прилепин паталогии

Дальше мысли не движутся. Приоткрываю глаза, Хасана нет. Зато появился Амалиев. Стоит ко мне спиной. Хочется

его убить. Нет, если я его убью, будет кровь, от этого меня стошнит. Пробую двинуть рукой. Определенно, рукой двигать можно. И ногой тоже. Хорошо бы, если б возле моей кровати поставили хорошую емкость с ледяной водой. Я бы

пододвинулся к самому краешку кровати и плюхнулся в воду. И какое-то время лежал бы на дне, пуская пузыри.

Неожиданно для себя резко поднимаюсь, голова начинает кружиться, но я, невзирая на тошноту, дурноту и маету,

переполняющие меня, спрыгиваю в два приема на пол: сначала, изогнувшись, встаю на кровать Скворца, а оттуда уже переправляю свое тело вниз.

Вот и берцы мои, в разные стороны глядят...

Не завязывая их, бреду на первый этаж. Навстречу поднимается Андрюха Конь, такое ощущение, что на нем недавно подняли целину.

Мы проходим мимо друг друга равнодушные, как космические тела. У раковины кто-то копошится,

сплевывая и похрюкивая. Прислоняюсь затылком к стене и мерно издаю

стенающие звуки. Мне освобождают место у крана. Я наклоняю голову под воду.

Достаю из кармана зубную щетку. 'Стреляю' у кого-то пасту. С остервенением чищу зубы.

-Егор, ну ты долго будешь здесь отмачиваться? - слышу я голос Шеи.

-А чего?

-Объявили же, Егор - выезд через пятнадцать минут.

-Куда?

-Домой, - отвечает Шея тоном, дающим понять, что поедем мы в места дурные и неприветливые.

На лестнице опять встречаю Андрюху Коня:

-Похмеляться будешь? - спрашивает

он.

-А что, осталось?

-Ага, пузырь.

-Это мы семь бутылок выпили?!

-А ты не помнишь? Мы еще в школе пили. На первом этаже... Ну, будешь?

-Нет, - с необыкновенной твердостью отвечаю я.

Иду в 'почивальню', вернее, несу туда свою изуродованную, сплюснутую предрвотной тоской голову. Голова покачивается, как тяжелый, некрасивый репейник.

Добредаю до кровати, опять лезу наверх.

-Егор, твою мать! - орет Шея. - Построение через три минуты!

Дождавшись, пока Шея отойдет от моей кровати, поднимаюсь и свешиваю ноги вниз. На нижней койке копошится Скворец.

-Саня! - зову. - Надень мне берцы.

-Ага. Щас, - отвечает Саня.

-Разве ты не можешь выполнить последнюю просьбу твоего товарища?

Саня молчит.

Я, кряхтя, перемещаюсь к нему.

-Саня! - говорю я патетично. - Где твоя жалость? Сколь сердце твое немилосердно, Саня...

Скворец накидывает автомат и молча выходит.

-Все меня бросили... - жалуюсь я появившемуся Жене Кизякову. Женя что-то жует.

-Чуть не вырвало... - говорит он мне.

- Похмеляются водкой... плебеи... - ворчу я, вновь надевая берцы. Разгрузка, автомат, рация, берет. Готов. Ох, готов...

Держась за стены, бреду на улицу. По дороге заворачиваю к крану. Жадно пью, не в силах остановиться. Наполняю водой берет и надеваю его на голову. Вода льется за ворот. Голова неизбывно больна. Боль живет и развивается в ней, как зародыш в яйце крокодила или удава или еще какой-то склизкой нечисти. Я чувствую, как желток этого яйца крепнет, обрастая лапками, чешуйчатым хвостом, начинает внутри моего черепа медленно поворачиваться, проверяя свои шейные позвонки, злобную мелкую харю. Вот-вот этот урод созреет и полезет наружу.

На улице гудят три 'козелка', полные народу, - в каждый набилось по

шесть человек плюс водитель. Скворец, сидящий в одной из машин, открывает дверь, зовет меня:

- Егор!

Втискиваюсь на заднее сиденье. Спустя полчаса мне приходит в

голову поинтересоваться, куда мы едем:

-Саня, куда мы едем? - спрашиваю я тихо.

-В какую-то деревню.

Киваю головой, хотя ничего, собственно, не понял. Да и какая разница. В деревню так в деревню.

Согнувшись, беспрестанно кусаю себя за руку между большим и указательным пальцами.

Сем?ныч вызывает по рации Шею, сидящего впереди меня.

-Подъезжаем, - говорит Сем?ныч.

-Принято, - отвечает Шея.

-Согласно оперативным данным, в доме, к которому мы едем, живут

пятеро, что ли, братьев...

-'Что ли' пятеро или 'что ли' братьев? - спрашиваю я, необычайно восприимчивый в это утро к деталям. Чувствую острое желание, чтобы Шея развернулся и вырубил меня хорошим ударом в челюсть.

-Они связаны с боевиками, - продолжает Шея, словно не слыша меня.

-

Или сами боевики. В общем, их надо задержать.

-Может, их лучше сразу замочить? - интересуется Астахов.

-Задержать, - строго повторяет Шея, но все равно слышно, что настроение у него хорошее.

-Выгружаемся, - добавляет Шея. Трусцой бежим от окраины селения

по дороге. На улицах никого нет. Даже собаки не лают.

Хочется упасть. И чтоб все по мне пробежали, а я остался лежать на

земле, весь покрытый пыльными, тяжелыми следами берцев.

Рассредоточиваемся вокруг дома. Присаживаюсь на колено, снимаю автомат с предохранителя, досылаю патрон в

патронник. Сем?ныч, Шея, Слава Тельман, Язва и Женя Кизяков идут к дому, вход

справа. Слава Тельман горд тем, что Сем?ныч вновь взял его собой - дал шанс исправиться, показать себя.

Я тоскливо смотрю на Славу, на Сем?ныча, не Шею... Скорее бы домой,

в

'почивальню'...

Язва и Кизя встают у окон.

- Гранаты приготовьте, - говорит им Сем?ныч.

Шея бьет ногой в дверь, она стремительно открывается, видимо, была не закрыта. Шея со Славой входят в дом.

- Всем лежать! - орет Шея бодро. Сем?ныч делает шаг следом, но в

доме раздается тяжелая пальба, и он тут же возвращается в исходное положение, прижавшись спиной к косяку. Я вижу его бешеное, густо покрасневшее лицо.

Стреляют не автоматы наших парней - Шеи и Тельмана, это бьет ПКМ - пулемет

Калашникова, я точно это знаю, я слышу это.

Что же наши парни, почему они не стреляют, что с ними?

Вздрогнув от выстрелов, беспомощно смотрю на Сем?ныча. Вижу у одного окна Язву - он озирается по сторонам, у

другого Женю Кизякова - он держит в руке гранату и не знает, что с ней делать.

- Не кидай! - кричит Сем?ныч Кизе. Никто из нас, окруживших дом, не

стреляет. Куда стрелять? Там, в доме,

наверное, наши парни дерутся...

Наверняка крутят руки этим уродам и сейчас выйдут.

Сжимаю автомат, и сердце трепыхается во все стороны, как пьяный в туалете, сдуру забывший, где выход, и

бьющийся в ужасе о стены. Сем?ныч заглядывает в дверной

проем и дает внутрь дома длинную очередь.

'Куда же он палит? А? Там же Шея и Тельман! Они же там! Он же их убьет!'

Сем?ныч присаживается на колено, будто хочет вползти в дом на четвереньках, и тут же за ногу кого-то вытаскивает из дома... Славу! Тельмана!

Кизя, убравший гранату, подскакивает и сволакивает Славу на землю.