Постановление цк вкп(б) «о педологических из­вращениях в системе наркомпросов» от 4 июля 1936 г.

О чем же шла речь в этом печально знаменитом постановлении, которое всеми пишущими на эту тему только упоминается? Ознакомимся с основными положе­ниями в том виде, как они были сформулированы более 65 лет назад.

В постановлении указывается, что «практика педологов, протекавшая в пол» ном отрыве от педагога и школьных занятий, свелась в основном к ложнонаучным экспериментам и проведению среди школьников бесчисленного количества обследований в виде бессмысленных и вредных анкет, тестов и т.п., давно осужденных партией. Эти якобы научные «обследования», проводимые среди большого ко­личества учащихся и их родителей, направлялись по преимуществу против не­успевающих или не укладывающихся в рамки школьного режима школьников и имели своей целью доказать якобы с «научной» «биосоциальной» точки зрения современной педологии наследственную и социальную обусловленность неуспе­ваемости ученика или отдельных дефектов его поведения, найти максимум отри­цательных влияний и патологических извращений самого школьника, его семьи, родных, предков, общественной среды и тем самым найти повод для удаления школьников из нормального школьного коллектива».

В этих же целях действовала обширная система обследований умственного раз­вития и одаренности школьников, некритически перенесенная на советскую поч­ву из буржуазной классовой педологии и представляющая из себя форменное изде­вательство над учащимися, противоречащая задачам советской школы и здравому смыслу. Ребенку 6-7 лет задавались стандартные казуистические вопросы, после чего определялся его так называемый «педологический» возраст и степень его ум­ственной одаренности. Все это вело к тому, что все большее и большее количество детей зачислялось в категории умственно отсталых, дефективных и «трудных».

В документе отмечалось, что «...представителям нынешней так называемой пе­дологии предоставляется широкая возможность проповеди вредных лженаучных взглядов и производства массовых, более чем сомнительных экспериментов над детьми». ЦК ВКП(б) осудил теорию и практику педологии, признав ее базиру­ющейся на ложнонаучных антимарксистских положениях, и потребовал преодо­ления антинаучных принципов и взглядов педологов, их суровой критики. В по­становляющей части один из пунктов гласит: «Ликвидировать звено педологов в школах и изъять педологические учебники». Таковы важнейшие из имеющих от­ношение к психологическому тестированию положения этого постановления.

Как видно, один из наиболее «тяжелых» упреков в адрес тестов состоял в том, что с их помощью все большее и большее число детей относили к умственно от­сталым. Как же реально обстояло дело с интеллектуальным развитием подраста­ющего поколения в то время? В диагностических исследованиях, проведенных в 1920-е гг., были получены данные о том, что существуют национальные и соци­альные отличия в уровне интеллектуального развития детей. Широкую извест­ность приобрели исследования интеллекта детей в Узбекистане. Было обнаруже­но, что уровень интеллекта узбекских детей, сравнительно с русскими и украин­скими учащимися, значительно ниже. Причины интеллектуального отставания этих детей виделись в тяжелых социально-бытовых условиях, особенностях фи­зиологического развития. Не только среднеазиатские дети, но и дети славянского пролетариата и крестьян оказались обладающими низким интеллектом. Соответ­ствующие обследования конца 1920-х гг. показали, что IQ советских учащихся в среднем на 7 % ниже, чем американских школьников. При этом IQ детей служа­щих был более высоким, чем у детей рабочих, а самый низкий — у детей крестьян.

Ранее, в 1934 г. была ликвидирована мощная разветвленная система психотехнических учреждений страны, закрыт журнал «Советская психотехника».

Социальные различия в интеллекте между детьми рабочих и служащих носили устойчивый характер^viii[12]. Если к этому добавить исследования интеллекта взрослых, где у выходцев из рабоче-крестьянской среды также отмечался невысокий IQ, и данные о том, что одаренная интеллигенция оказывалось родом из дворянства, духовенства и купечества, то нетрудно представить себе идеологическую реакцию победившего класса на такие исследования.

В научной литературе советского времени единственным объяснением вмеша­тельства высших партийных инстанций было указание на то, что интенсивное и неконтролируемое использование «бессмысленных» тестов в промышленности и народном образовании привело к серьезным ошибкам в деле обучения, воспита­ния, наконец, классификации работников по различным профессиям. Согласно официальной позиции, ввиду надвигающейся тестомании^ix[13], ее вреда и было при­нято это постановление, которое «положило конец "тестологии" и расчистило путь для дальнейшего плодотворного развития советской психологической науки» (М. Г. Ярошевский, 1950).

И все-таки почему понадобилось накладывать запрет на все работы в области «тестологии»? Только ли потому, что тесты обнаруживали недостаточный уро­вень интеллекта нового правящего класса? Верно, что теория психологического тестирования существенно отставала от практики, как верно и то, что тесты не­редко попадали в руки тех, кто не имел должной психологической подготовки. Издержки практики тестирования отождествлялись с недостатками тестов. Но не это основные причины запрета тестирования.

Выступая на I Всесоюзном педологическом съезде (1927), К. Н. Корнилов го­ворил: «Позвольте вас спросить, для чего применяют тесты? Если все это прово­дится на Западе, то другое дело все же советская школа, потому что в нашей жиз­ни мы вовсе не ценим фактора интеллекта так высоко, как на Западе. Интеллек­туально одаренный человек у нас не значит: пригодный к жизни». Здесь дан, возможно помимо воли автора, ответ на вопрос, почему тесты стали неугодны. Хотя речь и идет о тестах интеллекта, тех самых, с помощью которых «всегда мож­но "доказать", что дети буржуазии дают более высокие показатели, чем дети тру­дящихся» (А. В. Петровский, 1967), сказанное может быть распространено на лю­бые методики измерения индивидуальных различий.

Психологические тесты становятся ненужными, более того, вредными тогда, когда обществом (или от его имени) найдены какие-либо отличные от научных критерии, определяющие, например, способность его членов к той или иной дея­тельности. В качестве таких критериев может выступать принадлежность к опре­деленному классу, партии, личная преданность лидеру, конфронтация с властью (или ее отсутствие) в прошлом и т. п.

Любопытно, что работающий совсем в иных социальных условиях американ­ский психолог О. Брим, анализируя причины негативных установок по отноше­нию к тестам в США, указал на две основных, но собственно к науке отношения не имеющих. Первая — личностные особенности критиков-противников, среди которых преобладают лица авторитарного типа, противящиеся любым социаль­ным переменам и, как правило, принадлежащие к правым политическим форми­рованиям. Вторая причина усматривается в системе социальных ценностей обще­ства. Залогом позитивного отношения к тестам является одобрение обществом принципа конкуренции между его членами, принципа, в соответствии с которым ведущие роли должны быть отданы наиболее талантливым людям.

Ущерб, нанесенный психологической науке разгромом психотехники и борь­бой с «педологическими извращениями», огромен и сопоставим, пожалуй, лишь с теми потерями, которые понесли биология и кибернетика. В 1930-е гг. были лик­видированы те направления исследований, которые являлись связующими звень­ями психологии с практикой.

О психологических тестах советские психологи старались забыть как о страш­ном сне. Судьбы многих психологов, работающих в педологии и психотехнике и бесследно исчезнувших в годы репрессий середины 1930-х гг., становятся извест­ными только сегодня. Многие ученые были уничтожены. Трагическим примером может служить судьба И. Н. Шпильрейна, психотехнические исследования кото­рого были посвящены изучению профессий, научной организации труда, разра­ботке методик отбора для Красной армии. В 1935 г. он был арестован по обвине­нию в антисоветской деятельности, а в декабре 1937 г. — расстрелян.

В предвоенный период (1935-1941) и более чем два послевоенных десятиле­тия советская психология всячески избегает всего того, что связано с индивиду­ально-психологическими различиями и их измерением^x[14].

В 1960-1970-е гг. в советской психологии, в противовес зарубежной, развива­ется так называемый «качественный подход», реализуемый прежде всего в диаг­ностике умственного развития. Такой подход предполагает изучение способно­стей в условиях выполнения соответствующей деятельности, именно той, способ­ности к овладению которой исследуются. Качественная диагностика, оказавшись достаточно эффективной для решения сравнительно узкого крута задач, в силу своей громоздкости, ориентированности на лабораторные условия, т. е. неприспо­собленности к запросам практики, не могла заменить тесты.

Можно достаточно точно указать на время возрождения тестологических (пси­ходиагностических) исследований в советской психологии. В марте 1969 г. на Центральном совете Общества психологов СССР психодиагностика была признана одной из наименее развитых областей психологического знания, крайне нуж­давшейся во внимании со стороны исследователей. И, хотя этому предшествовали публикации ведущих советских ученых^xi[15], доказывающих принципиальную несо­стоятельность буржуазных тестов и призывающих разрабатывать диагностиче­ские методики на основе марксистских принципов, большинством психологов ре­шение ЦС ОП СССР было воспринято как долгожданное официальное «разре­шение на тесты».

В период, предшествовавший «разрешению на тесты», звучали не только голо­са тех, кто доказывал их несостоятельность. Следует отметить особо вклад Ленин­градской психологической школы в становление советской психодиагностики. Во многом благодаря инициативе со стороны Б. Г. Ананьева, признанного лидера ле­нинградских психологов, тесты начинают занимать полноправное место в психо­логических исследованиях. Осуществлявшийся под руководством Ананьева гран­диозный проект комплексного исследования человека потребовал привлечения тестов интеллекта, личностных опросников и других малоизвестных тогдашним психологам диагностических инструментов. Не оставался в стороне и основанный Бехтеревым Ленинградский психоневрологический институт. Благодаря работам психологов и психиатров этого научного учреждения, психологическая обще­ственность страны получила возможность познакомиться не только со многими зарубежными методиками, но и с первыми клинико-психологическими исследо­ваниями, проведенными с их помощью.

Говоря об этом времени, хотелось бы обратить внимание на то, что с самого начала именно задача развития психодиагностики, а не, предположим, психоло­гического тестирования или тестологии, ставилась перед советскими учеными. Трудно ответить на вопрос о причине использования именно этого термина. Мож­но предположить, что одной из причин была его «созвучность» с качественным анализом, сравнительно с чужеродными, количественно ориентированными и долгое время опасными тестированием, тестологией. Свою роль, очевидно, сыг­рал и его величество случай. Следом за СССР термин «психодиагностика» вхо­дит в употребление в ряде тогдашних социалистических стран.

Возвращение тестов происходит на фоне дискуссий о предмете марксистской психодиагностики, ее месте в системе психологического знания, принципах и ме­тодах, об отношении к зарубежному опыту. Впрочем, порой ставится вопрос и о це­лесообразности существования этого направления исследований. В этих дискус­сиях значительное место отводилось обсуждению роли тестов в психологических исследованиях. Это связано с тем, что в сознании нескольких поколений психологов слово «тест» связывалось с прилагательными «буржуазный» и «порочный»; в лучшем случае указывалось на «слепоту» диагностических методик, подавля­ющее большинство которых «не имеет под собой прочно обоснованной научной базы» (Б. М. Теплов, 1960,1963).

Критика тестов, их диагностических возможностей нередко проводилась с по­зиций борьбы с «педологическими извращениями», была эмоционально предвзятой и сводилась к безосновательным обвинениям в методологической (читай: иде­ологической) несостоятельности. Иногда тесты, объявляемые «количественным подходом» к диагностике психических явлений, противопоставлялись уже упо­мянутому «качественному», который признавался единственно верным. Под тер­мином «тестирование» разумелась едва ли неидеологическая диверсия, попытка протащить в советскую науку чуждые ей взгляды и концепции. При этом, пони­мая значение тестов, некоторые ученые (напр., К. К. Платонов, 1972) предприни­мали вызывающие сегодня у непосвященных недоумение попытки отделить тест (объективный прием) от тестирования (сложившаяся за рубежом порочная прак­тика применения тестов).

Дискуссии о тестах периодически вспыхивают вплоть до середины 1970-х гг. и окончательно угасают к началу 1980-х. Психологов-практиков, а их ряды посте­пенно растут, интересуют не вопросы идеологической чистоты тестов, а те возмож­ности, которые открываются с их использованием в школе, клинике, спорте, во всех сферах жизнедеятельности человека. Поэтому параллельно продолжающим­ся дискуссиям тесты поначалу робко, а затем все более активно используются в медико-психологических исследованиях, изучении разных возрастных групп, профориентации и профотборе, судебно-психологической экспертизе (В. Н. Мя-сищев и др., 1969; Б. Г. Ананьев и др. 1970-1976; И. Н. Гильяшева, 1969-1974; Е. И. Степанова и др., 1971-1974; Л. Ф. Бурлачук, 1971-1975; К. М. Гуревичидр., 1974-1975 и многие другие).

В этих работах, осуществлявшихся без поддержки¹, а нередко и при сопротив­лении со стороны официальной психологии, не только накапливался собственный опыт организации и проведения диагностических исследований, но и были полу­чены оригинальные данные, обогащающие известные представления об индиви­дуально-психологических особенностях личности в норме и патологии. Наряду с эмпирическими работами появляются и первые теоретические, анализирующие состояние дел в зарубежных исследованиях. Именно этими исследованиями со­ветских психологов конца 1960-х — середины 1970-х гг. был дан ответ на вопрос о том, быть или не быть тестам.

Вторая половина 1970-х гг. знаменуется возрастающим интересом исследовате­лей к проблемам психодиагностики, прежде всего к зарубежным методикам. Уве­личивается количество публикаций, публикуются первые монографии, посвящен­ные как отдельным проблемам, так и психодиагностике в целом (В. Г. Норакидзе, 1975; Ф. Б. Березин и др., 1976; В. М. Блейхер и Л. Ф. Бурлачук, 1978; Л. Ф. Бурла­чук, 1979). Психодиагностика признается в качестве одной из основных сфер при­ложения профессиональных возможностей психологов, становится неотъемле­мым элементом их обучения. И в то же время академическая наука при классифи­кации отраслей психологического знания не находит места для психодиагностики².

Ярким свидетельством сказанному является отсутствие с 1960 по 1978 г. каких-либо публикаций в журнале «Вопросы психологии». Исключение составляют статьи М. С. Бернштейна и Б. Г. Анань­ева, опубликованные в 1968 г. Первая была посвящена элементарным психометрическим процеду­рам, а вторая определяла психодиагностику как направление психологических исследований. См., напр.: Общая психология: Учебник / Под ред. А. В. Петровского. — М.: Педагогика, 1976; а так­же другие учебные издания тех лет.

В 1980-е гг. и вплоть до распада СССР в 1991 г. в советской психодиагностике становится «привычным» делом использование зарубежных тестов, оперирование их теоретическими конструктами, причем так, как будто содержание их давно из­вестно и не заслуживает особого рассмотрения. Публикуемые экспериментальные работы буквально пестрят полученными у обследуемых данными об их «шизоидности», «экстрапунитивности», «силе Эго» и тому подобных характеристиках. Широкое хождение среди практиков, постоянно нуждающихся в диагностических методиках, получают разнообразные самиздатовские «адаптации» тестов, в дей­ствительности представляющие собой варианты непрофессионально выполнен­ных переводов с соответствующих зарубежных изданий, преимущественно англо­американских. У пользователей тестов сформировался «дилетантски потреби­тельский» подход к психодиагностическому инструментарию, тот подход, когда научный анализ методик заменяется простым описанием и применением, когда вне поля зрения остаются теоретические основания их построения и игнорируют­ся психометрические требования. Достаточно обыденна ситуация, когда психо­лог-практик, а часто просто дилетант, измеряя с помощью свежепереведенного иностранного теста, например, интеллект, весьма смутно представляет себе, как теоретически описывается это понятие автором теста, каковы надежность и валид-ность методики, не располагает нормативными данными, наконец, не осведомлен об этике работы с людьми. Каковы причины сложившейся в это время (и продол­жающейся во многом поныне) такой практики использования тестов?

Процесс заполнения «диагностического вакуума» происходил стихийно, по­этому, естественно, был ориентирован на готовый продукт — тест, опускалось все то, что связано с его разработкой и нормативно-этическими аспектами примене­ния, а собственный опыт был давно утрачен. Становится это возможным прежде всего потому, что отношение «большой психологии» к психологической диагно­стике лучше всего может быть охарактеризовано как позиция стороннего наблю­дателя. Такая позиция не случайна и вызвана не идеологической опасностью со стороны тестов. О ней, кстати, постепенно забывают. Дело в том, что в советской науке отсутствует дифференциально-психологическое направление исследова­ний, без которого наука об измерении индивидуальных различий превращается в ремесло применения тестов, отсутствует то направление, которое на Западе ин­тегрировалось с тестологией еще в начале прошлого века.

Дифференциально-психологические исследования в СССР признавались как не имеющие какой-либо «серьезной теоретической основы, которая объясняла бы происхождение и развитие самих индивидуальных различий» (В. М. Русалов, 1991). Считалось (и считается), что для доказательства реального существования личностных черт или факторов интеллекта дифференциальная психология долж­на опираться на объективно регистрируемое психофизиологическое проявление поведения (Б. М. Теплов, 1985; В. Д. Небылицын, 1976; и др.). Таким образом, с точки зрения Б. М. Теплова и его последователей, индивидуально-психоло­гические различия по чертам личности, интеллекту, фиксируемые с помощью тестов, должны рассматриваться как случайные. Они не могут быть отнесены к собственно индивидуальным до тех пор, пока не будет доказана их связь со свой­ствами нервной системы и установлено их устойчивое «поведенческое» (нейродинамическое) проявление — на вегетативном, электроэнцефалографическом, мо­торном и т. д. уровнях»^xii[16].

Рассмотренные соображения, если говорить кратко, лишают психологическую науку права на собственную (психологическую) теорию, объясняющую механиз­мы тех явлений, которые она изучает. Причины индивидуально-психологических различий, тех же особенностей личности, стремятся обнаружить на вегетатив­ном (!) уровне. Подобная «игра на понижение» — не что иное, как одна из форм психофизиологического редукционизма. Можно предположить, что недооценка индивидуальных различий, их изучение только на низшем уровне, ориентация на раскрытие наиболее общих психических закономерностей в известном смысле сти­мулировалась и социальным заказом, видением особого места психологической науки в социалистическом обществе, обществе равных друг другу людей.

Анализируя просчеты, ошибки советской психодиагностики, говоря о том, что она оставила нам в качестве наследства, а ситуация в этой области исследований мало изменилась со времен распада СССР, нельзя обойти и ее достижения в этот период. В1980-е гг. продолжается обсуждение общих и частных проблем психоди­агностики, при этом широко привлекается собственный исследовательский опыт. Назовем книги Е. Т. Соколовой (1980), В. С. Аванесова (1982), М. М. Кабанова с сотр. (1983), Б. В. Кулагина (1984), Л. Ф. Бурлачука (1989), Б. Г. Херсонского (1989). Каждая из них вызывала значительный интерес психологов всех специаль­ностей, внимательно изучалась практиками. Появляются первые учебные посо­бия для студентов^xiii[17], первый словарь-справочник^xiv[18], адресованный широкому кругу специалистов. В этих работах, и это следует отметить особо, реализуется слияние тестологического, измерительного подхода с дифференциально-психологиче­ским, что составляет подлинную сущность психологической диагностики как нау­ки. В эти годы окончательно изживается все еще бытовавшее среди психологов старшего поколения мнение о том, что «тенденция обособления "психодиагно­стики" в особую научно-практическую дисциплину, со своим предметом, теорией и методами... представляется... построенной на ложных основаниях» (Д. Б. Эльконин, 1980).

Делаются первые шаги на пути разработки оригинальных методик, многие из которых сегодня достаточно активно используются в психологических иссле­дованиях (А. Е. Личко и др.,1983; В. М. Мельников и Л. Т. Ямпольский, 1985; К. Акимова и др., 1988; В. В. Столин и др., 1988; А. А. Кроник, 1991 и др.). Необхо­димо подчеркнуть важность начатой в 1980-е гг. работы по преодолению почти то­тальной психометрической безграмотности психологов, воспринимавших как не­что экзотическое требования к надежности и валидности тестов и не имевших эле­ментарных навыков их конструирования. Обращается внимание и на разработку (не завершенную до сих пор) этических норм, которыми должны руководство­ваться создатели и пользователи психологических тестов.

В конце 1980-х гг. все более отчетливо определяются основные области ис­следований в психодиагностике, постепенно приобретающей статус науки мно­гоотраслевой — общей психодиагностики. К специальным психодиагностикам, складывающимся в этот период, можно отнести: клиническую, профессиональ­ную, спортивную м педагогическую. Во всех этих областях внедряются компью­терные варианты диагностических тестов, а тем самым расширяются границы общей психодиагностики, все чаще обращающейся к вопросам разработки, оцен­ки эффективности и применения диагностических средств с учетом возможнос­тей, предоставляемых современной вычислительной техникой.

После распада Советского Союза, в последнее десятилетие XX в. развитие пси­хологической диагностики, впрочем как и других наук, естественно, несколько затормозилось. Тем не менее в основных психологических центрах, которыми про­должали и продолжают оставаться в первую очередь Москва и Петербург в Рос­сии, а в Украине — Киев, велась определенная работа в области психодиагности­ки, позволившая достигнуть заметных результатов.

Одной из существенных проблем этого периода, оставшихся в наследство от советской психодиагностики, была острая нехватка методик для практических психологов. Кустарно изготовленные тесты, а в основном это были неадаптиро­ванные зарубежные методики, не могли удовлетворять психологов. Поэтому важ­ным событием, повлиявшим на развитие психодиагностической практики, стало создание в Петербурге ИМАТОНа (Госстандарт России) — предприятия, которое занялось подготовкой и продажей тестов для психологов. Первоначально это были известные зарубежные тесты, а позднее появляются и отечественные. В отличие от многих известных западных фирм — производителей тестов, ИМАТОН не только распространитель собственной продукции, но и организатор ее научного сопровождения. Психологи-практики могут получить или совершенствовать свои знания в области психодиагностики, работая с тестами путем участия в кратко­срочных обучающих программах, а также конференциях, которые регулярно про­водятся ИМАТОНом.

Среди новых публикаций следует отметить первую на русском языке книгу, посвященную конструированию тестов^xv[19], новые учебные пособия^xvi[20], а также очеред­ное издание словаря-справочника по психодиагностике. Наряду с конструирова­нием оригинальных тестов, которых становится все больше, продолжается и адап­тация известных зарубежных, проверка их надежности и валидности на отече­ственных выборках. Тем не менее и в 1990-е гг. продолжает сохраняться известный дефицит психологических методик. Достаточно сказать, что проведенный «Психологической газетой» (№ 4/43, 1999) опрос показал, что лидируют по частоте использования в России тест Люшера (51 % опрошенных!), личностный опросник Кеттелла, опросник на определение акцентуации личности и некоторые из шкал Векслера. Многие современные зарубежные методики остаются неизвестными практикам, сохраняется, хотя и не столь явно, как ранее, пренебрежение психомет­рическими требованиями к используемым тестам. Компьютерные тесты продолжают оставаться чем-то экзотическим. Отечественные исследования в области психодиагностики пока так и не смогли интегрироваться в мировую психологическую науку, остаются на ее периферии. Основная преграда на пути в мировое психологическое сообщество — отсутствие как в России, так и в Украине действующих профессиональных сообществ, заинтересованных в развитии психодиагностики, а в связи с этим — отсутствие нормативно-правовой регуляции деятельности специалистов в этой области.

Судьба психодиагностики как области той науки, которая до недавнего време­ни называлась советской психологией, трагична и поучительна. От массового ис­пользования тестов на этапе становления, через длительный период запрета на их применение, продлившийся без малого полвека, до второго рождения в конце 1960-х гг. — вот основные вехи пути, который прошла психодиагностика в CCCР. Она, возрождалась в основном усилиями энтузиастов, но необходимо признать, что, несмотря на условия, отнюдь не благоприятствующие развитию, смогла не только отстоять себя в качестве самостоятельной области знания, но и достичь за короткий срок заметных успехов в теории и практике.

i^[4] Платон. Соч.: В 3 т, - М: Мысль, 1971. - Т. 3. - С. 347.

ii^[5] Здесь и далее термином «психологическое тестирование», как это принято за рубежом, обозначает­ся то направление психологических исследований, которое связано с измерением индивидуальных различий.

iii^[6] Galton Fr. Psychometric Experiment. - Brain. - 1879. - V. 2. - P. 148-157.

iv^[7] Gabon Fr. Measurement of Character //Fortnightly Review for August- 1884,- V. 34. -P. 179-185.

v^[8] Учение об индивидуальной психологии в системе В. Вундта отсутствовало, поскольку всякая экспериментальная психология понималась и как индивидуальная.

vi^[9] Легко заметить, что показатели психического развития, используемые в этом тесте, существенно отстают от норм психического развития детей современных.

vii^[1] Неф R. Psychblogische Diagnostfk: Einfuhrung und Uberblick // Handbuch der Psychologie. — Bd.6. — Gottingen, 1966. ² Ibid.

viii^[12]Курек Н. С. Педология и психотехника о нравственном, интеллектуальном и физическом уровнях развития населения СССР в двадцатые годы // Психологический Журнал. — 1997. — Т. 18. — № 3. — С. 149-159.

ix^[13]Интересны количественные характеристики «тестомании». По данным А. М. Шуберт (1930), в 1920-1930 годы в стране использовались 25 отечественных и 17 зарубежных тестов.

x^[14]Разгром психологии был продолжен на Павловской сессии 1950 г., сохранившей о себе недобрую память в среде психологов. В начале 1950-х гг. советская психология, в основном замкнувшись на внутренних проблемах, даже не пыталась искать какие-либо точки соприкосновения с пронизанной идеологией общественной практикой; существовала как подавленная физиологией схоластично-академическая дисциплина, представленная чуть более чем шестью сотнями ученых.

xi^[15]Леонтьев А. Н., Лурия А. Р., Смирнов А. А. О диагностических методах психологического исследова­ния школьников // Советская педагогика. — 1968. — № 7.

xii^[16]Русалов В. М. Психология и психофизиология индивидуальных различий: некоторые итоги и ближайшие задачи системных исследований // Психологический журнал. — 1991. — Т. 12. — N° 5. — С. 3-17.

xiii^[17]Общая психодиагностика / Под ред. А. А. Бодалева, В. В. Столина. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987.

xiv^[18]Бурлачук Л. Ф., Морозов С. М. Словарь-справочник по психологической диагностике. — Киев: Наукова думка, 1989.

xv^[19]Клайн П. Справочное руководство по конструированию тестов: Введение в психометрическое проектирование / Пер. с англ.; Под ред. Л. Ф. Бурлачука. — Киев: ПАН Лтд., 1994.

xvi^[20]Основы психодиагностики / Под ред. А. Г. Шмелева. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.