Религиоведение Кислюк

жизни и сел подле. Достопочтенный же Нагасена учтиво расспросил царя в ответ и расположил этим к себе сердце царя Милинды. И вот царь спросил достопочтенного Нагасену: «Как зовут почтенного? Каково твое имя, почтенный?» — «Мое имя Нагасена, государь. Нагасена зовут меня сподвижники. Впрочем, это родители дают имя — Нагасена ли, Шурасена ли, Вирасена ли, Симхасена ли. Ведь это, государь, название, знак, обозначение, обиходное слово, это только имя — Нагасена, здесь не представлена личность»... И царь Милинда сказал достопочтенному Нагасене: «…Ты говоришь, что сподвижники зовут тебя Нагасеной. Так что же это за Нагасена? Может, почтенный, волосы — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Волоски на теле — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Ногти, зубы, кожа, мышцы, жилы, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, селезенка… — Нагасена?» — «Нет, государь». — «…Ну, почтенный, спрашиваю я, спрашиваю, а Нагасены не вижу. Выходит, почтенный, что Нагасена — это звук один. Где же здесь Нагасена? Ложь ты говоришь, почтенный, неправду, нет Нагасены».

И вот достопочтенный Нагасена сказал царю Милинде: «…Раз ты приехал на колеснице, государь, то предъяви мне колесницу. Скажи, государь, дышло — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ось — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Колеса — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Кузов — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Поручни — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ярмо — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Вожжи — колесница?»— «Нет, почтенный».— «Стрекало — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Так, может, гоcударь, дышло, ось, колеса, кузов, поручни, ярмо, вожжи, стрекало вместе — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Так, может, государь, что-то помимо дышла, оси, колес, кузова, поручней, ярма, вожжей, стрекала — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ну, государь, спрашиваю я, спрашиваю, а колесницы не вижу. Выходит, государь, что колесница — это звук один. Где же здесь колесница? Ложь ты говоришь, государь, неправду, нет колесницы…».

…И царь Милинда сказал достопочтенному Нагасене: «Я не лгу, почтенный Нагасена. Вследствие дышла, вследствие оси, вследствие колес, вследствие кузова, вследствие поручней и используется название, знак, обозначение, обиходное слово, имя — колесница». — «Отлично, государь. Ты знаешь, что такое колесница. Вот точно так же и у меня: вследствие волос, вследствие волосков на теле и прочего.., вследствие сознания и используется название, знак, обозначение, обиходное слово, просто имя — Нагасена, однако в высшем смысле здесь не представлена личность» (Кн. II, гл. 1).

Вопросы Милинды: Пер. с пали. — М., 1989. — С. 80—82.

Текст 4.4. Нирвана

—Почтенный Нагасена, ты употребляешь слово «нирвана». Но можно ли описать очертания, или облик, или возраст, или размеры этой нирваны, исходя из какого-либо сравнения, довода, причины или основания? <…>

—Скажи, государь, ветер есть?

—Да, почтенный.

—Ну-ка, государь, опиши мне ветер: каковы его цвет и очертания, маленький он или большой, длинный или короткий?

—Невозможно, почтенный Нагасена, показать ветер. В руки ветер не дается, и его не пощупаешь. Но ветер-таки есть.

—Если, государь, невозможно показать ветер, то ветра, стало быть, и нет.

—Я знаю, почтенный Нагасена, что есть ветер, это [знание] проникает мне в сердце, но показать ветер

яне могу.

—Вот точно так же, государь, нирвана есть, но указать цвет или очертания нирваны невозможно <…> (Кн. ІІІ, вопр. 5/65).

—Почтенный Нагасена, есть ли такое место — будь то на востоке, будь то на юге, будь то на западе, будь то на севере, будь то наверху, внизу, сбоку, — где находится нирвана?

—Нет, государь, нет такого места ни на востоке, ни на юге, ни на западе, ни на севере, ни наверху, ни внизу, ни сбоку, где бы находилась нирвана… Пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану. Скажем, государь, огонь ведь существует, но места, откуда он берется, нет. Тот, кто трет две чурки одну о другую, тот и получает огонь. Вот точно так же, государь, нирвана есть, но места, откуда она берется, нет. Осуществляет нирвану истинно-делающий, пользуясь подлинным вниманием...

—Хорошо, почтенный Нагасена, пусть нет места, откуда берется нирвана. А есть ли такое место, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану?

—Да, государь, есть такое место, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану.

—Каково же это место, почтенный, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану?

—Нравственность, государь, — вот это место. Стоя на почве нравственности и пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану, где бы он ни находился: у греков ли, у шаков ли, в Китае, в Вилате, в Александрии ли, Никумбе, в Каши ли, в Кошале, в Кашмире ли, в Гандхаре, на вершине ли горы, в мире ли Брахмы — все равно. Скажем, государь, зрячий человек всюду увидит пространство, где бы он ни находился: у греков ли, у шаков ли, в Китае, в Вилате, в Александрии, в Никумбе, в Каши ли, в Кошале, в Кашмире ли, в Гандхаре, на вершине ли горы, в мире ли Брахмы — все равно. Вот точно так же, государь, стоя на почве нравственности и пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану, где бы он ни находился <…> (Кн. III, вопр. 12/82).

—Почтенный Нагасена! Нирвана — это полное счастье или же она смешана с тяготой?

—Нирвана есть полное счастье, государь, она не смешана с тяготой.

—Нет, почтенный Нагасена, мы не согласны с утверждением, что нирвана есть полное счастье. Мы полагаем, почтенный Нагасена, что нирвана смешана с тяготой; мы и обоснование тому представим, что нирвана смешана с тяготой. Обоснование это вот каково: у всех тех, кто взыскует нирваны, почтенный Нагасена, и в теле и в мыслях заметны утруждение и натуга, ограничение в том, как стоять, ходить, сидеть, лежать и есть, подавление сна, сдерживание деятельности чувств, отказ от имения и состояния, разлука с любимыми, родственниками и друзьями. Те же все в мире, кто счастлив и исполнен счастья, тешат и ублажают пять своих чувств пятью чувственными усладами… Вы же зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ум давите и задавливаете, тесните и утесняете, гнетете и угнетаете, отчего и тело утруждается,

имысль утруждается, а утружденная мысль испытывает душевную боль… Таково то основание, на котором я утверждаю, что нирвана смешана с тяготой.

—Нет, государь, нирвана не смешана с тяготой, нирвана есть полное счастье. Что же до тяготы, которую ты назвал нирваной, государь, то эта тягота есть не нирвана, но начальная часть осуществления нирваны, это искание нирваны. Сама же нирвана есть полное счастье, государь, и не смешана с тяготой. Сейчас я это обосную… Сначала все те, кто взыскует нирваны, утруждают тело и мысль, ограничивают себя в том, как стоять, ходить, сидеть, лежать, есть, подавляют сон, сдерживают деятельность чувств, не щадят ни тел, ни самой жизни и в тяготах взыскуют нирваны, [а затем] наслаждаются в нирване полным счастьем, словно разбившие неприятелей цари, — царским счастьем. Одним словом, государь, нирвана есть полное счастье и не смешана с тяготами. Нирвана — это одно, а тяготы — это другое (Кн. ІІІ, вопр.

9/79).

Текст 4.5. Тибетский монастырь

Теперь опишем более или менее достопримечательные города и монастыри, посещенные нами в Центральном Тибете. Во главе их, разумеется, должно поставить столицу Тибета Лхаса. В простонародье она зовется только этим именем, а в литературе нередко встречается название Лхадан. Впрочем, оба названия имеют почти тождественное значение — «страна богов» и «полный богами». Основание города относят ко времени царя Стронцзан-Гампо, жившего в VII в. Рассказывают, что этот царь в числе своих жен имел царевен непальскую и китайскую, которые привезли с собою по статуе Будды Шакьямуни, для коих и были построены кумирни в Лхасе, а сам царь поселился на горке Марбори, где ныне стоит дворец далай-ламы...

Центром города служит храм, где находится большая статуя Будды. Храм этот — квадратный домколодезь около 20 саженей по стороне, в три этажа, с четырьмя золочеными крышами китайского стиля и с дверью-воротами, обращенными на запад. Все этажи этого храма с глухими наружными стенами разделены на множество темных, освещаемых светильниками комнат, в каждой из коих стоят различные статуи будд. В средней комнате восточной стены находится главный объект поклонения — вышеупомянутая статуя Будды Шакьямуни под роскошным балдахином-беседкой. Сама статуя из бронзы, отличается от общеизвестных изображений индийского мудреца головными и грудными украшениями из кованого золота со вставкой из различных драгоценных камней с преобладанием бирюзы, изготовленными и надетыми на статую знаменитым основателем желтоша-почного учения Цзонхавой. Лицо этой статуи со времен Цзонхавы красится благочестивыми поклонниками золотым порошком, разведенным на жидком клее. Перед ней на длинных скамейках-столиках постоянно горят светильники с коровьим топленым маслом в золотых лампадах — подношениях тех же поклонников. Почти равным с нею почетом пользуются еще две статуи в том же храме — одиннадцатиликого бодисаттвы Авалокитешвары, перерожденцами коего считаются далай-ламы, и Бал-Лхамо — покровительницы женщин. Благодетельной силе ее приписываются сравнительно легкие роды тибетских женщин вообще и лхасских в частности. Обстоятельство это, замеченное и нами, должно, без сомнения, объясниться вообще закаленностью тибетской женщины, в особенности принадлежащей к простому классу. Перед этой статуей беспрерывно совершаются возлияния ячменного вина под названием золотого напитка (сэрчжэм) и щедро разбрасываются зерна. Это неистощимое продовольствие и уютные уголки в углублениях и складках одежды статуи привлекли и размножили здесь множество мышей, которые считаются священными. Трупы так или иначе погибших из них считаются полезными при затруднительных родах и, будучи покупаемы за 0,5 монеты, вывозятся за тысячи верст в Монголию и Амдо, хотя живые сестры их породы в других домах Лхасы съедаются кошками.

Цыбиков Г. Ц. Избр. труды: В 2 т. — Новосибирск, 1991. — Т. 2. — С. 14—15.

Текст 4.6. Далай-лама

Избрание далай-ламы до 1822 г., года выбора десятого перерожденца, основывалось на предсказаниях высших лам и определениях прорицателей, но при выборе десятого перерожденца впервые было применено на практике установленное при императоре Цяньлуне метание жребия посредством так называемой «сэрбум» («золотая урна»). Оно состоит в том, что имена трех кандидатов, определенных прежним порядком, пишут на отдельных билетиках, которые затем кладутся в золотую урну. Эта урна сначала ставится перед большой статуей Чжово-Шакьямуни, и возле нее депутатами от монастырей совершаются богослужения о правильном определении перерожденца. Затем урна переносится в Поталу, во дворец далай-ламы, и здесь перед дощечкой с именем императора, в присутствии высших правителей Тибета и депутации от главнейших монастырей, маньчжурский амбань посредством двух палочек, заменяющих у китайцев вилки, вытаскивает один из билетиков. Чье имя написано на этом билетике, тот и

возводится на далай-ламский престол. Избрание утверждается императорской грамотой, и счастливый или несчастный мальчик с большими почестями переносится во дворец. С этих пор ему воздаются долженствующие почести и к нему стекаются поклонники.

Цыбиков Г. Ц. Избр. труды: В 2 т. — Новосибирск, 1991. — Т. 2. — С. 21.

Текст 4.7. Тибетская «Книга мертвых» Особенности существования в промежуточном состоянии

Ты видишь своих родных и близких и обращаешься к ним, но не получаешь ответа. Увидав, что семья оплакивает тебя, ты думаешь: «Я мертв! Что делать?» – и жестко страдаешь, словно рыба, выброшенная из воды на раскаленные угли. Ты будешь страдать, но страдание тебе не поможет. Если у тебя есть божественный г у р у, молись ему. Молись Божеству-Хранителю, молись Сострадательному. Привязанность к родным и близким тебе не поможет, поэтому забудь о ней. Молись сострадательному Богу и ты избавишься от скорби, страха и трепета.

Облагорожденный, когда тебя носит повсюду не знающий покоя ветер К а р м ы, твой разум, лишенный опоры, подобен перышку, увлекаемому вихрем. Ты вынужден блуждать безостановочно и говорить оплакивающим: «Я здесь, не плачьте!» Но они не услышат, и ты подумаешь: «Я мертв!» И вновь тебя одолеет страдание. Не поддавайся ему.

Повсюду будет серый сумеречный свет, днем и ночью, во все времена. В этой области Промежуточного Состояния ты пробудешь одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь недель, до исхода сорок девятого дня…

Облагорожденный, приблизительно в это время свирепые порывы жуткого и невыносимого ветра к а

рм ы погонят тебя дальше. Не бойся, это твоя собственная иллюзия. Густой, наводящий ужас мрак надвинется на тебя, и оттуда послышатся страшные крики «Бей! Убивай!» и другие угрозы. Не бойся их.

Тот же, чья карма совсем плоха, увидит вооруженных, пожирающих плоть р а к ш а с о в, которые порождены его к а р м о й: они будут кричать «Бей! Убивай!» и тому подобное и издавать ужасный шум. Они бросятся к нему, делая вид, что спорят между собой, кому из них он достанется. Еще перед ним появятся видения людей, преследуемых дикими зверями. Он увидит снег и дождь, мрак, свирепые вихри, толпы преследователей; услышит звуки горных обвалов, шум морских волн, треск пожара и вой сильного ветра.

Когда послышатся эти звуки, умерший, испуганный ими, побежит от них, устремляясь то туда, то сюда, не разбирая пути. Но дорогу ему преградят три ужасные пропасти: белая, черная и красная. Они глубоки и устрашающи, и умерший поймет, что сейчас он низвергнется вниз. О благорожденный, это вовсе не пропасти, а Гнев, Похоть, Невежество…

Обратись по имени к Сострадательному и с верой молись ему так: «О Сострадательный Бог, о Г у р у, о Три Сокровища, не дайте мне (такому-то) низвергнутся в миры несчастий». Сделай все, чтобы не забыть этого.

Тот же, кто накопил много заслуг и искренне посвятил себя религии, в полной мере познает блаженство, счастье и покой. А тот, кто лишен заслуг, но не создал плохой к а р м ы, не испытает ни блаженства, ни страдания, но лишь тусклое, тупое равнодушие. О благорожденный, что бы с тобой ни случилось, какое бы блаженство ты ни познал, не соблазняйся им, не привязывайся к нему, но размышляй так: «Да будет даровано мне блаженство знаком моего поклонения Г у р у и Трем Сокровищам». Отбрось все привязанности и желания.

Даже если ты не испытаешь ни блаженства, ни страдания, а лишь безразличие, заставь свой ум сосредоточиться на размышлении о Великом Символе; только не думай, что ты – размышляешь! Это очень важно.

Облагорожденный, после этого на какое-то время ты окажешься возле мостов, в храмах, у с т у п восьми видов; но не сможешь оставаться там долго, ибо твой ум отделился от земного тела. Не в силах задержаться на одном месте, ты часто будешь испытывать беспокойство, тревогу и страх. Твой Познающий будет то тускнеть, то становиться неустойчивым и бессвязным. Тогда к тебе придет мысль: «Увы! Я мертв! Что делать?» – и твой Познающий опечалится, твое сердце похолодеет, и ты испытаешь безмерную скорбь. Так как ты не можешь нигде задержаться и вынужден непрерывно двигаться, не думай о разных вещах, но предоставь своему уму пребывать неизменным.

Что касается пищи, то ты можешь отведать только ту, что приготовлена для тебя, и никакой иной. Относительно друзей в это время нельзя сказать ничего определенного…

Ты увидишь свой дом, слуг, родственников и свое тело и подумаешь: «Я умер! Что делать?» – и, охваченный глубокой скорбью, поймаешь себя на мысли: «Что бы я только не отдал, чтобы снова иметь тело!» С этой мыслью ты будешь переходить с места на место, блуждая в поисках тела.

Даже если бы ты мог девять раз подряд войти в свое мертвое тело, слишком долгое время ты провел в … Бардо, и оно окажется замерзшим зимой, разложившимся летом, или твои родственники сожгут его, или предадут земле, или бросят в реку, или отдадут на съедение птицам и диким зверям. Поэтому, не найдя тела, чтобы войти в него, ты останешься недовольным и почувствуешь себя так, будто тебя проталкивают в узкие щели и расщелины скал и валунов. Эти страдания возникают в Промежуточном Состоянии при устремлении к новому рождению. Ты ищешь тело и не находишь ничего, кроме страданий. Отринь свою жажду иметь тело; смири свой ум; действуй так, чтобы там остаться.Наставляемый таким образом, умерший обретѐт освобождение от Б а р д о.

Тибетская книга мертвых: [О жизни после смерти: Пер. с англ.] / Психол. коммент. К.-Г.

Юнга. — СПб., 1994. — С. 120–126.

Текст 4.8. [Избранные притчи японского буддизма]

Не ветер и не флаг

Шестой патриарх [Хуэйнэн] услыхал, как спорили два монаха. Один монах говорил: «Движется флаг». Другой говорил: «Движется ветер». Шестой патриарх подошел и сказал: «Движется не флаг и не ветер, а сознание». Монахи согласились.

Умэнь Хуэйкай. Застава без ворот (Мумонкан) // www.japanserver.ay.ru

Чашка чая

Нан-ин, японский учитель дзэн, живший в эпоху Мейдзи (1868—1912 гг.) принимал у себя университетского профессора, пришедшего узнать, что такое дзэн.

Нан-ин пригласил его к чаю. Он налил гостю чашку доверху и продолжал лить дальше.

Профессор следил за тем, как переполняется чашка, и, наконец, не выдержал: «Она же переполнена. Больше уже не войдет».

«Так же, как эта чашка, — сказал Нан-ин, — Вы полны Ваших собственных мнений и размышлений. Как же я смогу показать Вам дзэн, если Вы сначала не опустошили Вашу чашу?»

Будда

Однажды Унто навестил Тандзана, который в это время пил вино, даже к капле которого не должен был прикасаться язык буддиста.

«Приветствую тебя, брат, — сказал ему Тандзан. — Не хочеть ли выпить?» «Я никогда не пью», — важно сказал Унто.

«Кто не пьет, тот даже не человек», — сказал Тандзан.

«Неужели ты не считаешь меня человеком только потому, что я не пью отравы? — воскликнул Унто в гневе. — Если я не человек, то кто же я?»

«Будда», — ответил Тандзан.

Ничто не существует

Ямаока Тесю, будучи молодым учеником дзэн, посещал одного учителя за другим. Однажды он пришел к Докуону из Секоку.

Желая показать свои знания, он сказал: «Разум, Будда, чувственное бытие в конце концов не существуют. Истинная природа явлений – пустота.

Не существует ни воплощения, ни заблуждений, ни мудрости, ни посредственности. Ничего нельзя дать, ничего нельзя взять».

Докуон, который спокойно курил, ничего не сказал.

Внезапно он сильно ударил Ямаоку бамбуковой трубкой. Юноша очень сильно разозлился. «Если ничего не существует, — спросил Докуон, — откуда же эта злость?»

Дзэн Будды

Будда сказал:

«Я считаю королей и правителей пылинками праха. Я смотрю на сокровища, золото и жемчуг, как на кирпич и гальку. Я смотрю на лучшие шелковые одежды, как на рваные лохмотья. Я вижу мириады миров Вселенной как маленькие зернышки, а самое большое озеро в Индии — как капельку масла на моей ноге.

Японимаю, что учение о мире, — это иллюзии фокусников.

Яразличаю высшее понятие освобождения, как золотую ткань во сне, и смотрю на святую дорогу среди освященных дорог, как на цветы перед глазами. Я вижу медитацию, как опору горы, Нирвану, как ночное сновидение среди дня.

Ясмотрю на суждения о верном и неверном, как на коварный танец дракона, а на зарождение и гибель убеждений, как на слезы, оставляемые четырьмя временами года».

Репс П. 101 Дзэнская история // Буддизм. Четыре благородные истины: Сб. – М.–Х., 2001. — С.

246–247, 256, 296, 305–306.

Раздел 5

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА

5.1. РЕЛИГИОЗНЫЕ ИСТОКИ ХРИСТИАНСТВА

Христианство — самая распространенная мировая религия, насчитывающая в своих рядах более 2 млрд человек (минимальные данные — 1,4—1,5 млрд). Оно сформировалось в начале І в. н. э. в Палестине — исторической области в Западной Азии, на территории которой располагаются современные государства Израиль, Сирия и Иордания. В рассматриваемый нами период Палестина представляла собой объединение из нескольких государственных образований, самыми крупными из которых были Галилея, Самария и Иудея. Эти государства были связаны между собой общностью религии, отчасти языка и культуры. Они управлялись назначенными римлянами царьками, власть которых ограничивал римский наместник — прокуратор (во времена Иисуса эту должность занимал Понтий Пилат).

Палестина (вернее, небольшая ее часть — Иудея с Иерусалимом) была официальным центром иудаизма — единственной в мире в те времена религии, достигшей уровня монотеизма. Все остальные современные ему национально-государственные религии (например, олимпийская религия греков и римлян) оставались на уровне политеизма. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что Палестина занимала промежуточное геополитическое положение «между Западом и Востоком». Поэтому любые оригинальные идеи, возникавшие в среде, где сплавились воедино культуры многих народов и цивилизаций, не казались столь резко враждебными сущности какого-либо из двух великих исторических полюсов мира. Напротив, почти гарантированно они могли встретить терпимое к себе отношение в течение того промежутка времени, когда были наиболее уязвимы для идеологических и политический преследований.

Затем, по мнению многих ученых, христианство возникло в тот момент, когда оно могло быть востребовано обществом и государством — например, в виде идеологической опоры Римской империи. Это огромное государственное образование, вступившее в период наивысшего расцвета, могло сохранять свое единство не только (и не столько) силой оружия, сколько единством веры многочисленных населявших ее народов. Однако Рим пошел другим, ложным путем. Вместо того, чтобы создать единую религию, которая базировалась бы на принципе «Один Бог на небе, один царь на земле», он включил в свой пантеон такое множество богов покоренных им народов, что в конечном итоге пропагандировал среди своих подданных неверие.

Религиозным истоком христианства было иудейское сектантство. Слово «сектантство» не должно вводить в заблуждение. Его можно считать сектантством в том смысле, что оно представляло собой оппозиционное официальному иудаизму движение. Однако это было не течение из нескольких замкнутых, немногочисленных группировок. Наоборот, это было направление, опиравшееся на широкие народные массы и черпавшее свой авторитет в том пророческом движении, которое сыграло решающую роль в оформлении иудаизма в качестве монотеистической религии, обеспечило его выживание после утраты Израилем государственности и оставило после себя священную традицию в виде Книг Пророков Ветхого Завета. Его участники разделяли иудаистскую веру в единого Бога, который покровительствовал народу Израиля. Более того, именно себя они считали представителями подлинного иудаизма, призванного обновить старый союз (завет) между Богом и народами Израиля.

Идеологии иудейского сектантства были присущи две основные черты:

а) эсхатологизм (греч. — конец) — учение о «конце мира» и его последующем обновлении вместе с последним Судом над всеми когда-либо жившими;

б) мессианизм (мессия — от др.-евр. машиах, букв. помазанник, посланник Божий, спаситель) — вера в божественного Спасителя, который совершит этот переворот. В Мессии народная фантазия видела «царя», «сына Давидова», основателя Иудейско-Израильского царства. О приходе посланца Божьего неоднократно возвещали и ветхозаветные пророки, громче других — пророк Исайя. После этого «…волк будет жить вместе с ягненком, и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их. И корова будет пастись с медведицею, и детеныши их будут лежать вместе, и лев, как вол, будет есть солому. И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи. Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей, ибо земля будет наполнена ведением Господа, как воды наполняют море» (Ис. 11:2—9).

В заметном оживлении на рубеже старой и новой эр в Палестине идеи Мессии и мессианских ожиданий нет ничего удивительного. Евреи, в это время практически лишенные своей

государственности и страдавшие от иноземного гнета более других народов из-за глубокого внутреннего убеждения в своей богоизбранности, ожидали Спасителя как чудо, что изменит к лучшему их жизнь, которую они пытались, но так и не могли сделать лучше самостоятельно. Однако необходимо отметить, что в мессианизме проповедуется идея замены коллективного богоизбранничества индивидуальным, в чем сектантство расходилось с официальным иудаизмом.

После Второй мировой войны на побережье Мертвого моря были открыты жилища, кладбища, а главное — неплохо сохранившаяся библиотека секты ессеев, на примере которой можно нагляднее представить иудейское сектантство в целом. Ессеи жили небольшими общинами, вели аскетический образ жизни, дабы не обременять себя новыми грехами накануне Конца Света, проповедовали общность имущества, безбрачие, не допускали рабства, практиковали всеобщий труд. Основным культовым обрядом у них была коллективная трапеза. Кроме того, значительная часть ночи отводилась ессеями для чтения и изучения собственных «священных текстов». В общине существовали ритуальные омовения; важной особенностью было требование предварительного духовного покаяния. Поскольку Евангелия прослеживают жизнь Иисуса только до 12 лет (совершеннолетия), а потом возобновляют свой рассказ о его служении, начавшемся по достижении им 30-летнего возраста, некоторые религиоведы считают, что реальный Иисус значительную часть жизни провел именно в секте ессеев (см. текст 5.1).

Надо сказать, что иудейское сектантство появилось не само по себе, а имело глубокие социальные корни. Эти корни — раскол в иудейском обществе после распада единого еврейского государства, противоречия между узкой верхушкой — саддукеями и фарисеями — и широкими народными низами.

Саддукеи — иудейская аристократия, занимавшая все жреческие должности в Иерусалимском храме и обладавшая значительной частью политической власти в Иудее после утраты ею государственной независимости. Саддукеи призывали поддерживать внешние ритуальные формы поклонения Яхве (прежде всего, приносить жертвы в Иерусалимский храм), однако своим повседневным поведением нарушали все запреты Торы: ходили в греческих хитонах, брили бороду или коротко подстригали ее на греческий манер, общались между собой на греческом.

Фарисеи представляли собой что-то похожее на творческую элиту, поскольку занимали должности раввинов и учителей школ при синагогах. Многие из них занимались торговлей и в качестве богатых и уважаемых членов еврейской общины имели право религиозной проповеди. Как правило, фарисеи щегольски одевались, носили длинные бороды и прекрасно расчесанные волосы, перехваченные на лбу золотым обручем. Отличительной чертой фарисейства было требование строжайшего соблюдения Закона (не только десять заповедей, но и всех остальных религиозно-культовых и морально-этических предписаний), поскольку они верили в связь земного поведения человека с его посмертной судьбой58.

Саддукеев ненавидели за то, что они обращали в свою пользу обязательную десятину в пользу храма, не считая пасхальных и других праздничных жертвоприношений. Они превратили Иерусалимский храм в нечто среднее между рынком, где продавались животные и птицы для жертвоприношений сотням тысяч паломников, стекавшимся сюда со всех уголков мира по великим храмовым праздникам, и меняльной конторой для обмена денежных пожертвований храму на местную монету. Недаром в середине І в. до н. э. римский полководец Марк Лициний Красс, победитель Спартака, дочиста ограбив храм, вывез оттуда 300 тонн золота (храмовая и общинная казна, драгоценная богослужебная утварь) (Флавий И. Иудейские древности, кн. 14,

гл. 7:1).

Фарисеев же в народе презирали за их показную добродетель, за лицемерие, поскольку всем было известно, что их благочестие идет не от чистого сердца, они охотно председательствуют в синагогах, занимают почетные места на праздничных трапезах, собраниях и церемониях и благосклонно отзываются на почтительное обращение «рабе» — «учитель» (Лк. 20:46). За это их обличал Иисус Христос: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония» (Мф. 23:13—28).

Простые люди, не обладавшие подобным красноречием, осыпали фарисеев градом насмешек, а иногда и камней.

Впрочем, растущее политическое и социальное угнетение и, как следствие, распространение среди евреев мессианских ожиданий наступления новых, счастливых времен были лишь своего рода благоприятной почвой, которая могла дать всходы только если в нее бросить зерно. В роли такого сеятеля и выступил Иисус Христос, а зерном стали его евангельские проповеди.

5.2. ЕВАНГЕЛЬСКАЯ ПРОПОВЕДЬ ИИСУСА

На протяжении всей истории христианства не прекращались споры о личности его основоположника — Иисуса Христа. В конце концов в отношении к Иисусу Христу с XVIII в., когда оформилась научная критика Библии, сложились две школы: мифологическая и историческая.

Представители мифологической школы выдвигают два основных тезиса:

1)Наука не располагает достоверными сведениями об Иисусе Христе как исторической личности. Ведь Евангелия Нового Завета, служащие для нас основным источником сведений о его жизни и деятельности, были окончательно отредактированы не ранее IV в. н. э. Их текстологический анализ свидетельствует о том, что они были написаны не в самой Палестине,

ав кругах еврейской диаспоры. И это не говоря уже о том, что они сами по себе полны вымыслов и противоречий, разночтений и неточностей. Кроме того, античные авторы I в. н. э., среди них — Светоний, Тацит, Иосиф Флавий, которые просто не могли не заметить такого знаменательного события, как евангельская проповедь и мученическая смерть Иисуса, практически ничего о нем не сообщают.

2)Образ Иисуса — образ Божества, воплотившегося в человеке, был необходим для понятности и доступности новой религии среди простых людей.

Вторая, историческая школа считает Иисуса Христа реально существовавшим человеком, проповедником новой религии. Считается, что этот человек высказал ряд оригинальных идей, заложивших основы нового вероучения, создал первую христианскую общину из своих учеников и в конечном итоге пал жертвой происков своих врагов, а может быть, и специально пожертвовал своей жизнью во имя доказательства собственной правоты. Для представителей этой школы главный вопрос заключается в другом — насколько правдив известный нам из Евангелий образ Иисуса?

В конце концов, утверждают представители исторической школы, не зря до нас дошло 9 тыс. фрагментов Нового Завета — больше чем от всей античной литературы. Самый ранний из фрагментов датируется 130 г., а первоначальные записи Евангелий были сделаны, по-видимому, еще в І в. н. э.

Согласно сведениям исторической школы, почерпнутым главным образом из Евангелий, Иисус (греч. произношение имени Иегошуа, др.-евр. Помощь Иеговы) родился между 7/6 — 4/3 гг. до н. э. в Галилее (или официально — в Вифлееме, в нескольких километрах от Иерусалима, где позднее был воздвигнут храм Рождества Господня). Позднее среди своих сторонников он стал известен как «Христос» (греч. вариант еврейского «Машиах» — «Помазанник»). При жизни его часто называли также Назареянин, или Назорей — то ли потому что он был родом из маленького (несколько тысяч жителей) городка Назарет, то ли потому что он дал обет «назорейства» — букв. чистоты, служения Богу (Чис. 6:1—8).

Собственно говоря, новая эра и берет свое начало со времени рождения Иисуса Христа. Такой порядок летосчисления был предложен в VI в. н. э., до этого все страны Средиземноморья вели его от основания Рима. По этому летосчислению рождение Иисуса Христа произошло в 752/753 году от основания Рима (1 год новой эры).

В соответствии с отпечатками на плащанице — погребальном покрове Иисуса из Туринского собора, которые частично удостоверены данными многочисленных и разнообразных научных экспертиз, он был мужчиной выше среднего роста (178 см), хрупкого телосложения, с длинными, до плеч, начинавшими редеть волосами и густой окладистой бородой, с удивительно одухотворенным лицом. (Длину волос Господа можно объяснить как соблюдение обряда назорейства.)

Почувствовав в себе проповедническое призвание в возрасте около 30 лет, он принял крещение в водах реки Иордан от Иоанна Крестителя, сам стал возвещать сперва в Галилее, а потом и в Иерусалиме о скором Пришествии Царства Небесного. Себя он объявил Мессией, вестником и основателем этого царства: «Все предано Мне Отцем Моим; и кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца, и кто есть Отец, не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть» Лк. 10:22).

Надо сказать, что в самом факте пророчества Иисуса для евреев не было ничего необычного

— каждый раз в критические для истории и веры иудейского народа времена появлялись пророки с призывами вернуться к вере «Авраама, Исаака и Иакова», возобновить Моисеев Закон. Именно они оставили после себя полтора десятка пророческих книг Ветхого Завета. Хватало пророков и во времена самого Иисуса. Самым известным среди них был Иоанн Креститель. Он носил одежду из верблюжьей шерсти, не стригся, жил отшельником в пустыне, ел сушеную саранчу (Мф. 3:4). Одним только своим внешним видом он производил на людей неизгладимое впечатление. А его страстные речи о моральном падении людей находили живой

отклик в народе. Сильные мира сего боялись проповедей Иоанна Крестителя и, как рассказывается в Библии, ему отрубили голову по приказу царя Ирода Антипы (Мф. 14:1—11).

В отличие от других еврейских пророков, Иисус Христос сделал нечто большее, чем просто объявил себя пророком новой веры. Для иудея было бы величайшим безумием утверждать, будто человек может быть обладателем божественной сущности. Но в той мере, в какой эта идея была непонятна соотечественникам Иисуса, она оказалась доступной для понимания любого носителя античной культуры, где издавна поклонялись богам в человеческом облике.

Когда накануне праздника Пасхи между 29 и 33 гг. н. э. Иисус со своими последователями в очередной раз прибыл в Иерусалим на главный еврейский праздник Пасхи, он был схвачен церковными властями, обвинен в богохульстве и передан римским властям. Поскольку по народным поверьям Мессия должен был стать и «царем» Иудеи, потенциальным вождем антиримского восстания, римляне санкционировали его позорную и мучительную казнь на кресте.

Смерть Иисуса наступила через несколько часов после начала казни в пятницу, около 3 часов дня. По данным исторической школы, Иисус скончался значительно быстрее, чем обычно умирали распятые, возможно, от разрыва сердца из-за нарушения кровообращения, вызванного неестественным положением тела.

Тело Христа один из его тайных сторонников — Иосиф Аримафейский — перенес в расположенную в нескольких шагах от места казни гробницу в скале, приготовленную для собственных нужд (Мф. 27:57—60; Мк. 15:42—46; Лк. 23:50—54). Сегодня в Иерусалиме существуют два места, которые соотносятся с возможным местом погребения основоположника христианства. Это Храм Гроба Господнего, возведенный, скорее всего, на месте, где совершались казни через распятие; а также «Садовая гробница», или гробница Гордона, по имени английского генерала, вычислившего ее местонахождение, которая действительно представляет собой погребальное сооружение I в. н. э.

Далее Евангелия рассказывают, как на третий день после распятия Иисус воскрес, явился своим ученикам и дал им наставления по распространению веры, а на 40-й день вознесся на облаке на небо. И затем еще при жизни нынешнего поколения людей он должен возвратиться на Землю, дабы утвердить на ней свое Царство и совершить над людьми последний и окончательный Суд (см. текст 5.2).

Впрочем, в Евангелиях нам важна не столько внешняя канва жизни Иисуса и не решение вопроса о его историчности или легендарности. Важно другое — ответить на вопрос: почему евангельская проповедь Иисуса уже два тысячелетия привлекала и продолжает привлекать умы и сердца людей всего мира?

Первое, что приходит на ум в этой связи, — восхищение перед величием подвига Иисуса, решившегося безвинно пострадать за грехи всего человечества, людей вовсе ему не знакомых, несмотря на чисто человеческий страх перед ожидавшей его участью, недаром же он неоднократно молил Отца Небесного: «Да минует Меня чаша сия!» Каким бы внешне привлекательным ни выглядело подобное допущение, с ним трудно согласиться, поскольку за всю историю человечество знало столько невинных жертв, что они давно превратились для него в сухую цифирь статистики.

Затем обращает на себя внимание доступная для понимания форма изложения Иисусом своих взглядов — притчи, афоризмы и иносказания: «много званных, да избранных мало», «не вливать вина молодого в старые бурдюки» и т. п., которые навсегда вошли в золотой фонд языков многих народов мира. Действительно, из примерно 200 «библеизмов» 80 самых употребительных приходятся именно на Новый Завет, хотя общий объем его страниц составляет всего лишь треть объема Ветхого Завета. Однако с тем же успехом мы можем перечислить имена многих выдающихся ораторов, писателей прошлого и настоящего, чьим искусством владения словом мы восхищаемся, но явно не спешим воздвигать им алтари ни на земле, ни в сердце своем.

Наконец, весьма привлекательным моментом евангельской проповеди Иисуса кажется ее социальная злободневность — ведь Иисус равно учил и необходимости нравственного самосовершенствования человека, и необходимости смягчения разительных социальных контрастов: «Легче верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное». Однако и такое объяснение не решает проблемы, поскольку к числу приверженцев христианства относят себя и «сильные мира сего», а уж они-то ничего утешительного в этой проповеди найти для себя не могут.

Возможным, хотя и недостаточным выглядит объяснение феноменального успеха евангельской проповеди Иисуса обещанием реализовать все, о чем в ней говорится, уже при жизни его слушателей: «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не

вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе» (Мк. 9:1). Это обещание выглядело тем более привлекательным, что другие религии могли предложить верующему человеку лишь такую непривлекательную альтернативу: «Все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах» (Еккл. 3:19—20).

Остается констатировать, что указанные выше моменты составляли лишь внешнее условие успеха евангельской проповеди Иисуса, причины которого следует искать в самом ее содержании (см. текст 5.3). Основной мотив его проповеди можно свести к призыву: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4:17). Попробуем проанализировать отдельно каждую из составляющих этого изречения.

Выражение «Царство Небесное» означало, что сбывается давно известное ветхозаветное пророчество. Сам Иисус также подчеркивал: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5:17). Однако предрекаемое Иисусом Царство существеннейшим образом отличалось от того Царства, о наступлении которого возвещали пророки Ветхого Завета. Царство Иисуса — это образование, в которое открыт доступ всем людям в зависимости от степени их праведности. Ветхозаветное же Царство Небесное — это всемирная монархия с центром в Иерусалиме, где господствующее положение займет богоизбранный израильский народ. Подобного рода трансформация будет выглядеть вполне естественной, если обратиться к трагической истории еврейского народа: чем более разочаровывающей и гнетущей становилась реальная историческая судьба этого богоизбранного народа, тем с большей настойчивостью вера в Царство Божие сочеталась с представлениями о небесном бытии, переносилась, так сказать, с земли на небо.

Слово «приблизилось» означало, что на Землю послан Сын Божий, который своей мученической смертью должен искупить первородный грех, который со времен грехопадения Адама и Евы лежит на всем человеческом роде, и тем самым устранить то препятствие, которое до сих пор мешало утверждению Царства Божьего на Земле.

Наконец, центральное место в евангельской проповеди Иисуса, несомненно, принадлежит выражению «покайтесь», которое означало: установление Царства Небесного не происходит автоматически благодаря искупительной жертве Иисуса Христа: «Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял в поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом» (Мф. 13:31—32). Торжество Царства Небесного на Земле осуществится только тогда, когда под влиянием веры в Иисуса Христа как Сына Божьего и посредника между Богом и людьми большинство людей предпримут усилия для нравственного самосовершенствования: «Никто, — говорил Иисус, — не приходит к Отцу как только через Меня» (Ин. 14:6). Для этого тот, кто уверовал в Христа, должен следовать девяти заповедям блаженства (Мф. 5:3—11) и десяти нравственным заповедям (Исх. 20:2—17), дабы очистить свою душу, подготовить ее к общению с Богом.

Другими словами, Царство Небесное открыто не столько богатому, знатному и высокопоставленному человеку, привязанному к суетности земного мира, сколько бедному, нищему, убогому, у которого нет больше ничего, кроме этой его веры: «Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8:36).

Не обремененному ничем внешним человеку легче следовать главной христианской заповеди. Это — заповедь любви, точнее сказать, любви к Богу, которая воплощается в любви к другому человеку, ближнему своему: «Возлюби ближнего своего, как самого себя!» (Мк. 12:28—31) (см. текст 5.4), которой христианство дополняет первую ветхозаветную заповедь поклонения единому Богу. Эта заповедь требовала от человека любви в полном и высшем смысле — беззаветной преданности самому чувству, отсутствия внешней материальной или духовной корысти: «Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари?» (Мф. 5:46).

Таким образом, вырисовывается основное содержание евангель-ской проповеди Иисуса — обращение к внутреннему нравственному началу в человеке: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:19—21).

Как нам кажется, своей евангельской проповедью Иисус стремился решительно подтолкнуть каждого человека к немедленному самосовершенствованию, заставить его сделаться лучше. Когда же в недалеком будущем людей праведных станет много больше, чем людей грешных, между ними в целом установятся такие идеально братские отношения, которые с полным основанием можно будет назвать Царством Божьим на Земле.

Именно с этой точки зрения пересмотрело и развило христианство иудаизм. Ветхий Завет гласит: «Не прелюбодействуй!», Христос учит — «...всякий, кто смотрит на женщину с

вожделением, уже прелюбодействует с ней в сердце своем» (Мф. 5:28), то есть клеймит даже не самое действие, поступок, а внутренний мотив, побуждение к действию. Таким образом, в отличие от древних евреев, Иисус полагал исполнение воли Бога не бременем и тяготой, если угодно, своеобразной сделкой между человеком и Богом, а внутренней душевной потребностью. Она не нуждалась в соблюдении обрядовых норм, вернее, превращала их во вспомогательный религиозный элемент (на что, к примеру, явственно указывает знаменитый афоризм Иисуса: «не человек для субботы, а суббота для человека»).

Можно также отметить, что проповедь Иисуса была обращена не просто ко всем людям, а к каждому человеку отдельно. Евреи же только самих себя считали богоизбранным народом, призванным возглавить спасение всего человечества, и всячески старались подчеркнуть свое отличие от других людей не только в религиозном, но и в повседневном поведении.

Вообще христианство исповедует глубинное повреждение человеческого естества вследствие первородного греха (нарушения первой и единственной тогда Божьей Заповеди про неупотребление плодов с древа познания Добра и Зла). Поэтому оно ориентирует человека не на поиск земных благ (материальных, физических, бытовых, интеллектуальных и т. п.), а на радикальное исцеление загубленной души. Утопающий, заблудший ищет не наслаждения, а спасения — вот главная мысль христианской веры. Блаженство же становится естественным спутником состояния спасенности, пребывания в Истине.

5.3. РАСПРОСТРАНЕНИЕ И ОРГАНИЗАЦИОННОЕ ОФОРМЛЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА

У Иисуса не было стройной системы догматов, не создал он и особой религиозной организации — они ему не требовались. Он просто постоянно ощущал в себе Бога. Ему не приходили видения, как пророкам, Господь не являлся ему как основоположнику иудаизма Моисею; все, что он говорил о своем Отце, Иисус извлекал из своего сердца, из глубин своей души.

Но чем больше времени проходило со времени мученической гибели Иисуса, чем дальше откладывалось его Второе Пришествие, тем насущнее становилась для только что возникшего учения потребность в распространении и организационном оформлении. Основное направление становления христианства как самостоятельной религии советский религиовед И. С. Свенцицкая метко охарактеризовала следующим образом: «От общины к Церкви». В этом процессе выделяется несколько этапов.

І этап — этап появления первых христиан — охватывает время евангельской проповеди Иисуса, приходящееся на первые десятилетия І в. н. э. Основные события этого периода — формирование зачатков христианского вероучения, создание первой христианской общины в Палестине, виднейшими деятелями которой являлись Иоанн Креститель (Предтеча) и Иисус, начало активной проповеди нового религиозного вероучения.

ІІ этап (30—325 гг. н. э.) — это этап создания епископальной Церкви. Он знаменуется тремя крупнейшими событиями: массовым распространением христианства по всей территории Римской империи, объединением разрозненных христианских общин в централизованные религиозные организации, наконец, официальным признанием христианства римскими властями.

П е р в о е с о б ы т и е. Массовое распространение христианства на всей территории Римской империи, включавшей в себя большую часть Европы, Азии и Северной Африки. В собственно христианской традиции этот этап связывается с миссионерской деятельностью 12 учеников — апостолов (греч. посланец) Иисуса (Мф. 10) и 70 его ближайших последователей — «мужей апостольских»: «После сего избрал Господь и другие 70 учеников, и послал их по двое перед лицом своим во всякий город и место, куда сам хотел идти» (Лк. 10:1). Эту миссию Иисус поручил им, появившись в последний раз перед своими верными сподвижниками, уже после своего Воскресения, повелев им нести Слово Божие другим народам

(Мф. 28:19—20).

Среди этой группы ближайших последователей Иисуса выделяется фигура апостола Павла (Савла) из азиатского города Тарса. Будучи с рождения членом иудейской диаспоры, он сумел усвоить и азы иудаизма, и основы греко-римской образованности. Начав как правоверный иудей, Павел затем пережил ряд сложных душевных переломов, которые привели его к принятию нового учения. После этого он в течение трех десятилетий проповедовал Евангелие, совершив несколько всемирных путешествий. Павел — автор нескольких «Посланий», составивших вторую по значимости после Евангелий часть Нового Завета. В этих «Посланиях» он объяснил верующим, что наступление Царства Божия следует ожидать на протяжении жизни не одного, а многих поколений, тем самым настроив их на создание собственной религии, а