паулинизма, морализирующего христианства, популярной религиозной литературы и канонов житейской мудрости, почерпнутых из притч и псалмов Соломона. Совмещение политической, религиозной и нравственной задач характерно для «Поучений Владимира Монома­ха» (XII в.)

Кризис воинственной варварской идеологии и бесперспектив­ность индивидуализма и варяжского поведения, горечь прозрения отображены в эпическом ключе в «Слове о полку Игореве», пове­ствующем о событиях конца XII в.

В «Домострое» (XVI в.) наметилась тенденция к приватизации нравственной жизни, появились признаки нравственного безразли­чия к несправедливости, равнодушия к правде и черты угодливости. «Домострой» учит приспосабливаться к людям, учит неискренности и уклончивости. В личных интересах следует льстить и угождать не­справедливым людям. В нем не поощряются прямота и доброволь­ные жертвы собственными интересами.

Собрание этикетных и нравственных правил «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению» (XVII в.) отве­чает образу жизни дворянина (придворного), содержит элементы куртуазии, культуры поведения в церкви, в застолье, на улице, на званых приемах, в родительском доме. Нравственно-духовная жизнь в нем никак не представлена. По нему можно судить о том, что дво­рянство и знатные люди не владели элементарными культурными навыками поведения в обществе. Содержание кодекса не имеет ни­чего общего с христианской моралью. Тем не менее настойчиво на­поминает о необходимости тщательно выполнять формально пони­маемые религиозные обязанности.

Наставления нравственно-религиозного характера резервируют­ся «Добротолюбием», собранием извлечений из сочинений мона­хов, ревнителей веры, живших в эпоху христианства, начиная со св. Антония. Это агиография и скорее род литературы, нежели нрав­ственные требования. К нему следует прибавить «Житие» Аввакума (XVII в.), отразившее влияние канонических «житий», поставив­шее, в определенном смысле, финальную точку в борьбе фанатизма, неуклонного следования идеалам добра и веления совести, с одной стороны, и омирщенного, холодного, неустойчивого нравственно-религиозного чувства — с другой, которое благополучие перестало связывать с нравственными абсолютами.

«Русская Правда» отменяет принцип равенства перед законом, создает право-привилегию, разрабатывает уголовное право и пенологию, вводит плату за обиды (преступления), оформляет систему договоров, оказывает защиту и покровительство определенным группам населения, связанным с княжьим хозяйством и службой, существенными интересами и родством, т.е. классу феодалов и его окружению. Предметом правового регулирования выступают жизнь и имущество привилегированных людей. Вырабатывается наследст­венное право как мера защиты от посягательств, главным образом, со стороны неимущих. Право отражает систему ценностей и пред­ставления о справедливости феодально-княжеской среды¹.

Поучения Владимира Мономаха (конец XI — начало XII в.), ранне­феодального политического деятеля, русского князя-христианина — образец светской дидактики, обрамленной выписками из Псалтыря. Сочинение относится к жанру отеческих наставлений и пропаганди­рует идеи человеколюбия и благодеяния. Автор комбинирует поли­тические задачи и нравственные предписания, рисующие поведение христианина, светского властителя и просто человека.

Поучения направлены против эгоизма сильного и черствости бо­гатого, высокомерия и буйности власть имущего, против лени, лжи и пьянства, неуважения людей друг к другу и к духовенству, против излишеств и ругани. Это следующие правила — «творите милосты­ню, ни правого, ни виноватого не убивайте, сторонитесь лжи, пьян­ства, блуда, не ленитесь и трудитесь, будьте гостеприимны, посе­щайте больного, проводите мертвых, напоите и накормите бедняка, скажите человеку доброе слово, имейте любовь к меньшим, окажите участие к слабым, будьте приветливы» и т.п. Автор хочет добра и мира на Руси и призывает очиститься от крови, кончить враждовать, для чего надобны христианские образцы поведения, малые дела правды и милосердия².

Поучения содержат православную концепцию труда, согласно ко­торой труд рассматривается как проявление духовной жизни, богат­ство оценивается с точки зрения праведности и неправедности его приобретения и использования, благотворительность является эти­ческим моментом хозяйственной деятельности, осуждается корыс­толюбие, а также праздность высшего сословия³. Владимир Моно­мах гордился тем, что все делал сам. Прятать и копить — грех, сле­дует раздавать излишки неимущим. От работы — спасение, кто в деле ленив, тот и о душе своей не заботится.

Владимир Мономах противился жестокости, бессердечию, по­рокам своего времени, стремился привить политическим отно­шениям патриархальный и даже духовный характер, понудить че­ловека XII в. к нравственному самосовершенствованию, изменить существующее равнодушное отношение к несчастьям ближнего, ввел другие критерии оценки внутреннего мира человека и его по­ступков.

¹ См.: Юшков СВ. Русская Правда. Происхождение, источники, ее значение. М., 1950.

² Летопись Нестора со включением Поучения Владимира Мономаха. СПб., 1893.

³ Шамшурина Н.Г. Идеология труда в России // Социс. 1994. № 8-9.

Князь Владимир выступил в защиту церковных привилегий, вы­делил «церковных людей» в отдельное сословие, разделил судебные прерогативы церковного и светского суда, упрочил материальное положение православной церкви (Уставы кн. Владимира о десяти­нах, судах и людях церковных). «Церковные люди», лица духовного звания подлежали исключительно церковному суду. Царь, князь, бояре в церковные суды не вмешиваются. Церковь получала деся­тину, ее служители — уголовный иммунитет, митрополиты и епи­скопы — независимое судопроизводство. Вводится понятие «души человеческие», применяемое и к преступникам. Возможно проти­воречие между спасением души и смертным приговором. Поэтому княжеский суд, который только и может приговорить к смертной казни, стоит перед нелегким решением. Светское правосудие рас­полагает средствами физического наказания и штрафами, а мораль­ную оценку преступлениям дает церковь, угрожая в том числе Страшным Судом.

Юридический документ дает представление о том, какие дейст­вия считались нравственным преступлением, осуждались церковью как духовным пастырем. Это ведовство, чародеяние, волхование, отравления, сквернословие на отца и мать, женщину, церковные кражи, откапывание и съедание мертвеца, надругательство над крес­том, скотоложство, детоубийство девкой, кража и порча весов. Цер­ковь патронировала религиозные и семейно-брачные отношения, в значительной мере — имущественные отношения, но не играла за­главной политической роли. В XII-XIII вв. свое богатство церковь защищала с нравственных позиций — как эквивалент социального страхования, оно рассматривалось как богатство, принадлежащее нищим, предназначенное для воспитания сирот, старикам и немощ­ным, вдовицам и бесприданницам, для выкупа пленных, для пропи­тания населения в голодные годы и т.п.

«Устав кн. Ярослава о церковных судах» представляет собой ко­декс семейного и брачного права, в котором взаимоотношения внут­ри семьи, а также заключение и расторжение брака также принад­лежат юрисдикции церкви. Теперь вводится плата за преступления, которая поступает церкви. Например, плату за избиение получает митрополит, большую или меньшую, в зависимости от знатности потерпевшего. Цена за оскорбление высших бояр растет. Митропо­лит взимает денежный штраф за похищение и изнасилование, епи­скоп с князем делят между собой штраф за покражу и убийство. В пенологии плата, епитимья и смертная казнь отделены. С простых людей плата не берется, их казнят. Другая запись «О бесчестии» (XI-XIII вв.) указывает размеры и формы денежного возмещения за нанесенное оскорбление, которые зависят от наследственного сословного состояния потерпевшего¹. Позже эта запись входит в «Пространную Правду», в Закон Судный. В конце XIII в. возникает сборник поучений на тему о праведных и неправедных судах «Ме­рило Праведное». На примере комплекса русских юридических па­мятников можно убедиться в том, что в переходе от системы об­щинных норм к государственным установлениям у разных народов прослеживается общая закономерность².

«Домострой» отражает жизненный уклад, нравы и представления русского человека XVI в. Сборник отредактирован попом Сильве­стром, советником и воспитателем Ивана IV. Первая редакция сбор­ника составлена в Новгороде конца XV — начала XVI в. Поэтому в нем отразились взгляды купечества, в частности, ослаблена критика богатства и торгашества, представлен идеал сытости и хозяйствен­ной рачительности, лишь мимоходом осуждается неправедный при­быток. «Домострой», как и многие тексты XVI в., отличается серьез­ностью тона, степенным слогом³.

Если «Поучения Владимира Мономаха» основывались на Псал­мах, то «Домострой» опирается на идеи паулинизма, назидая жить тихо, скромно, терпеть скорбь, славы земной не желать, помогать нуждающемуся, жить с чистой совестью и по правде, не восставать на власть и особенно заботиться о духовности.

Осуждается лень, праздность, пьянство, а труд провозглашается добродетелью. Его надобно исполнять, приготовляясь, трижды по­клониться святым образам, а потом только начинать. Многократно звучат напоминания о совести («со всего любовию и чистой совес­тью», «в чисте совести» и т.д.). Жить духовно, по правде — значит жить с чистой совестью. Совесть является императивом филантро­пического поведения: вглядись в беду и страдания; кто страдает в бедности и нужде, того не презирай, напои, накорми, с чистой со­вестью приветь. В «Домострое» сохранены византийские взгляды на женщину, оправдывающие деспотизм мужа, рукоприкладство, другие способы унижения и порабощения женщины. Однако извест­но, что русские семейные нравы того времени не копировали эти образцы. Домашнее хозяйство зажиточных семей было одним из самых сложных видов деятельности, где требовалась огромная сила воли и разнообразные знания. Многие женщины, в особенности вдовы, имеющие взрослых, отличившихся в деле сыновей, управля­ли и мужчинами. На практике этот византийский и церковный

¹ Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. М., 1976.

² Мерило Праведное. М., 1961 (на ст.-слав. яз.). 9 Домострой. М., 1990.

взгляд на женщину как на безнравственное и рожденное угождать существо преодолевался.

В XVII-XVIII вв. имел также хождение адаптированный к русской жизни сборник нравоучительных легенд и рассказов «Великое Зер­цало», который распространялся иезуитами¹. Эти религиозно-нрав­ственные легенды проникли из Европы через Польшу. В целом, этот сборник отражал старое средневековое мышление европейца XV в. и был примитивным. Он посвящен теме наказания порока и возна­граждения добродетели, рисует эпизоды с морализирующим фина­лом. Они учат любви к ближнему, трудолюбию, скромности, терпе­нию, благодарности, верности, миролюбию, нестяжанию и показы­вают всяческие издержки прелюбодеяния, пьянства, обжорства, гнева, вражды, жестокости, лживости.

Сборник «Юности честное зерцало» предназначен для обучения юношей и девиц хорошего рода правилам поведения и обхождения². Главными добродетелями для юношей являются приветливость, смирение и учтивость. В них воспитывают притворство, осмотри­тельность, почитание старших, начальствующих и духовных лиц, знание своего места в общественной иерархии, которое определя­ется знатностью и богатством. Большое значение отводится обра­зованности, вернее сказать, знанию языков, к коему добавляется конная езда, танцы, фехтование, умение вести разговор, красноре­чие и чтение.

Через наставления раскрываются подлинные нравы. Они таковы: дети грубы с родителями, часто бранятся, самочинно распоряжают­ся в доме, тяготятся домашним распорядком, ленятся, злословят ближнего за глаза, пьянствуют, водят дурную компанию, драчливы, охочи до чужого. Молодежь сморкалась и плевалась на людях, бес­церемонно хватала за столом лучшие яства, напивалась, насмешни­чала, заносилась. Сборник наставлений не связан с задачей совер­шенствования личности, ее внутренним преображением, долгим и трудным путем к добродетели. Обращалось внимание лишь на внеш­нее поведение. От молодого человека ждали скромности и делови­тости, умения и желания служить, знать церемониал и этикет. Юно­шей учили быть осторожными и недоверчивыми, но не выказывать скептицизма и утаивать собственные намерения. У других людей сей отрок не должен вызывать неудовольствия, обиды, подозрения, а быть им приятным. Притворство, показное смиренничество, стремление угодить, быть своим, примениться к тем, от кого зави-

¹ Державина О.А. «Великое Зерцало» и его судьба на русской почве. М., 1965. - Юности честное зерцало, пли Показание к житейскому обхождению. М., 1990.

сишь, — выраженная тенденция «Юности честного зерцала»¹. Очень важно было манерой поведения отличаться от простонародья, на­пример слуг и крестьян.

Требования девической чести проникнуты духом патриархаль­ности и набожности. Перечисляются 20 добродетелей. Прежде всего — это религиозное благочестие, а с ним и приветливость, кро­тость, терпение, услужливость, трудолюбие, стыдливость, милосер­дие, молчаливость. Девушка могла проявить себя на улице, в цер­кви, на торжище, в доме, в бане и в посиделках (беседе). Красное лицо считалось признаком стыдливости и порядочности девицы, а «непорядочная девица со всяким смеется и разговаривает, бегает по причинным местам и улицам, разиня пазухи, садится к другим молодцам и мужчинам, толкает локтями, а смирно не сидит, но поет блудные песни, веселится и напивается пьяна, скачет по столам и скамьям, дает себя по всем углам таскать и волочить, как стерва». Живость изображения совсем затмевает и без того вымученную аб­стракцию благонравной девицы, заимствованную у Павла, Лютера, древних авторов, Иоанна Златоуста, Августина. Очень старая ос­копленная традиция I—II вв. толкования «о девстве» противопостав­ляется молодицам XVII в., которые были не против того, чтобы имитировать краску стыда, употребляя вино. В тексте не говорится о достоинстве женщины, ее волевых качествах, жизненных и нрав­ственных проблемах, которые она вынуждена решать.

Русские кодексы и нравоучения XI-XVII вв. отражают занятия, образ жизни феодалов, купечества, посадского населения, лиц ду­ховного звания и отличаются мелочной регламентацией, серьез­ностью тона. На них не лежит отпечаток каких-то крупный идей. Подчеркнутость благочестия и религиозности заставляет задумать­ся о ее формальном значении. От героизма эпического времени и истовости раннефеодального периода нравственная дидактика скоро превращается в правила учтивости. Дворянство и городские домовладельцы не смогли выработать общественных идеалов в XVII в.

И только в век авантюристов и в век имперского строительства начинают декларировать общественные идеалы.

¹ Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению. М., 1990. С. 68-69.