Культура Византии. VII-XII вв

чиновную бывшей куриальской знати в основном были разгромлены в эпоху варварских вторжений. Численность высшей военной и гражданской аристократии резко сократилась в пожарах непрерывных войн и жестоких междоусобий в правление Фоки (602—610), между тем как зарождавшаяся феодальная верхушка находилась лишь в стадии оформления, как и слой богатых горожан, владельцев проастиев.

Остро стояла задача укрепления социальной базы императорской власти. Огромную роль сыграло при этом государство, его сохранившийся в бурях VI—VII вв. аппарат, жизненный центр которого был надежно укрыт за могучими укреплениями столицы. О стены Константинополя разбились волны варварских нашествий. В конкретной ситуации того времени императорская власть обрела относительную независимость от формирующихся, нестабильных прослоек господствующего класса. Путь в его ряды пролегал через государственную службу, в особенности после террора Фоки, подвергшего массовым казням знатных представителей оппозиции. Ряды чиновничества пополнялись изо всех социальных категорий; не богатство и знатность были средством получения власти, а предоставляемая императором власть — средством обретения богатства 13. Так складывались: в центре — высшая чиновная бюрократия, а в провинциях — высшая военная знать, императорские наместники с огромными полномочиями.

Как бы ситуация ни обеспечивала императорам временную возможность лавировать между группировками господствующего класса, без социальной базы сама эта власть существовать не могла. И такая база у нее имелась. Это были остатки старой землевладельческой аристократии, крупное чиновничество, высшее духовенство, командный состав воинских сил формирующихся фем (см. ниже), складывающаяся в деревне и городе знать нового, феодального типа.

И все-таки сказанного недостаточно для понимания причин живучести империи. Привилегированные прослойки были относительно немногочисленны, неоднородны, не едины в своих устремлениях. А между тем византийское государство вышло победителем в катастрофически тяжелой обстановке, выдержав в VII—VIII вв. интенсивный натиск аваров, славян, протоболгар, отразив атаки персидской, арабской и болгарской армий, а затем перейдя почти на всех фронтах в контрнаступление.

Есть все основания полагать, что решающее условие успеха определили два обстоятельства. Во-первых, внутренний кризис поразил Византию {18} менее глубоко, чем Запад, да и удар варваров был здесь менее концентрированным. Во-вторых,— и это главное: империя обрела новые силы потому, что сумела подчинить самый многочисленный и жизнедеятельный слой населения — свободное крестьянство, и пришлое, и автохтонное.

Решение этой важнейшей задачи, стоявшей перед императорами VII—VIII вв., было невозможно без укрепления или даже восстановления власти империи в провинциях. Прежняя организация управления, основанная на разделении функций между гражданскими и военными властями (при главенстве именно гражданского чиновничества), не отвечала указанным целям. На первое место в эту эпоху выдвигалась функция подавления, прямого вооруженного насилия 14. В связи с этим осуществлялся переход к новой системе управления провинциями — во- енно-административным округам, к фемному строю. Как известно, строй этот зародился при Ираклии, но он не был результатом некой единовременной административно-военной реформы. Фемный строй утверждался постепенно — первоначально в качестве локальных мер по упрочению власти столицы в провинциях. Полномочный глава воинского контингента из наемников или из пограничных военных поселенцев, стратиг отряда-фемы, был обязан обеспечить безопасность вверенной ему территории, функционирование на ней имперских властей и поступление налогов, наладить набор ополченцев из местных крестьян, составив списки (каталоги) стратиотов, обучать новобранцев и возглавлять их в воинских предприятиях. Стратиоты,

13Winkelmann F. Byzantinische Rang und Ämterstruktur im 8. und 9. Jh. В., 1985. S. 29—65.

14Ср.: Guilland R. Études sur ľhistoire administrative de ľEmpire byzantin. ĽEparque de la Ville//BS. 1979. Т. 41(2). Р. 225.

рекрутируемые из свободных крестьян и варваров-поселенцев, получали от государства за несение воинской службы земельные участки (стратии), которые передавались по наследству 15.

Прежние судебные и налоговые органы официально не ущемлялись в своих полномочиях, но очень скоро оказались подчиненными стратигу. Самый этот термин приобрел новое значение — не полководец или «военачальник», а верховный правитель провинции, подотчетный только императору. И термин «фема» стал означать не только отряд, но и самую провинцию. В середине VIII в., когда эмпирически найденный новый порядок обнаружил свои преимущества, он вводился и в других районах уже как всеобщая система управления 16. С распространением системы фем восстановление власти империи в провинциях ускорилось. Каждая новая фема становилась плацдармом для создания следующей. Первые фемы возникли в Малой Азии (Опсикий, Анатолик, Армениак). С конца VII до начала IX в. они образовались и на Балканах: Фракия, Эллада, Македония, Пелопоннес, а также, вероятно, Фессалоника и Диррахий.

Массы свободных крестьян, возвращаемые под скипетр императора {19} или впервые вовлекаемые в число подданных, превращались в налогоплательщиков казны, а также и воинов фемных ополчений. Поэтому не является парадоксом утверждение, что континуитету государственной власти и возрождению Византии на новой основе — как раннефеодальной монархии содействовали те же самые варвары, которые недавно своими ударами подорвали силы империи. Обеспечив государство материальными средствами и составив основу его воинских сил, свободное крестьянство содействовало упрочению центральной власти, подготовив тем самым условия для ее наступления на его же жизненные интересы. Быстро возросшие налоговые тяготы податная община испытала уже в VIII — начале IX в. Помимо налога на недвижимость, был введен подворный налог (капникон) со всего сельского населения. С IX в. и особенно в Х в. снова стала под названием аллиленгий практиковаться круговая порука 17. Даже разорившихся крестьян принуждали служить в ополчении, обязав односельчан обеспечивать в складчину их вооружение и снаряжение.

Процесс расслоения и налоговый гнет подорвали единство сельской общины. Обострение социальных противоречий в деревне нашло проявление в массовом участии крестьян в восстании Фомы Славянина в 821—825 гг., а также в антифеодальном еретическом движении павликиан, охватившем восточные провинции Малой Азии. В 843 г. здесь сложилось своеобразное политическое объединение павликиан с центром в г. Тефрика, не только совершенно независимое от Константинополя, но и враждебное империи 18.

Таким образом, социальная структура византийского общества вслед за коренными переменами в сфере социально-экономических отношений претерпела также глубокую трансформацию. Тенденция к утверждению феодализма обозначилась в качестве господствующей, но преобладание еще оставалось за централизованными формами эксплуатации.

Наиболее консервативной стороной имперской системы оказались организационные формы государственной власти и само их идеологическое обоснование. Аппарат центральной власти уцелел, но существенно упростился уже в начале VII в. Сократился штат чиновничества. Менее помпезными стали самый быт и распорядок жизни и в столице, и в самом императорском дворце. Казалось, навсегда ушло в прошлое былое величие императора — «наместника божия на земле».

Процесс укрепления и развития государственной власти в VII— IX вв. представлял собой медленное восхождение от простого к сложному, как бы возрождение — в новых условиях и в новом обличии — громоздкой бюрократической машины. Процесс этот был далеко не мир-

15Ostrogorsky В. Die Entstehung der Themenverfassung. Korreferat zu A. Pertusi // Akten des XI. Inter. Byzantinisten Kongresses. München, 1958. S. 1—8.

16Karayannopulos J. Die Entstehung byzantinischen Themenordnung. München, 1959; Lilie R. J. Die zweihundertjährigen Reform. Zu den Anfängen der Themenorganisation im 7. und 8. Jh.//BS. 1984. Т. 45 (1, 2). S. 27—39, 190—201; Haldon J. F. Recruitement and Conscription in the Byzantine Army (circa 550—850); A Study on the Origins of the Stratiotika Ktemata. Wien, 1979; Köpstein H. Stratioten nnd Stratiotengüter im Bahmen der Dorfgemeinde. Einige Bemerkungen // Beitrage zur byzantinischen Geschichte im 9.—11. Jh. Pr., 1978. S. 81—98.

17Осипова К. А. Аллиленгий в Византии в Х в.//ВВ. 1960. Т. 17. С. 28—38; Литаврин Г. Г. Византийское обще-

ство... С. 206—211, 213, 215.

18Удальцова З. В., Осипова К. А. Формирование... С. 419—425.

ным — он совершался в острой, кровавой борьбе за трон и ключевые посты управления между различными группировками господствующего класса, втягивавшими в свои междоусобия широкие народные массы.

Прежде всего императоры стремились утвердить неограниченный авторитет собственной власти. Опасность представляли: вновь непомерно возвысившиеся гражданские чиновники столичного аппарата, официально {20} наделенные широкими полномочиями, в том числе — властью над командным составом армии, усиливавшееся высшее белое и черное духовенство, связанное с силами сепаратизма, наконец, стратиги — военачальники формировавшихся воинских округов-фем, ставшие угрозой самому единству страны.

Первых успехов в укреплении центральной власти достиг Ираклий (610—641). Стремясь к упрочению своего авторитета и популярности, он принял древний греческий титул «василевс» ромеев вместо латинского «император», поскольку его власть простиралась преимущественно на территории с греческим или эллинизированным населением. Наименование подданных «ромеями» указывало на сохранение римских традиций 19. Одновременно был совершен окончательный переход всего государственного делопроизводства и судопроизводства с латыни на греческий язык. Могущество ведомства префекта претория было ликвидировано уже при Ираклии: оно подверглось дроблению на ряд новых ведомств — логофисий, число которых постепенно росло. Во главе их стояли логофеты. Раскладка и сбор налогов оказались в ведении логофета геникона, на стратиотскую логофисию возлагались набор и оплата воинов, логофет стад отвечал за содержание императорской кавалерии и обеспечение войска снаряжением, логофисия идика ведала имуществом императора, в том числе — его имениями. В середине VIII в. была образована логофисия дрома, занятая организацией постоялых дворов и доставкой почты, а также осуществлявшая дипломатические сношения и разведывательную службу.

Вцелях усиления контроля над ведомствами в начале VIII в. была введена должность сакеллария — высшего чиновника с широкими контрольными функциями. Помимо этих центральных органов, появились разного рода дворцовые специальные службы. Повысилась роль

градоначальника Константинополя — эпарха, контролировавшего хозяйственную жизнь столицы и отвечавшего за спокойствие и соблюдение правопорядка в городе 20. Осуществлялись, таким образом, разукрупнение и дифференциация столичного аппарата власти.

Вгородах, особенно — в столице, принимались меры, затруднявшие участие рядовых горожан в политической жизни, хотя одновременно императоры всячески добивались популярности у столичного населения, поскольку практика показала: кто сохраняет в своих руках Константинополь, тот обычно побеждает в междоусобной борьбе. Именно поэтому власти заботились — за счет крестьянства — о снабжении столицы всем необходимым, о стабильности цен на рынке, о водоснабжении города. Императоры поощряли ввоз, а не вывоз товаров из Константинополя. Одной из важнейших целей введенной в середине VIII в. принудительной продажи крестьянами зерна государству по низким ценам было создание изобилия хлеба на константинопольском рынке. Однако постепенно устанавливался все более жесткий контроль властей над трудовой деятельностью и общественным поведением горожан, над их досугом и {21} частной жизнью. Усиливалась тенденция к превращению димов в сугубо спортивные и церемониальные организации при ипподроме, выполнявшие декоративные и распорядительные функции по устройству празднеств, процессий, дипломатических приемов и цирковых представлений. В IX в. их основная роль свелась к прославлению правящего императора и членов его семьи в соответствии с тщательно разработанным ритуалом.

Вупрочении императорской власти исключительное место принадлежит иконоборческим государям, которым удалось пресечь центробежные тенденции и превратить надолго

церковь, монастыри и военно-административную систему фемного управления в верную опору своего трона 21.

19Chrysos Ε. К. The Title ΒΑΣΙΛΕΥΣ in Early Byzantine International Relations // DOP. 1978, N 32. Ρ. 31—75; Shahid J. Heraclius πιστο;`ς ε;’ν Χριστω;˜;ֽ βασιλεύς // DOP. 1980—1981. Ν 34. Ρ. 225—237; Idem. On the Titulature of the Emperor Heraclius//Byz. 1981. Τ. 41. Ρ. 288—296.

20Cp.:Guilland R. Études sur ľhistoire administrative de ľEmpire byzantin. P. 225.

21Липшиц Е. Э. Очерки... С. 170—212 (Библиография: С. 424—453).

Усилившиеся церковь и монашество оказали центральной власти неоценимую помощь в борьбе с оппозицией, иноверцами, еретиками, в восстановлении имперского правопорядка в провинциях, в обращении в христианство масс расселившихся там варваров-язычников. С ростом политической роли духовенства возросли и его амбиции. В его среде упрочивалась идея превосходства духовной власти над светской. Возрождались также опасные для единства империи враждебные символу веры течения христианства, так как они являлись нередко идеологическим обоснованием сепаратистских устремлений.

Подчинение церкви власти императора облегчалось тем, что утратила значение сплошь и рядом осложнявшая ранее положение дел оппозиция Константинополю со стороны восточных патриархов Антиохии, Иерусалима и Александрии — их территории были завоеваны арабами в 630— 640-х годах. Активное противодействие централизаторскому курсу императоров продолжало оказывать лишь папство.

Утверждая примат светской власти над духовной, императоры прежде всего подчинили константинопольскую церковь. Они присвоили себе право решающего голоса при выборах патриарха и при принятии на вселенских соборах важнейших церковных догматов. Непокорных патриархов низлагали, ссылали, избивали, даже уничтожали физически. Лишали трона также и римских пап, пока они не оказались с середины VIII столетия под протекторатом Франкского государства. Иконоборчество внесло свой вклад в разлад с Западом, послужило завязкой будущей драмы разделения церквей. Гонение на мощи святых не искоренили самих культов святых, весьма популярных у простых христиан, тем не менее именно государямиконоборцам удалось возродить и упрочить культ императорской власти 22.

В конечном итоге те же цели преследовала политика возобновления римского судопроизводства и возрождение пережившего глубокий упадок в VII в. римского права. В 726 г. была издана «Эклога», резко повышав-{22}шая ответственность чиновничества перед законом и го-

сударем и устанавливавшая смертную казнь за всякое выступление против императора и дер-

жавы (Е. XVI. 4; XVII. 3, 5) 23.

К последней четверти VIII в. основные цели иконоборчества были решены: материальное положение оппозиционного духовенства было подорвано, его сокровища и часть земель конфискованы, иконы и мощи, служившие объектом поклонения, сопровождавшегося богатыми дарениями верующих, уничтожены, многие монастыри были закрыты, а главное — подверглись разгрому крупные центры сепаратизма. Решена была одновременно и вторая задача иконоборцев — фемная знать была всецело подчинена престолу.

Первые фемы в Малой Азии имели огромные размеры. Их стратиги, быстро осознав свое могущество, мечтали об овладении троном или о полной независимости от Константинополя. Используя полноту власти в своих руках, фемная знать пошла по пути создания крупных имений. Завязался конфликт двух основных группировок господствующего класса, военной аристократии и гражданской знати, за политическое преобладание в государстве. По сути дела, это была борьба за два различных пути развития феодальных отношений: столичная бюрократия, распоряжавшаяся средствами казначейства, стремилась ограничить рост крупного землевладения, усилить податной гнет, тогда как фемная знать видела перспективы своего усиления во всемерном развитии частновладельческих форм эксплуатации. Соперничество «полководцев» и «бюрократов» станет на четыре столетия стержнем внутренней политической жизни империи. На данном этапе оно было еще лишь опасным эпизодом. Сравнительно легко победили «бюрократы», возглавляемые императорами, происходившими, кстати говоря, из фемной знати, т. е. до захвата престола являвшимися «полководцами».

Лев III (717—741), овладевший властью в результате вооруженного мятежа, сумел упрочить зависимость стратигов от своего престола и надолго лишил их возможности опереться на оппозиционные элементы в провинциях.

22Сюзюмов М. Я. Основные направления историографии истории Византии иконоборческого периода // ВВ. 1963. Т. 22. С. 214—226; Он же. Первый и второй периоды иконоборчества // История Византии. Т. 2. С. 49—79;

Winkelmann F. Kirche und Gesellschaft in Byzanz vom Ende des 6. bis zmn Beginn des 8. Jh. // Klio. 1979. Bd. 59. S. 477—489; Idem. Die östlichen Kirchen in der Epoche der christologischen Auseinandersetzungen. В., 1980. S. 44—48; Brandes W. (unter Mitarb. Mileta Ch. u. Ridel S.). Der sozialökonomische Hintergrund des byzantinischen Bilderstreites. Fragen und Probleme//Der Byzantinische Bilderstreit. Leipzig, 1980. S. 41—57.

23Липшиц Е. Э. Очерки... С. 229—251; Она же. Право... С. 195—203.

Иконоборческая политика утрачивала свою остроту во второй четверти IX в. Дальнейшая борьба вокруг икон грозила ослаблением позиций господствующего класса. Отрезвляюще на правящие круги подействовало восстание Фомы Славянина в 821—825 гг. Когда войска Фомы переправились из Малой Азии во Фракию и осадили Константинополь, помощь восставшим оказали и местные славяне. Восстание было подавлено, но на позицию знати, расколотой междоусобиями, оно оказало огромное влияние 24. Идейный вождь иконопочитателей Феодор Студит, не перестававший ранее защищать идею примата духовной власти над светской, во время осады столицы Фомой призывал к прекращению споров, поскольку они приво-

дят к смутам (PG. Т. 93. Col. 1412).

В 843 г. иконопочитание было торжественно восстановлено. «Бюрократы» и «полководцы» сплотились вокруг трона. Победил курс на централизацию власти. Церковь и монашество снова укрепили свои по-{23}зиции, сея среди разочарованных политикой иконоборцев народных масс настроение уныния и смирения. Множились жития святых, нарочито простым слогом повествовалось о чудесах и явлениях, утверждалась вера в сверхъестественное. Древние идеалы гармонии духа и плоти были окончательно отброшены, прославлялось торжество духа над телом. Расцвел жанр дидактики: духовенство не только звало к «спасению» через покорность — «спасать» оно объявляло своей главной миссией, взимая снова как плату за это обильную дань с верующих. Откровенно и прямолинейно оно утверждало также культ «защитника православия» — «земного бога» (императора). Свойственная этой эпохе демократизация литературы (и культуры в целом), осуществляемая «сверху», представляла собою объективно тактический прием, маневр правящих кругов в обострившейся социальной ситуации. Павликиане с их дуалистическим учением о существующем строе как «мире зла», созданном сатаной, с их отрицанием церковной иерархии, воспринимались как грозная опасность, и светские и духовные власти расправились с ними с невиданной жестокостью 25. Сопротивление свободного крестьянства было сломлено. Начался период быстрого наступления на мелкое крестьянское землевладение со стороны как центральной власти, так и крупной светской и духовной знати.

Укрепление могущества императорской власти надолго предопределило пути развития феодальных отношений в Византии, а тем самым — и характер ее политической системы. Централизованная эксплуатация стала на три столетия основным источником материальных средств имперского фиска, а служба крестьян-стратиотов в фемном ополчении по крайней мере на два века оставалась фундаментом военного могущества Византийского государства.

Созданная в своих основных звеньях к середине IX в. громоздкая бюрократическая машина сдерживала прогрессивный для той эпохи процесс развития феодализма. Это направление в политике центральной власти, сохранявшееся почти до конца XI в. и не преодоленное полностью и позднее, в немалой степени обусловило постепенное замедление темпов социаль- но-экономического развития в целом на территории империи.

Наступление эпохи зрелого феодализма исследователи датируют концом XI или даже рубежом XI—XII вв. Интенсивное формирование крупного частного землевладения пришлось на вторую половину IX—Х в., в особенности на время после жестокого неурожая и голода 927/928 г.: ослабленное податным гнетом крестьянство разорялось, голодающие крестьяне за бесценок продавали «динатам» («сильным») свои участки, отдавали их за помощь господам в собственность, становясь их держателями — париками. Массовое сокращение числа налого- и военнообязанного населения резко уменьшило доходы фиска, ослабило фемные ополчения. С 920-х и до 1020-х годов обеспокоенные этим императоры издали серию указов-новелл в защиту крестьянского землевладения. Они известны как законодательство императоров Македонской династии (867—1056). Крестьянам предоставлялось предпочтительное право на покупку крестьянской, а затем — и динатской земли; продавшие и как-либо потерявшие землю крестьяне имели право выкупить ее в рассрочку. {24}

Конечно, эти законоположения имели в виду, собственно, интересы не крестьян, а казначейства. Наиболее ясно это выразилось в том, что государство обязывало общинников-

24Köpstein H. Zur Erhebung des Thomas//Besonderheiten der byzantinischen Feudalentwicklung. В., 1983. S. 69—76; Липшиц Е. Э. Очерки... С. 212—228.

25Липшиц Е. Э. Очерки... С. 132—170.

односельчан уплачивать в порядке солидарной ответственности — круговой поруки — налоги за заброшенные крестьянами участки. Запустевшие земли (класмы) казна распродавала, отмежевывая их у общин, раздаривала или сдавала в аренду. Препятствуя переходу крестьян на земли динатов в качестве их париков, власти поощряли, напротив, поселение разорившихся в пределах имений императора и правительственных учреждений. Шла, таким образом, борьба между государством и феодалами за рабочие руки, за право эксплуатации крестьян 26.

Под давлением видных сановников, стратигов, архиереев императоры делали все больше оговорок в своих новеллах, которые позволяли динатам — на вполне законных основаниях — обходить запреты. Со временем государство вообще почти перестало контролировать процесс поселения в имениях частных лиц неимущих, не плативших налоги, позволяя селить их столько, сколько «бог ни пошлет», как сказано в одной из грамот (Jus. III. Р. 444). Единственно, что интересовало казну, это взимание с них налога, если господин не имел от императора для этих париков налоговой экскуссии и если он предпочитал эксплуатировать их не как дворовых холопов, а как полнонадельных держателей господской земли 27.

При эволюции парической зависимости в XI—XII вв. постепенно сглаживались различия между разными категориями частновладельческих крестьян и все более упрочивалась над ними власть их господ, приобретавших все более широкие иммунитетные права.

С середины XI в. стало расти также условное землевладение. Первоначально, еще в X в., императоры жаловали светской и духовной знати так называемые «невещные права», состоявшие в передаче права сбора в свою пользу с определенной территории на точно установленный или пожизненный срок государственных налогов. Эти пожалования называли солемниями и прониями. Прония, как правило, предусматривала в XI в. несение со стороны ее получателя чаще всего военной службы в пользу государства. В XII в. в пронии стали раздавать и земли со свободным налогообязанным населением — обычно на срок жизни дарителя или прониара. Однако в обстановке того времени получивший пронию утверждал владельческие права и на саму землю пронии и на живущее там крестьянство. Прония становилась, в сущности, условным феодальным владением и к концу XII в. обнаружила тенденцию к превращению в наследственную, а затем и в безусловную собственность. Развитие пронии означало распространение права государственной собственности на {25} земли свободного крестьянства: пожалование невещных прав оказалось лишь этапом на пути к этому 28.

В канун четвертого крестового похода, в обстановке прогрессировавшего ослабления центральной власти, к северу от Фессалоники, на Пелопоннесе и в ряде районов Малой Азии сложились обширные комплексы владений, фактически независимых от Константинополя. Никто из магнатов провинций не пришел на помощь столице, осажденной крестоносцами.

Но и сама феодальная раздробленность в империи была существенно иной, чем в Западной Европе. Оформление вотчины, а затем и ее иммунитетных привилегий совершалось в Византии замедленными темпами. Государство сдерживало эти процессы. Налоговый иммунитет предоставлялся лишь как исключительная льгота; высшую юрисдикцию феодалам императоры не предоставляли вообще. В империи не сложилась иерархическая структура земельной собственности — она лишь зародилась. Поэтому не получила развития и система вассальноленных отношений 29.

26Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 7 и след., 72—93; Он же. Еще раз о симпафиях и класмах налоговых уставов Χ—XI вв. // ВВ. 1978. Т. 5. С. 73—94; Он же. ΟΠΙΣΘΟΤΕΛΕΙΑ: К вопросу о наделении крестьян в Ви-

зантии землей в Χ—ΧΙ вв. // ВВ. 1978. Т. 39. С. 46—53.

27Weiss G. Die Entscheidung des Kosmas Magistros uber das Parokenrecht // Byz. 1978. Т. 48. Р. 491—500; Kaplan Μ. Remarques sur la place de ľexploitation paysanne dans ľéconomie rurale byzantine//JÖB. 1982. Bd. 32 (2). Ρ. 105—114: Litavrin G. Zur Lage der byzantinischen Bauernschaft im 10.—11. Jahrh. // Beiträge... S. 47—70; Литаврин Г. Г.

Византийское общество. С. 72—93; Καραγιαννοπούλου ’Ι. ‛Ιστορία τοΰ Βυζαντινοΰ κράτους, Θεσσαλονίκη, 1981. Τ. Β′.

Σ. 374—385.

28Литаврин Г. Г. Проблема государственной собственности в Византии в Х— XI вв.//ВВ. 1975. Т. 35. С. 55 и след.; Он же. Византийское общество... С. 103— 108; Он же. Болгария и Византия в XI—XII вв. М., 1960. С. 120—

127.152—159; Ср.: Хвостова К. В. Византийское крестьянство в XII—XV вв. // История крестьянства в Европе. М., 1986. Т. 2. С. 211—216; Matschke К. Р. Socialschichten und Geisteshaltungen//XVI. Inter. Byzantinistenkongress. Akten. I/1. Wien. 1981. S. 189—212.

29Ahrweiler H. Recherches sur la société byzantine du XIe siècle: nouvelle hiérarchie et nouvelle solidarité//TM. 1976.

Т. 6. Р. 99—124; Литаврин Г. Г. Относительные размеры и состав имущества провинциальной византийской ари-

Византийская деревня X—XII вв. даже внешне резко отличалась от западноевропейской: здесь не было господских замков в подлинном смысле слова. Вотчинники проживали постоянно в городах, где сосредоточивались их богатства, имелись склады для продукции земледелия и изделий вотчинного ремесла, поставляемых на городской рынок.

Новый подъем византийских городов, начавшийся в Х в., достиг своего апогея в XI— XII вв., причем охватил не только столицу Константинополь, но и некоторые провинциальные городские центры — такие, как Никея, Смирна, Эфес, Трапезунд в азиатской части империи, Фессалоника, Афины, Коринф — в европейской 30. Упрочение товарно-денежных связей между городом и деревней привело к оживлению старых и появлению новых рынков. Когда в результате побед над арабами во 2-й половине Х в. была обеспечена безопасность мореплавания, византийское купечество вновь развернуло широкую международную торговлю. Имперская золотая монета — номисма снова стала всеобщим средством обращения в Европе и отчасти в Азии. Константинополь опять превратился в мировое торжище, ярмарку великолепия, богатейший город европейского средневековья. Ремесла столицы, питаемые крупными заказами императорского дворца, высшего духовенства, чиновной знати, переживали бурный подъем. В Х в. был составлен городской устав — «Книга эпарха», {26} регламентирующий деятельность основных ремесленных и торговых корпораций Константинополя. Главные цели устава состояли в бесперебойном снабжении города основными продовольственными товарами, производственным сырьем и предметами широкого обихода, а также — в обеспечении организованных форм налогообложения ремесленников и торговцев и их законопослушности городским властям (Кн. Эп. Введение. С. 5—42) 31.

Положения «Книги эпарха» удовлетворяли успешной деятельности корпораций, пока не поднялось ремесло в городах провинций и в феодальных вотчинах, а в особенности — пока на средиземноморском рынке не проявилась с последней трети XI в. высокая конкурентоспособность ремесленных изделий итальянских городов-республик — Венеции, Генуи, Флоренции, Пизы и др. Взращенные в тепличных условиях, опутанные мелочным контролем властей, константинопольские корпорации стали хиреть.

Как профессиональные объединения они не могут быть уподоблены западноевропейским цехам — не только потому, что корпорации имелись только в столице, в Фессалонике, и, может быть, ряде других крупных центров, но главным образом потому, что сфера их правоспособности, сравнительно с цехами, была существенно ограничена. Члены корпораций не имели права самостоятельно регулировать свои отношения, характер и условия производства, избирать и сменять свою руководящую верхушку. По сути дела, ими руководили представители официальной власти, далекие от интересов как своих подчиненных, так и самих их производственных занятий. Все это надолго определило общественно-политическую слабость ре- месленно-торгового люда византийских городов перед произволом властей.

Постоянное вмешательство государства в деятельность корпораций стало тормозом их дальнейшего развития. С конца XI в. стал сокращаться приток средств в ремесленное производство. Шел процесс тезаврации крупных денежных сумм. В силу искусственно поддерживаемого пассивного баланса столичной торговли происходил непрерывный отлив византийской монеты за пределы империи. Особенно жестокий удар по византийскому ремеслу и торговле нанесли непомерно высокие льготы, предоставляемые с конца XI до конца XII в. императорами из политических соображений — ради помощи военным флотом — торговцам италь-

стократии во 2-й половине XI в. (по материалам завещаний)//ВО. М., 1971. С. 5—42: Он же. Византийское общест-

во... С. 96—109; Weiss G. Vermögenbildung der Byzantiner in Privathand. Methodische Fragen einer quantitativen Analvse BYZANTINA. 1982. Т. 11. S. 77—92.

30Ostrogorsky G. Byzantine Cities in the Early Middle Ages//DOP. 1959. Vol. 13. Р. 47—66; Каждан А. П. Деревня и город... С. 190—249.

31Сюзюмов М. Я. Некоторые проблемы исторического развития Византии и Запада//ВВ. 1974. Т. 35. С. 3—18; Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 125— 152; Соколова И. В. Монеты и печати византийского Херсона. Л., 1983. С. 107— 118; Malich В. Wer Handwerker ist, soll nicht Kaufmann sein — ein Grundsatz des byzantinischen Wirtschaftsleben im 8/9 Jahrh. // Studien zum 8. und 9. Jh. in Byzanz. В., 1983. S. 47—59; Charanis Р. The Role of the People in the Political Life of the Byzantine Empire: The Period of the Comneni and the Palaeologi//EB. 1978. Vol. 5.

Р. 69—79; Ahrweiler H. Recherches... Р. 120 sq.; Курбатов Г. Л., Лебедева Г. Е. Город и государство в Византии в эпоху перехода от античности к феодализму // Становление и развитие раннеклассовых обществ. Город и государ-

ство. Л., 1986. С. 100—197.

ративным аналогом вассально-ленной феодальной иерархии в странах Западной Европы, но в отличие от нее не создавала реальных отношений сюзеренитета и вассальной верности, хотя и служила, несомненно, одним из важнейших рычагов усиления императорской власти.

Ряд крупных должностных лиц находился, однако, как бы вне иерархии чинов и титулов. Эти лица были обычно евнухами, не представлявшими опасности правящему монарху и получавшими от него чрезвычайные полномочия. Роль временщиков играли в X—XI вв. обычно спальничие (паракимонены) 32.

Власть императора была отнюдь не беспредельной и зачастую весьма непрочной. Вопервых, она не была наследственной; обожествлялся императорский трон, место василевса в обществе, его ранг, а не самая его личность и не династия. Поэтому в Византии рано утвердился обычай соправительства: правящий василевс спешил при жизни короновать своего наследника, нередко — ребенка, чтобы повысить его права на трон. Во-вторых, засилье временщиков расстраивало управление и в центре (умаляло значение ведомств) и на местах (временщик всюду ставил «своих людей»), насаждало произвол, дискредитировало императорскую власть, становилось причиной мятежей и переворотов.

Принятый на рубеже IX—Х вв. закон, согласно которому служебные {29} преступления не признавались уголовными и не подлежали суровому преследованию, так и не был отменен, даже в случаях отъявленного казнокрадства. К середине XI в. коррупция и произвол в отношении к рядовому населению стали тяжким пороком византийской бюрократической системы. За фасадом официальных служебных отношений оформились неофициальные личностные связи в среде имущих и чиновничества. В источниках эти связи обозначаются термином «филия», т. е. «дружба», а точнее — благоволение. К концу XII в. «филия» пронизала высшую бюрократическую элиту, причем императоры нередко сами содействовали этому, прибегая все чаще к откупу налогов и пошлин и отдавая предпочтение тому откупщику, который вносил в казну больше причитающихся по закону сумм 33.

С середины XI в. вслед за упадком мелкого крестьянского землевладения приходила в упадок и основанная на нем фемная военно-административная система. Падали авторитет и власть стратига фемы. Снова происходило разделение военной и гражданской власти: главенство в провинции переходило к судье-претору, стратиги становились начальниками местных крепостей, а высшую военную власть представлял глава тагмы — отряда профессиональных наемников. Крупные военно-административные округа — катепанаты, или дукаты, сохранялись лишь в угрожаемых пограничных провинциях; их полномочными наместниками император назначал преданных себе людей, все чаще — представителей правящей семьи. Закладывались основы будущих апанажей. Как раз на землях катепанатов оформлялись крупные, почти независимые к концу XII в. имения магнатов 34.

Частновладельческая эксплуатация стала к началу XII в. широко распространенной формой. Но и в конце XII в. еще имелся значительный слой свободного крестьянства. Его централизованная эксплуатация, как и подати с париков, живших в имениях тех крупных собственников, которые не располагали налоговым иммунитетом, составляли по-прежнему основной источник доходов казначейства 35. Но в целом эти доходы сокращались. Крестьянство разорялось, круговая порука тяжело ложилась на его плечи — живые соседи, как тогда говорили, платили долги умерших. Постепенно происходили изменения в организации армии. Еще Никифор II Фока (963—969) резко выделил из массы стратиотов их состоятельную верхушку, из

32Oikonomidès N. Les listes de préséance byzantines des IXe et Xe siècles. Р., 1972. Р. 261—364; Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 196—236; Winkelmann F. Byzantinische Bangund Ämterstruktur... S. 43—65.

33Guilland R. Recherches sur ľadministration byzantine. Р., 1964. Т. 1—2; Idem. Titres et fonctions de ľEmpire byzantin. L., 1976; Oikonomidès N. Op. cit. P. 282—373; Jenkins R. The Imperial Centuries. A. D. 610—1071. L., 1966; Tinnefeld f. Kategorien der Kaiserkritik in der byzantinischen Historiographie von Procop bis Nicetas Choniates. München, 1971. S. 36—40; Weiss G. Oströmische Beamte in Spiegel der Schriften des Michael Psellos. München, 1973. S. 25—60; Matschke K. P. Op. cit. S. 189—212; Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 192, 261—266; Любарский Я. Н.

Михаил Пселл. Личность и творчество: К истории византийского предгуманизма. М., 1978. С. 117—124; Курбатов Г. Л. История Византии: (Историография). Л., 1975. С. 116—126.

34Ahrweiler Н. Recherches... P. 23—36.

35Svoronos N. Recherches sur le cadastre byzantin et le fiscalité au XIe et XIIe s. Le cadastre de Thèbes//BCH. 1959.

Т. 83. Р. 141—145; Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 196—236; Он же. Еще раз о симпафиях и класмах налоговых уставов X—XI вв. С. 73—94.

которой сформировал тяжеловооруженную, закованную в латы кавалерию. Менее состоятельных обязывали служить в {30} пехоте, на флоте, в обозе. Однако с XI в. широкие масштабы получило так называемая «фискализация стратий», т. е. воинских участков: обязанность личной службы заменяли денежной компенсацией. На полученные средства содержалось наемное войско (тагмы) из воинов-профессионалов, среди которых было много иноземцев. Скудно оплачиваемые наемники поднимали бунты, усиливая нестабильность в государстве. В 1071 г. еще недавно победоносная, а теперь раздираемая противоречиями армия империи потерпела сокрушительное поражение от турок-сельджуков под Манцикертом в Малой Азии 36.

Еще пагубнее упадок воинских сил империи отразился на ее военном флоте, еще столь могущественном в начале XI в. Энергичные меры к его возрождению приняли Комнины, но он так и не достиг своей прежней мощи. Именно поэтому империя стала зависеть от помощи флота итальянских республик. Алексей I Комнин, отражая натиск сицилийских норманнов, выдал венецианцам в 1084 г. за обещанную поддержку первый хрисовул, даровавший им чрезвычайные торговые привилегии 37.

Положение дел в армии прямо отражало перипетии политической борьбы внутри господствующего класса империи. С конца X в. полководцы стремились вырвать власть у усилившейся бюрократии. Особенно острыми эти атаки стали в XI в. (столетии мятежей полководцев и семи государственных переворотов). В страхе перед военной аристократией императоры взяли сознательный курс на ослабление воинских сил. Крупных полководцев лишали постов и ссылали по малейшим подозрениям. На их место назначались сугубо гражданские сановники, зачастую евнухи, не обладавшие ни воинским опытом, ни талантами, но зато беспредельно преданные императору. Военная знать ответила на эти меры гражданской правящей верхушки ужесточением борьбы за трон. Эпизодически представители военной группировки захватывали власть в середине XI в., но окончательная победа пришла к ним только в 1081 г., когда мятежный полководец Алексей I Комнин (1081—1118) занял престол 38.

Эпоха господства чиновной знати завершилась. Несмотря на тяжкие социальные недуги, переживавшиеся империей в конце этой эпохи, для нее был характерен подъем духовной жизни общества, отразившийся во всех областях культуры (так называемое «Македонское возрождение»). Упрочился интерес к культурному наследию античности, усилилось светское направление в искусстве и литературе, ярко проявилось сомнение в законности бесконтрольного всевластия василевса. Примечательно, что культурная активность образованных кругов имперского общества отнюдь не ослабела и в период кризиса 1040—1070-х годов. Вооруженный спор за престол между «полководцами» и «бюрократами» сопровождался столкновением идей и в литературе, в особенности в историографии той {31} эпохи. Как и в самой жизни, чаша весов здесь также все более склонялась в пользу военной аристократии.

С приходом к власти Комнинов тенденция к упрочению наследственных прав на престол, обозначавшаяся уже в правление императоров Македонской династии, получила дальнейшее развитие. Усилилось вместе с тем и влияние на управление государством членов правящей семьи, ближайших родственников императора 39. В критических ситуациях причастными к высшей власти считали также братьев и даже сестер императора. Прежнее деление высшей знати на военную и сановную гражданскую утрачивало значение. Провинциальные магнаты вели теперь борьбу не за трон империи, а за независимость от Константинополя, за отделение от государства. Соперничество за обладание престолом проникло теперь внутрь самой правящей династии. Так, например, Анна Комнина интриговала вместе с мужем Никифором Вриеннием против своего брата, императора Иоанна II. Андроник I сверг и уничтожил своего племянника Алексея II, Алексей III Ангел низложил и ослепил брата Исаака II Ангела.

Изменения в формах политической борьбы и в ситуации при императорском дворе вполне отвечали переменам, происшедшим в структуре господствующего класса. Ускорился

36Γρηγορίου-’Ιωαννίδου Μ. Παρακμη;` και;` πτώση τοΰ θεματικοΰ θεσμοΰ. Θεσσαλονίκη, 1985. Σ. 149—150.

37Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 236—259; Ahrweiler H. Recherches... Ρ. 23 sq.; Cheynet J. С. Manzikert: un désastre militaire?//Byz. 1980. Т. 50. Р. 410— 438; Тûта O. The Dating of Alexius’s Chrysobull to the Venetians: 1082, 1084 or 1092?//BS. 1981. Т. 42 (2), Р. 171—185.

38Ostrogorsky G. Geschichte des Byzantinischen Staates. München, 1963. S. 288—289; Hunger Η. Reich der Neuen Mitte. Graz; Wien; Köln, 1965. S. 27—28.

39Lemerle Р. Cinq études sur le XIe siècle byzantin. Р., 1977. Р. 291—292, 309—312.