2. «История России с древнейших времен»

Изложение событий внутренней жизни России в 29-м томе доведено до 1775 г., а в области дипломатических отношении — до 1780 г. М.О. Коялович следующим образом проана­лизировал порядок организации материалов СМ. Соловьевым: «В этом громадном историческом труде такой порядок. Сперва излагаются внешние события в хронологическом порядке за немногими исключениями. Так, время Иоанна III излагается не хронологически, а по группам событий: Новгород Вели­кий, София Палеолог, Восток, Литва. Русские внешние дела освещаются при этом еще кратким обзором событий в сла­вянском мире в древние времена и вообще западноевропей­ских государств. Эти последние обозрения особенно обшир­ны и подробны в те времена, когда у нас устанавливались и усиливались дипломатические отношения, т.е. главным обра­зом в новейшие времена, с Петра I.

Затем рассматриваются внутренние дела. Хронологичес­кая группировка их неодинакова. В старые времена группы обнимают большое время, как, например, в 3-м томе от смер­ти Ярослава I до смерти Мстислава Торопецкого (т.е. Удалого, до 1228 г.) или в 4-м до смерти этого Мстислава и до Иоан­на III. В другие времена обозрения эти располагаются чаще всего по княжениям, царствованиям, наконец, просто по груп­пам нескольких годов, как, например, в царствование Елиза­веты Петровны по семилетиям или в царствование Екатери­ны по группам событий за три, за два и даже за один год. Везде, однако, более или менее выдерживается один план в распределении событий внутреннего быта. Начинается этот отдел обозрением жизни князей или царей, затем идут обо­зрения состояния высших сословий и учреждений, далее — жизни городов, жизни жителей сел, торговли, законов, духов­ного и светского просвещения, литературы, нравов».

Самому Соловьеву было важно высказать принципиаль­ные соображения, следование которым должно было обеспе­чить внутреннее единство многотомной «Истории России...». В «Предисловии» он «предуведомил» читателей «об основ­ной мысли труда»: «Не делить, не дробить русскую историю на отдельные части, периоды, но соединять их, следить пре­имущественно за связью явлений, за непосредственным пре­емством форм, не разделять начал, но рассматривать их во взаимодействии, стараться объяснить каждое явление из внут­ренних причин, прежде чем выделить его из общей связи со­бытий и подчинить внешнему влиянию, — вот обязанность историка в настоящее время, как понимает ее автор предпо­лагаемого труда».

Связь главных явлений, «замечаемых» в ходе русской ис­тории, в глазах Соловьева определяли отношения между ро­довым и государственным (правительственным) началом, прочность основ государственного быта, внутренние и внешние влияния (родовое и греко-римское), отношения с европейски­ми народами. Смена старого порядка новым определялась пе­реходом «родовых княжеских отношений в государственные, отчего зависели единство, могущество Руси и перемена внут­реннего порядка». Начала нового порядка в северо-восточной Руси Соловьев обнаружил «прежде татар», при Андрее Боголюбском, Всеволоде III (Большое Гнездо). На этом основании историк дал оценку роли татаро-монгол в русской истории: «...монгольские отношения должны быть важны для нас в той мере, в какой содействовали утверждению этого нового порядка вещей. Мы замечаем, что влияние татар не было здесь глав­ным и решительным». Соловьев отрицает в русской истории самостоятельный «татарский период». По его мнению, «...историк не имеет права с половины XIII века прерывать есте­ственную нить событий — именно постепенный переход родо­вых княжеских отношений в государственные — и вставлять татарский период, выдвигать на первый план татар, татарские отношения, вследствие чего необходимо закрываются главные явления, главные причины этих явлений».

Задача историка состоит в том, чтобы анализировать «глав­ное, основное явление — переход родовых отношений между князьями в государственные», которые окончательно торже­ствуют в XVI в. Юное государство выдержало испытание Сму­той начала XVII в. и пресечением династии Рюриковичей. «С новой династией, — пишет Соловьев, — начинается приго­товление к тому порядку вещей, который знаменует государ­ственную жизнь России среди европейских держав». Соловь­ев не считает возможным разделять XVII и XVIII вв., настолько они тесно связаны в русской истории. «Во второй половине XVIII века замечаем новое направление: заимствование пло­дов европейской цивилизации с исключительной целью мате­риального благосостояния оказывается недостаточным. Явля­ется потребность в духовном, нравственном просвещении, потребность вложить душу в приготовленное прежде тело... в наше время просвещение принесло свой необходимый плод — познание вообще привело к самопознанию».

Крепостное право

В концентрированном виде Соловьев сформулировал концепцию происхождения крепостного права в России во втором «Чте­нии» о Петре Великом: «Государство бедное, малонаселенное и должно содержать большое войско для защиты растянутых на длиннейшем протяжении и открытых границ... Бедное го­сударство, но обязанное содержать большое войско, не имея денег вследствие промышленной и торговой неразвитости, раздает военным служилым людям земли. Но земля для зем­левладельца не имеет значения без земледельца, без работ­ника, а его-то и недостает; рабочие руки дороги, за них идет борьба между землевладельцами: работников переманивают землевладельцы, которые побогаче... И вот единственным средством удовлетворения главной потребности страны най­дено — прикрепление крестьян». И общий вывод: «Прикреп­ление крестьян — это вопль отчаяния, испущенный госу­дарством, находящимся в безвыходном экономическом положении». В «Истории России...» Соловьев отметил «но­вое движение юридических понятий» в Судебнике 1497 г.

Им отмечен факт повторения в ст. 88 Судебника 1550 г. о крестьянском выходе соответствующего постановления Су­дебника 1497 г. Соловьев отметил централизаторские устрем­ления Судебника 1550 г. Соловьев разделял мнение предше­ственников (М.М. Щербатова, Н.М. Карамзина, Г. Эверса) о прикреплении крестьян к земле законом, изданным во время царствования Федора Иоанновича, но не поддержал ни од­ной из высказанных ими точек зрения о времени издания этого закона. Соловьев относил издание закона о прикрепле­нии крестьян к «началу царствования Федора», так как более ранняя датировка противоречила бы вступительной части Со­борного Уложения Василия Шуйского, где Борис Годунов об­винялся в лишении крестьян права перехода в царствование Федора Иоанновича. По наблюдению В.И. Корецкого и B.C. Шульгина, Соловьев склонялся к тому, чтобы отнести издание закона о всеобщем прикреплении крестьян к октябрю 1584 г. Связывая прикрепление крестьян к земле с усилени­ем государственной централизации, Соловьев сделал шаг впе­ред в изучении проблемы возникновения крепостного права. Объясняя устойчивость крепостного права, которое лишь усилилось в XVIII в., малолюдностью страны и тем, что в России продолжался процесс колонизации, Соловьев и в этом случае рассматривал крепостное право как следствие низко­го роста народонаселения и средство для закрепления резуль­татов колонизации.

Казачество

В 3-й главе 2-й части 5-го тома особое место отведено вопросу о происхождении ка­зачества. Существование казачества в России Соловьев объяс­няет природно-географическими условиями и процессом ко­лонизации свободных земель. В исторической концепции казачеству он отводит роль «анархического элемента», кото­рый явился причиной массовых народных выступлений в XVI в., расшатывавших государство. В огромной колонизуе­мой стране со степными окраинами в казаки уходили все те, кто по каким-либо причинам тяготился своим положением. Государство от этого только усиливалось, так как «дурные соки» выходили наружу. Но с началом Смуты нарыв, образо­вавшийся на границах России, прорвался внутрь государства, заражая его здоровые части. Для казаков, по мнению Соловь­ева, было характерно стремление пожить за чужой счет. Не­гативную оценку Соловьев дал казачеству в «Публичных чте­ниях о Петре Великом», подчеркнув: «...все наше сочувствие принадлежит не тем, которые ушли, но тем, которые оста­лись... Прошедшее, настоящее и будущее принадлежит не тем, которые уходят, но тем, которые остаются, остаются на своей земле, при своих братьях, под своим народным знаменем».

Восстание И.И. Болотникова у Соловьева лишено социаль­ного содержания, это момент «противуобщественного начала». К войскам восставших историк применял пренебрежительное слово «шайки». Казачество вовлекло в восстание крестьян, ко­торые в этом случае своих интересов не отстаивали.

Случайным событием Соловьев считает и восстание Ст. Разина, начатое донским казачеством. По его мнению, до тех пор, пока казаки могли грабить турецкие и крымские вла­дения, русскому государству ничего не угрожало. Когда ту­рецкие войска закрыли выход из Дона, казаки были вынуж­дены переброситься по Волге на земли Ирана. Разину удалось вернуться с богатой добычей, но он понимал, что вторично царские власти не допустят такого похода. «Лишенная таким образом надежды гулять по Каспийскому морю, огромная шайка опрокидывается внутрь государства в надежде восполь­зоваться его неприготовленностью и поднять низшие слои на­родонаселения на высшие».

Периодизация

I. От Рюрика до Андрея Боголюбского —период господства родовых отношений в политической жизни. Первый шаг к государственным отношениям Соловьев увидел в том, что владимиро-суздальский князь Андрей Юрьевич Боголюбский, заняв Киев, не сел в нем княжить, а посадил там своего подручника. «Этот поступок Андрея был событием ве­личайшей важности, событием поворотным, от которого история принимала новый ход, с которого начинается на Руси новый порядок вещей». Нашелся князь, «которому не полю­билось Киевское княжение, который предпочел славному и богатому Киеву бедный, едва только начавший отстраиваться город на севере, Владимир Клязменский». У Владимиро-Суздальской Руси для утверждения государственных начал были особые предпосылки, которые Соловьев видел в девственной почве, «на которой новый порядок вещей мог приняться го­раздо легче», «не было укорененных старых преданий о един­стве рода княжеского», князья не встречали препятствий сво­им намерениям со стороны горожан, веча, поскольку города «были построены и населены князьями» и потому «необходи­мо считали себя» княжеской собственностью. Соловьев полагал, что в Северо-Восточной Руси «впервые явились понятия об отдельной собственности княжеской, которую Боголюбский поспешил выделить из общей родовой собственности».

II. От Андрея Боголюбского до начала XVII в. — период борьбы родовых и государственных начал, завершившийся полным торжеством государственного начала. Этот длинный период имел внутренние стадии:

а) от Андрея Боголюбского до Ивана Калиты — начальное время борьбы родовых и государственных отношений;

б) от Ивана Калиты до Ивана III — время объединения Руси вокруг Москвы;

в) от Ивана III до начала XVII в. — период борьбы за пол­ное торжество государственного начала.

XIII-XV вв. Соловьев считал закономерным этапом в по­ступательном развитии общества. Через такой этап прошли все «органически образованные государства». В это время при «видимом разделении» идет «долгий, тяжкий, болезненный процесс внутреннего возрастания и укрепления». По наблюде­нию В.Т. Пашуто, А.М. Сахарова, B.C. Шульгина проблема об­разования Московского государства превращается у Соловье­ва в проблему возникновения государственности на Руси во­обще. Центр исторической жизни русского народа переместился в XIII-XV столетиях в Северо-Восточную Русь, где вокруг Москвы стало образовываться единое Российское государство. Соловьев подчеркивал, что благодаря этому обстоятельству Се­веро-Восточная Русь приобрела ведущее положение в русской истории и что от этого зависел и самый исход борьбы Юго-Западной Руси против Литвы и Польши. Со второй половины XIII в. заметно явное усиление роли церкви в политических событиях. Соловьев объяснял это сменой митрополитов-гре­ков русскими митрополитами и движением от родовых отно­шений к государственным. Соловьев показал, что объедине­ние русских земель под властью Ивана III явилось не столько результатом деятельности самого московского князя, сколь­ко было подготовлено предшествующим ходом истории. Иван III лишь «счастливый потомок целого ряда умных, тру­долюбивых, бережливых предков». Иван III «доканчивает ста­рое и вместе с тем необходимо начинает новое». В действиях Ивана Грозного Соловьев одним из первых в русской истори­ческой науке увидел исторически обусловленную закономер­ность. Опричнина в глазах Соловьева была последним решаю­щим ударом по родовым отношениям, носителем которых выступало боярство. Впервые опричнина характеризовалась как акт сознательной и исторически оправданной политической деятельности. Однако жестокости Ивана IV историк не оправ­дывает. Оценивая события с точки зрения развития государ­ственности, Соловьев применил к событиям начала XVII в. словосочетание «страшные смуты» — насильственный пере­рыв в органическом ходе русской истории, регресс.

III. С начала XVII в. до середины XVIII в. – период вступ­ления России в систему европейских государств.

Первой причиной Смуты Соловьев считал «неудовлетво­рительное состояние народной нравственности в Московском государстве». Падение нравственности в России произошло во время опричнины Ивана Грозного, тогда «водворилась страшная привычка не уважать жизни, чести, имущества ближ­него». Другим благоприятствовавшим Смуте обстоятельством Соловьев считал казачество, которое придало Смуте такой раз­мах, что государство оказалось на краю гибели. Историк по­дошел к определению Смуты как борьбы «между обществен­ным и противообщественным элементом, борьбу земских лю­дей, собственников, которым было выгодно поддерживать спокойствие, наряд государственный для своих мирных заня­тий, с так называемыми козаками, людьми безземельными, бродячими, людьми, которые разрознили свои интересы с ин­тересами общества, которые хотели жить на счет общества, жить чужими трудами». Рост национального самосознания русского народа в ходе освободительной борьбы в начале XVII в. рассматривался Соловьевым как борьба за православ­ную веру, восстановление монархии, против иноверных захват­чиков — католиков и протестантов. Возведение на престол новой династии стало шагом на пути восстановления государ­ственного единства. В общей концепции Соловьева XVII в. занимает особое место. Он подчеркивал его переломный пе­реходный характер, поворот от «восьмивекового движения на Восток» к «движению на Запад». Направление реформ Петра Великого определилось в XVII в. «При первых трех госуда­рях новой династии мы видим уже начало важнейших преоб­разований: является постоянное войско... видим начатки ко­раблестроения; видим стремление установить нашу торговлю на новых началах; иностранцам даются привилегии для уч­реждения фабрик, заводов; внешние сношения начинают при­нимать другой характер»; громко высказывается необходи­мость просвещения, заводятся училища; при дворе и в домах частных лиц являются новые обычаи; определяются отноше­ния церкви к государству. Преобразователь воспитывается уже в понятиях преобразования... Так тесно связан в нашей исто­рии XVII век с первою половиною XVIII, разделять их нельзя». Преобразованиями Петра I открывался «новый» пе­риод истории России. В самих начинаниях царя-преобразо­вателя заключалась программа развития страны на будущие времена. В освещении русской истории 1725-1740 гг. Соло­вьев исходил из признания необратимости перемен, происшед­ших в жизни страны в первой четверти XVIII в.

IV. С середины XVIII в. до реформ 60-х гг. XIX в. — но­вый период русской истории.

По замечанию В.Е. Иллерицкого, вся последующая исто­рия России рассматривалась Соловьевым под углом зрения вы­полнения петровских предначертаний. Соловьев обратил вни­мание на то, что дворцовые интриги, столкновения групповых интересов в правительстве отрицательно сказывались на со­стоянии государственных дел. При ближайшем рассмотрении действий Елизаветы Петровны Соловьев выявил ее следова­ние не столько духу, сколько букве законодательства Петра I. Подражательная зависимость Елизаветы Петровны от устано­вок отца лишала ее политику необходимого динамизма. Поло­жительной тенденцией стало смягчение нравов, «к человеку на­чинают относиться с большим уважением и умственные интересы начинают находить более доступа в общество». Вслед­ствие этого появляются «начатки литературы и попытки обра­ботать, облагозвучить орудие выражения пробивающейся мыс­ли — язык». Основным деянием дочери Петра Великого Соловьев считал избавление страны от установившегося во времена Бирона «ига с Запада, более тяжкого, чем прежнее иго с Востока». В результате «Россия пришла в себя. На высших местах управления снова явились русские люди». Время цар­ствования Елизаветы Петровны и Екатерины II было дорого Соловьеву как период «переворота в нравственных понятиях», смягчения нравов, развития наук, «известного торжества «ду­ховного начала» над материальной силой».

«Великий человек»

Этому понятию Соловьев придал методологическое значение: «Думая о Петре, думая о том, за что называют его великим человеком, разумеется, русский человек должен был думать и о том, что такое великий человек вообще». Соловьев противопоставляет языческому представлению о великом человеке как сверхъестественном, полубожественном существе, понятие христианс­кое. Он считал, что великий человек может проявить себя толь­ко в эпоху перехода от возраста юности к возрасту зрелости, когда народ вступает на дорогу исторического движения. «Че­ловека, начавшего это движение, совершавшего его; человека, по имени которого знают его время потомки, такого человека называют великим». Ему присуще осознание потребности вре­мени, необходимости перемен, «и силою своей воли, своей не­утомимой деятельности» он увлекает тяжелое на подъем боль­шинство на новое и трудное дело. Великий человек, поскольку он именно человек, не может не ошибаться и «ошибки эти тем виднее, чем виднее эта деятельность». «Великий человек яв­ляется сыном своего времени, своего народа... он высоко под­нимается как представитель своего народа в известное время, носитель и выразитель народной мысли...». Его деятельность должна выводить «народ на новую дорогу, необходимую для продолжения его исторической жизни». Таким образом, поня­тие великого человека у Соловьева оптимистическое, оно орга­нично связано с понятием развития, и ему предоставлено пра­во на ошибку. Причем, «народ не отречется от своего великого человека, ибо такое отречение для народа есть самоотречение». «Век Петра был веком не света, а рассвета...».

«Великий человек дает свой труд, но величина, успех тру­да зависит от народного капитала, от того, что скопил народ от своей предшествовавшей жизни, от предшествовавшей ра­боты, от соединения труда и способностей знаменитых деяте­лей с этим народным капиталом идет великое производство народной исторической жизни». По наблюдению СМ. Соло­вьева в XVII в. «необходимость движения на новый путь была осознана... народ поднялся и собрался в дорогу; но кого-то жда­ли; ждали вождя; вождь явился». В данном случае это о Петре и его месте в народной жизни.

Деяния Петра Великого разделили русскую обществен­ную мысль на славянофилов и западников. Будучи западни­ком, симпатизирующим славянофилам, СМ. Соловьев-уче­ный, по мнению А.Л. Юрганова, не вписался в эти споры. Он глубже, без догматизма, оценил великого царя, найдя в его судьбе драму всей русской истории. Во взгляде Соловьева на Петра Великого в полной мере проявился сравнительно-ис­торический анализ. Историк сравнивал преобразования царя с Французской революцией: «...во Франции слабое прави­тельство не устояло, и произошли известные печальные явления. В России один человек, одаренный небывалой силой, взял в свои руки направление революционного движения, и этот человек был прирожденный глава государства». Соло­вьев ставил Петра выше всех знаменитых монархов и выдаю­щихся государственных деятелей XVIII в.

Источниковедческая основа трудов Соловьева

«История России...» основана на широком привлечении и использовании практически всех известных в то время исторических материалов. Одним из первых среди истори­ков Соловьев стал использовать в качестве источника акты, в основном духовные и договорные грамоты князей, и отдель­ные акты феодального иммунитета в качестве памятника деятельности княжеской власти. Изложение событий поли­тической истории до XVI в. строилось Соловьевым на осно­вании летописей. Он пользовался преимущественно матери­алами поздней (XVI в.) Никоновской летописи. Заслугой исследователя является привлечение к решению вопроса о закрепощении крестьян в конце XVI в. приговора церковно­го собора 20 июля 1584 г. об отмене тарханов. В этом приго­воре Соловьев увидел меру, подготавливавшую прикрепле­ние крестьян в общегосударственном масштабе.

Критически сопоставляя версии «Нового летописца» и Угличского следственного дела об обстоятельствах смерти ца­ревича Дмитрия в 1591 г., Соловьев обратил внимание на про­тиворечия в следственном деле, изучив которое пришел к вы­воду о политическом характере убийства царевича по приказу Годунова и подтасовке в угоду Борису следственного дела.

Характеризуя И.И. Болотникова, Соловьев следует описа­нию, данному предводителю восставших Конрадом Буссовым, который видел в нем «доброго и верного рыцаря».

Архивные материалы (Московского архива Министерства иностранных дел, Московского архива Министерства юсти­ции, Московского отделения Архива Главного штаба, Госу­дарственного архива Российской империи, рукописных со­браний Румянцевской библиотеки и библиотеки Эрмитажа) Соловьев привлек для изучения событий XVII и XVIII вв. Особенно широко он использовал документы из фонда По­сольского приказа, характеризующие все основные стороны внешней политики России. В меньшей степени ученый обра­щался к источникам, освещающим внутреннюю историю Рос­сии XVIII в. Он привлек документы личного кабинета Петра I и Екатерины I, фонды Сената, его следственных комиссий, Преображенского приказа, тайной канцелярии, Синода и дру­гие материалы.

В своем повествовании Соловьев использовал мемуары русских и иностранных государственных деятелей XVIII в. (Я.П. Шаховского, Б.К. Миниха, X. Манштейна, Я. Штелина, Екатерины II, Фридриха II и др.), а также документы, опуб­ликованные в «Сборниках Русского исторического общества», «Чтениях Общества истории и древностей Российских при Московском университете» и др.

Если в первых томах труда, написанных в значительной мере на основании материала летописей, имела место крити­ка источников, то она практически отсутствует при описании событий XVII-XVIII вв. Соловьев, как правило, подробно пе­ресказывал или цитировал содержание документов XVIII в. (часто целыми страницами). Наибольшего источниковедчес­кого мастерства историк достиг при изучении источников, освещающих его излюбленные темы — перипетии внутрипо­литической, главным образом дворцовой, борьбы и тонкие хит­росплетения дипломатических отношений.

Итоги

• Диалектика позволила СМ. Соловьеву поднять исследование на новый уровень.

• Комплексное рассмотрение роли природно-географических, демографическо-этнических и внешнепо­литических факторов в историческом развитии России при­надлежит к числу несомненных заслуг СМ. Соловьева.

• Историк применил к области русской истории новейшие приемы исторической критики.

• С.М. Соловьев впервые в русской исторической науке выработал цивилизационный подход, с помощью которого он смог отличить русскую историю от западноевропейской и од­новременно включить ее в мировой исторический процесс.

Культурное наследие С.М. Соловьева. Наставник многих поколений

Современник С.М. Соловьева историк славянофильского направления М.О. Коялович считал: «Над всем этим возвышается необыкновенное знание нашего прошедшего, необыкновенная добросовестность при фактическом изложении и крупная талантли­вость, способная делать большие завоевания, т.е. создавать по­следователей, школу». Ученики Соловьева научились от него уважать мнение предшественников и относиться с почтением к умственному труду. У него были ученики прямые — и са­мый известный — Ключевский, преемники — зять, известный историк Н.А. Попов, ученики его учеников, которым воззре­ния Соловьева казались более близкими, чем взгляды непо­средственного учителя. Так, взятое у Соловьева суждение о возможности и уместности прямого заимствования позднее развил П.Н. Милюков.

Воспитанные в атмосфере творчества дети СМ. Соловье­ва (их было 12) были талантливы. Старший сын — Всево­лод — популярный в свое время писатель-романист. Одна из младших дочерей — Поликсена — поэтесса, публиковавшая­ся под псевдонимом Allegro, но наиболее известно имя дру­гого сына, Владимира, религиозного мыслителя и философа. Мысли СМ. Соловьева органично вошли в национальную философию, труды И.А. Ильина, Н.А. Бердяева и др. Кон­цепция царствования Петра Великого СМ. Соловьева легла в основу концептуального решения А.Н. Толстым при напи­сании романа «Петр Первый». Соловьев, как никто другой из его предшественников, многое сделал для средней школы, к преподаванию истории в которой он относился крайне серьезно. «История есть единственная политическая наука в среднем образовании и поэтому ее преподавание — чрезвы­чайной важности: от направления ее преподавания зависит политический склад будущих граждан», — считал Соловьев.