1. Отличия речевой агрессии от сходных и смежных явлений

Речевая агрессия и языковое насилие. Анализ современных исследований по проблемам вербальной коммуникации показывает, что между этими явлениями существует определенная связь, что доказывает уже само определение языкового насилия.

Так, например, А.П. Сковородников в статье "Языковое насилие в современной российской прессе" определяет это явление как "не аргументированное вовсе или недостаточно аргументированное открытое или скрытое (латентное) вербальное воздействие на адресата, имеющее целью изменение его личностных установок (ментальных, идеологических, оценочных и т.д.) или его поражение в полемике - в пользу адресата". (82, С.10)

Французский философ П. Рикер в работе "Торжество языка над насилием. Герменевтический подход к философии права" признает, что "насилие может быть не только физическим, крайняя форма которого - убийство или нанесение раны, но средством насилия может оказаться и язык". (71, С.31) При этом языковое насилие понимается как "внесение смуты, соблазнение и все способы извлекать преимущества из своего языкового (de langage) превосходства над тем, кто обладает меньшим языковым могуществом" (71, С.32) - то есть прежде всего как манипуляция и словесное подавление адресата.

Рикер полагает, что зачатки данного явления существовали уже в античности, и пытается проследить его исторические изменения: "Уже у Платона мы находим разработку темы "Нет тирана без софиста". Тиран действует не только посредством физического насилия, но и посредством извращения языка (langage), которое является тем самым формой насилия в языке. Все известные нам тоталитарные системы в XX веке гораздо в большей степени пользовались извращением языка, чем физической силой: так называемые идеология и пропаганда - языковые формы насилия". (71, С.32)

Проблема языкового насилия затрагивается также в статье О. Старовой "Средства массовой информации как источник агрессии"; в докладе О.Н. Быковой "Виды языкового манипулятивного воздействия на аудиторию (на материале современной российской прессы)" на Всероссийской научно-практической конференции "Русская речевая культура XX века" (Красноярск, 14-16 сентября 1999); монографии Н.А. Купиной "Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции".

Очевидно, что понятие языкового насилия в определенном смысле близко понятию речевой агрессии: в обоих случаях речь идет о высказываниях, целенаправленно отрицательно воздействующих на адресата, манипулирующих его сознанием. Однако, к сожалению, использовать понятие "языковое насилие" в нашей работе не представляется возможным, поскольку, во-первых, оно сформулировано применительно к другому предмету исследования - средствам массовой информации (телевидению, прессе). Это существенно ограничивает круг аспектов исследования явления речевой агрессии, предполагая рассмотрение только письменных форм речи и специфических речевых ситуаций, а также анализ только целенаправленных и осознанных агрессивных высказываний.

Во-вторых, данное понятие не тождественно понятию "речевая агрессия" прежде всего по широте охвата ее возможных проявлений. Под языковым насилием понимается преимущественно скрытая словесная манипуляция общественным сознанием, тогда как вербальная агрессия часто выражается в открытой форме (например, явная угроза, оскорбление, грубый отказ и пр.).

Таким образом, взаимная замена этих понятий не представляется возможной, поскольку это значительно сужает круг проявлений речевой агрессии, которые часто выступают в одном и том же контексте как взаимозаменяемые, что не вполне корректно.

Речевая агрессия и спонтанные речевые реакции на стресс. Спонтанные речевые реакции на сильный стресс (вызванный, например, резкой болью, внезапным страхом) могут приобретать форму высказываний, внешне сходных с агрессивными, например, ругательствами, враждебными замечаниями.

А.Р. Лурия определяет такие реакции как "простейшие формы аффективной речи, которые не требуют специальной мотивации и которые нельзя назвать речевым высказыванием в собственном смысле этого слова". (45, С.188) Они "носят характер непроизвольных или упроченных ранее голосовых или речевых реакций". (45, С.188)

По классификации форм речевого поведения А.А. Леонтьева, подобного рода речевые реакции, вероятно, следует отнести к рефлекторному (в отличие от интеллектуального) поведению, где существует "жесткая связь между раздражителем, или стимулом и рефлекторной реакцией" (38, С.134), и которое не прогнозируется заранее. То есть здесь отсутствует планирование вербальных действий, как в интеллектуальном поведении.

В.И. Жельвис при анализе подобных реакций использует термин "стрессовая инвектива" (21, С.21), характеризующий речевое поведение на уровне выразительной реакции и прямой связи с бессознательной и неконтролируемой эмоцией. Несмотря на достаточно точное отражение сущности явления, данный термин нельзя считать, на наш взгляд, универсальный, поскольку он не охватывает всего комплекса возможных в ситуации стресса вербальных реакций, круг которых значительно шире, нежели только инвективное словоупотребление.

Опираясь на определения А.Р. Лурия и А.А. Леонтьева, можно констатировать, что, с одной стороны, с явлением вербальной агрессии подобные реакции объединяет функция катарсической разрядки негативных эмоций. С другой стороны, такие реакции, вероятно, нельзя считать однозначно агрессивными, поскольку они, во-первых, не преследуют цели причинить вред объекту (как следует из принятого нами определения агрессии; во-вторых, являются непроизвольными, то есть неосознанными, и потому, как уже отмечалось, не является агрессией "в чистом виде".

Однако в этой связи необходимо отметить следующий важный момент. Если вербальная реакция на стресс, выражается в форме инвективы или в иной социально порицаемой форме и является, как пишет А.Р. Лурия, "упроченной ранее", то есть приемлемым для говорящего вариантом адекватной реакции на раздражитель, то, по нашему мнению, есть определенные основания считать такую реакцию проявлением вербальной агрессии.

Обоснованием этого положения является тот факт, что подобные реакции (чаще всего восклицания негативного характера, близкие к междометиям) нарушают гармонию речевого общения, способствуют созданию патогенной коммуникативной среды, что является прямым следствием вербальной агрессии (1.2.). Следовательно, при попытке классификации подобного рода высказываний как агрессивных или не агрессивных, возникает вопрос о степени адекватности такой реакции вызвавшему ее внешнему раздражителю (его виду, интенсивности проявления, ситуации возникновения и т.д.). Таким образом, здесь необходимо учитывать реальные условия общения в конкретной речевой ситуации.

Речевая самоагрессия. Речевая самоагрессия (или автоагрессия) определяется как "агрессия, направленная говорящим на самого себя". (36, С.170) Чаще всего она воплощается в критических высказываниях человека о своих собственных поступках, самообвинениях, негативных замечаниях в собственный адрес и т.п.

Л.А. Киселева обозначает такие высказывания образным и, на наш взгляд, достаточно точно отражающим суть явления определением А.П. Чехова "нравственные самопощечины" (25, С.38): "...Катя... рыдала: - Подлая я, гадкая! Хуже всех на свете... Но не получилось из ее речи ничего, кроме нравственных самопощечин..." (рассказ "Слова, слова, слова")

На первый взгляд, подобные высказывания не являются агрессивными и не наносят коммуникативного вреда окружающим, а, напротив, дают возможность безболезненного для окружающих выхода эмоций, объективной оценки, саморегуляции речевого поведения говорящего. Последнее отмечают, в частности, Т. Рибо и Л.А. Киселева.

Между тем неоправданное снижение говорящим самооценки (когда человек приписывает себе несуществующие недостатки или сильно преувеличивает имеющиеся) часто провоцирует или увеличивает его неуверенность в себе и недоверие к окружающим. В том же чеховском рассказе данную мысль подтверждает авторская оценка поведения героини: "Всю душу себе исцарапала!" Кроме того, речевая самоагрессия так или иначе нарушает гармонию общения в результате создания напряженной коммуникативной обстановки, поскольку часто самообвинения говорящего содержат скрытое обвинение адресата в его собственных ошибках или неудачах.

Таким образом, не являясь агрессией "в чистом виде", речевая самоагрессия часто провоцирует ее проявления, способствуя созданию патогенной коммуникативной обстановки, препятствуя реализации эффективного общения. Поэтому данный феномен, на наш взгляд, несомненно, следует изучать наряду с непосредственными и очевидными проявлениями вербальной агрессии и учитывать ее возможные последствия в конкретной речевой ситуации.