СБОРНИК -Россия 21 век
.pdfдля национализма в целом. Трансформация системы международных отношений и переход от однополярного мира к миру многополярному является причиной формирующей первую черту современного национализма: каждая нация хочет занять в этом многополярном мире своё место, и играть роль одного из полюсов. Другой общей причиной современного национализма является реакция на процессы глобализации, интеграции и отрицания перспектив национального государства, которые доминировали в системе международных отношений на протяжении всего XX века, и теперь наступает тот этап, когда свои культурные и иные «особенности» становятся более значимыми, чем блага вестернизации. Следующей причиной роста националистических настроений в мире является кризис легитимности власти, особенно отчётливо видимый в случае проявления сепаратистских тенденций. В свою очередь этот кризис напрямую связан со сменой контекста безопасности нации. Если раньше необходимость входить в состав того или иного государства была обусловлена потребностью в военной безопасности, то сегодня, судя по всему, такая потребность отходит на второй план. Ещё одной причиной нарастания националистического дискурса в международных отношениях является кризис «кабального партнёрства». Этот кризис можно отчётливо наблюдать на примере Японии и США, ЕС и некоторых стран-членов союза, и ещё ряде случаев. Когда-то сложившиеся партнёрские отношения приобретают в этих случаях вид кабальной сделки, в которой выгоду получает один участник, а другой вынужден терпеть ограничения и нарушения собственного суверенитета.
Тренд нарастания национализма по всему миру ещё долгое время будет актуален для международных отношений. Причин тому много, однако, самая главная из них это проблемы обнаженные глобализацией. Подобно тому, как формировался проект нации, а национализм являлся инструментом унифицирующей идеологии для населения, проекты Соединенных Штатов Европы или мирового государства используют механизмы глобализации и вестернезации для контроля над процессами, происходящими на мировой арене, однако масштабы и наполнение этих проектов несопоставимы.
Литература
1.Надери А. Выборы в Европейский парламент: демократия против демократии [Элек-
тронный ресурс] – Режим доступа: http://inosmi.ru/world/20140531/220700007.html
2.Оппозиционные националисты победили на выборах в Индии [Электронный ресурс] –
Режим доступа: http://www.bbc.co.uk/russian/international/2014/05/140516_india_bjp_victory
3.Замлелова С. Единство Европы не выдержало антироссийских санкций [Электрон-
ный ресурс] – Режим доступа: http://politrussia.com/world/sanktsionnyy-raskol-794
4.Чегры Э. Ветры сепаратизма в Европе [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://inosmi.ru/world/20130403/207654994.html
5.Италия голосует за выход из Еврозоны [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://www.dni.ru/polit/2015/4/9/300375.html
6.Крячкина Ю.А. Японские Силы самообороны в зарубежных миссиях [Электронный ресурс] – Режим доступа: http://riss.ru/analitycs/4570/
7.Посещение Синдзо Абэ храма Ясукуни подаёт опасные сигналы [Электронный ре-
сурс] – Режим доступа: http://inosmi.ru/world/20140423/219784943.html
8.Шароградский А. «Новая эра» индусских националистов [Электронный ресурс] – Ре-
жим доступа: http://www.svoboda.org/content/article/25387885.html
121
Луценко Елизавета
Дальневосточный федеральный университет
Брендинг в международных отношениях на примере КНР
С начала XX века сложилось значительное множество подходов к изучению международных отношений. На протяжении всей истории изучения феномена МО предпринимались попытки придать им форму чего-то другого, более конкретного и изученного. Так, Й.Галтунг внес ценный вклад в развитие социологии международных отношений, одним из первых предложив взгляд на МО как на малые группы, где место индивида занимает понятие «нация», а вместо межличностного взаимодействия – взаимодействие межнациональное [2]. В то же время известный реалист Р. Арон сравнивает международные отношения с футболом, говоря, что в дипломатической игре «любой игрок нарушает правила, когда находит в этом свою выгоду» [6].
Таким образом, международные отношения как феномен и их отдельные объекты (общества, государства, ТНК), представляющие собой сложные для понимания и анализа явления, находят воплощение в более эмпирических вещах, таких как биология, математика, социология и даже лингвистика. Обзор научной литературы, посвященной междисциплинарным исследованиям МО международных отношений показал, что использование теоретикометодологических наработок маркетинговых исследований (в т.ч. результатов изучения феномена "брендинга") для изучения содержания и сущности МО, акторов МО и их поведения на международной арене остается одним из наименее разработанных междисциплинарных подходов к познанию международной действительности.
Под «брендом» в теории маркетинговых исследований понимается «имя, термин, знак, символ, дизайн или комбинация всего этого, предназначенные для идентификации товаров или услуг одного продавца или группы продавцов, а также для отличия товара или услуг от товаров или услуг конкурентов» - таково «классическое» определение бренда, предложенное в 90-х годах профессором международного маркетинга Северо-Западного университета США Филипом Котлером [4]. На современном этапе развития выделяется множество категорий брендов, для некоторых из которых вовсе необязательно наличие определенного материального закрепления. Принято выделять корпоративные, продуктовые, персональные, туристические бренды. Для объекта нашего изучения особый интерес представляют две последние категории. Носителями персонального бренда является бесконечное множество реальных политиков, деятелей культуры, телеведущих и других значимых личностей, исторических героев и литературных персонажей. Что касается туристических брендов, к этой сфере относится вся совокупность мест и событий, в которых среднему индивиду хотелось бы побывать и испытать. К этой категории относятся определенные местности, природные объекты, памятники культуры, популярные маршруты, мероприятия, природные явления [1]. Данные категории имеют право называться брендами не только благодаря маркетинговым усилиям, популяризирующим их в массовой культуре, но и в силу функций, которые выполняют данные объекты как бренды. К таковым относятся:
•воспитание лояльности потребителей, которая формирует более надежную основу для увеличения доходов компании и для повышения уровня гарантированной занятости и создания материальных благ;
•стимулирование инновационной деятельности, которая является залогом приемлемой доходности инвестиций, осуществляемой компаниями для совершенствования продукции;
•создание плацдарма для превращения корпораций в общественных лидеров [4].
По аналогии, можно предположить, что данные функции могут быть характерны и для брендов в сфере международных отношений, где под «корпорацией» можно понимать «государство», в качестве «потребителей» выступает как граждане государства, так и граждане иностранных государств, что вместе можно назвать «глобальным обществом», «доходы ком-
122
пании» - многообразные источники формирования бюджетных и внебюджетных средств государства, будь то налоги, внутренние и внешние инвестиции. Таким образом, можно сформулировать гипотезу о том, что отдельные государства могут выступать в международных отношениях в качестве неких брендов. Причем высокий уровень вовлеченности того или иного государства в мировую экономику и международное разделение труда, характерный для таких государства как США, Китай, Япония, страны ЕС, Россия, позволяет в некоторых случаях говорить о таких государствах как о т.н. "глобальных брендах". Выдвинутую гипотезу мы апробируем на Китайской народной республике и постараемся доказать, что КНР выступает на международной арене как глобальный бренд. Данный подход к акторам международных отношений никогда прежде не применялся, однако он может быть полезен для выявления новых, ранее не выявленных взаимосвязей.
Для дальнейшей работы представляется целесообразным выдвинуть новую интерпретацию термина «бренд», применимого к сфере международных отношений. В нашем понимании бренд – это совокупность функциональных, эмоциональных, официальных и общественнопублицистических представлений о государстве как акторе международных отношений, управление которыми способствуют продвижению интересов государство во внешней среде.
Идеально «работающий» бренд – включенный в уже существующую знаковую конвенцию знак, т.е. символ, вызывающий у своей целевой аудитории чёткую установленную и принимаемую большинством людей интерпретацию. Однако, в международных отношениях ситуация включения государства в рамки прозрачной конвенции маловероятна, поскольку широкий спектр сфер деятельности актора побуждает у других акторов, будь то другое государство или отдельно взятый индивид из государства, абсолютно разные интерпретации. К примеру, исследование восприятия образа Китая в мире позволяет обнаружить, что у раз-
ных людей возникают различные воспоминания или эмоции: один вспомнит всемирно известную маркировку «made in China», другой подумает о своей давней мечте увидеть Вели-
кую китайскую стену, третий увидит за этим словом несгибаемую позицию Китая на исключительно двусторонний формат переговоров по территориальным спорам. Таких примеров можно приводить великое множество. Бренд помогает объединить, всё, что воплощено за таким знаком как «Китай», в единую систему координат и рассматривать их не в качестве фактов, тенденций, стереотипов и индивидуальных суждений, а в качестве составных частей такого феномена как бренд Китая.
В случае, когда носителем бренда выступает государство, его аудиторией выступает всё семимиллиардное население планеты. Мы намеренно опустили определение «целевая»: целевой, или непосредственной, аудиторией бренда Китая является только та часть населения Земли, которая имеет непосредственные связи с государством. К данной категории относится население Китая, включая иностранцев, постоянно проживающих на территории Китая или ведущих бизнес с ним; высшие эшелоны власти других государств, включая первых лиц; транснациональные компании и банки, осуществляющую свою деятельность на территории Китая; исследователи-востоковеды и ряд др. Также мы выделяем когнитивную, или опосредованную аудиторию бренда КНР: множество людей, которые не имеют непосредственных контактов со страной, но пользуются материальными благами, произведенными на территории Китая, читают прессу о событиях, происходящих в Китае или при его участии, смотрят телевизионные передачи, посвященные истории и культуре Китая. Одним словом, в данную категорию относится большинство населения планеты.
Немаловажной представляется и практическая направленность предлагаемого междисциплинарного подхода к исследованию международных отношений, поскольку теоретикометодологический наработки маркетинговых исследований феномена бренда и брендменеджмента можно использовать для решения ряда проблем, связанных с имиджем того или иного государства. К примеру, грамотное управление брендом может редуцировать негативные интерпретации КНР как знака и позиционировать его в позитивном ключе. Для наглядности возьмем позицию Китая относительно спорного архипелага Спратли, который КНР считает своим, в то время как на него претендуют еще пять государств региона
123
(Вьетнам, Филиппины, Малайзия, Тайвань, Бруней). Китай неоднократно выставляли и выставляют в качестве агрессора в данном вопросе в силу ряда вооруженных столкновений конца XX века, и также из-за чрезмерно жесткой позиции на современном этапе международного урегулирования и полный отказ от участия в многосторонних переговорах. Позиция Китая основана на том, что территории архипелага издревле являются китайскими, что подкрепляется историческими картами. В связи с этим, Китай не желает вступать в переговоры, которых, по его мнению, быть не может. На международной арене поведения Китая интерпретируется как, по крайней мере, недружеское, а нежелание вступать в многосторонние форматы долгое время воспринималось как архаичное мышление властей КНР. Подобная конвенция явно не отвечает интересам КНР. С точки зрения правильного маркетингового позиционирования Китаю выгодно участие в многосторонних структурах в формате полного членства (ООН, БРИКС, ШОС) и в формате аутрич (АСЕАН+3), поскольку оно способствует отмиранию старых конвенций и включению в новые, более приемлемые актору.
Вместе с тем, существуют интерпретации, которые, несмотря на отчасти негативный характер, могут быть эффективны бренду. В качестве примера рассмотрим вышеупомянутую маркировку «Made in China». В этом отношении сильными сторонами конвенции является сравнительная дешевизна и распространённость, слабой – среднее качество товаров, тяжелые условия труда. Несмотря на наличие негативной коннотации, широкое употребление конвенции обеспечивает стабильные поступления в казну государства в виде налогов от предприятий и растущего потока иностранных инвестиций. Таким образом, достигается главное свойство бренда – коммерческая ценность.
В данной статье мы постарались продемонстрировать актуальность и новаторство подхода к актору международных отношений как к бренду. На наш взгляд, область применения бренда в МО открывает широкое поле для исследований. Возвращаясь к выдвинутой нами гипотезе, мы убедились, что Китай действительно можно рассматривать как глобальный бренд. В то же самое время предложенный междисциплинарный подход может быть использован для исследования любого существующего субъекта и актора МО
Литература
1.Буланов А. Бренд 2.0: От философии к практике. – М.: ОАО «Красная звезда», 2014. –
С. 46-47, 177, 193.
2.Галтунг Й. Теория малых групп и теория международных отношений (исследование проблемы соответствия) // СОЦИАЛЬНОПОЛИТИЧЕСКИЙ ЖУРНАЛ. 1998. № 2. С. 231248.
3.Котлер Ф. Основы маркетинга. Краткий курс: Пер. с англ. - М.: Издательский дом
"Вильямс", 2004. – C.30-31.
4.Хилтон С. Социальная ценность брендов // Сборник статей. Под ред. Клифтон Р., Симмонз Д. – М.: Олимп-Бизнес, 2008.
5.Цыганков А.П. Ганс Моргентау: взгляд на внешнюю политику// Власть и демократия. Сборник статей. Под ред. П.А.Цыганков а. М., 1992, с.171.
124
Синенко Илья
Дальневосточный федеральный университет
Состояние отношений России со странами Северо-Восточной Азии и перспективы политики «тихоокеанского поворота»
Политическая обстановка в мире за последние несколько лет значительно обострилась. До сих пор формирующаяся пост-биполярная система международных отношений порождает локальные конфликты и очаги напряженности по всей планете – продолжающаяся "гонка" ведущих держав за перекройку и обретение новых сфер влияния не оставляет на карте мира территорий, не обладающих важностью с геоэкономической и геостратегической точек зрения. Так, конфликт в Украине сыграл свою роль в заметном ухудшении отношений Москвы с Вашингтоном и Брюсселем. Это обернулось не только фактическим сворачиванием дипломатических контактов, но и введением экономических и торговых санкций, а также запретом для ряда ведущих представителей российского истеблишмента посещать США и страны Европы. В этих условиях Россия вынуждена более активно налаживать диалог с представителями других регионов, в особенности странами Северо-Восточной Азии (СВА).
Главным стратегическим союзником для России как в регионе, так возможно и во всем мире, является Китай. Самая быстрорастущая экономика планеты интересна Москве еще и по причине возможности через трансграничное взаимодействие ускорить развитие Сибири и Дальневосточного региона, испытывающих острый дефицит инвестиций. На этом пути есть немало трудностей - несмотря на значительный прогресс в двусторонних отношениях РФ и КНР на высшем государственном уровне, на уровень сотрудничества приграничных субъектов и провинций (причем как между администрациями, так и бизнесменами) эти процессы практически не влияют. Китайские предприниматели не торопятся инвестировать в Дальний Восток – как правило, все сводится к созданию единичных производств в приграничных местностях сельскохозяйственного типа. Технологичные производства практически не создаются, а те, что создаются, зачастую не выдерживают конкуренции с имеющимися российскими конкурентами.
При этом на фоне санкций западных государств КНР выглядит для России самым перспективным "партнером-заменителем". Сделка между Газпромом и CNPC о строительстве газопровода «Сила Сибири», заключенная в мае 2014 года, была наречена СМИ обоих государств "исторической" [1]. Продолжительность контракта и тот факт, что Китай станет крупнейшим потребителем российского газа, говорят об очень высоком уровне доверия между странами, рассчитанного на долгосрочный период. Серьезно меняется и ситуация с допуском китайского капитала в управление предприятий, принадлежащих к стратегически важным отраслям российской экономики – энерго- и ресурсодобывающие, транспортные компании. Настоящей неожиданностью стало анонсирование переговоров по покупке фирмой Sanxia блок-пакета акций энергохолдинга "РАО ЭС Востока" [2].
Россия и КНР сегодня объективно не имеют альтернативы друг другу в вопросах обеспечения своей безопасности в глобальном масштабе – поэтому ряд совместных инициатив, таких как дальнейшее укрепление ШОС и расширение сферы ее деятельности в АТР и Евразии в целом, а также проведение масштабных учений армий двух государств – естественный процесс, который будет развиваться на фоне конфронтации с США и их союзниками и может быть использован Россией, как реальная платформа для обретения политического веса в АТР. Несомненно, этот процесс не будет гладким – едва ли КНР, рассматривая Восточную Азию как зону своего приоритетного влияния, не будет аккуратно препятствовать наращиванию регионального авторитета России в обход себя. При этом сам Пекин активно работает на среднеазиатском направлении, где уже Россия не очень рада делиться своим влиянием. Тем не менее, эти противоречия не выглядят неразрешимыми в обозримой перспективе.
125
Япония, несмотря на все трудности в экономике и политике, длящиеся уже десятки лет, продолжает оставаться "второй силой" в Восточной Азии, без учета мнения которой трудно выстраивать успешную политику на Тихом океане. При этом премьер-министр Синдзо Абэ, как никакой другой руководитель последних лет, нацелен вывести Японию из положения "ведомого" на международной арене, предпринимая для этого активные действия – наращивание оборонных расходов, смена военной стратегии и более активная и самостоятельная политика в регионе. И хотя в ситуации с антироссийской кампанией Вашингтон смог продавить Токио по вопросу наложения санкций, Абэ признает, что устойчивое развитие отношений с Россией имеет важный стратегический характер. Поэтому Япония выбрала для санкций те направления сотрудничества, по которым в ближайшее время и не могло быть достигнуто существенного прогресса, таким образом лишь формально выполнив пожелания США.
Сотрудничеству с Россией Япония не может найти альтернативы по ряду моментов. Это важно с геополитической точки зрения - не допустить полного окружения себя государствами, с которыми непростые, либо вовсе негативные отношения – уже сегодня это КНР, КНДР и отчасти Республика Корея. Беспрецедентны возможности энергетического партнерства: из-за значительного снижения использования мирного атома потребности Токио в газе значительно выросли. В то же время "Роснефть" и "Газпром" заявляют о планах строительства новых мощностей по производству сжиженного природного газа на Дальнем Востоке, и сама Россия предлагает совместную разработку месторождений тихоокеанского шельфа с созданием энергомоста, который будет использован для прямых поставок. Учитывая, что Япония покупает сжиженный газ по самым высоким ценам в мире и в значительных объемах, это предложение является для Токио настоящим "подарком судьбы" [3]. Растет перспек-
тива и спектр направлений сотрудничества – например, несмотря на санкционную войну компания MarubeniCorporation получила роль главного трейдера поставок российского зерна
в КНР, Кореи, Тайвань и страны Юго-Восточной Азии. Сами японцы считают отсутствие продовольственных санкций России в их сторону, в отличие от стран ЕС, яркой демонстрацией желания Москвы "вбить клин между Японией и Западом".
Аналогично наращивает свою международную активность и Южная Корея. При этом в отличие от Токио Сеул упорно сопротивляется Вашингтону в вопросе введения санкций. Своим курсом президент Пак Кын Хе пусть и не агрессивно, но стойко отстаивает позицию на постепенное "выравнивание" отношений со всей "тройкой" США-РФ-КНР, где России отводится роль партнера не менее важного в вопросах торговли, экономического развития и помощи по диалогу об объединении полуострова, чем США [4].
В этой связи особый оптимизм придает выдвинутая президентом РК в 2013 году идея "Евразийской инициативы", подразумевающая активизацию экономических связей в регионе, а в потенциале объединение на основе одного экономического блока и рынка стран Европы и Азии в единый супер-континент Евразию, что очевидно созвучно с ключевыми идеями российской политики последнего времени – евразийской интеграции и превращения РФ в главный транспортно-соединительный узел между Атлантикой и Пацификой. Созвучие государственных интересов России и Южной Кореи находит свое отражение - подписанное в ноябре 2013 года соглашение о безвизовом режиме для краткосрочных поездок направлено на увеличение туристического обмена (россияне – одни из самых активно посещающих Южную Корею туристов) и активизации деятельности малого и среднего бизнеса Кореи в России. Российский рынок достаточно объемный и близкий для Сеула, корейские компании уже вкладывают средства и создают производства в сфере бытовой электроники, автомобилестроения, пищевой промышленности – в том числе на Дальнем Востоке, где у южнокорейских компаний за последние годы сложилась репутация самых активных и добросовестных инвесторов.
Несомненно, на сегодняшний день Россия не обладает той степенью влияния на процессы, происходящие в СВА, которая у нее есть для влияния в Европе. Вместе с тем, вынужденное ослабление американского влияния и продолжающийся высокий рост развития азиат-
126
ских государств дает России уникальный шанс влиться в региональные процессы и занять подобающее тихоокеанской державе место на карте самого динамичного сегодня региона.
Литература
1."Сделка века": Россия и Китай подписали крупнейший газовый контракт // Первый Канал [Электронный ресурс] - Режим доступа : http://www.1tv.ru/news/polit/259328
2.Китай вольется в российскую энергосистему // Газета Коммерсантъ [Электронный ре-
сурс] - Режим доступа : http://www.kommersant.ru/doc/2615293
3.Самохин А.В. Россия-Япония: перспективы энергетического сотрудничества // APR Center [Электронный ресурс] - Режим доступа : http://ru.apircenter.org/archives/2705
4.Taehwan K. The Future of the Northeast in the 21st century: from conflict to cooperation (Materials of International Conference), Vladivostok, 2014, pp. 66–72.
Тикуш Игорь
Дальневосточный федеральный университет
Экономический пояс шелкового пути: вызовы и возможности для РФ
В последние годы интерес к региону Центральной Азии стремительно растет, и идея воссоздания Великого шелкового пути набирает все большую популярность. В настоящее время существует несколько проектов нового сухопутного шелкового пути. Из наиболее крупных инициатив можно выделить проекты США и Европы. В свою очередь, и Китай, осознавая всю важность региона для собственных интересов, выдвинул свой проект.
7 сентября 2013 года в ходе визита в Казахстан президент КНР Си Цзиньпин, в своей речи в Университете Назарбаева предложил проект «Экономический пояс шелкового пути», подобный Великому Шелковому Пути. Предполагается, что данный Транс-евразийский проект, простирающийся от Тихого Океана до Балтийского моря, соединит Китай, Центральную Азию, Ближний Восток и Европу. В рамках развития инициативы председатель КНР предложил наладить диалог, улучшить транспортные коммуникации, стимулировать торговлю и наращивать денеж- но-торговый оборот в странах Центральной Азии[1].
Несмотря на то, что Пекин заявляет, что «Экономический пояс шелкового пути» носит исключительно экономический характер и не нацелен на установление сферы влияния[2], Китай все же имеет свои стратегические интересы в регионе Центральной Азии. Во-первых, Развитие экономического сотрудничества со странами Центральной Азии и превращение ее в один из основных источников импорта энергии. Во-вторых, контроль этой территории является гарантией безопасности, обеспечивающей надежный стратегический тыл Китая. В-третьих, это контроль над группировкой «Исламское движение Восточного Туркестана», которая стоит за сепаратистскими движениями в Синьцзян-Уйгурском автономном районе, и Центральная Азия является важнейшей зарубежной базой, связующей группировку с международными террористическими организациями[3].
Что же касается интересов России, то согласно концепции внешней политики Российской Федерации, развитие сотрудничества и интеграции со странами СНГ, а в частности стран Центральной Азии – является одним из наиболее приоритетных направлений, начиная с 1993 года[4]. Основными интересами можно выделить обеспечение безопасности в регионе и поддержание Центральной Азии в качестве своего «заднего двора», что подразумевает недопущение попадания региона под влияния какой-либо великой державы. Также Россия стремится наращивать товарооборот и удержать страны Центральной Азии в русле российской экономической системы, посредством ЕврАзЭс. Кроме того на территории региона жи-
127
вет большое количество русских, защита прав которых – является важной составляющей государственной политики России[3].
Содной стороны, если рассматривать инициативу Китая «Экономический пояс шелкового пути» как экономическую концепцию, выгодную всем участникам, то Китай на сегодняшний день вполне может стать источником оживления экономики, как для России, так и для масштабной интеграции в рамках ЕАЭС. Потому как проект подразумевает развитие инфраструктуры, стимулирование торговли, а также повышение уровня и качества жизни в центрально-азиатском регионе. Что не может расходиться с интересами ЕврАзЭс, и России в частности[5].
Сдругой стороны, если рассматривать Россию как отдельного геополитического игрока
вЦентральной Азии, то в китайской инициативе можно увидеть и отрицательные стороны. Во-первых, «Экономический пояс шелкового пути» сводит на нет все российские инициативы евразийских транзитных коммуникаций, такие как: Транссибирскую магистраль и Северный морской путь[6]. Во-вторых, если Китай сможет превратить центрально-азиатские республики в один из основных источников углеводородов, то это ослабит влияние России в регионе, и позволит Китаю занимать более жесткую политику в отношении цен на закупку углеводородов из самой России. В-третьих, такие огромные инвестиции со стороны Китая и дальнейшее экономическое сотрудничество, в любом случае, несет за собой определенный уровень интеграции. Таким образом, становится очевидным, что данная интеграция будет «вокруг экономики КНР» - т.к. именно Китай будет источником инвестиций, в некоторой степени технологий и т.д., что в корне противоречит интересам России[7]. А учитывая, что китайские инвестиции являются весьма привлекательными для центрально-азиатских республик, в перспективе Россия и вовсе может потерять всякое влияние в регионе.
Тем не менее, Китаю будет практически невозможно осуществить проект без поддержки России, в силу того, что Россия является не только составляющей частью экономического пояса, но и самостоятельным региональным центром, а также имеет тесные связи с Центральной Азией, Кавказом и Западной Азией, где обладает особым влиянием. А для России, в свою очередь, вследствие ухудшающейся экономической и политической ситуации, очень важны китайские инвестиции и партнерство в целом. Таким образом, проект «Экономический пояс шелкового пути» долженосуществляться сучетом интересов всех участвующих сторон.
Литература
1.Выступление Председателя КНР Си Цзиньпина в Назарбаев университете. Посольство Китайской Народной Республики в Республике Казахстан [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://kz.china-embassy.org/rus/zhgx/t1077192.htm
2.CNTV "Новый Шелковый путь" будет процветать [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.cntv.ru/2013/12/01/ARTI1385904676991268.shtml
3.Чжан Юйсинь. Интересы Китая, России и США в Центральной Азии [Электронный ресурс] -
Режим доступа: http://evrazia.org/article/2321
4.Концепция внешней политики Российской Федерации 2013 года. Сайт Министерства Иностранных Дел Российской Федерации [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.mid.ru/bdomp/nsosndoc.nsf/e2f289bea62097f9c325787a0034c255/c32577ca0017434944257b160051bf7f
5.Ван Шучунь, Вань Цинсун. Проекты «Экономический пояс Шёлкового пути» и ЕАЭС: конку-
ренты или партнёры? Научно-аналитический журнал обозреватель – OBSERVER\\ Институт диаспо-
ры и интеграции. - 2014. - №10. - с. 56-68.
6.Александр Храмчихин. «Пекин Москве – партнер, но не друг» [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://nvo.ng.ru/realty/2014-11-07/1_china.html
7.«China’s Growing Presence in Russia’s Backyard» [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://thediplomat.com/2015/03/chinas-growing-presence-in-russias-backyard/
128
Тимофеев Александр
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова
Деградация современной дипломатической системы (на примере украинского кризиса)
Современный мировой порядок не имеет четкой структуры. После развала СССР и падения биполярной системы мировой политики среди ученых нет единого мнения об нынешнем ее состоянии. Действительно, к чему же пришли в итоге? Девяностые годы можно назвать монополярным миром – роль США на международной арене была действительно значительной; пиком деятельности американской политики стали результаты распада Югославии. Однако двадцать первый век ознаменовался несколькими важными явлениями: рассвет КНР (китайское экономическое чудо), усиление политической роли АТР, улучшение политической и экономической сфер жизни Российской Федерации и обострение террористической угрозы. Подобные моменты пусть и не ослабили США, однако стали достаточно весовыми составляющими в мировой политике. И, как уже было сказано выше, произошло (и по некоторым прикидкам происходит по сей день) переосмысление монополярной системы в полиполярную: фактически ООН как единый мировой механизм принятия решений (в том числе и по конфликтным ситуациям) теряет свои позиции, уступая свои позиции региональным политическим образованиям. Именно таких условиях протекает нынешний политический кризис в Украине – в коллизии локального и более стабильного Таможенного Союза и постепенно разлагающегося объединения Западных стран.
Стоит определить некую идеальную модель политического устройства. В данной статье ею является Классическая (т.е. образцовая) система международных отношений с 1648 – 1919 гг. (от Вестфальского мира до Версальского пакта). Именно в данный период времени в наибольшей степени соблюдается дипломатический протокол (как система правил международного диалога), а дипломатические акторы придерживались норм общения на международных переговорах. Потому дипломатические документы отличаются своим тактом и дипломатичностью (имеется в виду не принадлежность ко сфере международных отношений, а свойство верной речи23). Именно на фоне этой модели стоит оценивать нынешние реалии международного диалога. Однако падение качества дипломатии началось уже в 20 веке. Так, например, на протяжении Первой мировой войны союзники России часто скрывали свои истинные намерения. Разберем текст Памятной записки Британского посольства, адресованному МИД России Сазонову24.
Приблизительный перевод текста (некоторые места в тексте не удалось четко разобрать
ввиду плохого качества бумаги):
Вслучае, если война будет доведена до успешного окончания и если будут осуществлены пожелания Великобритании и Франции как в Оттоманской Империи, так и в других местах, как то указано в ??? русском сообщении, правительство его величества согласится на изложенное в памятной записке императорского правительства относительно Константинополя и проливов, текст которой был сообщен послу его величества его высокопревосходительством г. Сазоновым
«Неопределенные конструкции» могут помочь в раскрытии замысла контрагента. Слова вроде elsewhere, someone, somewhere и т.п. крайне не рекомендуется применять в текстах –
внимательный контрагент заметит неточность выражения (а возможно и нечистоту замыслов) и потребует объяснений (или – что еще страшнее – не потребует, а сделает определенный вывод и будет действовать по новым коррективам). В данном тексте фраза in the Otto-
23Курс лекций проф. А.Н. Качалкина "Риторика делового общения", экономический ф-т МГУ.
24Сборник секретных документов из архива бывшего Министерства Иностранных Дел.
129
man Empire and elsewhere свидетельствует о недобросовестности английской стороны (под elsewhere можно поставить какую угодно страну с нестабильным территориальным состоянием, например, страны Балкан).
Современная дипломатическая система характеризуется не только постоянным нарушением дипломатического протокола, но и переходом на нерациональную модель ведения переговоров и. И.А. Власенко25 определяет полемическую/нерациональную модель – это т.н. словесная окопная война. Как показывают наблюдения, участники таких переговоров в большей степени руководствуются личными убеждениями/предпочтениями, нежели здравым анализом ситуации/проблемой и реальным конструктивным поиском достижения цели. Это происходит главным образом из-за царящей атмосферы недоверия. Преобладают нерациональные методы дискуссии: в ход идет ирония и высмеивание (достаточно вспомнить выступление С.Лаврова в Мюнхене), а также постоянная подмена понятий или попросту небрежное отношение к тому или иному термину. На наш скромный взгляд именно проблема понятий в речи дипломатических акторов представляет собой особую проблему. Если бы современные политики в большей степени придерживались бы принятых определений терминов (как отражений определенных реалий жизни), а простые люди должным образом бы их интерпретировали, можно было бы избежать большую часть последствий политического кризиса в Украине.
Набор слов, обозначающих жителей Юго-востока Украины: ополченцы - сепаратисты - террористы. Сепаратистами жителей ДНР и ЛНР как правило называют западные СМИ. Сепаратизм — это политика и практика обособления, отделения части территории государства с целью создания нового самостоятельного государства или перехода в состав иного государства26. Это отражает реальную действительность – действительно жители Юго-востока являются несогласными новому политическому режиму Киева, и потому данное употребление (если следовать логике) допустимо. Террористом называют лицо, ведущую политику террора, т.е. основанную на запугивании и страхе (методы – теракты, в следствии которых как правило гибнут люди и причиняется серьезный урон инфраструктуре). Данное определение не соответсвует действительности, т.к. жители зоны АТО не покидают своего региона, а официальные лица Юго-востока ни разу не прибегали в своей речи к угрозам. Минские соглашения, под которыми поставили свои подписи представители ДНР и ЛНР, лишний раз опровергают данное определение, т.к., во-первых, террористы не участвуют в переговорах на таком уровне, во-вторых, принимая подпись представителей Юго-восточных областей, участники Минских соглашений определяют их как дипломатических акторов.
Другой пример: оккупация/аннексия (нет единого мнения в употреблении ни украинскими, ни западными политиками) Крыма – самоопределение крымчан. Не будем подробно рассматривать употребление оккупации/аннексии – это в любом случае не является отражением реального положения дел. А вот самоопределение Крымского народа представляет собой белое пятно в устройстве современного международного права. С одной стороны в В Декларации ООН27 "о принципах международного права" сказано, что " все народы имеют право свободно определять без вмешательства извне свой политический статус..."; с другой стороны речь может касаться нарушения международных принципов суверенитета, единства и территориальной целостности государства. Действительно, ни один юридический документ на данный момент не разрешает данную коллизию. Однако стоит учитывать, что международное право опирается на прецеденты – реалии жизни исторического прошлого. А прецедентов достаточно много: от распада Югославии и падения колониального строя в 20-м веке до образования США как суверенного государства. Единственный момент, который отличает присоединение Крыма к России – это отсутствие военного конфликта. Но вопрос будет открытым в виду явной выгоды как российской стороны, так и западной (вместе с украинской):
25 И.А. Власенко. Международные переговоры. – 2-е изд. – М.: изд. Юрайт, 2013. 26викисловарь
27 Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН
130