СБОРНИК -Россия 21 век

allowed students who are interested in the relations with Russia to participate as volunteer interpreters. Since 1992 through 2015, more than 20,000 people of both countries in total have crossing the disputed border in this framework [5]. The mutual visits have never been cancelled for the political reason. I think that this is the evidence that both sides understand the significance of this framework and that through the interaction, local people of Japan and Russia have made friendship with each other.

(c)The special fishing zones around the islands

The current framework of special fishing zones was created by the agreement signed in 1998. This agreement set up the fishing zones around the islands where Japanese fishermen are also able to catch certain amount of fish. Every year both sides hold the negotiation to decide how much amount of fish and seafood is allocated for Japanese fishery and how much money the Japanese side pays the Russian side for this. The origin of the special economic zones was an offer which in 1992 mayor of the Southern Kuril Islands made to mayor of the Japanese city on the east coast of Hokkaido, Nemuro city. Those days Russia was in serious economic depression after the demise of the Soviet Union. Russian people in the Southern Kuril Islands also suffer from it and were forced to find some way to survive in difficulties. Then they came up with an idea to cooperate with Japanese fishery to use marine resources which remained to be exploited because they lacked fuel and equipment to do it. Some politicians of the both sides made a lot of efforts, overcame difficult negotiations and reached the agreement that is considered as “not infringing either positions.” [6] Actually, before the agreement in the areas where the special fishing zones were formed, there often happened fish “poaching” by Japanese fishermen and black-market dealings between Soviet Coast Guard and Japanese local fishery. However, we can’t simply accuse them of that because what they did was the only way to survive difficult situations. Until the World War II, people living in Hokkaido and the islands freely traveled around and trade with each other. Hokkaido and the islands were originally in the same economic zone. It is economically natural and effective for residents in the both areas to interact and cooperate with each other. However, today unfortunately this potential form of economic life is distorted by the controversy between countries. The special economic zone is just a step of the attempts to recover the original economic life of local people.

3. Proposals on joint development

The next stage is joint development of disputed islands by the both sides. Actually, it is said that the Russian government proposed cooperating to develop the islands several times in the negotiation with Japan. Also, some famous experts of the both countries suggested the similar idea recently. In July 2013, the proposal about the special economic zone in the disputed islands was made by two influential persons of the both countries: Aleksandr Panov, who is the former Russian ambassador to Japan, and Kazuhiko Togo, who is the former diplomat with much experience of negotiations with Russia [7]. First, they proposed that the Japanese and Russian governments start the negotiation according to the Soviet-Japanese Joint Declaration of 1956 and examine how to realize the return of Shikotan and Habomai islands. Second, in parallel with this, both governments progress the negotiation over establishment of the special economic zone in Iturup and Kunashir islands with the legal status acceptable to both sides. Another example is the proposal by Akihiro Iwashita, Professor of Hokkaido University, and Koji Furukawa, Professor of Chukyo University [8]. They suggested that a larger special economic zone spreading over the east coast of Hokkaido and some parts of the disputed islands. What is new about their idea is that they focus on the potential of tourism industry in this area and examine the need to promote this area’s business and trade relations with other regions and countries.

Whatever proposal you take, the major problem is how to create the legal scheme acceptable for the both sides. The Japanese government doesn’t allow Japanese citizens to visit the disputed islands with visas issued by the Russian authorities because they think this will harm the sovereignty of Japan over the islands. And the Russian government wants to people and companies in its territory to follow its law. Though the negotiation will never make a smooth progress, I believe that

81

the both governments can reach an agreement to develop the islands together for the benefit of local people by using the experience of past negotiations and interaction framework.

References

1.Hara, Kimie. Cold War Frontiers in the Asia-Pacific: Divided territories in the San Francisco System. Routledge. 2007. – 71-99 pages.

2.The website of Ministry of Foreign Affairs of Japan [http://www.mofa.go.jp/mofaj/press/danwa/page18_000277.html] [http://www.mofa.go.jp/mofaj/press/danwa/page4_000596.html] The website of Ministry of Finance of Japan

[http://www.mof.go.jp/international_policy/gaitame_kawase/gaitame/economic_sanctions/gaita

mehou_syouken_ukraina_20140924.pdf] (in Japanese)

3.Nikkei. September 25, 2014 (in Japanese)

4.The website of Northern Territories Affairs Administration, Cabinet Office of Japan [http://www8.cao.go.jp/hoppo/henkan/12.html] (in Japanese)

5.The website of Northern Territories Affairs Administration, Cabinet Office of Japan [http://www8.cao.go.jp/hoppo/shiryou/kouryu.html#2] (in Japanese)

6.Honda, Ryoichi. The Ground-level History between Japan and Russia. Hokkaido Shinbunsha. 2013. (in Japanese)

7.Панов А., Того К. Отсутствие мирного договора – ненормальная ситуация: Россия и Япония возобновляют поиски компромисса по Курилам. // Независимая газета. 18. 07. 2013. [http://www.ng.ru/politics/2013-07-18/3_kartblansh.html]

8.Iwashita, Akihiro. The Northern Territories, Senkaku and Takeshima, this is a solution. Asahi Shinsho. 2013. – 98-137 pages. (in Japanese)

Shevtsova Ksenia

Far Eastern Federal University

Non-state actors in the world politics: role in the system of international relations and participation in the armed conflicts

The issue of role of non-state actors in the world politics has been considered since the Third Great Debates in the theory of international relations and still remains relevant. The modern YaltaPotsdam system of international relations is built on the United Nations system and implies that sovereign government is the single possible type of actor, since pursuant Chapter II article 4 of the UN Charter “membership is open to all other peace-loving states which accept the obligations contained in the present Charter”, thereby to take part in determination and implementation of coordinated policy and making key political, social, economic, etc. decisions [1]. However, in its Chapter X article 71, the “World Constitution” proclaims the necessity to for its Economic and Social Council to make arrangements with the purpose of conducting “consultation with non-governmental organizations which are concerned with matters within its competence”. Thus, there is the Committee on Non-Governmental Organizations in the UN system of organizations, which regularly approves new members – non-state actors, which in turn gain the opportunity to influence the policy of governments. That is why, various organizations, institutions officially participate in the adoption of the UN documents on numerous significant agenda items.

Regarding individuals in the international relations, they are also legally recognized as actors – first of all, the UN has its Secretariat officers, more than that it attracts independent experts, the interesting example is judges of the International Court of Justice, whose decisions make the great

82

impact on the behavior of states. Additionally, there are International Covenants which declared civil and political of an individual which can’t be violated by governments [2]. Further, in 1998 the international society established the International Criminal Court guided by its Rome Statute [3]. The Statute indicates the responsibility of an individual before the international community for crimes against humanity, was crimes and other serious crimes.

Moreover, if to accept the criteria of a state in the international relations as the criteria for “actor” in the world politics, I suggest to follow those are listed in the Montevideo Convention on the Rights and Duties of States of 1933, article 1: a) a permanent population; b) a defined territory; c) government; and d) capacity to enter into relations with the other states” [4]. Nowadays these qualifications are met by dozens of non-actors, nonetheless, the last one (also known as recognition by the other actors) is the most complicated in this case, even regarding to states with the number of examples. Due to this reason I believe that non-state actors might be admitted as “actor” of the world politics if it is universally recognized by other actors. Another concern here is – who should be recognized by whom, thus the first criteria of an actor to be followed – to be the member of the UN, because membership in this organization may be obtained by voting of all other its members.

In addition to the abovementioned qualification of an actor there is one more I deem necessary to be obligatory to correspond to is participation in armed conflicts. In accordance with respective provisions of International humanitarian law there are following definitions of an armed conflict: a) international armed conflicts between two or more opposing States; b) noninternational armed conflicts between governmental forces and non-governmental armed groups, or between such groups only [5]. It is important to notice that the actor should make difference in to the line and promote its own interests not interests of a government or other party to the conflict.

Despite the fact that participation in the armed conflict has always been privilege, it is not proved by the world practice of the XXI century. Basically, governments possess huge human resources, technologies and armaments. Nowadays other actors are able to acquire such instruments of influence, therefore to compete with governments in their military abilities, and especially in the financial aspect. Transnational corporations, transnational banks, non-governmental organizations frequently enjoy more resources than developing states even.

The latest examples of armed conflict the international community has faced – situation in Syria and Ukraine did experience the interference of non-governmental actors. Speaking of Syria, there were several terroristic, radical organizations which performed to pursue the goal to gain financial and other valuable resources. In frames of this question the number of armed groups is quite big, also there is a well-organized movement of women, who are not just struggling against the government, but fight for their human rights thereby make an impact on the conflict itself. Concerning Ukraine, the number of researches believes that some NGOs, such as USAID, NDI, IRI (registered in the United States), provided Ukrainian organized criminal or armed groups with financial and other assistance. Besides, it is not a rule to participate in an armed conflict via open confrontation: it may be indirect, for instance by putting pressure on particular states with the aim to benefit, in this regard sometimes the participation of non-state actors is difficult to identify – they do it unofficially. A special attention was paid to Ukrainian Mass-Media as well as international ones – BBC and CNN, which publish information about the conflict and influence on different social groups.

Making the outline of everything mentioned above we can’t deny the increasing role of nonstate actors in the sphere of modern international relations, inter alia, due to their effective engagement into the political processes and ability to bring a change. Second of all, arguments listed in this paper provide with legal considerations of the issue explaining why the current system of international relations does admit the evolving development of non-state actors in the interaction between governments. Therefore, two the most important qualifications one actor should possess are: recognition by the UN and ability to impact armed conflicts.

83

С другой стороны, корейский национализм играет важную роль в подпитке антиамериканских настроений в обществе. Последние события, связанные с ранением американского посла Марка Липперта, являются лишним тому подтверждением [5]. Антиамериканизм – важный феномен южнокорейской политической жизни. Президенты Ким Дэджун и Но Мухён смогли прийти к власти, в том числе, благодаря обещаниям сокращения американских военных сил в Южной Корее, переноса или закрытия американских военных баз [6]. Даже возвращение к власти консерваторов, которые традиционно выступают за более тесные отношения с США, не привёл к безоговорочному следованию внешней политике Вашингтона. Подтверждением этой точки зрения является фактический отказ Сеула от введения санкций в отношении РФ даже в усечённом варианте, несмотря на давление со стороны США и неоднократные визиты в страну эмиссаров Белого Дома летом 2014 г. [4, 7]. Следовательно, национализм, выступающий за самостоятельность государства как во внутренней, так и во внешней политике, становится союзником РФ в её борьбе за ограничение влияния США на Корейском полуострове и выстраивании двусторонних отношений с РК.

Таким образом, корейский национализм, являясь важным феноменом южнокорейского общества и политической жизни государства, может сыграть как положительную, так и отрицательную роль в развитии отношений между РФ и РК. Наследие Холодной войны и негативный образ России, который рисуют некоторые националисты, может привести к нарастанию антироссийских настроений в южнокорейском обществе и затормозить развитие двусторонних отношений. С другой стороны, те же националисты выступают за ограничение влияния США на Корейском полуострове и ратуют за выбор выгодного для РК внешнеполитического курса. А активное развитие российско-южнокорейского экономического сотрудничества в последние годы является, безусловно, выгодным как для РФ, так и для РК.

Взаключении, хотелось бы отметить, что то, какую роль корейский национализм сыграет

вразвитии двусторонних отношений, зависит и от России. В нашем правительстве растёт понимание важности «мягкой силы» для отстаивания интересов РФ в регионе. В этой связи кажется правильной активизация исследований в области развития российско-корейских отношений и поддержка таких исследований, в том числе, в самой Южной Корее.

Литература

1.Симбирцева Т.М. Некоторые оценки южнокорейскими историографами характера рос- сийско-корейских отношений в XIX в. // 100 лет Петербургскому корееведению. Материалы междунар. конф. - СПб.: Изд.-во СПбГУ, 1997. - С. 73 - 79.

2.Симбирцева Т.М. Участие корейских отрядов в Албазинских войнах 1654 и 1658

[электронный ресурс]. URL: http://www.rauk.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=593%3A-1654-1658- &catid=22%3A2011-04-02-15-18-59&Itemid=126&lang=ru (дата обращения: 25.03.2015)

3. , (Рассмотрение проблемы Ток-

то через призму истории периода аннексии и российские СМИ) [Электронный ресурс]. URL: http://www.nocutnews.co.kr/news/882937 (дата обращения: 25.03.2015)

4. - , (Представитель Госде-

партамента США посетит Сеул с целью обсуждения санкций против России и Ирана) [Элек-

тронный ресурс]. URL: http://kr.sputniknews.com/korean.ruvr.ru/news/2014_07_29/275231953/ (дата обращения: 25.03.2015)

5. (Хроника нападения на американского посла

посла Марка Липперта) [Электронный ресурс]. URL: http://www.yonhapnews.co.kr/bulletin/2015/03/13/0200000000AKR20150313090000004.HTML (дата обращения: 25.03.2015)

6. . (Син Гиук, Генеалогия и политика корейского национализма). – Сеул: Чханъби, 2009. – 419 с.

87

7. , (Замминистра Минфина США

Коэн может потребовать участия в антироссийских санкциях) [Электронный ресурс]. URL: http://economy.hankooki.com/lpage/politics/201408/e20140820180508120280.htm (дата обращения: 25.03.2015)

8. ' ' , 1.91 (Чистая Ким Ёна, плучила на

1,91 балла ниже, чем Сотникова) [Электронный ресурс]. URL: http://bbs2.ruliweb.daum.net/gaia/do/ruliweb/default/522/read?bbsId=G003&articleId=1321831&it emId=276 (дата обращения: 25.03.2015)

Балданова Раджана

Бурятский государственный университет

Образы России в Китае (по материалам опроса в городе Гуанчжоу)

Тема российско-китайских отношений в последние годы становится все более актуальной. Россия и Китай имеют длительную историю взаимных контактов и одну из самых протяженных границ в мире. Две страны обоюдно предпринимают шаги в сторону укрепления сотрудничества, которые вышли на уровень «доверительного партнерства» в 1996 г, а затем и «стратегического партнерства» в 2007 г.

Подобное стремительное развитие современных российско-китайских отношений делает актуальным вопрос – «Что о нас думает Китай?». У посещающих Китай россиян зачастую складывается впечатление, что китайцы очень хорошо относятся к России и имеют довольно ясное представление о ней и ее культуре. Но в ходе нашего исследования, проведенного на юге Китая в городе Гуанчжоу, стало очевидно, что мнение южных китайцев по этому вопросу несколько отличается от мнения их северных соотечественников. Это говорит о том, что образ России в Китае не един. Отсюда возникает закономерный вопрос - в чем причина подобной разницы между севером и югом Китая.

Российско-китайская граница расположена на севере Китая. За годы интенсивных приграничных контактов с россиянами у северных китайцев сложилось ясное представление о России. Основной поток российских туристов в Китай и китайских в Россию приходится именно на приграничные и близко расположенные районы. В Харбине, Шеньяне, Чаньчуне, Хух-Хото и в других северных городах находятся университеты, которые сотрудничают с российскими вузами и проводят активный студенческий обмен. Китайские студенты, среди которых изучение русского языка довольно распространенное и популярное явление, хорошо ознакомлены с российской культурой. Они приезжают на учебу в Россию и тем самым имеют возможность составить представление о нашей стране через призму собственных наблюдений и опыта.

В то же время в ходе опроса китайских студентов-южан на вопрос «Хотели бы вы изучать русский язык?» в основном отвечали следующим образом:

«Хочу. Вдруг русские опять станут сильными, вот тогда для работы будет плюс. А сейчас вы слабые». «Если только буду иметь контакт с Россией. Если нет, то роль не большая. Не могу сказать, что есть перспектива в изучении русского языка» и т.п.[1].

Это указывает на то, что в силу географической удаленности от России южные китайцы мало мотивированы на изучение русского языка и ставят в качестве приоритета изучение английского, что можно объяснить фактом компактного расположения западных компаний в Гонконге, Шенжене, Гуанчжоу и других открытых экономических районах на юге Китая.

Помимо географического положения есть и другие причины разницы в образе России в различных регионах Китая. Исторически в XX в. на севере страны находились базы коммунистов, находивших поддержку у СССР, а на юге заседал Гоминьдан во главе с Чан Кайши.

88

Юг был оплотом буржуазных отношений и всегда довольно скептически относился к коммунизму и всему, что с этим ассоциировалось.

Как отмечает отечественный востоковед Сергей Лузянин, на образ России влияет история территориальных споров, уходящая корнями в отношения между царской Россией и Цинской империей [2]. Юридическая точка в этом вопросе была поставлена в 2005 г. [3], но эмоциональное напряжение сохраняется и подпитывает националистов в китайском обществе [4]. На вопрос «Как вы относитесь к России в целом» респонденты отвечали:

«Очень настороженно. Боюсь, что красные будут лезть в Китай. Раньше русским уже доводилось оккупировать большую часть Северного Китая во время династии Цин». «Я больше волнуюсь, если в России к власти придет милитарист и диктатор». «Я не контактировал с русскими, все, что я знаю о России из новостей. В наших СМИ Россия представлена как воинствующая нация».

Также довольно примечательно представление южан о социальном развитии России. На вопрос «Обеспокоены ли вы тем, что Россия станет супердержавой угрожающей Китаю?» один из респондентов ответил:

«Не волнуюсь. Россия даже не смотря на военное могущество, имеет слабый социальный уровень жизни, сверхдержавы не должны вкладывать деньги только в одну сферу в ущерб другим»,

А на вопрос «Считаете ли вы Россию коррумпированной страной» 24-ний программист ответил:

«Да, но это проблема всех стран третьего мира». Что касается Китая, в целом пред-

ставление о России у южан довольно стереотипное: на вопрос «Какие три слова ассоциируются у Вас с Россией?» в основном отвечали:

«АК-47, холод, девушки, медведи, водка и Путин».

Образ постсоветской России в Китае неточный из-за нехватки качественной информации о России, это следствие малой активности российских источников информации. Долгие годы тема распада СССР находилась в КНР под цензурой. При организации информационной по-

литики, направленной на китайское общество, России следует учитывать, что КНР имеет свои информационные каналы, а международные соц.сети (например, Facebook, Twitter, Vkontakte) и видеоканалы (Youtube) в Китае недоступны или непопулярны.

Из результатов проведенного опроса можно сделать следующие выводы. Кантонцы (южане) представляют Россию страной с сильной внешней политикой, способной бросить вызов Западу. На вопрос «Как вы относитесь к внешней политике России» отвечали:

«Внешняя политика сильная. Россия бросает вызов западным странам. Никаких компромиссов». «Жестокая политика. Ну что вы творите на Украине?», «Воинствующая нация» и т.д.

Только в одном вопросе «Что вы думаете о Путине» мнения южан сошлись с северянами:

«В России очень много жестких людей, которые делают что-то удивительное и преподносят сюрпризы, особенно Путин».

Настоящая великая держава становится мощной не в результате продажи миру ресурсов. Такая страна должна иметь потенциал культурного влияния на окружающий мир. Эта культурная сила проявляется, прежде всего, в том, сколько у нас имеется культурной продукции, пригодной для экспорта за рубеж, чтобы она сформировала у иностранного потребителя психологическую привязанность к ней. Но сейчас у нас нет ничего, что мы могли бы предложить на экспорт, мы намного отстали в этом от стран Запада и ряда азиатский стран (Японии, Южной Кореи, Сингапура). Из результатов нашего опроса стало очевидно, что китайская молодежь юга страны плохо осведомлена о культурных достижениях России в литературе, науке и других сферах. Учитывая, что культура может быть фактором развития экономического сотрудничества, необходимо продвигать в Китай наиболее выгодные образы российской культуры.

В целом, для позитивного образа Россия должна наращивать «мягкую силу», то есть пропагандировать национальную культуру, создавать привлекательную поп-культуру для

89

молодежи и активно продвигать это в Китае. Из-за того что современная молодежь не знакома с российской культурой она отдает предпочтение западной культуре. Так же необходимо работать над созданием целостного и позитивного образа России.

Литература

1.Здесь и далее материалы опросов, проведенных автором в Гуанчжоу летом 2014 г.

2.Лузянин С.Г. «Китайская мечта»: между геополитикой, национализмом и выживанием //

МГИМО. 18 июля 2013 г. URL: http://www.mgimo.ru/news/experts/document240669.phtm

3.Дополнительное соглашение между Российской Федерацией и Китайской НароднойРеспубликой о российско-китайской государственной границе на ее восточной части заключено в Пекине 14 октября 2004 года, ратифицировано Федеральным Собранием РФ (Федеральный закон от 31 мая 2005 года № 52-ФЗ // Бюллетень международных договоров. 2005. № 7). URL: http://www.mid.ru/BDOMP/spd_md.nsf/0/4FBD8AE628B4DC4344257CBD00281BC2

4.Вкитайскомучебникеисториидля8-гоклассасказано, чтоРоссийскаяимперияотторглау ЦинскойдинастииКитаявобщейсложности1,5 млнкв. кмтерритории. См: ИсторияКитая:

Учебник. 8 класс. Пекин: Народноеиздательство, 2007. Т. 1. С. 7—12. (Кит.: .

. . . . . 2007 . — 7—12 . [Kecheng jiaocai yanjiusuo. Lishi kecheng

Баранов Евгений

Дальневосточный федеральный университет

Здравоохранение как триггер интеграции в Южной Африке

Причины интеграционных процессов на юге африканского континента не всегда ограничиваются такими традиционными в международной практике факторами как экономическое сотрудничество, религиозная или этническая близость, а, в ряде случаев, зависят от социальных и даже вопросов выживания нации. Одним из примеров является Южно-Африканская Республика и ее анклав Лесото, который испытывает серьезные проблемы в сфере здравоохранения.

На сегодняшний день главной проблемой небольшого государства единогласно считают ВИЧ-инфекцию, именуемую многими как «пандемия XXI века». Лесото находится на втором

месте по коэффициенту заболеваемости СПИДом в мире, достигая отметки 28,9% всего населения. Согласно организации UNAIDS, почти каждый второй гражданин Лесото в возрасте

от 25 до 29 лет является ВИЧ-инфицированным [1], что для государства с населением в 2 млн. человек стало основанием официально объявить СПИД бедствием национального масштаба [2]. Следствием этого являются все более часто звучащие лозунги со стороны общественности Лесото с предложениями объединения двух стран, при этом наиболее часто прослеживаются обращения к правительству Южно-Африканской Республики с просьбой о полной аннексии своего соседа.

Данный процесс особенно активизировался после чемпионата мира по футболу 2010 года в Йоханнесбурге, когда Южная Африка ужесточила и так далеко не добрососедский пограничный контроль с анклавом. На сегодняшний момент, наиболее активно идею продвигает т.н. «Свободное движение Басото», выступающая за скорейшую инкорпорацию страны в

ЮАР [3], а также «Национальный союз горнорабочих», один из крупнейших профсоюзов страны [4].

Сторонники идеи интеграции делают акцент на невозможности самостоятельного развития в государстве, где ожидаемая средняя продолжительность жизни упала до отметки 34 года, и, согласно оценкам ООН, ожидается, что через 15 лет уровень заражения превысит

90