Риккерт_ ФИЛОСОФИЯ ЖИЗНИ (Киев 1998)
.pdfизвестным образом относится, если не к самим своим истори ческим объектам, то, во всяком случае, к тем всеобщим ценнос
тям, к которым он, индивидуализируя, свои объекты относит.
Что касается, однако, логической сущности истории, то это обстоятельство все же не играет большой роли, ибо оно отно
сится лишь к психологическим ее предпосылкам; это нужно особенно иметь в виду, иначе невозможно уберечься от недора
зумений при выяснении понятия чисто теоретического отнесения к ценности, а также его логического значения. Только это и мог иметь в виду Риль, утверждая, что требование, чтобы историк не оценивал своих объектов, но лишь относил их к ценностям, пси хологически невыполнимо. И именно для Риля, с редкой яснос
тью проведшего различие между логикой и психологией, не дол
жна иметь значения невозможность психологически отделить оцен ку от отнесения к ценности, ибо эта психологическая нераздель
ность их совершенно не затрагивает защищаемой здесь нами
теории исторического понятия, согласно которой последнее явля ется продуктом теоретически относящей к ценности индивидуа лизирующей обработки действительности. Впрочем, какое значе ние имеет для вопроса об «объективности» исторических наук то обстоятельство, что история вообще может иметь смысл толь
ко для оценивающих существ, в каком отношении стоит эта объек тивность к объективности генерализирующих наук, или наук, фор
мулирующих законы, которым не нужно признавать никакой дру
гой ценности, кроме ценности самой генерализирующей науки, —
это все вопросы, разбирать которые мы здесь не намерены. Мы хотим здесь лишь выяснить логическую структуру фактически
существующей исторической науки, просто лишь описать сущ
ность ее относящего к ценности, индивидуализирующего метода,
как он действительно применяется, и понять этот метод в его логической необходимости, вытекающей из цели истории.
Исходя из указанных выше мотивов, мы до сих пор ничего не говорили об особенностях исторического материала, и потому
мы не могли также дать до сих пор никакого ответа на вопрос,
почему именно материал исторических наук мы обрабатываем не только генерализирующим, но и индивидуализирующим спосо бом. Чтобы, наконец, вполне выяснить сущность исторической
науки, мы должны попытаться ответить и на этот вопрос, постоль ку, конечно, поскольку материальные особенности исторических объектов можно понять из формальной логической сущности исторического метода.
Решающее значение имеет при этом, опять-таки, связь между индивидуализирующим и относящим к ценности пониманием дей ствительности. Потребность в индивидуализирующем понимании
91^
действительности должна прежде всего находиться там, где объек ты теснее всего связаны с ценностями. Если мы вновь обратим-! ся к донаучному образованию понятий, то мы вспомним, чтохарактерным признаком его повсюду является то обстоятельство,
что, во-первых, по преимуществу людирассматриваются в нем» как индивидуумы, и что, во-вторых, для индивидуальности этих людей особенное значение имеет то, что является выражением их духов ной жизни (Seelenleben). Даже более того. Для нашего индиви дуализирующего понимания действительности интерес к духов ной жизни человека является до того господствующим, что по нятие индивидуума вообще сплошь и рядом склонны отождеств
лять с понятием личности и что нужно известное усилие мысли»
чтобы сознать, что вообще любому объекту в такой же степени присущи абсолютно индивидуальные черты. Должна ли история,
как наука, относящая свои объекты не к чисто личным, индивиду
альным, ко к всеобщим ценностям, — должна ли она, и если да, то в какой степени должна она изображать отдельные личнос ти, — это зависит исключительно от того значения, которое
отдельные личности во всей своей единственности и своеобра зии имеют по отношению к всеобщим ценностям, и постольку
научное индивидуализирование может весьма сильно отличаться от донаучного. Ввиду того, однако, что историей занимаются люди, научное изображение единичного и особого (Besonderes} и должно быть направлено главным образом на духовную жизнь человека. На этом именно основании исторические науки и при
числялись обыкновенно к «наукам о духе». Таким образом про тиворечие наук о природе и наук о духе, которое мы сначала с логической точки зрения оспаривали, получает теперь, с предмет ной точки зрения, некоторое оправдание, поскольку вообще, гово ря о материале истории, имеет смысл различать между физичес ким и психическим.
Но это не может, конечно, служить возражением против по пытки придать в логике первенствующее значение противоречию генерализирующего и индивидуализирующего методов. Напро тив, плохо обстояло бы дело с нашим логическим делением наук, если бы последнее не в состоянии было объяснить того факта, что индивидуализирующие науки занимаются преимущественно духовными явлениями. Мы не только по-прежнему считаем, что различие природы и духа не может и не должно служить исход ным пунктом для логической теории, но даже думаем, что мнение это наше теперь еще более подтверждается. Дойдя в свою оче
редь до различия природы и духа, мы теперь вполне ясно видим,
почему, называя историю «наукой о духе», этим термином выра жают лишь такой признак исторической науки,который с логи
214
ческой точки зрения является второстепенным, и почему, даже независимо от этого, термин этот непригоден для того, чтобы вполне точно охарактеризовать материал этой науки. Ибо, во-
первых, историк интересуется не исключительно, но лишь преи мущественно духовной жизнью и, во-вторых, истории совсем не
нужно проводить такого строгого абстрактного различения между
духовной жизнью и телесными процессами, как это делает пси хология, разлагающая мир на две области, взаимно исключаю
щие одна другую. Напротив, история всегда видит в духовной жизни лишь один из элементов полной непосредственно пере житой действительности, понимая ее таким образом в реальной связи с телесными процессами. Наконец, материалом историчес кой науки отнюдь не является вся духовная жизнь, даже не вся
духовная жизнь человека, но лишь определенная, сравнительно незначительная часть духовной жизни принимается главным обра
зом во внимание историком. Поэтому для обозначения сущнос ти истории понятие науки о духе является одновременно и слиш
ком узким и слишком широким.
Для того, чтобы отграничить эту часть духовной жизни и тем самым еще точнее охарактеризовать материал исторической нау
ки, мы должны опять-таки исходить из уже найденного нами понятия исторического метода, и притом, имея в виду особеннос ти тех ценностей, которые в индивидуализирующем образовании
понятий определяют выбор существенного. Это всегда всеобщие человеческие ценности, иными словами, исторически существен ными могут стать лишь т е объекты, которые по отношению к
общественным или социальным интересам обладают значением. Поэтому, вследствие исторической связи частей с историческим целым, т. е. с обществом, главным объектом исторического иссле
дования является не абстрагированный от него человек вообще, но человек, как социальное существо, и опять-таки лишь пос
тольку, поскольку он участвует в реализации социальных ценнос тей. При этом нужно, конечно, понятие societas понимать в воз можно более широком смысле, так, чтобы под него подпадали также и формы общения людей науки и искусства. Если процесс реализации всеобщих социальных ценностей в течение истори ческого развития мы назовем культурой, то тогда мы сможем
сказать, что главным предметом истории является изображение
частей и целого культурной жизни человека, и что всякий с
исторической точки зрения важный материал должен стоять в какой-нибудь связи с культурной жизнью человека, ибо только в
таком случае мы будем иметь возможность относить его к всеоб щим ценностям, исследуя его во всей его особности и индиви
дуальности.
215
Ценности, определяющие в истории выбор существенного, мож но поэтому также назвать всеобщими культурными ценностя ми (Kulturwerte). Мы уже познакомились с ними на примерах таких понятий ценности, как понятие государства, права, искусства,
религии, экономической организации. Само собой понятно, что
это не значит еще, что историк должен решать, что является прогрессом и что регрессом культуры, ибо, решая этот вопрос, он
от теоретического отнесения к ценности перешел бы к практи
ческой оценке явлений« Его собственные культурные идеалы сов сем не должны иметь решающего значения при обработке им
своего материала, ему нужно лишь понимать всеобщие культур
ные ценности людей и народов, им изображаемых, для того, что бы посредством чисто теоретического отнесения к ценности отде лять существенное от несущественного. Историческое исследо
вание не ограничивается, однако, одними только явлениями куль
туры. В особенности, когда речь идет о выяснении причин исто рических событий, необходимо иногда принимать во внимание и такие объекты, которые всецело принадлежат к «природе», т. е. к действительности, понятой обыкновенно отвлекающимся от цен ностей и генерализирующим методом, но индивидуальность ко
торых точно так же имеет значение, как, например, климатические особенности местности, географическое положение страны и т. п. Объекты эти всегда должны находиться в причинной связи с
явлениями культуры, и притом историк всегда должен иметь в виду то значение, которое они имеют для культурных ценностей.
Лишь в таком случае они могут иметь место в историческом изображении действительности. Во всяком случае центром иссле дования индивидуализирующей науки всегда должна являться какая-нибудь часть единичного развития культурной жизни.
Вряд ли нужно еще особо разъяснять, что, утверждая это, мы отнюдь не имеем в виду защищать, как это часто ныне случается, какой-то особый «культурно-исторический метод» в противопо ложность методу политической истории. Логика не может ре
шить вопроса о «подлинной области исторического исследова
ния», тем более, что вопрос этот вообще не совпадает с вопросом о сущности исторического метода. Вряд ли вообще имеет смысл
противопоставлять политическую историю культурной, ибо и та и
другая применяют один и тот же индивидуализирующий метод.
Правда, возможно, что культурная история в общераспространен
ном ныне более узком смысле слова употребляет больше группо вых понятий, нежели история политических событий. Мы знаем, что сущность исторического метода не меняется от большего или меньшего употребления групповых понятий. Да и независи мо от этого, неизвестно еще, действительно ли культурная исто-
216
рия должна быть более «коллективистической», нежели полити ческая история. Ибо ни для одной области культуры нельзя
дать общего решения вопроса о значении отдельных личностей; в каждом отдельном случае вопрос этот должен решаться особо.
Во всяком случае, учение о методе должно коснуться всех
этих вопросов лишь для того, чтобы еще резче подчеркнуть, что они ничего не имеют общего с логическими исследованиями. Логический дилетантизм нашего времени также и сюда внес
много путаницы, но значение его по существу не настолько
велико, чтобы имело смысл разбирать его здесь более подроб
но. Слово «культура» мы употребляем здесь в таком смысле,
что политическая жизнь является частью культурной жизни во обще. Оно должно обозначать не что иное, как совокупность объектов, имеющих непосредственное значение для осуществле
ния всеобщих ценностей. Вследствие этого общеобязательного и необходимого отнесения к ценности, генерализирующая нау
ка не в состоянии дать вполне исчерпывающего изображения этих объектов, они требуют обработки их посредством индиви дуализирующего метода. Мы видим, таким образом, в каком
смысле история необходима для культурного человека. Куль турный человек (Kulturmensch) всегда будет относить действи
тельность к всеобщим культурным ценностям, так что необходи мо должен возникать вопрос, каким образом реализовалась куль тура в ее единичном развитии, и ответ на этот вопрос может дать одна лишь индивидуализирующая история, а никак не генера
лизирующая наука.
217
2. Принципы исторической Лизни
Попробуем оглянуться еще раз назад. Мы в и д и м , что с помо
щью найденных нами понятий можно построить систему эмпири
ческих наук, в которой истории отведено определенное место, как в отношении ее метода, так и в отношении ее материала. Исходя из этого построения, мы сможем, далее, понять и разрабо тать и другие группы философско-исторических проблем.
В отношении метода отдельные науки являются либо гене рализирующими, либо индивидуализирующими. Их материал
состоит либо из объектов природы, т. е. действительности, утра тившей всякую связь с ценностями, либо из явлений культуры,
т. е. действительности, отнесенной к ценностям. Это все, конеч но, — и, ввиду возможности целого ряда недоразумений, мы обращаем на это особенное внимание — это все, конечно, лишь весьма общая схема. Выставляя ее,мы отнюдь не хотим утверж дать, что отдельные науки работают при посредстве либо одно го только генерализирующего, либо одного лишь индивидуали зирующего метода, что они занимаются либо одними лишь объектами природы, либо только явлениями культуры, и что объек
ты природы можно рассматривать только генерализирующим, а
явления культуры только индивидуализирующим способом. На оборот, при разработке одного и того же материала различные методы бывают тесно сплетены друг с другом, так что указанные принципы могут комбинироваться между собой самым различ ным образом. Исходным пунктом для генерализирующей науки
служат индивидуальные факты, индивидуализирующий же метод
нуждается в общих понятиях как обходных путях для изображе
ния и связывания объектов между собою. Наряду с генерализи рующими науками о природе имеется целый ряд наук, рассмат ривающих объекты природы индивидуализирующим способом и, стало быть, посредством отнесения к ценности, хотя бы и не непосредственного, а косвенного. К таким наукам принадлежат,
например, история происхождения отдельных организмов, геоло
218
гия и, пожалуй, также и география. И наоборот, явления культуры* несмотря на отнесение к ценности, могут быть рассматриваемы генерализирующим образом. Не говоря совсем о психологии;
целый ряд так называемых наук о духе, как например языковеде? ние, юриспруденция, политическая экономия, по крайней мере отчас
ти, применяют метод, который отнюдь не является чисто истори1 ческим, но стремится к известного рода систематизированию и
который, несмотря на это, совсем не совпадает с методом генера
лизирующих наук о природе, почему логическая структура его и
составляет одну из самых трудных и интересных проблем учения
о методе. Но если бы даже все эти проблемы и были бы в конце концов достаточно подробно разработаны и разрешены,
мы все же не можем даже и думать о том, чтобы когда-нибудь
построить во всех отношениях законченную систему, в которую бы вошли все действительно существующие научные методы во
всем их многообразии, и притом целиком, без остатка, со всеми их
частностями. Ибо научные методы, подобно самим наукам, не являются результатом чисто логических соображений, — они суть продукты истории, и именно вследствие невозможности обраба тывать историческое генерализирующим образом, они, подобно всем историческим явлениям культуры, не поддаются попытке под
вести их под законченную, закругленную систему.
Но как бы ни были многообразны научные стремления, кото
рые логика должна не столько критиковать, сколько просто счи таться с их наличностью, и как бы ни была ограничена цель
логических принципов деления, лишь в абстракции (begrifflich) разъединяющих то, что в действительности всегда тесно связано между собой, — все же история, которая трактует о людях, их учреждениях и деяниях, может быть названа лишь индивидуали зирующей наукой о культуре (Kulturwissenschaft), если мы бу дем иметь в виду ее последние цели. Целью ее всегда является изображение единичного, более или менее обширного хода раз вития во всей его единственности и индивидуальности, и объек ты ее либо сами суть явления культуры, либо находятся в какомнибудь отношении к культурным ценностям. Этим собственно
история принципиально отделена как в предметном отношении от естественных наук, все равно, являются ли они генерализирую щими или индивидуализирующими, так и в отношении метода — от всех тех наук о культуре, которые рассматривают свои объек ты более или менее систематическим образом. В этих рамках и должна работать логика истории. Лишь тогда сможет она понять, что в действительности представляет собой история, и лишь та ким образом сможет она оказать истинную услугу философии, которой для разрешения ее проблем важно понимание того зна-
219
нения, которым обладает действительно существующая история. Построение же несуществующих наук будущего — прием, осо бенно излюбленный ныне в философии истории — не имеет никакой решительно цены ни для специалиста-исследователя, ни для философа, разве только цену устрашающего примера.
Обращаясь теперь к вопросу о принципах исторической жиз ни, мы должны точно также заметить, что разрешить его можно будет лишь в том случае, если при этом мы будем опираться на понятие того, что историческими науками фактически изобража ется в качестве истории. Мы уже знаем, что эти принципы ищут обыкновенно либо в общих законах, либо в общем смысле исто
рической жизни. Для того, чтобы уяснить себе задачи филосо фии истории как учения о принципах, нужно поэтому прежде
всего определить, что можно и следует понимать под понятием
закона и под понятием смысла истории, и лишь затем уже поста вить вопрос о том, что из них заслуживает названия историчес
кого принципа. Мы увидим далее, что эта альтернатива: закон или смысл истории, подобно спору о генерализирующем или индивидуализирующем методе, теснейшим образом связана с борь
бой двух главных течений в современной философии истории, и что победа в этой борьбе опять-таки в значительной степени зависит от проникновения в логическую сущность эмпирической
исторической науки.
Слово закон относится к тем выражениям, многозначность
которых подала повод к целому ряду неясностей и недоразуме ний. Если, отождествляя закон с причинностью, мы односторон не видим в причинности форму генерализирующего понимания действительности, то, с другой стороны, согласно также доволь но распространенному словоупотреблению закономерный (gesetzlich) означает вообще одно и то же, что и необходимый. В таком случае слово закон, означая причинную необходимость единичного и особого, может также означать и необходимость императива или ценности, объединяя, стало быть, вместе такие разнородные понятия, как неизбежность и долженствование (Müssen und Sollen), — понятия, которые нужно тщательно раз личать. Бороться с подобного рода словоупотреблением, соглас но которому слово «закон» употребляется в трех столь различ
ных смыслах, было бы, вообще говоря, излишним педантизмом и вряд ли могло бы рассчитывать на успех. В философских тру
дах, однако, следовало бы избегать подобной многозначности в словоупотреблении, по крайней мере там, где она может повести к недоразумениям. Во всяком случае, говоря о том, что задачей
философии истории является отыскание законов истории, под словом закон здесь следует понимать не что иное, как е с те с т
220
венный закон (Naturgesetz). Только тогда можно связать с этим утверждением определенный и ясный смысл. Необходи мость закона означает в таком случае не необходимость ценнос ти и не причинную необходимость индивидуальной действитель ности, но безусловную общность понятия, говоря точнее — не
обходимое соединение по крайней мере двух общих понятий в одном безусловно общем суждении. При этом закон означает
необходимое соединение частей самой действительности лишь
постольку, поскольку он говорит, что если какой-нибудь объект
среди других признаков обнаруживает также и такие, которые являются элементами одного общего понятия, то с ним повсюду
и всегда реально связан другой объект, у которого между дру гими признаками имеются также и такие, которые образуют эле
менты другого общего понятия. Короче говоря, именно в той форме понимания действительности, которую представляет из се
бя построение естественных законов, генерализирующая наука о
природе видит свой высший идеал.
Мы уже знаем, что искание законов в этом смысле никоим образом не может служить последней щелью эмпирической исто
рической науки. Историк, делая это, перестает тем самым быть историком, он уже не хочет исторического изображения своего
объекта. Если таким образом понятие исторической науки и нау ки, формулирующей законы, взаимно исключают друг друга, то можно сказать, что понятие «исторического закона» есть
Contradictio in adjecto3. При этом слово «исторический» мы упот ребляем, конечно, в указанном выше формальном или логическом смысле, и логическим является это положение еще и потому, что
оно не только не зависит от различных мнений относительно
материала истории, но также и от различных взглядов относи тельно сущности действительности вообще. Он вполне согласу
ется и с материализмом, и с психофизическим параллелизмом, а
также и со спиритуалистической онтологией, и с метафизическим
учением о свободе. Даже если бы каким-нибудь образом нам и
были в совершенстве известны все законы какого-нибудь объек та, то все-таки и его история никогда не состояла бы из этих
законов, она бы лишь пользовалась ими в указанном нами смыс ле — в качестве обходных путей для индивидуализирующего
изображения исторических причинных связей.
То, что откосится, однако, к эмпирической исторической науке,
не касается еще философии истории. Так как стремление оку тать каждую часть действительности системой общих понятий с логической точки зрения вполне правомерно, и ввиду того, что, и не будучи последователем материализма или психофизического
параллелизма, вполне можно верить в возможность подведения
221
под общие законы всего бытия, вообще доступного эмпиричес
к и м н а у к а м , — ввиду этого нет ничего невероятного в том, что
философия истории, не будучи сама историей и, как философия, имея дело лишь с «общим», ищет законов для то го ж е само го материала, индивидуализирующее понимание которого сос тавляет задачу отдельных исторических наук. Ввиду того, что
материалом этим является преимущественно социальная жизнь человека, то отсюда возникает мысль о философии истории, как социологии, ищущейзаконов» мысль, которая, будучи гораздо древ нее Контовской терминологии, и в наши дни имеет немало при верженцев. Правда, она и до сих пор еще не нашла, к сожалению,
более или менее удачного научного выражения, на логическом
анализе которого стоило бы остановиться более подробно» Мы
и ограничимся здесь лоэтому лишь общей и краткой характерис тикой этой точки зрения, а потом перейдем к ее критике*
Социологи эти стремятся к такому познанию, которое, выходя за пределы отдельных исторических трудов с их тяготением к
частному, проникало бы в общую сущность всего исторического развития. Конечно, говорят по крайней мере наиболее рассуди
тельные приверженцы этой точки зрения, — конечно, историчес кое познание единичного и индивидуального не лишено цен
ности; наоборот, оно лредставляет из себя необходимое основа ние для более общего и более широкого исследования, но с
философско-исторической точки зрения оно все же является только основанием, лишь подготовительной работой. На этом историческом фундаменте должно возвести обширное здание
философии истории, лостигающей в законах вечный ритм и вместе с тем «принципы» всей исторической жизни.
Попробуем перейти к оценке этого взгляда. Если слово исто рический означает не метод, но материал истории, то тогда дейс твительно понятие исторического закона не заключает в себе, по-видимому, никакого противоречия, и во всяком случае попытка искать законы общественной жизни человека представляется вполне правомерной. Но тут возникает вопрос совершенно ино
го свойства. Имеет ли смысл называть принципами историчес кой жизни те законы, которые можно будет найти при помощи
генерализирующей обработки того самого материала, который
история изображает индивидуализирующим способом? И, следо
вательно, можно ли называть социологию философией исто рии? Это не только волрос терминологии« Те, кто отвечают на этот вопрос утвердительные образом, основываясь при этом на
том, что законы должно мекать для всей действительности и,
стало быть, и для объектов исторических наук, забывают при
этом два пункт, имеющих решающее значение» Дело в том, что
222