Религиоведение Кислюк

Как и в случае с русалками, в представлении о леших нашли свое отражение многообразные взаимоотношения славян с лесами и деревьями. Леший близок к человеку — так и лес дает человеку основной строительный материал, ягоды, грибы, дичь и шкуры. Леший подшучивает над человеком — так в глухом лесу на несколько часов или даже дней ориентацию может потерять каждый.

Культ злых сил — явление обычное для любой религии. В язычестве древних славян, судя по всему, этот культ приобрел достаточно своеобразный оттенок. К злым силам, безусловно враждебным человеку, — упырям и навьям (старослав. навь — покойник) — славяне относили иноплеменных мертвецов, души врагов и недоброжелателей, людей, которых за что-то наказали силы природы (т. е. тех, кто погиб вследствие несчастного случая: упал с дерева, погиб от удара молнии, был съеден волками и т. д.). На сторону Зла могли перейти также ведуны и волхвы, если после смерти им не воткнуть осиновый кол прямо в сердце (действительно, было найдено несколько погребений, проведенных в соответствии с подобным обрядом). В языческих представлениях навьи походили на птиц, которые летают по ночам, в бурю и дождь, на злых ветрах, и нападают на людей, чтобы вволю напиться их крови. Упырь по внешности считался полностью похожим на человека, однако его легко узнавали по неестественно красному цвету лица (чтобы как-то скрыть его, упыри притворялись пьяницами). Из кого упырь выпивал кровь, тот быстро умирал. Как только запевали петухи, упырь во весь опор бросался назад к погосту, где он жил в собственной могиле, ибо стоило ему хоть на мгновение встретится с солнечным светом — тут ему и конец.

Вера в существование злых сил, с одной стороны, отражала страх и беспомощность человека перед силами природы, а с другой — собственное человеческое несовершенство, ибо позволяла приписывать этим силам все неудачи и проблемы, которые преследовали человека.

Известно, что славяне пытались всячески защититься от злых сил. Борьба с ними составляла неотъемлемую часть их жизни и оставила яркий след в декоративно-прикладном искусстве. Славянский дом в целом защищался резьбой на крыше, такой же резьбой дополнительно защищались все отверстия — окна, двери, дымоход, посуда и одежда. Основной мотив вышивок

– конно-солярная символика (конь — животное, приводящее солнце в движение по дневному небосводу. Поэтому знаменитые украинские «вышиванки» — это плод не только народного искусства, но также и язычества.

Всем известно оружие против упырей — чеснок и осиновый кол. А вот объяснение выбора этого оружия выдающимся отечественным филологом ХІХ в. А. Потебней: чеснок настолько горький, так печет во рту, что напоминает жар огня. Причиной враждебности злым силам осины могла быть или горечь этого дерева («горькая» — постоянный эпитет осины в народных песнях), или его светлая кора, которая навевала ассоциации со светом87.

Славянский языческий культ предков в основных своих чертах напоминал подобные культы, которые существовали у всех народов до (и длительное время после) принятия ими мировых религий. Главная идея этого культа — идея непрерывной связи умерших со своим родовым коллективом. Сначала своих мертвецов славяне хоронили в земле, и их погосты, которые из понятных гигиенических соображений располагались подальше от человеческого жилища, служили пограничными столбами территории общины и одновременно — своеобразными ее оберегами против любых чужестранцев, которые, как мы помним, всегда воображались врагами. В последние века перед принятием христианства люди нашли своим умершим новое местопребывание — на небе, куда их души возносились вместе с дымом погребального костра. Часто пепел, который оставался после кремации, предавали родной земле, собрав его в горшок для варки каши.

Влюбом случае подобные погребения очень показательны для определения характера взаимоотношений предков со своими потомками. Они со всей очевидностью доказывают, что наряду с сугубо охранительными функциями главное назначение предков состояло в содействии хозяйственной деятельности своих потомков, росту их материального благосостояния. Прежде всего, от них требовалось возбуждать плодовитость земли и обеспечивать достаточное для доброго урожая количество влаги (именно предки, вероятно, и распоряжались теми «окнами» в небесной тверди, через которые на землю проливались «хляби небесные»).

Вэтих же фольклорных источниках можно найти отрывочные сведения об обычае «сажать на лубок», т. е. ритуальном убийстве старых членов славянской кровнородовой общины. Для этого использовали длинную тележку-волокушу, на которой обреченных на смерть «предков» отвозили зимой подальше от селения и оставляли в глубоком овраге, откуда невозможно было выбраться без посторонней помощи. Этот обычай действовал и летом, когда наступала засуха, угрожавшая будущим голодом всему племени (тогда «предков» бросали в пустые зерновые

ямы). Однако уже в первом тысячелетии нашей эры подобный обычай, известный и у других народов, стал пережитком.

Наиболее известный ритуал культа предков — радуницы. Дважды в год, осенью и весной, когда природа замирает и готовится к покою, и наоборот, просыпается, весь кровнородовой коллектив посещал могилы своих умерших, оставляя им еду. Сходство радуниц с обрядом посещения кладбищ и поминания умерших родных и близких в пасхальное время не случайно. Оно объясняется искусственным слиянием весенних радуниц с этим наиболее значительным из христианских праздников, которое нужно было православной церкви для искоренения в народе языческих верований.

Как одно из проявлений культа предков, бесспорно, можно рассматривать веру в домового (древнеславянского «чура» — пращура, откуда и происходит известное изречение «Чур меня»).

По народным поверьям, выглядел домовой как старый-престарый дедок, хотя иногда мог принимать вид и хозяина дома. Жил домовой в подпечье, ибо его старые ревматические кости нуждались в тепле, а с другой стороны, место, где пылал огонь, у всех народов считалось самым священным. В первую очередь домовой, как и любой другой добропорядочный предок, был покровителем двора и хозяйства, скота, имущества и маленьких детей. По другим рассказам, домовые, когда они чем-то недовольны, пакостят в избах: стучат, отворяют двери, окна, издеваются над котами, щиплют сонных людей. По ночам домовые любят ездить на конях, запутывать их гривы, стричь овец, гонять кур. Во всех этих выходках домовых проявлялся не только сварливый характер старого человека, но также сказывалось влияние христианской антиязыческой пропаганды, да и общее двусмысленное отношение языческих духов к людям, о чем уже речь шла выше.

8.2. СЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫЧЕСКИЙ ПАНТЕОН И РИТУАЛ. ИСТОРИЧЕСКАЯ СУДЬБА ЯЗЫЧЕСТВА

Слово «Бог» во всех славянских языках имеет общий индоевропейский корень: «Богават», «Бога-вани» — вечное существо. Появление пантеона богов в славянском язычестве явилось следствием его длительной эволюции.

В самом общем виде эволюцию славянского пантеона исследователи представляют так: сперва у предков славян были распространены древние анимистические культы, потом (в трипольський период) наступил черед аграрных культов, связанных с богиней Матерью-Землей; со II тысячелетия до н. э. начали формироваться культы мужских божеств, которые олицетворяли собой Вселенную. Пантеон богов, непосредственно предшествовавший крещению Руси, сформировался, вероятно, после VI в. н. э. Он органически вобрал в себя как поклонение духам, которым нашлось место на его низших ступенях, так и поклонение богине-земле, богам Вселенной, которые заняли в нем пусть достаточно высокое, однако все-таки подчиненное положение. Возглавили этот пантеон боги, которым поклонялась княжеско-дружинная верхушка тогдашнего древнеславянского общества. Мы видим, что эволюция религиозных представлений древних славян: постепенная замена небесно-солнечных и аграрных божеств божествами военными, совпадала с социальной эволюцией древнеславянского общества. В условиях постепенного разрушения старого строя люди были склонны считать, что их боги или отвернулись от них, или стали совсем бессильными. Разумеется, они начинали поиск новых, более могущественных божеств, чтобы опереться на них во времена социально-политической нестабильности, одновременно продолжая по традиции вспоминать и старых, теперь уже немощных в их глазах, богов.

О языческом древнеславянском пантеоне, который по уровню «зрелости» отвечал развитому политеизму национально-государственной стадии эволюции религии, мы узнаем из датированного 980 годом сообщения Повести временных лет, связанного с деятельностью князя Владимира I Святославича (980—1015):

«И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Дажьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, и приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими».

Главный бог древнеславянского пантеона Перун — напоминающий античного Зевса бог грозы и молнии, чьим атрибутом являлся дуб, был одним из наиболее старых языческих божеств. Поклонение Перуну (или божеству, которое выполняло в пантеоне похожие функции) наблюдалось еще в индоевропейские времена. Тщательные лингвистические наблюдения дают весомые основания считать, что в индоевропейских космогонических мифах об образовании мира вследствие ожесточенной борьбы бога-громоверженца со змеем, похищавшим скот, свет и воду, исполнителем главной роли был прототип именно Перуна. Однако во главе языческого

пантеона древних славян он встал не только благодаря своему чрезвычайному могуществу, которое превзошло силу других богов. Здесь решающее значение имели, по-видимому, чисто политические соображения. Авторитет занявшего первое место в пантеоне языческих богов Перуна, служил превосходным идеологическим обоснованием военно-политической власти князя и его военной дружины. Поэтому центрами культа Перуна были Киев и Новгород.

Стрибог, Дажьбог и Хорс были очень часто упоминавшимися небесными богами, известными нашим предкам еще с предскифского периода (начало I тысячелетия до н. э.). Они выступали гарантами мирного хлебопашеского труда.

Стрибог (вероятно, древнеслав. стереть — распространять) — бог — творец Вселенной, повелитель небесных стихий (в «Слове о полку Игореве» ветры названы «стрибожьими внучками»), отец Перуна. Его можно считать аналогом древнегреческого Урана, имеются черты сходства Стрибога с Богом-Отцом в христианской Троице.

О распространении культа Стрибога красноречиво свидетельствуют географические названия: река Стрибожска на Киевщине, село Стрибож на Житомирщине. В то же время у нас нет никаких достоверных сведений о том, что в конце Х в. в пантеоне князя Владимира Стрибог выполнял какие-нибудь важные функции, кроме представительских.

Возможно противопоставление Стрибога как бога темного и пасмурного неба и Сварога (санскр. светло — солнце) как олицетворения ясного, спокойного неба, отца Дажьбога. Однако в последние века славянского язычества и период двоеверия два светлых божества слились для своих почитателей воедино, хотя весьма вероятно, что в свое время и Сварог, и Дажьбог были отдельными божествами, олицетворением конкретных светлых сил природы.

Дажьбог — бог солнечного света и достатка, т. е. тех благ, которые солнечное сияние несет с собой людям. В одной из древнерусских летописей есть рассказ о том, как во времена Сварога люди научились ковать оружие и овладели кузнечным искусством, а в «Слове о полку Игореве» русичи прямо названы «дажьбожьими внуками». В украинских народных колядках ДажьбогСварог выступает покровителем свадьбы и брака, лично встречая князя-жениха на рассвете во время восхода солнца. Понятно, что в честь этого бога называли много городищ, например, современный поселок Савара на реке Рось.

Хорс — бог самого солнечного светила, которое ежедневно совершает свой путь по небосклону на конях и лебедях, похож по назначению на греческого Гелиоса. Очевидно также, что происходило сближение и объединение в глазах верующих язычников функций Хорса и Дажьбога (подобно тому, как в Египте были объединены Гор и Ра, в Греции — Гелиос и Аполлон), прерванное принятием христианства.

Симаргл, или Симургл (Переплут) — божество иранского происхождения, бог семян и посевов, ибо именно Симарглу зороастрийский Ахурамазда поручил охранять небесное дерево с семенами всех полезных растений (в христианстве, возможно, для более эффективного выполнения своих охранительных функций, он превратился в дьявольского змея). Выглядел Симаргл как крылатый пес. По крайней мере, именно таким его изображали на стенах Борисоглебского собора в Чернигове, на разнообразных предметах домашнего обихода и ювелирных украшениях. Симаргл ввиду своего «иностранного» происхождения довольно быстро (в XII—XIII вв.) исчез не только из пантеона, но и из народного сознания. Но само его появление в пантеоне Владимира не должно удивлять: во-первых, из-за наличия общих индоевропейских корней между славянами и иранцами, во-вторых, ввиду участия восточного элемента в формировании славянского сообщества, в-третьих, по причине тесных торговокультурных связей, которые, благодаря пути «из варягов в арабы», поддерживала Русь с восточным миром вплоть до своей переориентации на Византию.

Имя единственного женского божества в языческом пантеоне древних славян Макошь- Мокошь происходило от слова «кош» или «киш», которым называлась плетеная корзина для зерна. Мокошь известна как главное божество трипольцев, как богиня плодородия, богиня земли, дарующая жизнь злакам и растениям, богиня урожая. Ведущее значение земледелия в хозяйстве древних славян объясняет, почему в течение нескольких тысячелетий Мокошь сохраняла почетное место в пантеоне древнеславянских богов. Спутницами и помощницами Мокоши выступали Лада и Леля. К сожалению, назначение и функции этих божеств выяснены еще в недостаточной степени.

Понятно, что в пантеон Владимира попали не все наиболее уважаемые славянамиязычниками боги, а только те, которые хотя бы в какой-то мере подпадали под ценностные предпочтения правящей верхушки: сила, мощь, отвага, победа или смерть в жестокой битве. За его границами оказалось много древних влиятельных божеств, которые заслуживают отдельного упоминания.

Велес (Волос) (индоевропейское происхождение от корня «вел», вол) — традиционно считался богом скотоводства, скота, торговли и ремесел, а также музыки и пения (поскольку всем известно, что пастухи отличные певцы и музыканты). Более того, существуют весомые основания называть Велеса более значительным по своим функциям богом. Не зря именем этого бога наряду с именем Перуна неоднократно клянутся русичи при заключении мирных договоров с Византией. В последних исследованиях Велес предстает перед нами как бог мира, т. е. в одно и то же время покровительствующий сельской славянской общине, ее территории и хозяйству, и поддерживающий согласие, гармонию между обществом и окружающей природой. Относительно предпочтения хозяйственных функций Велеса можно предположить, что они объясняются постоянным ростом удельного веса скотоводства, торговли и ремесел в хозяйстве древних славян. Этим интенсивно развивающимся у древних славян отраслям нужен был такой же покровитель, какого с древнейших времен уже имел хлебопашеский труд. В силу упомянутых обстоятельств культ Велеса был культом низших слоев городского населения и сельских общин. Посвященные Велесу святилища располагались в торгово-ремесленной части древнерусских городов (в частности, имя этого бога сохранилось в названии Волосовой улицы в Новгороде). Точнее говоря, для широких слоев населения Древнерусского государства IX— XI вв. Велес являлся таким же главным богом, как Перун для правящей княжеско-боярско- дружинной элиты. Влияние и почитание Велеса были на Руси столь велики, что утверждавшемуся христианству пришлось находить ему святых заместителей — св. Власия и (гипотетически) св. Николая, самого почитаемого на Руси святого, ее защитника и покровителя.

Бог Род (Святовид) и связанные с ним рожаницы в образе звездного неба и звезд олицетворяли собой Вселенную, а по отношению к каждому отдельному человеку выступали как бог и богини судьбы. В качестве олицетворения порождающей, животворной силы, которая пропитывает, порождает весь мир, славянский Род был ближе всего к индийскому Брахме, египетскому Осирису, древневосточному Ваалу, библейскому Саваофу. В этом понимании, возможно, слово Род обозначало, если принять во внимание его этимологию, не собственное имя конкретного бога, а его наиболее распространенный в языческой среде эпитет — «Породитель». Рода и рожаниц почитали бескровными жертвоприношениями — хлебом, медом

исырами. Символическое назначение этой еды, которая подавалась и на свадебных пирах, недвусмысленно указывало на плодовитость и, в общем, на аграрно-производственную сферу. С именем этого бога связывают название древнерусского города-крепости Родня в Киевской области. Именно здесь, на речке Рось, от которой, возможно, произошло название целого народа

истраны, в VII—VIII вв. был расположен культовый центр этого всемогущего небесного бога. Несмотря на то что искоренением культа Рода занималась уже княжеская власть времен господства Перуна, это божество оставалось, согласно сообщениям церковных авторов, одним из самых почитаемых на Руси еще в ХІ—XII вв.

Хорошо известные нам по этнографическим источникам Коляда, Ярило, Купайла отвечали каждой из трех важнейших для жизни природы и ведения хозяйства позиций солнца. Им были посвящены радостные и веселые народные праздники.

Коляда олицетворял собой зимнее солнцестояние, после которого начиналось пробуждение природы, что несло людям неисчислимые выгоды, обещало будущий урожай и достаток.

Ярило (древнеслав. яр, ярь, высшее проявление плодовитой или воспроизводительной силы природы, земли, скота, человека), достижения солнцем наивысшей силы и могущества.

Жива и Мора (Морена) — боги жизни и смерти. Жива олицетворяла собой красоту, юность, любовь, природную плодовитость, Морена — болезненность, старческую немощь с последующим неминуемым концом — смертью. Соответственно, в природе Жива обозначала момент весеннего пробуждения природы, цветения и зеленения, Морена — созревание плодов и урожая как предвестников будущего увядания природы и ее осенне-зимнего засыпания. В этом своем качестве, близком к назначению Мокоши, Морена, например, появлялась на празднике Купайлы.

Чествование языческих богов осуществлялось в разнообразных формах индивидуального и коллективного культа. Материалы археологических исследований Киева свидетельствуют о наличии в жилищах своеобразных домашних алтарей с деревянными идолами, а сообщения византийских и арабских авторов удостоверяют, что поклонение этим идолам заключалось в обряде жертвоприношения, который сопровождался молением. Богов, судя по всему, молили о дарении урожая, счастья, материального благополучия, о защите от врагов, болезней, различных бед, просили советов и указаний, в сомнительных случаях с их помощью пытались заглянуть в будущее.

Достаточно часто коллективные ритуалы происходили под открытым небом, хотя древние славяне со скифских времен знали и тип закрытого святилища — капища (возможно, от «капь»

— идол, истукан, кумир). Обычно такие святилища были огорожены валом с частоколом, а в середине стояла деревянная статуя бога, размещались жертвенник и жертвенный огонь, а также так называемый зольник, куда сносили пепел и пережженные кости жертвенных животных.

Ярким примером подобного святилища может служить уже упоминавшееся капище богов Владимира. Остатки этого культового сооружения языческого времени были найдены в 1975 г. неподалеку от Андреевской церкви в Киеве. В плане оно представляло собой прямоугольник ступами (диаметр двух больших равнялся 2 м, малых — 1 м), которые прилегали к святилищу с севера, востока, юга. Именно на

этих выступах находились постаменты богов. На расстоянии 1 м от сооружения была обнаружена большая чашеподобная яма-жертвенник диаметром 3 м, где, возможно, пылал неугасимый огонь, поддерживаемый огромными дубовыми бревнами, и приносились кровавые жертвы. На юго-западе от капища располагалась округлая яма (диаметром до 1 м, глубиной — 0,2 м). В ней найдены 12 ямок от тонких деревянных шестов, которые, если вспомнить сообщение византийского императора Константина Багрянородного, использовались для гадания — неотъемлемого элемента языческого богослужения.

Наиболее известным примером языческого кумира по праву считается знаменитый Збручский идол, случайно обнаруженный в 1848 г. в водах притока Днестра реки Збруч. Этот идол представляет собой известковую колонну высотой 2,7 м четырехгранной формы с рисунками на каждом из сторон. Капище этого идола располагалось в 5 км от села Городница Гусятинского района Тернопольской области на самой высокой в этой местности горе Богите.

Общественные богослужения осуществлялись, скорее всего, в дни праздников, отдельно в честь того или другого божества, при чрезвычайных событиях — выступлении в военный поход, возвращении из похода, эпидемии, вражеском нашествии, засухе и неурожае. По отрывочным фольклорным сведениям, коллективные языческие обряды в основных своих чертах напоминали подобный индуистский ритуал ведических времен. Его главным обрядом можно считать жертвоприношение. Здесь производилось заклание жертвенного животного старейшинами родов, жрецами-волхвами или князьями, которые выполняли определенные жреческие функции. Часть жертвенного животного сжигали на огненном алтаре перед идолом, его кровь разбрызгивали — или для защиты от злых сил, или в знак уважения к божественной животворной силе этой жидкости. На внутренностях жертвенных животных гадали. Остатки кровавых жертв богам съедали участники обряда. Ритуальный пир сопровождался неограниченным употреблением хмельных напитков, музыкой, песнями, играми.

Для почитания богов забивали быков, петухов, кабанов, другой скот и птицу. Иногда приносили и кровавые человеческие жертвы. Рассказ об одном из таких жертвоприношений, регулярных, однако скорее всего экстраординарных по значению, сохранила нам «Повесть временных лет». Этот рассказ подтверждается многочисленными сообщениями древних авторов, хотя археологических подтверждений таким фактам во время исследования языческих капищ до сих пор не найдено.

Большая часть бескровных жертвоприношений в виде хлеба, меда, сыра доставалась Роду (возможно, и Велесу). Поскольку эта пища всегда фигурировала и на свадебном столе, можно предположить, что бескровные жертвоприношения сопровождались молениями об урожае, приплоде скота или пополнении семьи детьми (см. тексты 8.1 и 8.2).

Безусловным отзвуком подобных языческих ритуалов следует считать трапезу, которую по народным былинам и летописным сообщениям раз в неделю давал на дворцовом дворе князь Владимир. Эти пиры сопровождались игрой скоморохов, музыкой, борьбой с медведями и другой «культурной программой», изображения которой донесли до нас фрески Софийского собора в Киеве, а также щедрой раздачей милостыни.

В конечном счете и обычай колядования был обычаем сбора жертв богу-солнцу, которое рождается и потому нуждается в материальном подкреплении своих сил. Понятно, что львиная доля жертв в виде собранной еды и питья потреблялись самими дарителями и сборщиками. В описанных ритуалах был и определенный практический смысл: Владимиру, который собирал налоги в натуральной форме, некуда было их девать, а простому славянину пир на праздник Коляды предоставлял редкую возможность вволю наесться изысканного мяса домашних животных и надеяться, что он не забудет его вкус в году, который наступает.

К сожалению, наука располагает только фрагментарными сведениями древних авторов об особом и авторитетном жреческом слое («волхвах», возможно, от имени Велеса) на Руси. Летописная легенда о «вещем Олеге», использованная А. С. Пушкиным, позволяет говорить о том, что определенные жреческие функции выполнял и князь. Логика перехода от первобытного общества к государству в современном понимании этого слова также подтверждает это обстоятельство: правитель в раннеклассовых обществах довольно часто сочетал военное

руководство, административно-исполнительную и законодательную власть с выполнением жреческих обязанностей, поскольку благодаря этому он получал на свои безграничные полномочия единственно понятную для его подданных санкцию — божественную. В пользу существования жречества говорит и развитая терминология, которая относится к магии и людям, ее практиковавшим. Однако разнообразная деятельность волхвов — и как жрецов, и как врачей, и как колдунов — может свидетельствовать не только о том, что после крещения Руси они стали объектом жестоких преследований со стороны государственной власти и вынуждены были искать другие сферы приложения своих сил, но также и о том, что жречество в языческий период у славян так окончательно и не сформировалось.

Разновидностью славянского языческого ритуала может считаться погребальный культ.

За несколько столетий до крещения Руси у древних славян преобладали обряды кремации. Он состоял в том, что покойника вместе с вещами и едой, которые должны были пригодиться ему при случае в потустороннем мире, сжигали в лодке, как правило, вместе с сопроводительной человеческой жертвой, которая обычно соглашалась на это добровольно. Таким образом, как считали древние славяне, души умерших быстрее достигнут неба.

Затем получило распространение сочетание кремации и ингумации (зарывания в землю). На месте погребального костра насыпали курган, куда иногда клали урну с пеплом. Горшок с пеплом помещали и в гроб в виде небольшого домика на столбах. (Этот прототип сказочной «избушки на куриных ножках» больше был распространен в северных регионах Российской Федерации.)

Накануне крещения Руси имела место заметная тенденция к постепенному вытеснению сожжения умерших их погребением в земле, хотя скорее всего она объяснялась не столько постепенной христианизацией Руси, сколько развитием культа предков.

Обычай сопроводительной кровавой жертвы в погребальном культе распространился на славянских землях еще со скифских времен. Сохранялся этот варварский обряд вплоть до христианских времен. В этом легко убедиться, вспомнив рассказ византийского автора Льва Диакона, который был непосредственным свидетелем войн князя Святослава с Византией в середине Х в.: «И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они наложили их перед стеной, разложили множество костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Осуществив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов, топя их в водах Истра [Дуная. — Авт.]»88.

Завершалась погребальная церемония тризной, известной у пра-славянского населения Украины еще с I тысячелетия до н. э. В собственном понимании слова тризна имела вид военного ристалища или битвы. В этом виде она была призвана отгонять смерть от живых. В широком смысле слова тризной можно считать весь комплекс погребальных обрядов непосредственно после кремации или ингумации, которые, кроме имитации военных соревнований, включали в себя кровавое жертвоприношение на жертвенном огне и траурный пир с попойкой.

Обряд, который сочетал элементы кремации и закапывания в землю, был обстоятельно исследован во время раскопок богатой Черной могилы под Черниговом. На горизонтальной площадке, обнесенной оградой, был построен деревянный дом мертвых. После осуществления кремации на месте дома вырос небольшой курган. Родственники умершего положили на его вершину вооружение покойника и справили по нему тризну. И только после этого насыпь кургана была окончательно завершена.

Годовой цикл языческих праздников был построен по солнечно-хозяйственному принципу. Иначе говоря, главные праздники приурочивались к основным положениям солнца: зимнему и летнему солнцестоянию, весеннему и осеннему равноденствию, которым отвечали основные циклы сельскохозяйственных работ.

Например, дню летнего солнцестояния отвечал праздник Ивана Купайла, которому предшествовала Зеленая, или Русальская, неделя. Название, под которым известен нам этот, вне всяких сомнений, самый значительный языческий праздник, происходит от слияния его собственного языческого названия — Купайла, с христианским праздником в честь Иоанна Крестителя. Отмечался он 24 июня. Указания, что Купайло праздновался в начале июля объясняются очень просто — путаницей старого и нового стилей, разница между которыми составляет приблизительно две недели. Но дело не в конкретной дате по тому или иному стилю, а в том, на какое число календаря приходится то естественное явление, в ознаменование которого был установлен праздник.

Все ритуалы на праздник Купайлы вращаются вокруг двух стихий — огня и воды, ведь он знаменовал собой достижение природой своеобразного пика плодоносной силы. Это — триумф

солнечного начала, объединение плодородной силы воды и света (отсюда и топление Купайлы), которое должно вскоре принести людям отличный урожай. И в то же время в этом победном мотиве уже слышались нотки тревоги: погибает солнечный герой, персонификация летнего животворного солнца, следовательно, вскоре нужно ожидать «контрнаступления» темных сил

(см. текст 8.3).

Показательно сложилась историческая судьба язычества на Руси. Проникновение на Русь христианства, а потом и его принятие как более развитой религии, теоретически должно было привести к постепенному искоренению языческих обрядов, верований и культов. Несмотря на это, сегодня у большинства исследователей нет сомнений в том, что период с IX до середины

XIII в. можно считать периодом двоеверия на Руси — одновременного сосуществования древних языческих и христианских верований и культов на всей территории страны и во всех слоях населения. Это двоеверие наложило достаточно заметный отпечаток на все стороны жизни киеворусского общества и древнерусское искусство, поэтому наличие этого феномена нетрудно подтвердить конкретными примерами. Всех наиболее известных киевских князей — Владимира I Святославича, Ярослава Мудрого, Владимира II Мономаха — мы знаем исключительно по их «поганским» именам, хотя они имели и христианские имена, дававшиеся им при крещении: оба Владимира звались Василиями, Ярослав — Георгием.

В периоде двоеверия можно выделить два этапа:

первый охватывает IX—X вв. и характеризуется преобладанием язычества;

второй — конец Х—начало ХІІІ в., когда большее распространение приобретает христианство.

В период сосуществования язычества и христианства первое было распространено в селах среди крестьян, а второе — в городах среди дружинников, торговцев и ремесленников.

Заканчивается двоеверие после монголо-татарского нашествия, когда христианская церковь получила от завоевателей, заинтересованных в упрочении своей власти на покоренных землях, достаточные привилегии, чтобы окончательно утвердить свое господствующее положение.

Такое длительное сосуществование язычества и христианства часто объясняют «естественными» причинами — большой протяженностью территории страны, федеративностью политического уклада и т. п. Вместе с тем, как справедливо указывает автор самого фундаментального исследования по язычеству Древней Руси акад. Б. А. Рыбаков, нельзя отбрасывать и настойчивое нежелание верхушки киеворусского общества расстаться с привычными и милыми их сердцу языческими обрядами. Среди них и полулегальное многоженство, и ритуальные пиры по пятницам, которые, помимо прочего, определенным образом уравнивали их участников, скрадывая постепенное увеличение единоличной власти князя89.

Можно сказать, что двоеверие носило достаточно мирный характер, если не принимать во внимание такие «незначительные» эпизоды в его истории, как крещение Новгорода «огнем и мечом», периодические расправы над языческими жрецами и волхвами, о которых сообщают русские летописи и другие письменные источники (см. текст 8.4).

Нужно отметить, что конечным итогом продолжительного периода двоеверия стало не столько искоренение всего языческого, сколько адаптация христианства к языческим обрядам и культам.

8.3. ИСТОКИ ХРИСТИАНСТВА НА РУСИ

В знаменитой Повести временных лет рассказывается о том, как апостол Андрей Первозванный в середине I в. н.э. принес на Русь весть христианской веры. Он благословил днепровские кручи и горы, на которых теперь расположен Киев, поставил крест на месте нынешнего Андреевского собора. Эта легенда свидетельствовала о якобы одновременном начале киевского и византийского христианства.

На самом деле проникновение и постепенное распространение христианства на Руси было продолжительным процессом, обусловленным как внешними, так и внутренними причинами, и длившимся целое тысячелетие. Внешняя предпосылка этого процесса — довольно интенсивные торгово-экономические связи и духовно-религиозные связи Руси с одним из наиболее развитых в то время государств ми-ра — Византийской империей. Территория Руси, населенная славянскими племенами, считалась ее периферией (граница проходила по Крыму и Дунаю). Находясь на более низкой стадии развития, славяне-язычники естественным образом восприняли не только материальные достижения, но и духовно-религиозные сокровища Византии. Внутренним фактором процесса христианизации была постепенная эволюция языческих верований и культов древних славян в сторону монотеизма. Так, уже в VI в. византийский историк Прокопий Кессарийский писал о предках славян, что «они почитают реки

и нимф, и всякие другие божества», но подчеркивал: «Они считают, что один только Бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды» (Прокопий Кессарийский. Война с готами, кн. 3, гл. 14:23—24).

Говоря о христианизации Руси, нельзя не сказать об огромной роли братьев Кирилла и Мефодия. Именно с их деятельности начинается история славянских церквей. Братья Константин (имя Кирилл принято им при пострижении в монахи незадолго до кончины) и Мефодий (в миру его предположительно звали Михаил) происходили из знатной греческой семьи. Родом они были из города Солуни (современные Салоники), где в IX в. проживало много славян. Скорее всего, уже с детства братья знали славянский язык. Константин получил хорошее образование и был выдающимся ученым.

Хотя оба брата тяготели к уединенной монашеской жизни, но византийские церковь и государство, на службе у которых они находились, требовали от них иного. Кирилл часто вместе с братом отправлялся с дипломатическими миссиями к арабам и хазарам. В результате их миссии хазарский правитель (каган) позволил своим подданным принимать христианство. Ученые считают, что большинство новокрещенных были славянами.

Возвратившись в Константинополь, как считают ученые, Кирилл начал составлять славянскую азбуку — глаголицу, а также работать над переводом Священного Писания на славянский язык. Переводы Кирилла и Мефодия стали основой для первого литературного языка славян — так называемого старославянского языка. В то время богослужебные тексты уже переводились на многие языки, существовали переводы с латинского и греческого на другие языки: грузин-ский, армянский, сирийский, коптский, готский.

По просьбе моравского князя Ростислава и при поддержке духовных и светских властей Византийской империи братья в 863 г. отправились с миссией в Моравию. В этом славянском княжестве они переводили на старославянский язык богослужебные тексты, проводили богослужения на этом языке, обучали христианской вере моравов.

Через три года, подготовив учеников из моравов, в их сопровождении они отправились на родину, чтобы посвятить их в духовный сан, но задержались в Паннонии (сейчас юго-западная часть Венгрии), где продолжили миссионерскую деятельность. Но, узнав в 867 г. о дворцовом перевороте в Константинополе и низложении своего покровителя, патриарха Фотия, Кирилл и Мефодий отправились в Рим. Римский папа Адриан II поддержал их начинания. Здесь же, в Риме, Кирилл скончался в 869 г., а Мефодий был возведен в сан архиепископа Паннонии и отправился в свою епархию.

Однако он встретил сопротивление со стороны латинского духовенства, которое считало, что богослужение должно проводится на одном из трех языков: греческом, латыни или древнееврейском. Мефодия обвинили в нарушении церковных канонов и он пробыл в заключении около трех лет. Хотя папа римский Иоанн VIII освободил его и назначил моравским епископом, но запретил проведение богослужений на славянском языке.

После смерти Мефодия в 885 г. его ученики подвергались преследованиям в Моравии, а те, кто уцелел, нашли защиту и прибежище у болгарского царя Бориса. Именно в Болгарии было продолжено дело Кирилла и Мефодия в славянском мире.

Православной церковью братья Кирилл и Мефодий были канонизованы и названы равноапостольными [то есть равными апостолам, которые по заповеди Иисуса Христа пошли по всему миру и всем проповедовали Евангелие (Мк. 16:15)].

Первые данные об утверждении христианства на Руси относятся к IX в. Византийские источники сообщают, что после удачного похода на Константинополь и заключения выгодного договора с империей киевские князья Аскольд и Дир стали христианами. Их убедило чудо, которое якобы совершил присланный на Русь византийский епископ Михаил, когда положил в огонь Евангелие и вынул его оттуда невредимым. На территории подвластного им государства в Среднем Поднепровье Михаил организовал епархию (в ранге митрополии), занесенную в официальные списки епархий Византийской империи на 60-е место. Символично, что позже над могилой Аскольда и Дира была воздвигнута Свято-Николаевская церковь, уничтоженная большевиками в 1935 г.

Достоверно дальнейшая судьба митрополии неизвестна, однако можно с уверенностью утверждать: последующие сто лет прошли в постоянной борьбе между сторонниками христианства и язычества среди правящей элиты Древнерусского государства. Противниками христианства выступали князья Олег (882—912) и Святослав (964—972), сторонниками — княгиня Ольга (945—964) и, возможно, князь Игорь (912—945). Массовое принятие христианства, в соответствии с летописным свидетельством, официально признанным церковью, произошло в 988 г. при князе Владимире I Cвятославиче (980—1015).

Следует обратить внимание на то обстоятельство, что в силу особенностей географического положения Руси между Европой и Азией для Руси существовал довольно широкий религиозноцивилизационный выбор. Теоретически Русь могла бы избрать одну из трех монотеистических религий, которую исповедовали ее ближние и дальние соседи: ислам — Волжская Булгария, иудаизм — Хазарский каганат, восточное христианство — Византия, или западное — Германия. Крещение Руси объяснялось необходимостью решения для князя Владимира важнейшей внутриполитической задачи — объединения под собственной властью большого количества разных племен. Византийское христианство практически идеально подходило в данном случае не только потому, что носило универсальный характер и было приемлемо для всех людей, независимо от цвета кожи, языка и т. п. Кроме того, в нем был очень развит принцип цезарепапизма — т. е. господства светской власти над духовной, тогда как, скажем, в католицизме многие папы римские претендовали на власть не только над душами, но и над телами мирян. Об этом наглядно свидетельствует объединение папой римским власти верховного руководителя Католической Церкви с монархическим управлением Ватиканом (см. текст 8.5).

Существует точка зрения, что вслед за массовым крещением в 988 г., строительством первой каменной — Десятинной церкви (996), а потом и кафедрального Софийского собора (1051), за созданием митрополии около 1039 г. (по крайней мере первый киевский митрополит Феопемт упоминается в летописях именно под этим годом) и основанием около 1062 г. Киево-Печерского монастыря последовало формирование оригинальной разновидности христианства — так называемого «киевского христианства».

Киевское христианство формировалось в жесткой борьбе между приверженцами возвращения к евангельским идеалам и приверженцами полного заимствования византийского, мессианского и цезарепапистского христианства. Действительно, характер религиозности в Древней Руси был довольно далек от чисто западного практицизма веры и исключительно интеллектуальной религиозности восточного типа. Ее специфика — внутреннее, мистическое, интуитивное восприятие Бога, происходящее, как правило, не через Слово, а через символ или образ. То же касается института монашества, ориентированного не на внешний результат — быть инструментом Божьей воли, но напротив — на подчинение, контроль над внутренними чувствами, обусловленными несовершенной человеческой природой, на вознесение человека к Богу.

Складыванию киевского христианства в большой мере способствовало то, что из Византии в Русь вместе со священнослужителями высшего ранга (митрополитами и епископами) прибывали в основном внешние, материальные предметы культа — различные атрибуты, кресты, иконы, ризы и т. п. Богослужебная литература попадала в Русь главным образом из Болгарии, где тогда существовала самостоятельная церковь и давняя традиция собственной письменности, начало которой положили святые братья Кирилл и Мефодий.

8.4. ИСТОРИЯ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ НА РУСИ

История Православной Церкви на Руси имеет тысячелетнюю историю и подразделяется на несколько этапов.

Первый этап — существование единой Киевской митрополии — охватывает период с середины X —до середины XIII в.

История Православной Церкви на Руси начинается с формирования собственной церковной организации — Киевской митрополии во главе с митрополитом. Весьма правдоподобным выглядит предположение, что основы церковной организации на Руси были заложены еще в IX в., хотя в правление князей-язычников ей приходилось функционировать на полулегальном положении. Князья Владимир I Святославич и Ярослав Мудрый (1019—1054) только придали ей завершенность и расширили ее границы. Под власть митрополита Киевского попала огромная территория от Черного моря на юге до Белого моря на севере.

Вканоническом отношении Православная Церковь в Древней Руси долгое время находилась

взависимости от Константинопольской патриархии.

Вто время власть константинопольского патриарха на землях древнерусского государства ограничивалась только:

1)правом благословлять и поставлять митрополитов на кафедру;

2)правом вызова их к себе на соборы;

3)правом суда над митрополитом вследствие жалоб и обвинений, правом пересмотра решений митрополичьего суда;

4)правом разрешения религиозно-обрядовых разногласий и издания патриарших посланий к Церкви;

5)правом предоставления ставропигии (монастырям и братствам), то есть непосредственного подчинения патриарху90.

Русская Церковь была разделена в 992 г. на епархии. Сначала епархий было шесть: в Киеве, Новгороде, Чернигове, Ростове, Владимир-Волынске и Белгороде. К середине ХIII в. епархий стало 15. Границы их совпадали с границами удельных княжеств.

Возвышение земли защищало и ее епархию: в 1165 г. Великий Новгород выхлопотал своему епископу титул архиепископа, — тогда еще первый и единственный на Руси.

Епархиальные епископы зависели от митрополита часто просто номинально, власть митрополита ограничивалась почти одним только поставлением епископов на епархии, и митрополит практически не вмешивался в их дела. Но удельные князья считали и эту номинальную зависимость тяжелой. Князья и жители уделов старались ограничить власть митрополита в назначении своих епископов. И если митрополит не запрашивал согласия князя и народа на кандидатуру нового епископа, князь мог его и не принять.

Уже в ХII в. стало всеобщим обычаем поставлять епископов только после избрания князьями и народом. В княжеских городах решающий голос при избрании епископа принадлежал князьям. В Новгороде епископ избирался на вече. В выборах участвовали: князь, духовенство и народ. В спорных случаях прибегали к жребию. Избранника посылали в Киев для посвящения. Воля князя и народа (или веча в Новгороде) могла быть и причиной изгнания епископа даже без церковного суда.

Киевские митрополиты, как уже говорилось, назначались из Константинополя, и так продолжалось до монголо-татарского нашествия. Из более чем 20 киевских митрополитов с 988 по 1240 г. только два были русичами, поставленными без благословения константинопольского патриарха. По всей видимости, уже тогда русские князья думали о возможной независимой от Константинополя Церкви.

Первым был митрополит Илларион, избранный на киевскую кафедру в 1051 г. при князе Ярославе Мудром. До своего избрания он был настоятелем церкви св. Апостолов в княжеском селе Берестове возле Киева. Еще будучи священником, он написал ставшее уже классикой древнерусской литературы «Слово о законе и благодати». Очень скупо говорят о нем письменные источники: «Илларион, муж благостный, книжный и постник. И ходил он из Берестового на Днепр, на холм, где ныне находится старый монастырь Печерский, и там молитву творил, ибо был там лес великий. Выкопал он пещерку малую, двухсаженную, и, приходя из Берестового, пел там в церковные часы и молился Богу втайне. Затем Бог положил князю мысль на сердце поставить его митрополитом в святой Софии». О том, как он управлял церковью, сведений не сохранилось, но именно при нем был основан Киево-Печерский монастырь. Существует церковное предание о том, что после смещения с кафедры он принял монашескую схиму.

Второй после Иллариона случай поставления митрополита из русских произошел в 1147 г. при великом киевском князе Изяславе Мстиславовиче. В 1145 г. киевский митрополит Михаил удалился на покой в Византию, устав от междоусобных интриг. Поставление нового киевского митрополита задерживалось, по-видимому, из-за неурядиц в Константинопольской Церкви. Два года Киев оставался без митрополита. Тогда князь Изяслав Мстиславич в 1147 г. созвал собор епископов Киевской Церкви (присутствовало 9 архиереев) и предложил своего кандидата — Климента (Клима) Смолятича. Лучшего выбора нельзя было сделать. Высокого духа монах, схимник-затворник, человек огромного ума и образованности, философ, каких, по словам летописи, «на Руси не бывало». Трое епископов-греков выступили против его избрания, но Климент все же большинством голосов был избран.

В это время в Киевской Руси шла ожесточенная междоусобная борьба за киевский престол, поскольку великий киевский князь считался верховным правителем Руси. И все это время константинопольский патриарх не утверждал Климента. Несколько раз при очередной смене княжеской власти митрополит Климент удалялся с киевской митрополичьей кафедры и

епархиальным архиерейством. После этого с Константинопольской патриархией восстановились нормальные взаимоотношения. Правда, с тех пор патриархи начали считаться при поставлении митрополитов с мнением великого киевского князя.

Поскольку на Руси христианство было введено с помощью государства, то самостоятельно оно себя содержать не могло. Поэтому высшее духовенство Киевской Церкви сначала содержалось за счет государственного обеспечения — десятины от княжеских доходов. В Повести временных лет говорится о том, что князь Владимир даровал десятину киевскому Богородичному храму: «Даю церкви этой святой Богородицы десятую часть от богатств моих и