3. Историография Древнего Рима

Древний Рим, как и античная Греция, выдвинул свою плеяду замечательных историков. Среди них Тит Ливий (59 г. до н. э. — 17 г. н. э.), который, по словам Макиавелли, избегнул разру­шительного действия времени, Тацит (ок. 58 г. — ок. 117 г.), у которого, между прочим, мы находим существенные для исто­рика известия о древних жителях Восточной Европы и др. Однако, нам кажется, для дальнейшего развития историографии наиболее плодотворными оказались не столько произведения собственно историков Рима, сколько мысли римских поэтов, философов и ранних проповедников христианства.

Мысли Аристотеля о вечном изменении в мире, и в част­ности в человеческом обществе, углубил Тит Лукреций Кар (99-55 гг. до н. э.). Он писал:

Древним оружьем людей были руки, ногти и зубы,

Камни, а также лесных деревьев обломки и сучья,

Пламя затем н огонь, как только узнали их люди.

Силы железа потом и меди были открыты.

Но применение меди скорей, чем железа узнали...

Лукреций говорит о прогрессе в развитии производства, связанного с открытием огня, затем металлов, металлических орудий, и в том числе орудий для проведения борозд в земле:

Судостроенье, полей обработка, дороги и стены,

Платье, оружье, права, а также и все остальные

Жизни удобства и все, что способно доставить усладу:

Живопись, песни, стихи, ваянье искусное статуй —

Все это людям нужда указала, и разум пытливый

Этому их научил в движеньи вперед постепенном.

Намеченная здесь мысль о прогрессивном развитии средств производства и передвижения и мысль о «нужде» (т. е. эконо­мическом факторе), которая через пытливый разум становится источником материальной и духовной культуры, являются по­истине гениальными мыслями. Они дадут богатые всходы в последующие тысячелетия.

С идеями Лукреция Кара созвучны высказывания Марка Теренция Варрона о ступенях хозяйственного развития чело­веческого общества. Первый этап — естественный, когда люди жили тем, что девственная земля добровольно несла им. Второй этап — пастушеский. Третий — земледельческий — люди «долго продвигались в этом направлении, пока не дошли до нас».

Идеи поступательного прогрессивного развития общества были еще очень слабо развиты в античной науке. Традицион­ные представления о цикличности развития доминировали у древних греков, а древние римляне сделали в этом отношении лишь шаг вперед.

Шагом вперед являлись и некоторые высказывания о раб­стве, являвшемся основой общественной жизни древнего мира. Еще в V в. до н. э. в Греции софист Алкидамант говорил, что по природе все люди свободны, а превращение человека в раба противоестественно. Однако подобные заявления теря­лись в сонме голосов, доказывающих, что рабовладение и раб­ство естественны и совершенно необходимы. Именно так считал, как мы видели, и Аристотель.

В I в. до н. э. и в первые века нашей эры в римской ли­тературе получила распространение мысль о несоответствии рабства естественному праву и о Золотом веке, когда не было раздоров и войн, никто не отгораживал своих полей и все люди одинаково пользовались плодами земли. В этом духе высказы­вался поэт Вергилий (70-19 гг. до н. э.). Римский юрист Ульпиан (ок. 170-228 гг.) тоже говорил о незапамятных временах, когда не было разделения людей на враждующие нацио­нальности и царства, не было и разделения на классы и самое имя «рабство» было неизвестно. «Ибо,— говорит Ульпиан,— при господстве естественного права все люди рождались свобод­ными». С разделением на царства и национальности единый человеческий род раздробился на враждующие части, и нача­лись войны, которые привели к появлению рабства, противного идее естественного права (jus naturale). Несоответствие раб­ства естественному праву, которое римские юристы иногда даже провозглашали свойством всего животного мира, не означало, что они считали рабство незаконным. Они только выводили его из национального, а не из естественного права.

Чем сильнее проявлялись противоречия рабовладельческого общества, чем отчетливее проступала невыгодность рабского труда, чем труднее становилось сдерживать восстания рабов, тем больше предпосылок возникало для критического отношения к рабству. Основанная на беспощадной эксплуатации провинций, на растущем налоговом гнете, на бесстыдном вымогательстве чиновников, на неслыханном ранее развитии ростовщичества мировая Римская империя пришла в последние века своего существования к обнищанию народа, к упадку торговли и ре­месла, к сокращению населения, запустению городов, возврату земледелия к более низкому уровню.

Особенно резко антирабовладельческие настроения выступали, конечно, среди самих рабов и свободных бедняков. Это нашло свое выражение в движении ранних христиан, считавших, что все люди являются потомками праотца Адама и творец никого из них не предназначал быть рабом. Тезисы о равенстве людей от рождения и об их равенстве перед богом, вне зависимости от социального, национального и расового происхождения, ока­зали огромное воздействие на идеологию позднеантичного, сред­невекового и нового периодов истории, и в частности на исто­риографию. Мы еще увидим, как представители демократических направлений в общественной мысли будут обращаться к тезису о равенстве людей от рождения, по природе. В то же время нужно учитывать, что раннее христианство сулило избавление от рабства и нищеты в потустороннем мире. Именно требова­ние непротивления злу насилием в этом мире в обмен на обе­щание вечного блаженства в грядущем небесном царстве дало возможность господствующим классам поставить христианство себе на службу.

Наряду с первичными религиями, возникшими на той стадии первобытнообщинного строя, когда разрозненные общины еще не сложились в союзы племен, в поздней древности возникли вторичные религии. Первичные религии считали добром то, что соответствовало нуждам общины. Вторичные же религии уже вносили начала общечеловеческой нравственности (зороастризм, буддизм, иудаизм, христианство, магометанство). Они появились, когда сложились союзы племен, государство, классовое обще­ство. Нельзя забывать, что начала общечеловеческой нравст­венности ни в какой мере не мешали преследовать инакомыс­лящих и совершать другие чуждые человечности поступки. И тем не менее христианство, как и другие вторичные религии, способ­ствовало распространению гуманных идей в историографии, без которых историческая мысль лишилась бы своего благородного признания.

В эпоху древнего мира мы в зародыше находим мысли о влиянии географической среды на исторические собы­тия (Гиппократ и Полибий) и мысли об обусловленности чело­веческих характеров средой, наследственностью и воспитанием (Аристотель). Часто в античной литературе фигурировала при­рода человека, которой объясняли возникновение семьи и госу­дарства и другие исторические события. Античные авторы опери­ровали и понятием естественного права.

Однако учения об объективных факторах, определяющих ход истории, остаются в античный период неразвитыми, а теорети­ческое признание этих факторов почти не проникало в практику исторического повествования. Лишь формы политического уст­ройства рассматриваются древними историками как условие подъема или упадка государств наряду с постоянно домини­рующими личными характеристиками государственных и военных вождей и правителей.

В зародыше у древних историков и философов присутствует и идея закономерного развития человеческого общества. Еще древнеегипетские жрецы, по словам Геродота, различали после­довательно сменяющие друг друга три века: век богов, век героев и век людей. Аристотель говорил о перерастании семей в общины, а общин в полисы. Распространена была мысль о последовательной смене шести форм государственного устрой­ства.

Но идея прогрессивного развития тоже слабо выражена в древней историографии и подменялась иногда архаичными представлениями о цикличном развитии по круговороту с повто­рением одних и тех же стадий.

В течение многих и многих веков политики, ученые и все образованные люди черпали из произведений древнегреческих историков опыт политической мудрости и примеры патриотизма, не говоря уже об образцах исторического повествования. Даже в XVIII в. М. В. Ломоносов ссылался на пример греческих и латинских писателей, которые «своих героев в полной славе предали вечности».