Религиоведение Кислюк

Первоначально он распространился среди калмыков, которые к XVII в. откочевали с территории современной Монголии в низовья Волги и приняли российское подданство. Прибыли калмыки, уже имея кочевые монастыри (хурулы), состоящие из трех и более специальных кибиток. Быстро появились и стационарные монастыри, такие как построенный до 1616 г. Дархан-Доржин-кит («Семь палат»).

Формирование религиозной организации завершилось к середине ХІХ в. Во главе ее стал «Лама калмыцкого народа», получавший жалованье как царский чиновник. Калмыцкая община состояла в этот период из 1656 служителей культа в 67 хурулах, хотя фактически и монастырей, и лам было в несколько раз больше. В 1917 г. съезд представителей калмыцкого духовенства определил уже 41 большой и 78 малых хурулов с 2730 человек духовенства. К 1920 г. осталось 35 хурулов с 1000 лам.

Среди бурят ламаизм стал распространяться с начала XVIII в. Вскоре был построен первый постоянный монастырь — Цугольский. В 1741 г. все ламы, в отношении которых до того действовал ряд ограничительных и запретительных актов, были приведены к присяге на верноподданство Российской империи, а взамен получили право на беспрепятственную проповедь своей религии. Чтобы ослабить их связь с Монголией и Тибетом, Екатерина II создала даже должность «ученого главного ламы» (1764). Его резиденцией избрали самый крупный Гусиноозерский дацан (монастырь). После этого начался быстрый рост ламаизма в Восточной Бурятии (Забайкалье): в 1741 г. по официальным данным значилось 150 лам, в 1756

г. — 324 ламы, в начале XIX в. — 700, в 1822 г. — 2502, в 1831 г. — 4637, в 1893 г. — не менее

10 000, или до 10 % всех бурят. При 48 действующих монастырях была создана собственная система непрерывного буддийского образования по тибетскому образцу. Получило развитие и книгопечатание. В 1887 г. работало уже 29 типографий, которые до их разрушений в 1930-х гг. успели издать около 2000 названий книг на тибетском и монгольском языках.

ВТыву ламаизм начал проникать несколько позже, чем к калмыкам и бурятам, — в XVIII в.

Кначалу XX в. здесь насчитывалось более 20 монастырей с 3–4 тыс. монахов. Правда, около половины лам жили в миру, вне монастырей, вели свое хозяйство, имели семьи и участвовали в светской жизни своих поселков. Главой буддийского духовенства Тывы являлся настоятель одного из монастырей, носивший титул «хамбу-лама» и подчинявшийся буддийской «Церкви» Монголии. Ламаизм в Тыве имел две особенности: во-первых, он так и не вытеснил местные шаманские культы и вынужден был уживаться с ними, а во-вторых, в нем отсутствовал институт перерожденцев.

Чрезвычайно важную роль в истории буддийской «Церкви» в дореволюционной России сыграл Агван Доржиев (1853—1938). Он получил блестящее богословское образование в Тибете и стал одним из приближенных Далай-ламы XIII. Усилиями Доржиева в Петербурге, столице Российской империи, был построен первый в европейской части России буддийский храм. На церемонии его освящения в 1915 г. присутствовали представители правительства России, Тибета, Сиама (Вьетнама), Монголии.

Политика Советского государства по отношению к буддийской «Церкви» определялась «Декретом об отделении церкви от государства и школы от церкви», изданном Совнаркомом еще в январе 1918 г. Этот Декрет стал проводиться в жизнь в Сибири только с 1923 г. после укрепления позиций Советской власти. Как правило, власти того времени рассматривали этот документ лишь как юридическую основу для реквизиции церковных ценностей и преследования представителей буддийского духовенства.

Если в 20-е гг. репрессивная политика по отношению к религии была еще умеренной, то в

Врезультате буддийская Сангха на территории России была фактически истреблена.

В1916 году в Бурятии насчитывалось 11 276 лам, в 1923 г. — 9134, в 1924 — 6628, 1929 — 5928. В 1931 г. экспедиция АН СССР, работавшая в Бурято-Монгольской АССР, констатировала возмутительные факты использования конфискованных тибетских рукописей для оклейки оконных рам в районных учреждениях и для уборных.

К 1935 г. примерно треть бурятских дацанов пустовала из-за отсутствия духовенства — бежавшего или репрессированного. В 1936 г. под предлогом, что 22 из 29 действующих дацанов находились в пограничной зоне, все они были закрыты, а ламы выселены как «враги народа» и «японские шпионы».

Аналогичные процессы шли в Калмыкии. За период 1917—1937 гг. здесь было ликвидировано 79 хурулов. Вскоре после революции закрыли одну из двух духовных академий, вторую — в 1933 г. Упразднение в 1943 г. калмыцкой автономии и выселение калмыцкого народа в Сибирь сняло сам вопрос о существовании храмов и буддизма в Калмыкии.

В «независимой» с 1921 г. Тыве вначале «Церковь» оставалась неприкосновенной и в 1928 г. Был даже принят закон, объявивший буддизм государственной религией. Это, вероятно, и спровоцировало начало разгрома, который начался в 1929 г. По рассказам очевидцев, за ламами приезжали в несколько приемов: сначала брали верхушку духовенства, затем следующий слой

— и так до конца. В Тыве, как и в Калмыкии, все храмы были сожжены дотла. От всех культовых сооружений в республике сохранились лишь метровой толщины остатки стен центрального Чаданского монастыря.

Только после Великой Отечественной войны буддистам, учитывая их патриотическую позицию в годы суровых испытаний (например, буддисты Бурятии внесли в Фонд обороны 353 100 рублей), власти разрешили воскресить религиозную организацию. Верховным органом буддийской религии становится реорганизованное Центральное Духовное Управление буддистов СССР (ЦДУБ), известное с начала 20-х гг. Резиденция ЦДУБ СССР находилась в новом храме «Хамбин сумэ» (ныне «Иволгинский дацан») в 30 км от Улан-Удэ. Вскоре было разрешено открыть второй буддийский храм — Агинский дацан в Читинской области. До 1990 г. они оставались единственными храмовыми комплексами в Забайкалье.

Помимо этих центров, где разрешено было иметь всего около двух десятков священнослужителей, во всех буддийских регионах продолжали действовать нелегально несколько сотен бывших лам, выпущенных к этому времени из лагерей. У некоторых из лам появляются ученики и за пределами традиционных буддийских территорий. Наиболее известна группа, сложившаяся вокруг бурятского ламы Б. Дандарона, в которую входили лица из Бурятии, европейской части России, Украины и Прибалтики. В 1972 г. Б. Дандарон был арестован за организацию «буддийской секты» и через два года погиб в лагере. Официальные же кадры священнослужителей для Монголии и Бурятии готовил единственный вуз в столице МНР Улан-Баторе. Он работал по 5-летней программе, включавшей помимо традиционных буддийских дисциплин также тибетский и английский языки и основы марксизма.

По сравнению с другими направлениями тибетский буддизм имеет свои особенности, к которым мы относим:

1)Религиозный синкретизм, органическое сочетание в ламаизме местной религии бон с основными направлениями буддизма. Неудивительно, что для путешественника Тибет может представать и в виде загаженных культовых сооружений, монахов-лам, ведущих себя как обыкновенные попрошайки, и в виде распространенных внутри узкой группы посвященных таинственных обрядов, требующих высочайшего духовного и физического совершенства.

2)Создание более централизованной и разветвленной религиозной организации, чем в других странах, где господствует буддизм.

3)Сращивание государственной и светской власти, которое не совсем вписывается в общебуддийский принцип неприятия материального мира.

4)Почитание и превозношение роли наставника монаха-ламы, потому что только с его помощью учение Шакьямуни может дойти до разума и сердца слушателя.

Ввиде такого значения лам за тибетским буддизмом и закрепилось название ламаизма. Верующие под угрозой «дурных» перерождений обязаны освобождать лам от ненужного им груза повседневных дел, не считая это обузой для себя, быть готовым отдать ламе все свое состояние, почитать ламу как самого Будду. В этом они клянутся на торжественной церемонии произнесения Обетов Прибежища, не забывая прибегать одновременно и к Будде, Дхарме, Сангхе. Бывали времена, когда более чем в 6200 тибетских монастырях проживало до 25—30% всего взрослого населения Тибета.

Главный сборник священных текстов в ламаизме — Ганджур (Канджур) (тибетс. перевод откровений (Будды), насчитывает 108 томов. Тома Ганджура, как и другие книги ламаистской литературы, представляют собой длинные листы бумаги, вдоль которых иногда с обеих, иногда

содной стороны бегут строки текста. Эти листы скрепляются двумя досками-обложками или просто обертываются куском цветной материи. Текст Ганджура, написанный от руки, ценится в 108 раз (по числу томов) больше, чем печатный. Составление священного ламаистского канона, завершившееся в первой трети XIV cт., происходило путем перевода важнейших буддийских текстов.

На втором месте после Ганджура по своему авторитету стоит Данджур (Танджур) (букв. перевод толкований или учений). В нем насчитывается 225 томов произведений, также переведенных с санскрита, китайского и некоторых других языков. Эти произведения по своему содержанию носят в основном комментаторский характер по отношению к основным священным текстам буддизма. Размеры своего священного канона ламаисты определяют так: для перевозки Ганджура требуется 14 мулов, Данджура — 28.

Почетное место в священной ламаистской литературе занимают также Калачака-тантра и сочинения «отца-основателя» ламаизма Цзонхавы.

Ни в каком другом направлении, ни в какой другой стране, где буддизм является религией большинства населения, его пантеон не разросся до таких масштабов, как в ламаизме. Это обстоятельство неизбежно бросится в глаза любому, заглянувшему в ламаистское святилище, — столь много изображений разнообразных божеств и святых он там встретит. Объясняется этот факт слиянием в пантеоне ламаизма общебуддийских божеств с почитаемыми божествами махаяны, тхеравады, ваджраяны и местными богами и духами еще добуддийского периода. Впрочем, для последователей буддизма, по-настоящему далеко продвинувшихся на пути спасения, все божества предстают только отражениями их собственного ума в различных аспектах.

Ученые ламы подразделяют свой пантеон на четыре разряда, в каждом из разрядов существуют свои внутренние подразделения.

Первый разряд составляют более 1050 будд, 8 бодхисаттв, 16 архатов, а также обожествленные деятели буддизма. К числу приравненных к богам относят как подвижников общебуддийского масштаба (Нагарджуна, Васубандху), так и тех, кто сыграл решающую роль в истории тибетского буддизма (Цзонхава, далай-ламы).

Второй разряд — дакини (букв. воздушные путешественницы). Дакини способны передвигаться в небесном пространстве, повелевать демонами, иногда они показываются тем, кто ищет их помощи или вызывает их заклинаниями. Этих божеств ламаизм заимствовал из тантризма.

Третий разряд — докшиты (санскр. дхармапалы) – страшные «хранители закона», грозные защитники веры.

Четвертый разряд включает в себя и так называемых «божеств местности», сопровождающих высших богов и попавших в ламаизм из тибетского и монгольского шаманизма, и 84 000 «хозяев земли» — духов-покровителей отдельных гор, рек, озер, населенных пунктов и т.д. Они тоже достались ламаизму «в наследство» от прежней религии бон.

Ламаизм также воспринял из других направлений буддизма прочие объекты почитания. Особенно широкое распространение получил в ламаизме культ ступ (тибетс. чортен). Символика ступы достаточно сложна. Принято выделять в ступе пять геометрических фигур (куб, шар, полушарие, треугольник, сваямбху). Они последовательно расположены друг над другом и олицетворяют элементы, из которых состоит Вселенная: землю, воду, огонь, воздух и эфир (сознание, дух). Вертикальная же конструкция ступ символизирует трехчленную структуру Универсума, где фундамент ассоциируется с нижним миром, база купола — с миром земным, а сам купол — с небесами. Шпиль осмысливается как ось мира или мировое дерево на вершине горы Меру. С другой стороны, ступа воспроизводит в полном соответствии с «колесом перерождений» цикл каждой человеческой жизни: рождение на земле — восхождение по ступеням знания — переход в царство чистого сознания — новое рождение.

Самым примечательным моментом вероучения ламаизма представляется учение о «живых богах», т.е. о воплощении божеств буддийского пантеона в крупнейших представителях ламаистского духовенства. Оно гласило, что какой-нибудь бодхисаттва или достигший высшей степени святости монах-лама, не желая оставить свою паству в добычу неисчислимому сонму злых духов, решаются отказаться от перехода в нирвану и в новом телесном обличье продолжать свою благородную миссию.

Учение о «живых богах» породило целую практику поиска новых инкарнаций знаменитых деятелей ламаизма. Самый простой способ перерождения заключался в том, чтобы вопреки монашеским обетам взять себе жену и родить сына, который станет духовным наследником своего отца. Можно было объявить во всеуслышание или тайно указать в письменном виде о своем будущем перевоплощении. Со временем для монахов определенных степеней поиски их перевоплощения начали производиться автоматически. На будущего перерожденца, обычно это был младенец до 9-ти месяцев, указывал целый ряд примет (вещие сны учеников или родителей, время и место рождения, разного рода предзнаменования). Ребенка отправляли в монастырь. Позже ему предстоял целый ряд дополнительных испытаний — к примеру, выбрать предметы, которыми он владел в прошлой жизни, из кучи совершенно подобных. В случае успеха после годов длительной подготовки ему предстояло занять место своего предшественника.

В ламаизме существуют многочисленные ранги перерожденцев. Высшие из них — Далайлама и его духовный наставник Панчен-лама. Титул «Великий Учитель» (Панчен-лама) впервые получил в начале XVII ст. наставник малолетного IV Далай-ламы. Панчен-ламы и Далай-ламы находятся друг с другом в сложных отношениях. Панчен-лама почитается как живой будда

Амитабха. В Далай-ламе видят земное воплощение бодхисаттвы Авалокитешвары, своего рода «сына» Амитабхи, который спасает живые существа на земле, тогда как его «отец» пребывает в нирваническом состоянии полного покоя. Несмотря на это фактическим главой власти в Тибете оставался Далай-лама, а Панчен-лама рассматривался как высший авторитет в чисто религиозных вопросах. Резиденция Далай-ламы — дворец-монастырь Потала в городе Лхаса, возвышающийся над городом на 140 м — почти высоту пирамиды Хеопса; резиденция Панченламы — монастырь Дашихлумбо, близ города Шигатца (см. текст 4.6).

Культовая практика мирских последователей ламаизма состоит как бы из двух соприкасающихся, но принципиально различных пластов, — монастырского, официального, и внемонастырского, простонародного. Первая часть подразумевает участие мирян в обычных ежедневных и торжественных богослужениях в монастырях (монгол. хуралах) и ежегодных крупных праздниках (больших хуралах), устраиваемых там же.

Центрами религиозной жизни ламаистов является монастырь (у бурят — дацан). Любой дацан представляет собой сложный архитектурный комплекс из культовых, хозяйственных, учебных построек, обнесенный побеленной оградой. В некоторых монастырях проживало временами по шесть, восемь и даже 10 тыс. монахов! Вдоль монастырской ограды

стоят так называемые молитвенные колеса (хурдэ), представляющие собой заполненные томами священной литературы цилиндры, насажанные на вертикальную ось.

Внутри любой ламаистский храм заполнен, вернее, переполнен картинами и скульптурами религиозного содержания. Перед изображениями божеств находится обтянутый материей жертвенный стол со священными обрядовыми предметами. Для лам отводится отдельный помост, расположенный между рядами поддерживающих крышу колонн. Во время совершения ежедневных богослужений (часто дважды или трижды в день) на нем на шелковых подушках (чем выше ранг ламы, тем выше у него помост и тем больше под ним подушек) восседают ламы, читающие текст розданной им постранично книги. Все ламы читают свои страницы одновременно. Иногда, прерывая чтение, ламы начинают петь, сопровождая религиозные гимны звуками различных ритуальных инструментов.

Верующие-миряне, как правило, на богослужениях не присутствуют. Они ожидают около храма окончания молебствования, чтобы положить земные поклоны перед изображениями божеств и оставить им скромные подношения (см. текст 4.5).

Для совершения молитвы неграмотные верующие активно используют механические хурдэ. Один механический поворот цилиндра равноценен прочтению всех заложенных в нем молитв.

Любимые праздники ламаистов:

Цагалган, который приходится на начало нового года по древнему лунному календарю.

«Круговерть Майдари» (Майтрейи) в летние месяцы, призванный ускорить пришествие будущего Будды на землю и установление им нового мирового порядка.

Дзул-хурал — осенний праздник в честь перехода в нирвану основоположника ламаизма Цзонхавы.

Основой второго, простонародного пласта ламаисткого культа является соблюдение этических заповедей. Речь идет о хорошо знакомых всем буддистам десяти «черных грехах» и десяти «белых добродетелей». В число грехов входят грехи тела (убийство, кража, прелюбодение); грехи слова (ложь, клевета, брань, пустословие), грехи мысли (зависть, злоба, святотатственные мысли). Добродетели прямо противоположны грехам. Простым верующим рассказывается о разнообразных «адах» и их хозяина Шиндже (индуистский Яма). Он владеет «зеркалом Кармы», в котором отражаются все поступки умерших. Им также демонстрируются многометровые макеты «Чистых Земель», Западного Рая, господином которого является будда Амитабха.

Кроме соблюдения этических заповедей требуются ежедневные жертвоприношения перед домашним алтарем, проведение ритуальных гаданий по разным житейским поводам, совершение обрядов жизненного цикла, особенно похорон.

Особенно ответственны обряды, сопровождающие смерть и погребение, так как их несоблюдение даже в отдельных деталях неизбежно повлечет за собой новые смерти в семье. Они основаны на учении о бардо, промежуточном положении между перевоплощениями. Особенно важно для будущей жизни состояние, в котором в течение 49 дней после смерти находится ла — своего рода «жизненная сила умершего». Ла святых после смерти по пятицветной радуге уходит на небо. Ла простых мирян должен вывести из тела монах-лама. Обычно приглашенный для этой цели монах садится у изголовья умершего и читает ему «Книгу Мертвых» (Бардо Тходол), в которой подробно описываются скитания души в промежутках

между новыми инкарнациями. Далее лама обязан с помощью особых ритуалов вывести душу из тела, а затем направить ее в рай (см. текст 4.7.).

Тело умершего в ламаизме зачастую оставляется в расчлененном виде в отдаленном месте. Выдающихся лам принято бальзамировать и выставлять в стеклянных саркофагах в храмах, иногда их мумии покрывают сверху тонким слоем золота, превращая в своеобразные статуи.

4.6. ЧАНЬ-БУДДИЗМ

Еще одним направлением буддизма является его китайская и японская разновидности

— чань-буддизм и дзэн-буддизм соответственно (санскр. дхьяна — медитация).

Авторитеты чань-буддизма сходятся на том, что их направление от других направлений буддизма отличает четыре принципа:

прозревать свою внутреннюю природу, становиться Буддой, напрямую указывать суть сознания человека, не создавать письменных наставлений, передавать истину вне учения, иным способом.

Свое начало чань-буддизм берет в VI в., когда в Китай пришел проповедник Бодхидхарма (букв. Закон Просветления). Считается, что основатель чань-буддизма происходил, подобно Будде, из богатой и знатной индусской семьи и, подобно Будде, оставил мирскую жизнь и посвятил себя распространению истинного учения. Окончательное оформление чань-буддизма произошло на рубеже VIII—IX вв., когда количество последователей нового направления увеличилось настолько, что потребовалось зафиксировать особые правила поведения для монахов. Некоторые из этих правил противоречили основоположениям «Виная-питаки». C IX в. чань-буддийские общины появились в соседней Корее, а на рубеже XII—XIII вв. это направление проникло в Японию, где вскоре прочно утвердилось.

Бодхидхарма учил, что каждый человек носит в себе Будду (см. текст 4.1). Поэтому его задача заключается в том, чтобы пробудить природу Будды в своем сердце и своей душе. В одном из канонических чань-буддийских текстов содержится такое удачное различие видения сущности Будды в разных его направлениях: для омраченного Будда является живым существом, для просветленного живое существо и является Буддой52.

В буддизме махаяны, в значительной мере повлиявшем на теоретические основы чань, подобное состояние называется «Непревзойденное Полное Пробуждение» и рассматривается как высшая цель религиозной деятельности, поскольку оно непосредственно соседствует с нирваной. Считается, что реализовать в себе такое состояние способен каждый, причем «здесь и сейчас», в акте непосредственного интуитивного восприятия истины. Однако истинное видение открывается не всякому человеческому уму, а только не тронутому никакими мыслями или чувственными образами. Такое состояние сравнивается с чистым зеркалом или зеркальной водной гладью, когда человек не может различать даже «Я» и «не-Я». Тогда сознание способно увидеть мир таким, каким является на самом деле — неомраченным субъективными мыслями и ощущениями. В нем мир более не разделяется на противоположности, прежде всего на добро и зло, любовь и ненависть, реальность и иллюзию, явь и сон. Человек и мир сливаются в единое целое. Вместе с тем, «Непревзойденное Полное Пробуждение» с точки зрения чань-буддизма не представляет собой единоразового скачка сознания и наиболее вероятно после прохождения нескольких Просветлений.

В этой «прямоте» достижения поставленных целей видится еще одно отличие чаньбуддизма от других направлений этой мировой религии, где Пробуждение представляется чемто далеким, почти сверхъ-естественным, а главное — достижимым после многих и многих существований, наполненных терпеливой целенаправленной работой.

Известный современный адепт этого направления Д. Т. Судзуки в своих «Лекциях о дзэнбуддизме» дал следующее сравнение дзэн-буддийского (чань-буддийского) мировосприятия с мировоззрением, традиционным для европейской христианской культуры. Для того чтобы, например, постичь сущность цветка, европейским ученым нужно отстраниться от него как от исследуемого объекта и после этого подвергнуть этот объект всяческим анализам: ботаническому, химическому, физическому и т. д. «Путь Дзэн» (Чань) — «проникновение в объект и видение его как бы изнутри. Чтобы познать цветок, нужно стать им, цвести, наслаждаться солнечным теплом и перестуком дождя»53. В этой связи также говорят, что человек, цепляющийся за свое «Я», живет как бы с постоянным шипом в теле, а чань-буддизм

— это другой шип, с помощью которого извлекается первый.

Из чань-буддийского учения следовало, что истину нельзя выразить на письме или объяснить словами, ибо любое представление, любая мысль только замутнят изначальную пустотность нашего сознания, сравнимую, разве что, с чистотой самого Будды Шакъямуни:

«Чувственно воспринимаемое не отлично от пустоты. Пустота не отлична от чувственно воспринимаемого…»54. Упрямым и рьяным почитателям внешней формы буддистской религии напоминался грустный жребий монаха Сунакшати. Последний старательно изучил до последней буквы ее вероучение, но переродился в аду, ибо земля не выдержала его учености.

Принцип «не опираться ни на слова, ни на писания» (другая чаньская мудрость гласит: «искать мудрость вне себя — вот верх глупости») продолжал традицию «благородного молчания» Будды, который таким образом отвечал на все вопросы относительно вечности или конечности мира, смертности или бессмертия души и тела, ибо считал, что разрешение этих «метафизических вопросов» ничего не дает для Просветления человека. Был близок он и даосской традиции, которая утверждала: «Чем дальше идѐшь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ходит, но познаѐт [всѐ]. Не видя [вещей], он проникает в их [сущность]» (Лао-цзы. Книга о Дао и дэ, гл. 47).

Вместе с тем, для овладения практикой чань считалось необходимым знать некоторые священные тексты. Большая часть этих текстов принадлежит к кругу сутр махаяны (Алмазная сутра, Сутра Сердца), хотя есть и оригинальные произведения (Сутра Помоста Шестого Патриарха Хуэйнэна).

Подобно огню, который зажигает светильник, истинная мудрость переходит от учителя к ученику, считали чань-буддисты. В культурах Азии эти отношения, независимо от религии, преобладающей в той или иной отдельно взятой стране, признаются священными. Учитель принимает на себя ответственность за Карму ученика, а ученик, в свою очередь, обязан беспрекословно повиноваться наставнику и почитать его не меньше, если не больше, чем отца. Чань-буддийские наставники считают, что плохой ученик использует влияние учителя, посредственный ученик восхищается добротой учителя, а хороший ученик растет сильным под давлением дисциплины учителя. К этой привычной модели взаимоотношений старших и младших чань-буддизм добавил нечто свое: он предоставляет всю полноту инициативы в завязывании таких отношений именно ученику. В конце концов, учитель не может научить ученика чань-буддизму, его задача — только помочь ученику осуществить «прирожденную реализацию» его собственной внутренней сущности.

Поэтому в принципе чань-буддизм не отдает преимущества строгим аскетическим ограничениям и отшельничеству, детализированной религиозно-обрядовой практике, и свободно согласуется с занятиями земледелием, литературой, живописью и боевыми искусствами (недаром всемирно известная школа боевых искусств монастыря Шаолинь по традиции берет свое начало от самого Бодхидхармы). К примеру, искусство икэбаны берет начало в практике дзэн-буддийской медитации, где цветки или ветки приобрели самостоятельное значение как объекты созерцания, отталкиваясь от которых можно было перейти к размышлениям о сущности Вселенной и природы, их единстве с человеком. Даже особый образ жизни японских самураев, известный европейцам как бушидо (бусидо), можно вполне расценивать как путь Дзэн применительно к искусству войны.

Интуитивное Просветление расценивается в чань-буддизме как более полноценное, поскольку любой предшествующий тренинг сам по себе удостоверяет попытку искусственно «исказить» истинную природу человека. Даже в жизни обычного человека бывают моменты, весьма напоминающие некоторые просветленные состояния сознания, которым древние мастера Чань дали такие названия: «Исчез человек, остались обстоятельства»; «Исчезли обстоятельства, остался человек»; «Нет ни человека, ни обстоятельств». К примеру, первая формулировка означает ситуацию, в которой наш ум всецело поглощен внешними обстоятельствами. Мы переживаем просветление этого типа, когда играем в азартные игры или болеем за кого-то в какой-то игре, читаем, пишем и даже протягиваем руку, чтобы открыть дверь. В такие моменты мы на какое-то мгновение забываем о самих себе, не отдаем себе ясного отчета ни в своем поведении, ни в процессе своего мышления.

Парадоксально, но проблема для среднего человека заключается именно в этой внешней легкости и простоте данного акта. Человек становится действительно свободным тогда, когда он даже не догадывается, что вообще существуют такие понятия, как «свобода» и «несвобода». Именно по причине всей этой парадоксальной проблематичности интуитивного постижения «буддоемкостности» природы каждого человека и была разработана в чань-буддизме система специальной подготовки его последователей.

Кроме того, надо помнить, что чань-буддизм возник в обществе, которое управлялось в духе учения великого мудреца древности Конфуция (551—479 гг. до н. э.), акцентировавшего внимание на пунктуальном исполнении человеком своих социальных обязанностей и буквальном соблюдении 300 крупных и 3000 мелких правил «ритуала».

Религиозно-культовая практика чань-буддизма включала в себя тяжелый физический труд и жесткую самодисциплину, дыхательные и гимнастические упражнения, особую диету, массаж, иглостимуляцию; парадоксальные логические задачи и диалоги; определенные средства «шокотерапии» со стороны наставников. Эта подготовка, которая, собственно, охватывала культовую практику чань-буддизма, предназначалась для монахов с их аскетической жизнью по наиболее строгим во всем буддизме правилам и одновременно с самыми свободными условиями пребывания в монашеских общинах.

Самых главных из них насчитывается три.

1.Жизнь в служении. В отличие от большинства других буддист-ских общин-сангх, свято следовавших предписаниям «Винайа-питаки», согласно которым монах не мог делать никакой физической работы, кроме уборки в своей келье, чань-буддийский монах выполнял четко закрепленные за ним не только культовые, но и хозяйственные обязанности. Считалось, что физический труд является особой разновидностью медитации, которая приучает сознание полностью включаться в работу тела, сливаться с ним. Образцом «жизни в служении» можно считать жизнь одного из наиболее известных чань-буддийских деятелей Байчжана, который даже в старости любил хозяйничать в монастырском саду. Беспокоясь о состоянии здоровья учителя, его ученики однажды спрятали мотыгу. Тогда Байчжан затворился у себя в келье и отказался принимать пищу, заявив: «День без труда — день без еды». С тех пор эта поговорка превратилась в символ чань-буддийского трудолюбия.

2.Жизнь в молитве.

3.Жизнь в медитации. Действительно, главное помещение в любом чань-буддийском монастыре и в наше время — это полутемный зал для медитации, в котором монахи проводят по два-три часа, иногда несколько раз в день. Специальные служители или наставники при необходимости палками проводят «бодрящий массаж» тех монахов, которые задремали или приняли неправильную позу. Существуют также периоды «большого созерцания», когда на протяжении по меньшей мере семи дней старшие монахи сидят лицом к стене, созерцая принцип Дхармы. В этом они следуют примеру самого Бодхидхармы, который, по преданию, провел в таком состоянии целых девять лет.

Монахи, которые практикуют медитацию, начинают с того, что учатся сосредоточивать внимание на отдельном физическом объекте: допустим, пристально всматриваются в круг на земле, сосуд с водой, огонь, верхушку дерева, цветную кляксу. Это упражнение должно продолжаться до тех пор, пока «знак» объекта не закрепится в их сознании настолько глубоко, что они смогут отчетливо видеть его даже с закрытыми глазами. Сознание, которое приучили к внешней концентрации, считают чань-буддисты, сумеет перенести этот навык и на внутреннее созерцание сущности вещей. Вследствие внутренней концентрации сознание должно убедиться

в«пустотности» всего в мире и тем самым опустошить само себя. В конечном итоге должно войти в привычку такое состояние сознания, когда его поток свободно и легко перемещается от одного объекта к другому, не задерживаясь ни на одном из них. В таком состоянии индивидуальное «Я» прекращает контролировать психику человека внешне и полностью поглощается ею. Отныне сознание подчиняется только импульсам, беспрепятственно исходящим от внутренней «истинной» природы человека.

Стоит подчеркнуть, что подобная медитативная практика не имеет в виду ни подчинение, ни

принудительное «очищение» сознания, скорее, его «отпуск на свободу». Она целиком вписывается в традицию «серединного пути», направленного на тренировку органов ощущения и мышления, а не на их волевое подчинение, на чем настаивают индийские йоги.

Характерной чертой чань-буддийской медитации является подкрепление индивидуальных и коллективных медитативных упражнений индивидуальными беседами со своим наставником, которые по обычаю происходят каждый вечер, если ученик не имеет потребности в более частом общении.

Логические парадоксы (в японском дзэн-буддизме — коаны), которых насчитывается приблизительно 1700, представляют собой вопросы, которые не имеют ответа, служат цели радикального изменения стереотипа мышления тех, кто изучает Чань или Дзэн, и помогают им достичь освобождения сознания вплоть до полного его просветления. Вот примеры типичных коанов:

«Если ты встретил на улице кого-то, кто постиг истину, ты не можешь пройти мимо молча и не можешь заговорить с ним. Как ты поступишь при встрече?»

«Когда ты хлопаешь в обе ладони, образуется звук. Теперь послушай, как хлопает одна ладонь!»

Наставники чань-буддизма, практикующие его в западных странах, наряду с коанами с успехом используют знаменитую сказку Л. Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» (см. текст 4.8).

С помощью коанов ум искусственно ставится на грань абсурда и демонстрирует собственную беспомощность, когда по укоренившейся привычке пытается дать рациональные ответы на вопросы коанов. Напротив, реакция на вопросы коана должна быть естественной и мгновенной. Ученик, не привыкший к такой реакции, поначалу теряется. «Если ты не можешь ответить, тебе остается только дождаться пришествия Майтрейи и спросить у него», — такими словами утешат его чаньские наставники. Но по мере того как он научится не обременять свой ум сложными логическими конструкциями, его ответы приобретут редкостную непринужденность и остроумие.

Практика коанов, точно также как и практика медитации, да и весь чань-буддизм в целом должна проводиться под руководством мастера Чань. Но мастер не пассивно контролирует и дисциплинирует ученика, он активно воздействует на него средствами «шокотерапии».

«Шокотерапия» — это непонятные команды наставников своим ученикам, внешне несвоевременные вопросы, цитаты из какого-нибудь священного текста, грубые жесты, а то и неожиданные удары посохом изо всех сил. Последнее действие можно сравнить с последним взмахом кисти, каким опытный творец завершает свое произведение. Опираясь на развитую длительными тренировками интуицию, наставники должны уловить в замученном затраченными усилиями и внутренними сомнениями сознании ученика тот момент, когда ему будет достаточно одного толчка, чтобы подняться на качественно новый уровень.

Всю эту оригинальную чань-буддийскую практику можно сравнить разве что с первобытными инициациями или «шаманской болезнью» как символическим олицетворением умирания и нового рождения человека.

В отличие от Просветления, искусственно достигнутого подобными невероятными для непосвященных усилиями, интуитивное «проникновение» в природу Будды чем-то внешне похоже на творческое озарение, как его понимает европейская христианская культура. Оно должно охватить человека внезапно, без внешних усилий с его стороны, в любом месте, в любое время. Например, прославленный шестой патриарх чань-буддизма Хуэйнэн, по его собственным словам, получил свое первое Просветление на ярмарке, где торговал дровами, когда услышал чтение буддийской «Алмазной сутры»55. «В терминах христианства наступает момент, когда души слышат голос живого Бога, — утверждает Д. Т. Судзуки. — Евреи могли бы сказать, что Моисей находился именно в подобном состоянии сознания, когда услышал глас Божий на горе Синай: «Я есмь Сущий»56.

Последователи чань-буддизма, которые пережили подобный психологический опыт, обычно сравнивают его с неожиданным выпадением днища в бочке, вследствие чего все ее содержимое за несколько секунд оказывается снаружи:

«В комнату врывался прохладный юго-восточный ветер и ряды бумажных фонариков, оставленные в храме странниками, весело качались в струях воздуха. С невероятным ревом все холмы, долины, храмовые строения и святилище вместе со мной стали проваливаться в бездну. Даже летящие птицы падали на землю со сломанными крыльями.

Я увидел, как вдоль по набережной, преградившей доступ прибою, прокатился камень, от его толчка берег раскололся, и сотни тысяч тонн воды устремились на улицы города. Зрительные вибрации, возникшие при виде качающихся фонариков, вызвали вихрь в моем мозгу, наплыв внутреннего напряжения. Разрыв дошел до самой глубины, и это дало возможность наплыву внутреннего напряжения беспрепятственно прорваться... И когда сознание ощущает свое освобождение, его охватывает ошеломляющий восторг»57.

Когда наконец наступает (неважно, искусственно или спонтанно) долгожданный миг Просветления и истинная природа человека проглядывает словно солнце, которое не могут полностью затмить никакие облака, он ощущает «нестерпимую легкость бытия». Это означает не только новый — более свежий, более острый, но главное — более целостный взгляд на мир, подобно взгляду человека, вышедшего на свет Божий после длительного пребывания в темноте. Сами действия и поступки человека в подобном состоянии подчиняются только внутренним интуитивным порывам и могут идти вразрез с общепризнанными правилами поведения: безумный хохот, громкие бессвязные крики, сквернословие, издевательство над буддийскими святынями и текстами (не исключая и чань-буддийских). Такая странная реакция вполне понятна с медико-психологической точки зрения, поскольку играет роль своеобразной разрядки после длительного чрезмерного психического и физического напряжения. В то же время речь идет о хаотизации человеческого сознания, прерывании устоявшихся связей с окружением, что в равной степени приближает человека и к нирване, и к реальной, а не символической смерти.

Между буддизмом и христианством, на первый взгляд, пролегает не только временная, но и глубокая культурная пропасть. Однако особое буддийское почтительное отношение к миру и людям, которые тебя окружают, полностью приемлемо для любых эпох и цивилизаций. Действительно, западная цивилизация второй половины ХХ в., в основе которой лежит христианская мораль, также начинает признавать самоценность всего живого на Земле и подводит под нее определенное философское обоснование. Правда, движущим мотивом современного западноевропейского гуманизма является, как нам представляется, не голос совести, а завуалированный прагматизм, потому что порожденные эгоистическим и потребительским отношением западного человека к миру глобальные проблемы современности поставили на грань выживания все человечество. Однако, обращаясь к себе, пусть и вынужденно, человек тем самым волей-неволей призадумывается о своем «Я» и смысле жизни вообще.

КРАТКИЕ ИТОГИ

1.Мировые религии (буддизм, христианство, ислам) — религии, получившие распространение по всему миру и объединяющие людей независимо от национальной, государственной, расовой, языковой, социальной и др. принадлежности.

2.Мировые религии — высшая стадия развития религии. В них получает свое логическое завершение вероучение в форме монотеизма (единобожия), становится регулярным и устойчивым культ, появляется централизованная и иерархизованная форма религиозной организации — церковь.

3.Буддизм — самая ранняя по времени возникновения из мировых религий. Он возникает в середине I тысячелетия до н. э. на севере современной Индии.

4.Основоположником буддизма был полулегендарный индийский принц по имени Сидхартха Гаутама (Будда Шакьямуни).

5.Буддизм формируется в среде индуизма и заимствует у него основные положения вероучения и отчасти культовой практики. Но в то же время он отказывается от кастовой системы индуизма. Именно это и позволило ему в короткий срок превратиться из индуистской секты в мировую религию.

6.Вероучение буддизма основано на представлении об иллюзорности и непостоянстве окружающего мира. Восприятие этого мира как реального приводит человека к страданиям.

7.Целью существования человека является нирвана — полное отрешение от каких-либо привязанностей и связей с материальным миром.

8.Буддизм рассматривает путь освобождения от страданий как серединный (между крайностями аскетизма и чувственных излишеств).

9.Основополагающим принципом буддийской этики провозглашается принцип ненасилия (ахимса), непричинения вреда всем живым существам.

10.В буддизме впервые в истории религии зарождается институт монашества — людей, полностью посвятивших себя и свою жизнь служению Богу и отказавшихся от земных благ.

11.Основные направления в буддизме — тхеравада (1/3 верующих) и махаяна (1/2 верующих) расходятся в вопросе о путях спасения: первое направление признает узкий путь спасения лишь для тех, кто полностью посвятил себя религии (монахов), в соответствии со вторым направлением спасения заслуживают все без исключения верущие.

12.На протяжении XX в. удельный вес буддистов в общем количестве населения Земли заметно уменьшился.

ВОПРОСЫ: 1. Укажите, какие элементы вероучения и культовой практики были заимствованы буддизмом из индуизма? От чего отказался буддизм в индуизме? 2. В чем заключается сущность буддийского вероучения? 3. Что такое «нирвана» как конечная цель религиозной деятельности в буддизме? Чем представления о буддийской нирване отличаются от представлений о посмертной судьбе человеческой души в тех религиях, которые Вы уже изучили? 4. Вспомните пять основных буддийских заповедей. Объясните, почему буддисты распространяют действие заповеди о ненасилии не только на людей, но и на других живых существ? 5. Какие особенности буддийского монашества Вам известны? 6. Какие принципиальные разногласия между тхеравадой, махаяной как основными направлениями в буддизме Вам известны? 7. Какие средства влияния на сверхъестественное используются в тантрическом буддизме? 8. В чем заключаются известные Вам особенности дзен-буддизма? 9. Какое содержание тибетского учения о «живых богах»? 10. Какую роль играют ламы в тибетском буддизме? 11. Какие пережитки предыдущих стадий религиозной эволюции можно заметить в буддизме?

ЗАДАНИЯ

1.Известно, что в буддизме существует развитая символика чисел: в частности: 5 — это пять связей с жизнью; 6 — совершенства боддхисатвы, 12 — звенья в «колесе перерождений». Назовите символическое содержание чисел 3, 4, 8.

2.Попробуйте определить, какие кармические последствия соответственно «закону зависимого существования» будут ожидать в следующем перевоплощении человека, который нарушал основные

3.Подумайте: что должен делать буддийский монах, который получил приглашение в отдаленный город, однако, согласно обетов, не имеет права владеть деньгами, чтобы оплатить свой проезд:

а) пойти в город пешком; б) поехать «зайцем»;

в) отправляться лишь тогда, когда будет иметь билеты от приглашающего?

4.В известной чань-буддистсткой «Сутре о шестом патриархе» рассказывается о том, как пятый патриарх пообещал передать свое знание Дхармы и свою рясу (должность) тому ученику, который продемонстрирует более глубокое понимание сущности учения чань-буддизма. Два претендента изложили свое видение Дхармы в следующих стихотворениях:

Тело является древом просветления Бодхи, А сознание подобно светлому зерцалу,

Мы должны прилежно трудиться, непрестанно вытирая его, Чтобы на нем не было пыли и грязи. (1)

Просветление-бодхи изначально не имеет древа, А светлое зеркало не имеет подставки.

Коль природа Будды всегда совершенно чиста, То где на ней может быть пыль? (2)

Кто из двух претендентов стал шестым патриархом чань-буддизма, кстати, самым прославленным за всю его историю?

ИСТОЧНИКИ К РАЗДЕЛУ 4

Текст 4.1. Сущность Будды

В каждом живом существе есть Будда. Это душа. Такова душа в ее изначальной сущности, скрытой под покровом бесчисленных заблуждений. Вот почему человек не может узреть ее. О добрый человек! Жила некогда бедная женщина, и в доме ее было зарыто золото, но никто не знал, где его искать. Оказался там чужой человек, который решил этим воспользоваться, и сказал бедной женщине: «Я хочу, чтобы ты выполола сорняки на моем поле». Женщина ответила: «Я не могу сейчас это сделать, но если ты покажешь моему сыну, где спрятано золото, я стану работать для тебя». Человек сказал: «Я знаю, где искать, и покажу золото твоему сыну». Женщина возразила: «Никто в моем доме, будь то старый или малый, не знает, где спрятано золото. Как же ты можешь знать?» Тогда человек этот выкопал золото и показал женщине. Она обрадовалась и стала почитать его. О добрый человек! Так же обстоит дело и с Буддой, что скрывается в человеке. Никто не может его увидеть. Он подобен золоту, которое принадлежало бедной женщине, хотя она и не знала, где оно хранится. Вот я показываю людям Будду, который скрыт в них самих, но таится под пеленой заблуждений. Таттхагата [одно из почтительных прозвищ Будды. — Авт.] всем живым людям показывает сокровищницу света или бочонок с чистым золотом — Будду, который живет в них.

Махапаринирвана сутра 214—215 // Всемирное Писание. Сравнительная антология священных текстов. — М., 1995. — С. 117.

Текст 4.2. Типитака. Буддизм о человеке и мире

Взгляни на сей изукрашенный образ, на тело, полное изъянов, составленное из частей, болезненное, исполненное многих мыслей, в которых нет ни определенности, ни постоянства.

Изношено это тело, гнездо болезней, бренное; эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет концом смерть.

Из костей сделана эта крепость, плотью и кровью оштукатурена; старость и смерть, обман и лицемерие заложены в ней.

Изнашиваются даже разукрашенные царские колесницы, так же и тело приближается к старости. Но дхамма благих не приближается к старости, ибо добродетельные поучают ей добродетельных (XI, 147—

151).

Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти.

Идите смотрите на сей мир, подобный пестрой царской колеснице! Там, где барахтаются глупцы, у мудрого нет привязанности (XIII, 170—171).

Нет огня большего, чем страсть; нет беды большей, чем ненависть; нет несчастья большего, чем тело; нет счастья, равного спокойствию (XV, 202).

Если бы кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу людей, а другой победил бы себя одного, то именно этот другой — величайший победитель в битве (VIII, 103).

Строители каналов пускают воду, лучники подчиняют себе стрелу, плотники подчиняют себе дерево, добродетельные смиряют самих себя (X, 145).

Дхаммапада. — СПб., 1993. — С. 59—146.

Текст 4.3. Иллюзорность человеческой личности

Итак, царь Милинда пришел к достопочтенному Нагасене [известный буддийский мудрец. — Авт.]. Придя к нему, он приветствовал достопочтенного Нагасену, учтиво и дружественно расспросил его о