4. Право на неприкосновенность частной жизни

Опыт показывает, что право на неприкосновенность частной жизни не

может быть в полной мере обеспечено без определения допустимых пределов

персональной информации, необходимой современному государству для

выполнения своих обязанностей перед гражданами. В принципе понятно, что

такая информация должна собираться и учитываться на основе закона лишь в

конституционно оправданных целях, и, что особенно важно, отвечать

требованию минимальной достаточности.

В рамках такого подхода Уполномоченный в своих предыдущих докладах

неоднократно обращался к довольно распространенной практике

принудительной дактилоскопической регистрации. Констатируя во многих

случаях незаконность такой практики при административном задержании или

аресте, Уполномоченный регулярно добивался привлечения виновных в ее

применении сотрудников правоохранительных органов к ответственности.

(Справедливости ради надо признать, что сделать это было нетрудно, ведь

закон позволяет дактилоскопировать арестованного лишь в том случае, если

его личность не установлена.)

В декабре 2010 года группа последователей религиозного учения

Свидетелей Иеговы обратилась к Уполномоченному с коллективной жалобой на

незаконные, по мнению заявителей, действия сотрудников правоохранительных

органов Октябрьского района г. Кирова, Кировская область. Из обращения

усматривалось, что заявители без предъявления каких-либо обвинений или

разъяснения оснований для задержания были доставлены в ОВД, где были

подвергнуты дактилоскопированию.

В связи с этим Уполномоченный в самом конце того же 2010 года

обратился в прокуратуру Октябрьского района с просьбой о проверке

изложенных фактов. Согласно полученному уже в отчетном году ответу

проверка выявила в действиях сотрудников правоохранительных органов

нарушения ряда норм действующего законодательства. В этой связи

начальнику УВД по г. Кирову было предложено уничтожить дактилоскопическую

и фотографическую информацию о заявителях, что и было впоследствии

сделано. Кроме того, допустившие нарушение закона сотрудники

правоохранительных органов были предупреждены об ответственности за

ненадлежащее исполнение требования Федерального закона от 25.07.1998 г.

N 128-ФЗ "О государственной дактилоскопической регистрации в Российской

Федерации".

В отчетном году особое внимание Уполномоченного привлекли два

законопроекта, разработанных Следственным комитетом Российской Федерации:

"О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон "О государственной

геномной регистрации" и "О внесении дополнений в статью 9 Федерального

закона "О государственной дактилоскопической регистрации в Российской

Федерации". Законопроекты предусматривают введение обязательной геномной

и дактилоскопической регистрации всех граждан нашей страны при выдаче или

замене паспорта. В перспективе на этой основе предлагается создать единую

базу биометрических данных, что позволит оперативно и безошибочно

устанавливать личность еще живых и опознавать тела погибших.

Появление этих законопроектов вызвало крайне противоречивую реакцию

в обществе. Многие граждане искренне считают эту меру не только уместной,

но и вполне естественной, соответствующей нынешнему уровню развития

информационных технологий. В конце концов, обязательная ныне

паспортизация граждан - это тоже форма учета персональных данных, пусть и

несколько архаичная. Ничуть не меньше, впрочем, и тех, кто видит в

обязательной, а значит, принудительной геномной и дактилоскопической

регистрации серьезные проблемы правового, нравственного и практического

свойства. Коль скоро подобная регистрация призвана облегчить опознание

подозреваемых и погибших, то не означает ли это, что гражданин России с

момента получения паспорта будет презюмироваться (предполагаться) либо

подозреваемым, либо погибшим. Человек еще только вступает во взрослую

жизнь, а государство уже видит в нем потенциального преступника или

жертву. Соответствует ли такой "прагматичный" подход конституционному

принципу приоритета прав человека, в том числе права на достоинство, над

интересами государства?

Кроме того, опыт нашей жизни подсказывает, что база биометрических

данных, как и любые другие базы данных, имеет немало шансов оказаться

доступной разным людям, с разными, отнюдь не обязательно благими целями.

В пояснительных записках к упомянутым законопроектам содержится

ссылка на то, что обязательная дактилоскопия применяется при выдаче

паспортов лишь в Ирландии, Нидерландах, США и Швейцарии. Эта ссылка

несколько лукава: речь ведь идет о так называемых "заграничных

паспортах", само получение которых не является обязательным. Никаких

других паспортов в перечисленных странах просто нет. Что же касается

геномной регистрации, то как обязательная для всех граждан процедура она

применяется только в Исландии.

Суммируя сказанное, Уполномоченный склонен согласиться с теми, кто

не считает введение обязательной геномной и дактилоскопической

регистрации шагом в верном направлении.

В докладе за 2010 год Уполномоченный упоминал о начатом в г. Москве

эксперименте с внедрением так называемого "Паспорта здоровья школьника".

Предполагалось создать комплексный документ, в котором содержалась бы

полная информация о здоровье ребенка, о его физическом развитии,

особенностях психики, а также о его успеваемости и личных достижениях, о

семье. Спустя год Уполномоченный еще больше утвердился в своем мнении о

том, что получение "Паспорта здоровья школьника", как и любых других

подобных документов, допустимо только на строго добровольной основе. А

отказ от их получения не должен быть сопряжен с какими-либо санкциями в

отношении ребенка.

Законодательством установлено, что сбор информации о ребенке

осуществляется на основании письменного согласия его законного

представителя. Последний должен знать, какая именно информация будет

собираться, как ее хотят использовать, где и как хранить, и, конечно, чем

чреват отказ от ее предоставления. При этом объем собираемой информации

во всех случаях должен быть минимально достаточным для осуществления

декларированных целей.

В отчетном году к Уполномоченному обратился отец учащегося одной из

московских школ с жалобой на требование школьной администрации подписать

некое "Согласие законного представителя на обработку персональных данных

подопечного". Добившись искомой подписи, школьная администрация получала

право собирать и по своему усмотрению обрабатывать информацию о ребенке.

По мнению Уполномоченного, объем запрашиваемой информации был

чрезмерно велик, а ее содержание слабо конкретизировано. К тому же

делегируемые школьной администрации полномочия по обработке информации

представлялись явно избыточными.

Проект упомянутого "согласия" предполагал право школы передавать

персональные данные учащегося военкоматам, отделениям полиции,

Департаменту образования города Москвы, районным медицинским учреждениям

и т.д. (перечень не был исчерпывающим). Кроме того, предусматривалась

возможность трансграничной передачи информации.

Поскольку на момент обращения заявителя нарушение прав носило лишь

предполагаемый характер, Уполномоченный в соответствии с требованиями

закона ограничился разъяснениями и рекомендациями по совершенствованию

вышеназванного документа.

Право на неприкосновенность частной жизни распространяется на всех,

в том числе и на тех, кто по каким-то причинам не вызывает симпатии у

большинства граждан. Об этом, к сожалению, приходится все чаще напоминать

в связи с проблемой обеспечения прав лиц так называемой "нетрадиционной

сексуальной ориентации". Современная Россия, далеко уйдя от СССР, где эта

"ориентация" считалась преступлением, еще не пришла к пониманию всем

обществом того, что не противоречащий законодательству государства

добровольный выбор человека есть его неотъемлемое право. Впрочем, наши

дискуссии и конфликты по этому вопросу не являются чем-то уникальным.

Похожие настроения существуют и во многих других странах. В Европе они,

правда, проявляются менее резко и агрессивно в силу неписаных правил

политкорректности. Мы пока такими навыками не овладели. Отсюда и

эксцессы: от сомнительных с точки зрения запретов любых публичных акций

представителей сексуальных меньшинств до странных законопроектов,

подобных тому, что в конце отчетного года был принят в первом чтении

Законодательным Собранием Санкт-Петербурга. Законопроект "О внесении

изменений в Закон Санкт-Петербурга "Об административных правонарушениях в

Санкт-Петербурге" предусматривает административную ответственность за

некую пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди

несовершеннолетних.

С одной стороны, сам термин "пропаганда" носит характер правовой

неопределенности, а потому либо неприменим вообще, либо, наоборот,

применим произвольно, то есть, проще говоря, создает условия для

произвола в отношении вполне совершеннолетних граждан. С другой стороны,

надо прямо сказать о том, что популяризация темы сексуальных отношений

среди детей недопустима в принципе и наказуема в соответствии с

действующим законодательством (статьи 134, 135 УК РФ).

Составной частью права на неприкосновенность частной жизни является

право на изменение половой принадлежности и, как следствие, имени.

Уважение этого права налагает на государство обязанность признать факт

изменения пола, внеся соответствующие исправления в документы,

удостоверяющие личность. К сожалению, в российском законодательстве до

сих пор не урегулированы вопросы об основаниях и порядке регистрации

подобных изменений, а также о правовом положении лиц, изменивших свой

пол. Статья 70 Федерального закона от 15.11.1997 г. N 143-ФЗ "Об актах

гражданского состояния" содержит лишь упоминание о том, что внесение

исправления или изменения в запись акта гражданского состояния может быть

произведено при представлении документа установленной формы об изменении

пола, выданного медицинской организацией. Между тем самой этой

"установленной формы" документа об изменении пола по-прежнему не

существует. Еще в 1998 году Постановлением Правительства Российской

Федерации N 709 "О мерах по реализации Федерального закона "Об актах

гражданского состояния" Министерству здравоохранения Российской Федерации

было поручено утвердить формы искомых документов. Это поручение до сих

пор не выполнено. В итоге возникла проблема, не судьбоносная для общества

в целом, но неразрешимая и трагичная для граждан, изменивших свой пол.

Органы государственной регистрации актов гражданского состояния

по-прежнему нередко отказываются признавать документы об изменении пола,

выданные медицинскими учреждениями. В частности, со ссылкой на то, что в

медицинском документе отсутствует подтверждение факта хирургической

операции по изменению пола.

Поступающие к Уполномоченному жалобы такого рода обычно побуждают

его направить свое мотивированное заключение в суд, который, как правило,

выносит решение о выдаче заявителю нового свидетельства о рождении. К

принципиальному решению указанной проблемы это, однако, не приближает.

В августе 2006 года Уполномоченный обратился к Министру

здравоохранения и социального развития Российской Федерации с просьбой

все же ускорить разработку и утверждение единой формы медицинского

документа об изменении пола. В том же году был получен ответ

Минздравсоцразвития России, согласно которому проект документа об

изменении пола предполагалось направить на согласование в Минюст России

сразу после обработки данных, полученных по результатам наблюдений за

процедурой изменения пола в ФГБУ "Московский НИИ психиатрии"

Минздравсоцразвития России. С тех пор прошло уже пять лет, искомый

документ единой формы не появился, а жалобы лиц, изменивших пол,

продолжают поступать.

Подобная ситуация побудила Уполномоченного в декабре отчетного года

обратится к Министру здравоохранения и социального развития с просьбой об

ускорении разработки единой формы медицинского документа об изменении

пола.

Понятно, что количество граждан, в силу каких-либо личных причин

решивших изменить свою половую принадлежность, крайне незначительно.

Понятно, что государство как бы инстинктивно сторонится этой проблемы, а

общество - тем более. Это, однако, не означает, что о существовании таких

граждан можно просто забыть, а их законными правами пренебречь.