35269707

июня месяца: если бы известие о ней достигло Италии раньше, чем Джованни ди Инноченти отплыл из Генуи (путешествие в Каффу занимало около месяца), он бы привез с собой на галере и оружие, и воинов, а сама галера осталась бы в Каффе не по его распоряжению, а согласно инструкциям дожа и старейшин Генуи.

Странная «Солхатская война» родилась, таким образом, вне русла международных отношений, она была лишь отголоском смуты, гаснувшей и разгоравшейся в Орде вновь и вновь. Сориентировавшись дважды (оба раза правильно) под защитой первокласных укреплений, генуэзцы минимизировали экономические риски и потери, вовремя и заранее приняв сторону Токтамыша – победителя в войне реальной.

1.Миргалеев И.М. К вопросу о Бек Булате-Бек Пуладе // Научный Татарстан. 2004. 1/2.– С. 145–149.

2.Пономарев А.Л. Курс данга Токтамыша и надчеканки на его пулах // Всеросийская нумизматическая конференция, 16-я. Санкт-Петербург, 19–23 апреля 2011 г. Тезисы… – СПб., 2011 (в печати).

3.Пономарев А.Л. Население и топография Каффы по данным бухгалтеской книги Массарии – казначейства за 1381–1382 гг. // Причерноморье в Средние века. Вып. 4. – М.; СПб., 2000. – С. 317–442.

4.Archivio Storico di Genova. San Giorgio. Sala 34. 1226. Massaria Caffe.

5.Basso E. Genova: un impero sul mare. – Cagliari, 1994.

6.Codice diplomatico delle colonie Tauro-Liguri: (1453–1475) / ordinato ed illustrato da... A. Vigna. Genova, 1868–1879. Т. 1–2. (Atti della società Ligure di storia patria; Vol. 6–7).

7.Il «bellum di Sorcati» ed i trattati del 1380–87 tra Genova e l’Orda d’Oro // Studi Genuensi. T. 8. – Genova, 1991.

ABSTRACT

Andrey Ponomarev

«Bellum de Sorcati» and «Imperator» Beg Pulad

The account book of the treasury of Caffa kept from the end of July 1386 AD to September 1387 AD (Massaria Caffe 1386) contains information about the military conflict between Genoeses and the Golden Horde, known as the «Solhat war» or «bellum de Sorcati». Book keeping records make us to re-write the history of this period. They indicate that the true reason of this war was the unknown to historians revolt of Beg Pulad having proclaimed himself an emperor for the first time in 1386 AD and only for the second –– in (as everybody knows) 1391 AD. The revolt was suppressed by 17 June 1387 AD and the winners were amir Cotolboga always loyal to Toqtamys and Genoeses of Caffa, who took part of Toqtamysh only in April this year.

Д.М. Исхаков

Одно из важных наблюдений Ибн Баттуты по внутреннему устройству Золотой Орды

В сочинении «Подарок наблюдателям по части диковин стран и чудес путешествий» знаменитого арабского путешественника Абуабдаллаха Мухаммеда Ибн Баттуты (1304–1377), содержащем подробные сведения об Улусе Джучи, собранные им в 734 г.х. в ходе своего личного посещения центральной территории этого государства [3, с. 138, 149], есть интересное описание только что вернувшегося из поездки в город Булгар любознательного араба одного грандиозного летнего праздника, состоявшегося в местности «Бишдаг» в пятницу 28 рамазана, т.е. 2 июня 1334 г.

Этот праздник недавно привлек внимание А.Г. Юрченко [13, с. 110–126], но он сосредоточил свое внимание на доказательстве его немусульманского характера. Между тем, в описании отмеченного праздника кроме его этнокультурной принадлежности много других, не менее интересных и заслуживающих внимания, деталей. Скажем, то, что на указанном праздновании присутствовали 17 темников [3, с. 138]. Эта информация, насколько мне известно, не получила в литературе объяснения – только в нашей совместной с И.Л. Измайловым книге «Этнополитическая история татар» мой соавтор высказал догадку, что отмеченные 17 эмиров-темников «скорее всего»

missis in Lordo ut apparet in quadam letera | presentata nobis per quam tunc scripsserunt dominus | consul Caffe et provissores et conssilium tunc | scripsserunt eadem Stephano consulli 1386 die 7 maii asperos de Tana 3029 ad racionem de asperis 141 pro sommo 1 valent – sommos 21 saggios 22 karatos 12».

имели владения, входившие в центральный – ханский домен [6, с. 134]. Но это утверждение, предположение, осталось ничем не подкрепленным.

В то же время нахождение ответа на вопрос о том, почему на этом летнем празднике присутствовали именно 17 темников и из каких они были кланов, на мой взгляд, имеет принципиальное значение для понимания особенностей социально-политической структуры Улуса Джучи в период его наивысшего расцвета во время правления хана Узбека (1312–1342). Но чтобы сделать такое заключение, необходимо проанализировать целый ряд данных, в т.ч. и только что введенных в

научный оборот.

Рассмотрение поставленной проблемы следует начать с полного обзора имеющихся у Ибн Баттуты сведений об этих 17 эмирах-темниках. Их не так много.

Прежде всего, он называет этих людей «начальниками томанов», т.е. это были темники, под началом которых, как специально указывает Ибн Баттута, находились по 10 000 всадников. Затем, во время названного праздника, специально для этих темников, параллельно названных в источнике и «эмирами» (как будет показано далее, этот же термин применялся Ибн Баттутой не только по отношению к темникам, но и по отношению к тысячникам), направо и налево от деревянной башни, где сидел хан Узбек, были поставлены специальные сидения («сандалии»), похожие на амвоны, а также выставлены (похоже, перед ними) «особые щиты… для стрельбы». Заметим, что это были весьма почетные места, ибо на такие же сидения были рассажены и царевичи (родственники хана, но не его сыновья). Далее, после того как в ходе праздника в течение часа перед сидевшими на своих местах эмирами «его люди забавлялись», последовал довольно сложный обряд. Во-первых, принесли халаты и на каждого эмира их надели. Во-вторых, надев халат, каждый эмир подходил к башне, где сидел хан Узбек, и кланялся, причем весьма своеобразным образом (арабский путешественник об этом поклоне пишет: «… правым коленом он (т.е. эмир-темник. – Д.И.) прикасается к земле и вытягивает под ним ногу свою, а другую выпрямляет») [3, с. 138]. В- третьих, для каждого эмира приводились оседланные и взнузданные кони, одно копыто которых, приподнимая, они целовали, а после этого уводили коней к своим сидениям и там садились верхом, оставаясь при «своем войске». Далее хан Узбек вначале сошел с башни и сел верхом, а затем с сыновьями, дочерью и женами двинулся к установленной недалеко «большой палатке» (шатру). При этом, как только хан сел верхом, вся присутствовавшая на празднике знать спешилась и пешком проследовала перед ним. Ибн Баттута, рассказывая об этом эпизоде, впервые замечает, что среди эмиров были «старшие» и «младшие», пока не проясняя точно, кто имелся в виду под этими двумя категориями знати [3, с. 138]. При размещении в шатре хана его жен и детей, а также царевичей и знати соблюдался определенный порядок, напоминавший порядок расположения в начале праздника. В частности, от трона (тахт), на котором сидели хан Узбек и его старшая жена (хатунь) Тайтуглы, направо сидели его дочь Иткуджуджук и четвертая жена Урдуджа, а слева – вторая и третья жены Кабак и Баялунь. Кроме того, направо от трона было поставлено сидение для наследника престола – старшего сына хана Тинибека (Тинабека), а налево – сидение для его второго сына Джанибека. Таким же образом, справа и слева были расставлены «еще другие сидения, на которых сидят царевичи, эмиры старшие, а потом эмиры младшие, например тысячники, т.е. командующие тысячью человек» [3, с. 139]. Тут, как видим, внезапно обнаруживается, что среди эмиров, бывших на празднике, имелись и тысячники, которые и были, надо полагать, маркированы Ибн Баттутой как «младшие эмиры». Похоже, что «старшими эмирами» Ибн Баттута называет ранее в ходе описания праздника лишь темников.

Доказательства на этот счет в его тексте можно найти еще. Так, он называет зятя хана Узбека Иса бека не только начальником улуса (улу) и «начальником эмиров», но и «старшим эмиром» [3, с. 136]. Между тем, этот эмир (бек) может быть идентифицирован с известным Исатаем из клана Кыйат [6, с. 150], сыгравшим ключевую роль в интронизации Узбека на сарайском престоле [11, с. 103]. Таким же образом арабский путешественник отмечает сына тетки хана Узбека КутлуТимура (Кутлудумура), являвшегося правителем Хорезма («правителем Хорасана»), называя его «великим эмиром» и «старшим эмиром» [3, с. 146]. Показательно, однако, что в Хорезме в период правления там Кутлу-Тимура имелись и другие старшие эмиры [3, с. 146]. Заметим, что в некоторых случаях Ибн Баттута «старших эмиров» именует просто «эмирами» (например, тех же Иса бека и Кутлу-Тимура) [3, с. 136, 146], хотя вряд ли являлись рядовыми эмирами правитель Крыма Тулук-Тимур (Тулуктумур), правитель Азова Мухаммедходжа и Нагатай – отец второй жены хана Узбека Кабак хатунь [3, с. 126, 129, 135], которых арабский путешественник называет всего лишь

«эмирами». Но надо признать, что иногда за разными наименованиями эмиров могли все же скрываться и статусные различия. Например, из эпизода встречи правителем Азова Мухаммедходжой ехавших в Сарай эмира Тулук-Тимура и бывших с ним лиц отчетливо видно, что правитель Крыма был по рангу выше, чем правитель Азова [3, с. 129].

В шатре, куда перебрался хан Узбек и весь его двор, проходил праздничный прием пищи, процесс которого у Ибн Баттуты описан достаточно детально. Так, он указывает, что перед каждым эмиром ставился отдельный стол и около него вставал человек, который разделывал мясо (баверджи), и он был у каждого эмира свой. В ходе приема пищи тоже соблюдалась определенная церемония, в т.ч. с участием старших и младших эмиров. В частности, после того как члены ханской семьи угостили друг друга так называемым «медовым вином» (это, видимо, бал), очередь настала для эмиров – вначале старшие эмиры, каждый по отдельности, подавали питье наследнику престола, кланяясь ему, затем младшие эмиры преподносили питье царевичам [3, с. 129].

Вот и все, что обнаруживается у Ибн Баттуты о 17 эмирах-темниках хана Узбека. Из этих данных можно извлечь несколько выводов:

1.Эти темники, они же «старшие эмиры», были достаточно тесно интегрированы в дворцовую жизнь, в т.ч. и в церемониальную ее часть.

2.Это была военная знать, так как даже в церемониальной части праздника отчетливо видно присутствие рядом с ними войсковых подразделений.

3.Статус этих эмиров-темников был высоким и равнялся не менее чем статусу «царевичей», т.е. чингизидов, в данном случае, не из правящей семьи.

4.Они явно пользовались особым доверием хана, ибо могли подавать в ходе праздничного приема пищи питье самому наследнику престола.

К сожалению, Ибн Баттута не приводит ни одного имени темников, присутствовавших на летнем празднике 1334 г., что сильно затрудняет решение вопроса об их административнотерриториальной привязке и клановой аффиляции. Для раскрытия этой загадки необходимо, как думается, привлечь один новый, недавно вовлеченный в научный оборот, источник.

Речь идет об обнаруженном И.А. Мустакимовым в одном из списков «Дафтар-и Чингизнаме» и опубликованном фрагменте, содержащем перечень «беков, бывших в эпоху хана Джанибека» [8, с. 214–232; 9, с. 122–131; 10, с. 273–283]. Специфика данного источника заключается в том, что в нем кроме имен беков приводится и их клановая принадлежность. Правда, в некоторых случаях клановая аффиляция отдельных лиц, упоминаемых в источнике, оказывается под вопросом [7, с. 34]. К тому же, как отмечает И.А. Мустакимов, некоторые имена из перечня не удается идентифицировать с «известными по более достоверным источникам лицами», что он объясняет текстологическими причинами (неясность почерка, описки) [9, с. 123]. Следует иметь также в виду следующее: рассматриваемый автор высказал мнение о том, что упомянутые в источнике знатные лица жили не только в эпоху правления хана Джанибека (1342–1357) [9, с. 123]. Действительно, некоторые персонажи из перечня могли жить в другое время, но этот вывод должен быть специально обоснован, что пока в достаточной мере И.А. Мустакимовым не проделано. Мне уже приходилось указывать [7, с. 34–35], что само определение в источнике времени жизни беков как «эпохи хана Джанибека», может быть условным (возможно, эпическим временем), обозначая нечто вроде понятия «стародавние времена». В целом, часть приводимых в списке имен (см. таблицу 1) действительно относится к знати времени правления хана Джанибека или хана Бирдибека и ближайших к ним золотоордынских ханов. Речь в данном случае идет, например, об Амате сыне ‘Исы, Кутлу Буге, Джир Кутлы сыне Астая, Мамае сыне Аладжа. На самом деле этот список явно можно расширить. В частности, И.А. Мустакимов недавно высказал мнение об идентичности буркыта Алатай бия из рассматриваемого источника и Алатая [9, с. 127], отправленного ханом Тохтой вместе с киятом Исатаем (Иса-беком) во главе 40 тыс. войска за принцем Узбеком [11, с. 102–103]. Правда, согласно Утемишу-ходже он был по клановой принадлежности салджигутом [11, с. 102–103], что не позволяет полностью принять допущение названного выше историка. Далее, барын Сарай би (Sara bei), без указания на его клановую принадлежность, упоминается в договоре хана Бирдибека с венецианцами 1358 г. наряду с упомянутым выше Кутлу Бугой и Товлу / Тоглу беем [12, с. 146], считавшемся у хана Джанибека «одним из столпов его державы» [3, с. 311], т.е. бывшим не только «старшим эмиром», но и карача-беем. Следовательно, и барын Сарай би мог иметь такой же высокий статус. Однако еще один Сарай-бек (из клана барын) являлся аталыком у сына хана Токтамыша Джелаладдина, служа и другому его сыну – Кадыр-Берди. Эта

информация несколько затрудняет однозначную трактовку вопроса о времени проживания барына Сарай-бека. [15, с. 43]. Аргын Кара-Ходжа известен в числе «старинных нукеров» Токтамыша [6, с. 148]. Если принять во внимание, что Мамай, фигурирующий в анализируемом источнике, дожил до времен Токтамыша, то можно допустить возможность нахождения и Кара-Ходжи среди беков, «бывших в эпоху хана Джанибека». То же самое можно сказать и про Урук-Тимура из клана ширин, являвшегося современником Мамая и оказавшимся на службе у хана Токтамыша в

1379–1380 гг. [6, с. 154].

Но на самом деле, имея в виду отмеченную возможность проживания легендарных «беков хана Джанибека» в эпическом времени, в данном случае важно скорее не установление реальной хронологии их жизни, а сосредоточение внимания на фиксации в рассмотренном источнике определенной социальной структуры, базирующейся на клановых основаниях. Перечислим эти кланы: манг (менг), уйшын, алджын, ак мангыт, э.н.дж.ли, салджут, кыйат, кыбджак-ширин, аргын, барын, буркут, найман (майман), тама, джалаир, кыбджак, кунграт кырык сунгиле. Здесь реальное число кланов 16, хотя в зависимости от трактовки вопроса о группе «кыбджак-ширин» оно может быть и увеличено на одну единицу. В то же время группа кыйат в списке фигурирует в раздвоенном виде, не исключено, что этот клан надо рассматривать как два самостоятельных администра- тивно-клановых образования, сохранивших общее наименование. В этой связи уместно будет привести следующее высказывание Утемиша-хаджи о времени правления хана Бирдибека (1357– 1360): «…В его время было много смут. Кыйат Мамай забрал правое крыло и ушел с племенами в Крым, а левое крыло увел на берег реки Сыр Тенгиз-Буга, сын Кыйата Джир-Кутлы» [11, с. 108]. В таком случае число административно-клановых образований может составить от 16 до 18, но скорее их 17 (при рассмотрении группы «кыбджак-ширин» как единого образования). Вот тут-то и приходит на ум 17 темников хана Узбека.

Однако есть достаточно надежные данные, свидетельствующие о том, что число эмиров, в т.ч. и темников, у хана Узбека было значительно больше этого числа. Прежде всего, конечно, это замечание самого Ибн Баттуты, сообщающего, что на празднике, о котором идет речь, «… присутствовало [таких] темников 17, предводительствовавших 170 тысячами», но оговаривающего – «[впрочем] войск его [султана] больше этого» [3, с. 138]. Отсюда явно вытекает вывод, что и темников у него могло быть больше. Действительно, у ан-Нувейри (1279–1333) при описании сватовства около 1315 г. мамлюкского султана Эльмелика-Эннасыра «девушки из рода Чингизханова» у хана Узбека, есть сообщение об участии в переговорах по этому поводу «собравшихся эмиров, начальников десяти тысяч (т.е. темников. – Д.И.), всего 70 эмиров» [3, с. 84]. Аналогично Ибн абу-аз-Захыр (1221–1293), рассказывая о прибытии в 1264 г. египетских послов к хану Берке, восседавшему в «большом шатре» на престоле вместе со старшей женой, сообщает, что там же «на скамьях» находились «50 или 60 эмиров» [3, с. 44]. Отсюда ясно, что на празднике, происходившем летом 1334 г. с участием хана Узбека, присутствовали не все старшие эмиры-темники, а только часть их. Весь вопрос в том, а какая же это была часть и почему именно темников было 17. Для ответа на этот вопрос необходимо еще раз вернуться к списку клановых вождей из «Дафтар-и Чингиз-наме». Одну из версий этих списков мы уже рассмотрели выше. Но есть и иная его версия

[4, с. 157–158; 5, с. 19–20; 2, с. 18–20; 14, с. 56–58], которая приводится ниже (см. табл. 2). Заме-

тим, что этот список предваряется замечанием, что Чингиз-хан «бекам, которые пошли его искать /и другим бекам/, каждому оказал почет и дал место для владения… и после всем этим бекам дал различающиеся тамгу, птицу, дерево и уран, а также соответствующий народ» [2, с. 18; 14, с. 56].

Если сопоставить данные, обнаруживается их частичное сходство из-за присутствия в рассмотренных списках таких кланов, как кунграт, уйшын, кыйат, манг (мең), кыпчак, салджигут, буркут. Но в остальных позициях эти списки различаются. По поводу информации, сведенной мной в табл. 2, я уже высказывал мнение [4, с. 158], что она, скорее всего, отражает клановый состав Ногайской Орды. Поэтому, эти данные следует считать относительно более поздними, возможно, конца XVI–XVII вв., о чем может, например, свидетельствовать присутствие в рассматриваемом списке «Боданджар бека» из клана Кыйат, бывшего реальной личностью – он жил на рубеже XV–XVI вв. [11, с. 156] Но есть явно более ранние сведения. Поэтому в дальнейшем анализе я буду больше опираться на них.

Как уже отмечалось, в этом списке фигурируют около 17 кланов, представленных клановыми вождями. Но следует заметить, что наименование одного из кланов – «э.н.дж.ли», возглавляемого Кутлы-Бугой, на самом деле не поддается идентификации с известными золотоордынскими этнонимами. Между тем, сама личность этого знатного лица хорошо известна из ряда документов за

39 В квадратные скобки взяты реконструированные данные.

1347, 1351, 1357, 1358 гг. [6, с. 151–152] По мнению А.П. Григорьева, Кутлуг Буга с 1351 по

1357 гг. являлся улуг-карачи-беком хана Джанибека [1, с. 113]. Действительно, под 1351 г. у алМухибби упоминается «Кутлубуга» (Кутлубуга Инак), который называется «наместником хана Джанибека» с указанием на то, что он – «один из [тех] четырех, которые по принятому обычаю, бывают правителями в землях Узбека» [3, с. 161]. Однако клановая принадлежность этого бека сохранилась лишь у Утемиша-хаджи, отмечающего у хана Хызра (1360–1361) «бека из племени найман по имени Кутлуг-Буга» [11, с. 112]. Тот ли это Кутлы Буга, который фигурирует в списке из «Дафтар-и Чингиз-наме», не вполне ясно. Но учитывая высокое положение Кутлы-Буги в период правления хана Джанибека, я склоняюсь к тому, что отмечающийся у Утемиша-хаджи «бек из племени найман по имени Кутлуг Буга» и Кутлы Буга из «списка беков», это одно и то же лицо. Правда, в данном случае остается непонятной названная выше не поддающаяся расшифровке племенная принадлежность Кутлы Буги, тем более, что в «списке беков» фигурирует еще одно знатное лицо, относящееся к клану «М(а)ман», т.е. «Найман». Впрочем, такое положение с «удвоением» этнонимов мы уже видели по отношению к бекам из клана Кыйат. Поэтому данное обстоятельство – «удвоение» клана найман – не может быть препятствием к определению клановой принадлежности Кутлы Буги как наймана. Тем не менее, остается вопрос о том, а что скрывается (если это не источниковые трудности) за наименованием «э.н.дж.ли». Не титул ли это? Во всяком случае, ближайший татарский аналог этого слова – энжеле, означает «жемчужный», точнее, «тот, кто носит жемчуг», «жемчугоносец». Как бы ни решался этот вопрос, число кланов из рассматриваемого списка остается примерно тем же самым, т.е. от 15 до 17.

Полагаю, что одно из направлений раскрытия тайны присутствия на летнем празднике в 1334 г. именно 17 темников содержится у самого Ибн Баттуты. В частности, обращает на себя внимание его рассказ о порядке прохождения судебного процесса в Хорезме, происходившем на глазах арабского путешественника в приемной «начальника Хорезма» Кутлуг-Тимура. Согласно Ибн Баттуте, наряду с кадием, которого сопровождали правоведы и писцы, на этом процессе присутствовали, сидевшие напротив первой группы судей, 8 других «старших эмиров и шейхов тюркских, называемых аргуджи» во главе с «одним из старших эмиров», решавшие гражданские (не религиозные) дела [3, с. 146]. Если полагать, что один из старших эмиров на суде замещал самого «великого эмира» Кутлуг-Тимура, остальные 8 «старших эмиров» с прикрепленными к ним яргучи, могли представлять основные правящие кланы, имевшиеся в Хорезмском улусе. Если это так, то напрашивается вывод об отражении в числе 8 в лице «старших эмиров» системы карачабеев, «удвоенном» из-за существования деления в рамках данного владения на левое и правое крылья. При принятии такого допущения, этот подход может стать ключом к пониманию загадки 17 темников хана Узбека. Дело в том, что если одного из этих «старших эмиров», например, Иса бека, вывести за рамки как «начальника эмиров» (бəклəр бəге / бəйлəрибəк), то остаются 16 «старших эмиров» – темников, скорее всего, из-за кратности этого числа четырем, отражающих сущестование не только системы карача-беев, но и деления скрывавшихся за темниками кланов на два крыла (8+8), каждое из которых, в свою очередь, похоже, также подразделялось внутри на два (4+4). Не есть ли это административно-политическая структура западной половины Улуса Джучи – Ак Орды? Возможно. В таком случае, ее клановая структура эпохи могущества Золотой Орды, т.е. времени правления Узбека, Бердибека и Джанибека может быть следующей: менг, уйшын, алчын, ак мангыт, найман, салджигут, кыйат, кыпчак, ширин (кыпчак-ширин), аргын, барын, буркыт, тама (тäмäн), джалаир, кунграт. Названия некоторых кланов остаются не установленными.

1.Григорьев А.П. Сборник ханских ярлыков русским митрополитам. Источниковедческий анализ золотоордынских документов. – СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2004.

2.Дəфтəре Чыңгыз-намə. – Казан, 2000.

3.Золотая Орда в источниках. Т. 1. Арабские и персидские сочинения. – М., 2003.

4.Исхаков Д.М. От средневековых татар к татарам нового времени (этнологический взгляд на историю волго-уральских татар XV–XVII вв.). Научное издание. – Казань, 1998.

5.Исхаков Д.М. Дом Чингиз-хана (Алтын урук): клановая принадлежность и ее атрибуты // Этнологические исследования в Татарстане. Вып. 1. Материалы итог. конф. Института истории АН РТ, посвященной 10-летию Института. – Казань, 2007. – С. 19–20.

6.Исхаков Д.М., Измайлов И.Л. Этнополитическая история татар (III – середина XVI вв.). – Казань,

2007.

7.Исхаков Д.М. Исторические очерки. – Казань, 2009.

8.Мустакимов И.А. Владения Шибана и Абу-л-Хайра-хана по данным «Таварих-и гузида-йи Нусратнаме» // Национальная история татар: теоретико-методологическое введение. – Казань: Ин-т истории им.

Ш. Марджани АН РТ, 2009. – С. 214–232.

9.Мустакимов И.А. Об одном списке «Дафтар-и Чингиз-наме» // Средневековые тюрко-татарские государства. Сб ст. Вып. 1. – Казань: Ин-т истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2009. – С. 122–131.

10.Мустакимов И.А. Еще раз к вопросу о предках «Мамая-царя» // Тюркологический сборник 2007– 2008: История и культура тюркских народов России и сопредельных стран / Ред. кол. С.Г. Кляшторный (пред.), Т.И. Султанов, В.В. Трепавлов. – М.: Вост. лит., 2009. – С. 273–283.

11.Утемиш-хаджи. Чингиз-наме / Факсимиле, пер., транскр., текстолог. прим., исследование В.П. Юдина. Коммент. и указ. М.Х. Абусаитовой. – Алма-Ата, 1992.

12.Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. – М.: Изд-во Московского ун-та, 1973.

13.Юрченко А.Г. Какой праздник отметил хан Узбек в июне 1334 г. // Золотоордынское наследие. Материалы международной научной конференции «Политическая и социально-экономическая история Золо-

той Орды (XIII–XV вв.)». Казань, 17 марта 2009 г. Вып. 1. – Казань: Фэн, 2009. – С. 110–126.

14.Ivanics M., Usmanov M.A. (2002), Das Buch der Dechingis-Legende (Däftär-i Čingiz-namä). (Vorwort, Eintűherung, Transkription, Wőrtebuch, Faksimiles), Szeged.

15.Kafali M. Altin Orda hanliğinin Kuruluş ve yükseliş devirleri. – Istanbul, 1976.

ABSTRACT

Damir Исхаков

One of important survey of Ibn Battuta about Golden Horde’s internal structure

The paper deals with the problem of internal structure of the Golden Horde in period of its prosperity on the basis of materials of Arabian traveller Ibn Battuta. The main material states on the basis of Ibn Battutas description of one summer festival, happened in the region Bishtau in 1334. On the assumption of the fact, that in the process of this festival clearly big group of Tatar nobility was distinguished, on the basis of interpretation of information which we having in this source, we may give some hypothesis about social-political arrangement of the Golden Horde in the period of the government of the Khan Uzbek. The matter is about reflection in observation of Arabian traveller of the system of caracha-beys and clan structure of the Golden Horde society.

И.М. Миргалеев

Токтамыш и Тимур: реставрация антимамлюкской коалиции40

Система межгосударственных отношений во второй половине XIV в. претерпевает ряд существенных изменений. Во-первых, договоренность четырех чингизидских государств о совместном ведении внешней политики и восстановлении союза между наследниками Монгольской империи [34, с. 106–112] прекращает свое существование по причине политической нестабильности в самих чингизидских государствах. Кроме того, несмотря на договоренность в период правления хана Токты и продолжения данной политики ханом Узбеком, межгосударственные отношения чингизидских государств оставались натянутыми.

Во-вторых, возникают новые силы, которые начинают играть активную роль в международной политике (прежде всего европейские государства и турки-османы). А из «второй империи»

40 Под антимамлюкской коалицией мы подразумеваем политику европейских государств против исламского мира в XIII–XV в. В антимамлюкской коалиции участвовали также хулагуиды и Тимур. Далее она стала антиосманской и с востока в ней уже участвовали Сефевиды. Основой этой политики была политика против исламского мира и центром этой коалиции была папская курия. Эту политику мы условно называем Сontraislamica – (латин. против ислама) – контраисламика (политика, система), антиисламская система. Антиисламская система Европы, оформленная в борьбе против мусульманской Испании и продолжавшаяся в более агрессивной политике, а именно в крестовых походах, вскоре она оформилась в политическую систему – в антимамлюкскую коалицию. В эту коалицию в разные времена привлекались и восточные страны, такие как хулагуиды, империя Тимура и в последующем Сефевиды. В период монгольских завоеваний европейцы надеялись вовлечь в свою политику и монголов. Известно, что и Юаньская империя симпатизировала антиисламской коалиции.

чингизидских держав остается только Улус Джучи. К тому же активность в межгосударственных вопросах была ослаблена династическим кризисом и политической смутой в 60–70 г. XIV в.

И наконец, в-третьих, изменившее с принятием ислама свою политику государство Ильханов перестает существовать. А на место приходит государство Тимура, которое реанимирует начальную политику хулагуидов, последовательно проводимую вплоть до правления Газан-хана. Оставаясь в географическом отношении внутри исламского мира, Тимур начинает проводить, по сути, политику против исламских государств, установив связь и пытаясь координировать свою внешнюю политику с европейскими державами. Французский исследователь Р. Груссе отмечает, что Тимур был «набожным мусульманином, но обратившим в руины столицы мусульманского мира» [5, с. 181]. Хотя вопрос о мусульманстве Тимура вызывает большие сомнения (известно, что мусульманские ученые давали уже при жизни самого Тимура фетвы, что он неверный – «куфр» [10, с. 29]), а его военно-политическая деятельность ни разу не была направлена именно на защиту интересов ислама, все таки, он был деятелем внутри исламского мира. Тимур скорее по культуре был мусульманином, однако, по духу – приверженцем традиционных степных верований [22, с. 121–127], на что указывает и первоначальное его погребение.

К концу второй половины XIV в. было налицо разрушение системы межгосударственных отношений, просуществовавшей более 150 лет. В это время главные игроки международной системы нашли определенный баланс во взаимоотношениях. Основная мировая политическая конъюнктура была такова, что христианская Европа уменьшила свое давление на мусульманский мир, стержнем которого была коалиция европейских держав против восстановленного после монгольского разрушения Аббасидского халифата в лице уже мамлюкского Египта. Как известно, все основные походы крестоносцев были направлены именно против Египта и контролируемого им Ближнего Востока. Мамлюкские султаны приняли на себя роль «защитников ислама от неверных» (крестоносцев и монгол) [32, с. 118] и к концу XIII в. сумели изгнать крестоносцев из Ближнего Востока и спасли от окончательного разрушения институт халифата от монголов.

Участие в антимамлюкской коалиции и Монгольской империи – империи Юань и ее большого эля – ильханов Ирана41 усугубило положение последнего оплота исламского мира. Однако мамлюкские султаны нашли активного союзника в лице Золотой Орды, которая практически приостановила восточную угрозу исламскому миру. Мамлюкское государство номинально считало себя вассалом джучидских ханов [33, с. 29] именно в противовес притязаниям тулуйидов. Хулагуиды в итоге ничего не смогли предпринять. В начале XIV в. интерес Юаньской империи в западном направлении ослабевает, а ее эль – хулагуиды – от прохристианской политики постепенно переходят в ислам, хотя принявшие номинально ислам и Газан, и Олджайту, и Абу Саид продолжали войну с мамлюками и с Золотой Ордой, а также отправляли посольства европейским правителям и папе. В борьбе с мамлюками европейские державы и хулагуиды на длительное время завязали отношения. Хулагуиды обещали Ближний Восток и Палестину своим вассаламкрестоносцам [32, с. 118].

В это же время, один из главных вассалов хулагуидов – анатолийские сельджуки – начинают быстро набирать силы и становятся активными участниками мамлюкской коалиции против Византии и европейских держав. Т.е. изменения в международной конъюнктуре были колоссальными, при сохранении главных игроков и наличии баланса сил уже появляются новые игроки, а враги трансформируются в союзников.

Однако политический кризис в чингизидских государствах и последующее их падение (в 40-х гг. XIV в. Чагатайский улус в Средней Азии окончательно распался на самостоятельные владения: Моголистан и Мавераннахр [38, с. 217]. Хулагуидский Иран также распался на несколько частей, враждующих между собой [31, с. 245]. С середины XIV в. в Китае происходили крупные антимонгольские восстания, приведшие в 1368 г. к окончательному падению и Юаньской династии [45, с. 129–132]), а затем возникновение империи Тимура реанимирует антимамлюкскую коалицию. У коалиции из европейских держав заново на востоке появляется мощный союзник в лице империи Тимура. Европа приходит в действие и начинает агрессивную политику во всех направлениях – против мамлюков, османов и Золотой Орды. Папская курия снова призывает к крестовому походу (на западе Золотая Орда в конце 60-х гг. XIV в. была вытеснена из центральной

41 Именно из-за того, что хулагуиды считались элем Юаньской империи, они, несмотря на контроль мусульманского населения, продолжали в угоду своим китайским покровителям проводить прохристианскую политику, нежели происламскую.

части Днестровско-Прутского междуречья). По утверждению Рене Груссе, «с этого момента кыпчакское ханство должно было развалиться перед контрнаступлением христианских стран. Но неожиданно произошли изменения в связи с появлением на арене истории … Токтамыша» [5, с. 155]). Токтамыш вел активную политику, он добился того, что Ягайло начал платить дань за те русские и татарские земли [6, с. 324], которые он захватил во время смуты в Золотой Орде. Экспансия Литвы и Польши на золотоордынские земли был остановлен. Итальянские колонии Причерноморья без промедления признали власть нового хана.

С появлением империи Тимура антимамлюкская коалиция получает новый виток отношений, приводит европейско-христианский мир к активности. За короткое время Тимур и европейцы устанавливают контакт и в определенной степени координируют свою политику в этом направлении. Тимур действует с востока и практически угрожает всем участникам промамлюкской коалиции. Он разбивает ведущие силы исламского мира – Золотую Орду и османов, и все время держит в готовности к войне мамлюков, ограбив после Багдада и Сирию, принадлежавшиеся мамлюкам. При этом Тимур захватывает новые территории и трон ильханов (чагатаидов мы не включаем, так как о едином троне Чагатайского улуса не приходится говорить).

После прекращения «второй империи» чингизидов, на постчингизидовском пространстве остался только Улус Джучи. Этот период в истории практически еще не исследован, хотя некоторые историки предположили, что Токтамыш хотел восстановить Монгольскую империю Чингиз-хана [11, с. 218] и что Тимур хотел сделать то же самое. С одной стороны, Тимур, претендуя на золотоордынскую часть Хорезма, выступал как восстановитель государства Хорезмшахов. Однако Тимур имел хана из династии Чагатая, претендовал на трон хулагуидов и не предложил новую форму государствостроительства.

Причина вражды между Тимуром и Токтамышем лежала именно в этой плоскости. Именно после того как Аксак Тимур начал претендовать на земли дома Хулагу, внешняя политика Токтамыша резко меняется. Как полагал М.Г. Сафаргалиев, захват Тимуром Ирана и Азербайджана нанес бы удар по золотоордынской торговле [37, с. 405]. Если бы Аксак Тимур завоевал Иран и закавказские государства, то граница империи Тимура охватила бы всю южную и юго-восточную границу Золотой Орды. А отсутствие буферных государств на границах ослабило бы обороноспособность Улуса Джучи [24, с. 99]. В существовавшей международной системе в западной части исламского мира, империи Тимура как активного нового международного игрока места не было. Р. Груссе пишет, что возвышение Средней Азии в конце XIV в. было простой случайностью, а перед Тимуром политические преграды в лице хулагуидов, Золотой Орды и Моголистана ослабли [5, с. 166–168]. Если бы Тимур ограничился Средней Азией и направил бы свою внешнюю политику в восточном и юго-восточном направлении, то он вписался бы в существующую международную систему исламского мира и не приобрел бы врага – Золотую Орду для которой было не приемлемо, по сути, восстановление системы Монгольской империи на основе ее бывших противников – Чагатайского улуса и хулагуидов.

Все действия Токтамыша свидетельствуют о том, что он имел программу восстановления страны. В ярлыках Токтамыш свою страну называет «Улуг Улус», т.е. «Великим государством», что до него не практиковалась. Восстановить прежнюю империю естественно, не кто не собирался, однако на ее наследство и Токтамыш, и Тимур претендовали. Однако Тимур создавал новое государство, а Токтамыш возглавил уже состоявшуюся и устоявшуюся страну. Поэтому политика Токтамыша была более традиционна, нежели политика Тимура. Токтамыш прекратил смуту и практически решил династический вопрос, после Батуидов династию Джучи возглавили Тукатимуриды.

Цель, которую во внешней политике пытались осуществить сторонники Токтамыша, это активизация Улуса Джучи в международной жизни. По отношению к своим западным соседям Токтамыш вел активную дипломатию. Были установлены тесные дружественные связи и с мамлюка-

ми [41, с. 329, 442, 452, 531; 3, с. 15; 14, с. 93], и с Османской империей [54, с. 350–353].

Решив все вопросы на западе, Токтамыш с 1385 г. начинает вести внешнюю политику, традиционную для Золотой Орды, в южном направлении. Уже не было Ильханов, а Джелаириды (Токтамыш попытался также войти в соглашение с Ахмедом Джелаиридом, но безуспешно [2, с. 344]) и другие вновьобъявленные династии (Курты, Музаффариды) не представляли особой опасности. Однако здесь он столкнулся с империей Тимура [42, с. 109], и эта борьба привела к тому, что Токтамыш также реанимировал мамлюкскую коалицию, расширив ее новыми сто-

ронниками, особенно ценным было участие в ней османов. По сообщениям источников, именно Токтамыш был инициатором антитимуровского союза, союза, ставшего восточным направлением мамлюкской коалиции. Ибн Арабшах говорит, что Токтамыш «в войне с Тимуром был во главе султанов мятежных, как знамя: ведь он первый, который выступил против него враждебно и, противостав ему в землях Туркестанских» [41, с. 457]. Токтамыш также пошел на союз с Камар-ад- дином, правителем Могулистана [41, с. 392]. Уже в новой сложившейся ситуации мамлюкская коалиция была реанимирована, и именно для решения тех вопросов внешней политики Тимура, которые были чужды для исламского мира того времени.

Несомненно, главную опору Токтамыш искал в Египте [49, с. 199–200; 55, с. 813; 15, с. 201, 203, 233; 14, с. 95–96; 47, с. 124; 48, с. 94–97; 41, с. 363]. Как и другие ханы Золотой Орды до Ток-

тамыша действовали совместно с Египтом [58, с. 525–534; 14] против ильханов [16; 52], так и Токтамыш в борьбе против Тимура пытался объединиться с мамлюками. В летописи ибн Тагрибирди говорится, что антитимуровская коалиция была создана. Арабский летописец сообщает, что в нее входили Токтамыш, Баязид и мамлюкский султан Баркук, а также эмир Сиваса Ахмед Бурханеддин, правитель Какракоюнлу Кара Юсуф, Джелаириды, правитель Мардина и Туркменский эмират [50, с. 796; 60, с. 382–390]. Антитимуровский союз был создан, но сторонники не успели скординировать свои действия и вынуждены были сражаться с тимуровской армией по оди-

ночке [25, с. 50–53].

Другим важным международным событием было, по сути, возвращение анатолийской географической зоны в активную международную жизнь. Начиная с XIV в. создается и постепенно усиливается Османская империя, которая первоначально не участвует в политике Востока. Оно и понятно, ведь на востоке находилось государство хулагуидов, патронов Анатолии. Именно фактор Тимура вывел османов на ведущие позиции в исламском мире. Пока Тимур громил Золотую Орду, османы были отвлечены европейцами, однако в 1396 г. крестовый поход венгерского короля и франкобургундских рыцарей против османов была наголову разбит турками. Тимур также отвлекал османов и мамлюков. Как пишет З.В. Тоган: «Политическая важность второй военной кампании Тимура не ограничивалась лишь вопросами Золотой Орды, но касалась всей Восточной Европы того времени. Это очевидно из письма Тимура, отправленного в феврале 1395 г. из Ширвана Османскому султану Баязиту I [13, с. 222]»42. Несомненно, участники антимамлюкской коалиции смогли действовать сообща, а их противники не успевали реагировать на активные действия Тимура.

С ослаблением Золотой Орды завершилось и ее господство в Восточной Европе. После Золотой Орды большую угрозу для Европы представляла Османская империя, которая, по сути, и заменила золотоордынское государство в этом направлении [20, 51].

Практически после разгрома и систематического разрушения Тимуром экономических центров Золотой Орды в 1395 – в начале 1396 г. начался уже необратимый ее распад. Золотая Орда напрягла все свои ресурсы и пыталась восстановить былую свою мощь. Уже во времена Шади- бек-хана смогли вернуть все территориальные потери. Однако на международной арене Золотая Орда уже не была инициатором коалиций и союзов. Говоря о Токтамыш-хане, Клавихо обращает внимание на то, что в тот период Золотая Орда была сильнее Османской империи [39, с. 340], которая, как известно, уже успела стать угрозой для европейских государств и громила их армии на территории южной Европы. Взятие Дамаска Тимуром без сражения с мамлюками, которые, просто не приняв сражения, оставили город на разграбление, показало, что мамлюкское государство уже не представляло собой сильного мусульманского халифата. Было очевидно, что сами мамлюки были не в состоянии поддерживать далее «мамлюкскую» коалицию.

После недолгого возвышения тимуридов место Золотой Орды и мамлюков активно заняла Османская империя, которая быстрее остальных разгромленных Тимуром государств смогла залечить свои раны и вернуться к активной внешней политике. Однако только примерно через 50

42 Заки Валиди Тоган многое спутал как в фактическом плане, так и оценочном. Поэтому данная статья требует серьезного научного анализа, а его источники должны быть тщательно перепроверены. Особенно «письмо» Тимура Баязиту, так как реконструированные события 1391–1394 гг. абсолютно не вписываются в современное видение данных событий. Его источники известны, однако письмо Тимура Баязиту, на которое ссылается Заки Валиди, практически не привлекалось исследователями (Хотя еще в 1914 г. В. Гатцук, не называя своего источника, писал, что «сохранилась переписка того времени между Тимуром и Баязетом»

[4, с. 120].