Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998)

более сожалею об этом, что перевод этот, не будучи, как я слы­ шал, вполне удовлетворительным, помешал появлению в свет хо­ рошего авторизированного мною перевода.

Точно также хотел бы я здесь сказать несколько слов и по поводу тех недоразумений, которые вызвали в России мои фило­

софско-исторические взгляды. К сожалению, я не понимаю русс­

кого языка, и потому с полемикой, вызванной моими трудами, знаком лишь со слов моих русских учеников и друзей. Из их

рассказов более всего мне бросился в глаза тот факт, что взгля­

ды мои большей частью пытались связать с политическими спо­ рами и с этой точки зрения бороться с ними. Я очень хорошо понимаю, почему именно в настоящее время подобное отноше­ ние к философским вопросам имеет место в России, ибо мне пришлось встречать русских студентов, которые научными вопро­ сами интересовались,по-видимому,лишь тогда, когда им предс­

тавлялась возможность употребить их для обоснования их поли­ тических идеалов. Но я все же хотел бы здесь самым резким

образом заявить, что всякий, видящий в моих взглядах политичес­ кую тенденцию, рискует совершенно не понять их. Меня прозва­

ли философом буржуазии. Почему? Потому что я между прочим оспариваю так называемое материалистическое понимание исто­ рии Маркса и Энгельса?1Но я ведь оспариваю его не из полити­ ческих, но из чисто логических соображений. Я пытаюсь пока­

зать, что политическая программа социализма выведена не на основании исторического материализма, но что, наоборот, мате­

риалистическое понимание истории обязано своим существова­ нием политическим точкам зрения ценности. Это говорит, правда, против чисто теоретической ценности марксистской философии истории, но решительно ничего не говорит против или за поли­ тические идеалы социализма. Не существует ни буржуазной, ни пролетарской логики. Я не согласен с марксизмом лишь пос­ тольку, поскольку нахожу, что теоретические и политико-практи- ческие мотивы переплетаются в нем совершенно недопустимым с

точки зрения логики образом. Я нигде не выражал своего отно­

шения к политическим идеалам социализма. Моя философия исто­ рии во всяком случае не зависит ни от какой партийной полити­ ки, и я поэтому прошу также и русского читателя отнестись к ней

без какого бы то ни было политического предубеждения.

Гчнрих Риккерт Фрейбург в Брейсгау. Ноябрь 1907.

173

диться нам при разрешении философских проблем нашего вре­ мени.

Из всех философских дисциплин это в особенности касается философии истории. Именно в последнее время интерес к ней возрос до совершенно исключительных размеров, да и, по-види-

мому, продолжает все более и более возрастать. Но несмотря на

это, то, чему она учит, отнюдь не является чем-то дотоле совер­ шенно неслыханным и новым, по крайней мере основные ее понятия далеко не новы. Преимущественно касается это тех

направлений, которые слывут ныне за особенно «современные»,

именно они почти всецело питаются от тех мыслей, которые были уже высказаны философами Просвещения. И обратно: то

направление, которое борется ныне с тенденциями Просвещения,

точно так же должно с благодарностью признать, что лучшее его оружие выковано для него отчасти Кантом, но в еще боль­

шей степени послекантовскими идеалистами, в особенности Фих­

те и Гегелем. Поэтому тот, кто хотел бы составить себе представ­ ление о современном состоянии философии истории и ее нап­

равлениях, о главных ее проблемах и о различных попытках их

разрешения, — мог бы для усвоения основных понятий попро­ бовать проследить в прошлом те нити, которые ведут к немецко­ му идеализму и даже еще глубже в прошедшее — к эпохе Прос­ вещения. Но, конечно, и в области философии истории речь бу­ дет идти не о простом лишь возрождении старого. Чтобы убе­ диться в этом — достаточно вспомнить о развитии исторических

наук в XIX столетии, и во всяком случае в системах прошлого мы должны отделять долговечное и ценное от того, что стало уже «историческим», и в особенности от того, что явилось результа­ том возврата к метафизическому догматизму. Для философии истории это отчасти уже сделано. Но еще много понадобится исследований, вроде труда Е. Ласка «Об идеализме и истории у Фихте», покуда, наконец, ясно определится та сторона этих ста­

рых идей, которая имеет долговечное значение. Уже из этого

одного видно, что исторический метод не подходит для краткого обзора современного состояния философии истории, каким хо­

чет быть этот очерк.

Но даже и независимо от этого, многое еще можно возразить против исторического метода. Несмотря на всю благодарность,

которую мы испытываем по отношению к великому прошлому

философии, несмотря на то, что мы безусловно признаем, что оно превосходит нас в творческой оригинальности, мы все же должны стремиться к тому, чтобы выйти из состояния эпигонства, в котором мы погрязли, чтобы, не повторяя лишь вновь уже со­ вершенного развития от эпохи Просвещения к Канту, попытаться

176

пойти своим собственным путем. И именно для философии исто­ рии, пожалуй, особенно важно не забывать, что философ не должен никогда оставаться одним лишь историком, что-филосо­ фия никогда не должна растворяться в истории. Ввиду этого мы

и попытаемся здесь, миновав прошлое, дать систематический очерк

философии истории.

На этом пути, однако, мы наталкиваемся на целый ряд труднос­

тей. Результатом усиленных занятий историей философии яви­ лось не только обилие философских идей, но и довольно-таки

большая путаница и неуверенность, затемнившая прежде ясный смысл самых элементарных понятий нашей науки. На вопрос, что

такое философия, теперь нельзя дать ответа, который бы всех удовлетворил. Если так обстоит дело с философией вообще, то

то же самое можно сказать и об отдельных ее частях. Чтобы избежать нареканий в неточности и неполноте, мы, прежде чем

обосновать собственное наше понятие философии истории, оста­ новимся на различных значениях, которые вообще возможно при­

дать этому слову.

Три ясно различимых понятия бросаются сразу в глаза. Фи­ лософию вообще часто определяют как науку об общем в проти­

воположность отдельным наукам. Под философией в таком слу­ чае понимают общее познание о действительности, совокупность всего научного познания вообще. Соответственно этому опреде­

ляется и понятие философии истории. Если отдельные истори­

ческие науки имеют дело с особыми областями исторической жизни, то задачей философии истории является собрать вместе добытые ими результаты, объединить их в цельную, стройную картину, дать общий обзор всей исторической жизни. Таким обра­ зом, в этом первом своем значении философия истории есть не что иное, как всеобщая, или «всемирная» история (Universal­ geschichte).

Общность изложения можно, однако, понимать различно. Вер­

немся опять-таки к общему понятию философии. Если задачей

•е является общее познание действительности, то это, конечно, не значит, что она должна воспринять в себя все богатое содержа­ ние, всю массу материала, познанного отдельными науками. Ско­ рее наоборот: общность ее должна быть всегда связана с обоб­ щением в том смысле, что содержание специального знания при этом более или менее утрачивается, так что, наконец, обобщение

это достигает той степени отвлечения, когда предметом дальней­ шего рассмотрения остаются одни лишь общие «принципы». Та­ ким путем мы получаем еще одно новое понятие философии истории. Согласно ему, философия истории, отвлекаясь от осо­ бенностей содержания исторической жизни, ищет общего «смыс­

177

ла» (Sinn) ее или общих ее «законов». Даже не определяя точ­ нее понятия «смысл» и «закон», мы все же наталкиваемся таким образом на понятие науки об исторических принципах, резко

отличающееся от понятия всеобщей истории.

Понимая же под историей не самую минувшую действитель­

ность, но изображение этой минувшей действительности, или исто­ рическую науку, мы получаем, наконец, третье понятие филосо­

фии истории. Это последнее понятие находится в тесной связи с многократно высказывавшимся взглядом на задачи философии

вообще, согласно которому философия, в особенности теорети­

ческая, касается не столько самих вещей, сколько знания о ве­

щах. Таким образом, под философией истории можно также под­ разумевать науку об историческом познании, видеть в ней часть

логики в самом широком смысле этого слова.

Можно, конечно, указать еще на возможность и такой науки,

которая занималась бы выяснением значения исторического мыш­ ления для разработки общих проблем мировоззрения и жизне­

понимания. Все эти вопросы лишены самостоятельного значе­ ния, на них легко будет дать ответ по выполнении работы, ука­

занной выше, и потому нет никакого основания для выставления четвертого вида философии истории. Таким образом, по-видимо­ му, остаются три одинаково правомерных науки, из которых каж­ дая имеет свой особый круг проблем: это всеобщая история,

учение о принципах исторической жизни и логика исторической науки. Все они одинаково обладают правом на название фило­

софии истории.

Прй ближайшем рассмотрении получается несколько иная кар­

тина. Каким образом всеобщая история может существовать на­

ряду с отдельными историческими науками? Можно ли видеть в ней простое лишь суммирование добытых последними результа­ тов? Конечно, нет. От нее по крайней мере будут требовать того, чтобы она изображала историческую жизнь в виде единого це­ лого. Что такое это целое, в чем состоит принципего единства и его расчленения? Таким образом, разбирая основные понятия философии истории, мы от первого ее вида необходимо прихо­ дим ко второму. Но точно также мы не должны предполагать известными, ссылаясь на очевидность, и те понятия, которыми пользуется наука о принципах для определения своей задачи: будь то понятие общих «законов», которым должна быть подчи­

нена вся историческая жизнь, или понятие единого «смысла», который должен быть положен в основу всего исторического развития, как единого целого. В этих понятиях сокрыты пробле­

мы. Тогда как искание законов природы есть факт, сам собой

понятный и не требующий дальнейших разъяснений, возможность

178

нахождения исторических законов оспаривается нередко самым решительным образом. Но если даже мы и отвлечемся от этого, возникает новый вопрос. В области естествознания нахождение законов есть задача отдельных наук. Почему же в области исто­

рии задача эта выпадает на долю философской науки? Далее:

по какому праву принимаем мы, что исторический процесс вооб­ ще имеет какой-нибудь смысл? И какими средствами обладаем

мы для его познания? Философия истории, как наука о принци­

пах, не может даже приступить к своей работе, не ответив предва­

рительно на поставленные вопросы. А она не сможет дать на

них ответа без ясного проникновения в сущность исторического познания, т. е. без логических сведений. Так, вторая из трех рассматриваемых дисциплин наталкивает нас на изучение тре­

тьей, подобно тому, как первая привела нас ко второй. Таким

образом между различными видами философии истории, кото­ рые сначала казались нам тремя совершенно самостоятельными науками, имеющими каждая свой особый круг проблем, обнару- *

живается известная связь: Зпогика истории является исходным пунктом и основой всех философско-исторических исследований

вообще. Лишь в результате самого дальнейшего исследования обнаружится, в какой мере проблемы науки о принципах и все­

общей истории должны быть превращедо в логические пробле­

мы, если они вообще поддаются разрешению. Но уже из всего

сказанного выше, кажется нам, ясно, что не простое желание, а необходимость заставляет нас начать этот очерк с краткого обзо­

ра важнейших проблем и спорных вопросов логики истории.

179

ми историческое мышление отличается от мышления других

наук. Казалось бы далее, что сначала следовало бы понять логи­

ческую структуру уже имеющихся налицо исторических наук, а уж затем лишь высказывать суждения об их научной ценности. Но то, что понятно само собой, не является в данном случае

общепринятым! Необходимость руководствоваться трудами вели­ ких историков до сих пор отвергается многими ввиду якобы

ненаучности последних (например, Лампрехт и Тённиес): то, что содержат в себе их произведения, говорят они, не есть настоящая наука. В данном случае они приступают к логическому исследо­ ванию такой опытной науки, какой является история, с уже пред­ взятым, заранее установленным и до сих пор еще не осуществ­ ленным понятием об этой науке. Их не смущает то, что в действи­ тельности не находится историков, удовлетворяющих их идеалу;

это означает лишь, по их мнению, что историю необходимо под»

нять на ступень науки. И тзк поступают в особенности те, кото­

рые неустанно твердят, что опыт является единственной основой

всякого знания! Эта мысль о противоположности науки и исто­ рии прочно засела в головах многих. И странным образом именно эти мыслители считают себя призванными указывать истории на ее истинные цели.

Нет ничего удивительного в том, что большинство историков не хотят даже и слышать о рассуждениях подобного рода, столь

чуждых духу истории. История и философия удаляются друг от друга вследствие взаимного непонимания, и это дурно отзывает­

ся на обеих науках. Антиисторичная философия истории, осо­

бенно популярными теоретиками (не практиками) которой были

прежде Тэн и Бокль, обновляется ныне вновь, например Лампрехтом, правда с большим рвением, нежели ясностью. Со стороны

эмпирической исторической науки она получила достаточную отпо­ ведь в лице Дройзена, Бернгейма, Белова, Эд. Мейера и др. С философской точки зрения, несмотря на много весьма ценных результатов, многое также осталось еще невыясненным в этом методологическом споре историков между собой, — в споре, в котором к чисто логическим вопросам примешался целый ряд других вопросов, вроде вопроса о свободе и необходимости, о закономерности и случайности, о телеологии и механизме. Этим

и объясняется подчас весьма беспомощное положение тех исто­

риков, которые, следуя философской «черте века», обращаются

от своих специальных научных исследований к вопросам более общего характера. Но еще более страдает от всего этого фило­

софия. Вследствие недостаточного понимания исторического

мышления, именно в наше время приобретшего громадное зна­ чение, она надолго утратила свое прежнее, некогда могуществен­

181

ное влияние. Насколько эта потеря влияния связана с отсутстви­ ем у нее чутья к истории, это особенно ясно видно из того факта, что, если у иных представителей так называемых наук о духе (Geisteswissenschaften) и появляется подчас интерес к фи­

лософии, ему почти всегда предшествуют исследования по мето­

дологии истории.

Непонимание сущности исторической науки яснее всего, ко­

нечно, проявляется в наше время у представителей натуралис­ тических &ош9которые ныне снова стали модой дня. При этом

совершенно безразлично, в какой форме выступает этот натурат

лизм: в форме материализма или психологизма. В обоих случаях

признание за историей научного характера означало бы потря-

сение основных натуралистических понятий. Ибо, при последова­ тельности в мышлении, там, где действительность отождествляет­

ся с природой, для истории нет места. Отчужденность нашей

философии от истории имеет еще более глубокие основания«,

Если в принципе натурализм, как мировоззрение, и был оконча­

тельно побежден Кантом, то это преодоление натурализма шло у него, вообще говоря, помимо исторического мышления. Кант был все-таки учеником Ньютона: в лучшем случае лишь отдель­

ные замечания изобличают в нем некоторое понимание истори­

ческого мышления. Вообще же говоря, методология Канта, и имен­ но в том виде, в каком она вылилась в его главном теоретичес­ ком труде, почти всецело определена интересом к математике и

естествознанию (Naturwissenschaft). Это действительно и дает* по-видимому, некоторое право, отрицая научный характер исто­ рии, ссылаться при этом на Канта, как это и делает М. Адлер. Наконец, сюда еще привходит то обстоятельство, что между естес­

твенными науками (Naturwissenschaften), поскольку они являют­ ся науками систематическими, и философией, которая точно так же ищет системы, имеется гораздо больше чисто внешнего сход­

ства, нежели между философией и историей, которая никогда не может стать систематической наукой. Более того: можно даже говорить об известного рода антагонизме между историческим и философским мышлением, антагонизме, весьма плодотворном и желательном: ибо одной из задач философии безусловно являг ется борьба с историзмом, как мировоззрением. Все это в еще

большей степени увеличивает значение логики истории. Ввиду

односторонности обеих, философия должна одинаково бороть­

ся как с натурализмом, так и с историзмом, а для того, чтобы борьба эта увенчалась успехом, ей необходимо понять сущность и значение исторического мышления. Этим ставится логике но­ вая задача: она должна окончательно преодолеть методологи­ ческий натурализм, который еще и ныне защищается даже вы­

182