Культура Византии. VII-XII вв
.pdf
ми свойствами. Отбросил Евстратий Никейский и утверждения Иоанна Дамаскина, объяснявшего нагревание воды воздействием на нее высокого давления, выталкивающего ее на поверхность через узкие щели. Ссылаясь на собственные наблюдения, Евстратий указывал, что источники, вытекающие из узких расселин скал холодны, а иногда даже покрыты льдом. Сам Евстратий Никейский придерживался концепции, во многом совпадающей со стоической традицией и приписанной в период поздней античности Аристотелю. Согласно этой теории, тело Земли пронизывают воздушные, огненные и водяные жилы, по которым соответственно струятся воздух, огонь и вода. Огненные протоки, расположенные поблизости от водяных, нагревают иногда до кипения текущую в них воду, которая в таком состоянии появляется на поверхности земли. Воздушные жилы, прилегающие к водоносным, наоборот, охлаждают в {314} них воду, и она, становясь холодной, изливается из источников на землю 72.
Используя собственные наблюдения и теоретические положения, высказанные Аристотелем и интерпретированные его позднеантичными комментаторами, решают византийские ученые вопросы соленосности морской воды. Так, Симеон Сиф в полном согласии с концепцией Стагирита объясняет причины этой солености постоянными, происходящими с поверхности моря испарениями, которые делают ее более плотной. В результате этого вода приобретает соленый вкус. Данное явление он сравнивает с выделением соленого пота организмом человека, несмотря на то что он потребляет только пресную воду. Наряду с объяснением, заимствованным у Аристотеля, Симеон Сиф ссылается и на вмешательство божественного промысла, якобы по воле которого вода, становясь соленой, не подвергается гниению и не издает зловония
(Delatte. Anecd. II. Р. 27: PG. Т. 122. Col. 789 С—D).
Михаил Пселл в сочинении «Всеобщее наставление» также останавливается на проблеме солености морской воды. На основании собственных наблюдений он констатирует большую плотность и насыщенность морской воды по сравнению с речной, которая не может держать на своей поверхности корабли с тяжелыми грузами, в то время как по морю они легко плывут (PG. Т. 122, Col. 765, 768—769).
Интересное решение предлагают византийские мыслители по вопросу о том, почему при грозах человек сначала видит свет и только спустя некоторое время слышит звук. Михаил Пселл отказывался рассматривать удары грома и вспышки молний как наказание, ниспосланное богом за грехи людей. Он пытался объяснить данное явление естественными причинами. Глаз, по его мнению, улавливает свет раньше, чем ухо — звук, потому, что глаз имеет выпуклую форму, а ухо — полую. Симеон Сиф дал более рациональное объяснение. По его утверждению, звуку для его распространения требуется время, а свет в нем не нуждается (Delatte. Anecd. II. Р. 31) 73.
Много внимания Михаил Пселл, Симеон Сиф и Евстратий Никейский уделяют рассмотрению теории физического строения окружающего мира. Представленная в их работах концепция во многом отличается от библейских представлений об устройстве мироздания и в своих существенных чертах совпадает с учением Аристотеля, изложенным им в работе «О возникновении и уничтожении».
Пытаются установить византийские ученые и последовательность сотворения Вселенной. Михаил Пселл доказывал, что вначале было создано небо, как наилучшее из тел, содержащее в себе все остальное. Евстратий Никейский первозданным элементом считал воздух. По его представлению, вначале существовало только пространство, заполненное воздухом, застывшим и неподвижным. Затем образовалась вода, после нее земля и последним появился огонь. В качестве подтверждения высказанному взгляду он приводит примеры появления влаги при конденсации пара на холодном предмете, образования сталактитов и возникновения искр, сыплющихся от железа, извлеченного из земли 74. {315}
Византийские мыслители не только использовали концепции античных физиков для объяснения явлений природы, но и готовили издания их трудов, составляли комментарии к ним. В Х в. был переписан кодекс, в которой было включено переиздание «Оптики» Евклида,
72Ibid. Р. 217—219.
73Vogel К. Ор. сit. Р. 284.
74Delatte А. Ор. cit. P. 190. 193—194.
осуществленное в IV в. Феоном Александрийским, а также манускрипт с его псевдоевклидовской «Катоптрикой». Оба сочинения были снабжены схолиями.
Михаилом Пселлом был составлен комментарий к «Физике» Аристотеля, отличающийся самобытностью, самостоятельностью подхода к решению отдельных вопросов и независимостью от суждений позднеантичных толкователей (Мих. Пс. Комментарий. С. 205) 75.
Работы византийских ученых, посвященные рассмотрению физических явлений окружающего мира, свидетельствуют о хорошем знании ими трудов древнегреческих авторов по естествоведению, данные которых они старались осмыслить в духе христианского вероучения. В их сочинениях представлен своеобразный и довольно причудливый синтез христианской доктрины с принципами античного миросозерцания.
Опираясь на труды древнегреческих философов, византийские ученые пытались поновому осмыслить окружающий их мир и рационально истолковать физические явления. В их работах впервые нашло отчетливое выражение новое понимание причинности явлений. Критикуя невежество и суеверие монахов, Михаил Пселл доказывал, что каждое явление вызывается естественными причинами. Вера же в сверхъестественное, по его словам, возникла от незнания законов, по которым живет и функционирует природа. Только изучение физических явлений позволяет познать ее закономерности 76.
Однако византийские ученые не были последовательны в объяснении явлений природы естественными причинами. Их рационализм, зародившийся в науке во второй половине XI в., был ограничен. Представления языческих философов о природе византийцы использовали только в определенных пределах, восприняв от них лишь то, что не противоречило догмам христианского вероучения, и выдвигая на передний план действия божественного промысла. Хотя их концепции, объясняющие окружающий мир, были ложны, их попытка выяснить естественные причины физических явлений способствовала более углубленному рассмотрению этих явлений и тем самым содействовала дальнейшему развитию физики.
Значительных успехов византийцы достигли в области прикладных наук, и прежде всего в механике, под которой в Византии, как и в других странах средневековья, понимали науку о механизмах и машинах, используемых в строительстве и технике. Хорошее знание основ механики, умелое применение на практике законов физики позволяли им воздвигать великолепные храмовые, крепостные и дворцовые сооружения, создавать различные метательные орудия, используемые в военных сражениях, при осаде городов и крепостей, а также автоматы, размещенные в приемном зале Магнаврского дворца (см. ниже). Все это требовало со- {316}вершенного владения навыками в области механики и акустики, большого опыта и творческого усвоения теоретических знаний прошлого.
Большой интерес к проблемам механики проявлял Лев Математик, в библиотеке которого наряду с другими научными трудами находился трактат по механике Кирина и Маркелла 77. Ему историческая традиция приписывает изобретение светового телеграфа, с помощью которого сообщения о событиях, происходящих на границе Византии с халифатом, быстро становились известны в столице. Подробное описание системы сигнализации приведено у Псевдо-Симеона. По его словам, философ Лев, поставленный архиепископом Фессалоники, посоветовал императору Феофилу сконструировать две пары синхронно двигающихся часов, одни из них установить в крепости Лулон на севере Тарса, другие — во дворце. Эти часы были разделены на 12 часов. На них под каждым часом были записаны различные события, которые могли произойти в приграничной с арабами области: под первым часом — набег сарацин, под вторым — сражение, под третьим — пожар, распространяющийся на территории империи. О содержании других записей, к сожалению, ничего в источниках не говорится. Когда происходило одно из указанных событий на киликийской границе, зажигали первый огонь в цепи сигналов, под которым этот случай был записан. Расстояние между столицей и крепостью Лулон было разбито на 7 отрезков. Возле каждого из 9 пунктов, включая начальный и конечный, расположенных на расстоянии приблизительно 100 км друг от друга, была поставлена стража, ко-
75Benakis L. Studien zu den Aristoteles Kommentaren des Michael Psellos // Archiv für Geschichte der Philosophie. 1961. Bd. 43. S. 215—238.
76Hussey J. Church and Learning in the Byzantine Empire, 867—1185. Oxford: L., 1937, P. 81—83.
77Lemerle Р. Ор. cit Р. 169.
торая неослабно наблюдала за сигналами. Как только поступал в определенный час сигнал, его сразу же передавали дальше по цепи. В течение одного часа, не больше, как пишет в книге «О церемониях византийского двора» Константин Багрянородный, сообщение достигало Константинополя, дворца василевса, где сразу же начинались приготовления для отражения надви-
гающейся опасности (Ср.: De cer. I. Р. 492; Pseudo-Sym. P, 681—682; Theoph. Cont. P. 197; Cedr. II. Р. 175).
Во времена императора Феофила были изготовлены автоматы: два больших органа из чистого золота, украшенные разноцветными камнями и завитками, золотой платан с поющими птичками, два льва и два грифона. Они были установлены в большом приемном зале (Хрисотриклине) Магнаврского дворца и окружали императорский трон. Описание этих «чудес» византийской техники встречается во многих памятниках. И Георгий Монах (Georg. Mon. Р. 793), и Продолжатель Феофана (Theoph. Cont. P. 172—173), и Кедрин (Cedr. II. Р. 202—203), и Константин Багрянородный (De cer. Р. 567—569), и Константин Манасси (Manass. Р. 205) очень подробно и красочно рассказывают об этих «диковинках». Золотой платан, львы, грифоны и птицы демонстрировались иноземным послам, чтобы поразить их воображение и вызвать у них изумление перед величием империи (см. выше: Гл. 7). О диковинных механизмах сообщается и
виностранных источниках. О них рассказывает и Лиутпранд Кремонский, посол Оттона I, и русский летописец, повествуя о посещении Константинополя княгиней Ольгой. Ни в одном из перечисленных выше памятников не упомянуто имя создателя этих чудес. Только Михаил Глика считал, что им был ученейший муж, фило-{317}соф Лев (Glyc. P. 543). Не имея достоверных свидетельств, трудно решить, кто в действительности был их создателем. Ясно одно,
он прекрасно разбирался в законах механики, что позволило ему изготовить столь сложные механизмы 78.
Ознакомстве византийцев с основами механики свидетельствует высокий уровень развития техники, используемой в военном деле. В византийской армии при обороне и осаде крепостей применяли всевозможные, довольно сложные, отличавшиеся совершенством механизмы. В источниках постоянно говорится о таранах, достигавших иногда гигантских размеров, подвижных башнях с перекидными мостиками, катапультах и баллистах, служивших для метания стрел и камней. Об употреблении византийцами осадных машин сообщает в своем труде Анна Комнина (Ann. Comn. III. Р. 98—99). Скилица описывает навесы, сплетенные из прутьев, покрытые бычьими шкурами и поставленные на колеса, применяемые осаждающими крепость
вкачестве прикрытия (Cedr. II. Р. 591—592). Для измерения расстояния и высоты отдаленных предметов византийцы использовали специальные приспособления и приборы. Так, по словам Анны Комнины, защитники Диррахия при осаде города Боэмундом употребляли диоптры, с помощью которых они смогла определить высоту осадных машин, применяемых против них норманнами (Ann. Comn. III. Р. 98). Византийцы скрывали свои военные и строительные секреты не только от врагов, но и от своих союзников. Михаил II, действуя в союзе с болгарами
против восставших во главе с Фомой Славянином, запретил использовать в борьбе с ним сложные осадные орудия, так как боялся познакомить с ними болгар (Кекавм. С. 442) 79.
В области архитектуры византийцы также достигли значительных успехов. Ими в рассматриваемую эпоху были созданы великолепные дворцовые и храмовые постройки, в которых применялись последние достижения инженерного искусства. Так, Феофилом на территории между дворцом, построенным Константином I, и Хрисотриклином, воздвигнутым по приказу Юстиниана II, был сооружен обширный комплекс зданий. В глубине одного из них был построен Мистерион, обладавший необыкновенным акустическим эффектом: слово, тихо сказанное в одном углу, было отчетливо слышно в другом (Theoph. Cont. P. 139—140; Pseudo-Sym.
Р. 640—641; Georg. Mon. P. 806).
В области зоологии и ботаники работа византийцев ограничивалась описанием отдельных представителей фауны и флоры, комментированием естественнонаучных сочинений античных ученых, главным образом биологических трудов Аристотеля, сбором и обработкой данных, найденных ими у своих предшественников, и перепиской их произведений. Лишь из-
78Липшиц Е. Э. Византийский ученый Лев Математик. С. 133—135, 147—148; Она же. Очерки... С. 352—353. 356, 365—366. 384: Lemerle Р. Ор. cit. P. 154.
79Литаврин Г. Г. Указ. соч. С. 90.
редка они дополняли их своими наблюдениями и советами о необходимости применения отдельных новшеств в хозяйстве. По-прежнему внимание византийцев привлекали лишь те сочинения, в которых были помещены либо сведения, нужные для жизнедеятельности человека и ведения хозяйства, либо сообщения о некоторых, видах животных и растений, их {318} отличительных особенностях, либо занимательные рассказы о флоре и фауне, о монстрах, обитающих в экзотических странах. Византийцев прежде всего интересовало, какую пользу они могут получить от применения достижений биологических наук в домашнем и сельском хозяйстве 80.
Описание отдельных видов животных и растений довольно часто встречается в нарративных памятниках. Михаил Атталиат сообщает о жирафе и слоне, привезенных в Константинополь при Константине IX Мономахе и показанных населению столицы (Att. Р. 48—50). Михаил Глика включил в свою хронику баснословные рассказы о происхождении и жизни растений и животных. Основным источником, из которого он заимствовал свои сведения, был «Физиолог» 81. Евстафий Солунский в «Похвале св. Димитрию» описывает городские сады Фессалоники и растения, в них произрастающие (PG. Т. 136. Col. 213).
Об интересе византийцев к биологическим сочинениям Аристотеля свидетельствуют большое число рукописей, содержащих их, и толкования к ним. В XII в. Михаил Эфесский наряду с другими произведениями комментировал и труды Аристотеля по зоологии 82. От XII в. сохранился также комментарий, приписываемый Иоанну Цецу, к сочинению Аристотеля «О частях животных» 83.
Однако византийцы не ограничивались только комментированием произведений Стагирита, они старались использовать их, как и труды других античных авторов, при составлении своих работ, посвященных рассмотрению вопросов биологии. Патриарх Фотий проаннотировал ряд ныне потерянных естественнонаучных сочинений Феофраста, а также не дошедший до нас трактат по агрикультуре анонимного автора. При Константине VII Багрянородном в рамках его энциклопедических мероприятий появилась компиляция по зоологии «Собрание историй о сухопутных животных, птицах и морских (рыбах)» в четырех книгах, из которых до нас сохранились только две первые. Анонимный составитель включил в подготовленное им руководство эксцерпты из естественнонаучных трудов Аристотеля, и прежде всего из его «Истории животных» в изложении александрийского ученого Аристофана Византийского, а также из произведения Элиана о животных, из работ Агафархида Книдского, известного ему, по-видимому, по «Библиотеке» Фотия, сочинениям Диодора, Филосторгия, Тимофея Газского, «Шестоднева» Василия Великого и др. В первой книге рассматриваемой работы собраны заметки о разных системах классификации животных и способах их размножения. Во второй книге помещены извлечения о человеке (причем много места здесь занимают выдержки с описанием экзотических рас и племен), о различных видах млекопитающих или живородящих, как они названы в компиляции. Большинство эксцерптов посвящено рассказам о слонах. В заметках еще не найденных третьей и четвертой книг речь идет о рыбах и птицах.
От XI в. сохранилась небольшая работа, состоящая в основном из извлечений из сочинения Тимофея Газского, описывающего фауну Индии, Аравии, Египта, Ливии. Анонимный автор также сообщает о показе {319} жителям Константинополя при Константине IX Мономахе жирафа и слона 84. Много внимания посвящает разработке проблем зоологии и ботаники и Михаил Пселл в своем «Всеобщем наставлении». Определенная информация о растениях встречается в Лексиконе Суда. О неослабевающем интересе византийцев изучаемого периода к Диоскориду, ученому энциклопедисту I в. н. э., описавшему около 600 видов растений, свидетельствует довольно значительное число рукописей, содержащих его труды 85. Не меньше интересовались византийцы и сочинениями Никандра из Колофона (II в. до н. э.), который собрал и описал средства против укусов ядовитых животных и лекарства, помогающие при отравле-
80Hunger H. Op. cit. S. 263.
81Vogel К. Ор. cit. P. 286.
82Hunger H. Op. cit. S. 267.
83Vogel К. Ор. cit. P. 285.
84Hunger H. Op. cit. S. 265—266.
85Vogel К. Ор. cit. P 286.
нии пищевыми продуктами. От рассматриваемой эпохи дошел ряд иллюминованных манускриптов с его работами 86.
Необходимые для ведения хозяйства сведения практического характера о злаках, овощах, винограде, фруктовых деревьях, об уходе за ними, а также о домашней птице, пчелах, лошадях, ослах, верблюдах, мелком и крупном рогатом скоте, собаках, дичи, рыбах, вредных и ядовитых насекомых и пресмыкающихся находятся в своеобразном памятнике, чрезвычайно ценном для изучения агрономических знаний и сельскохозяйственной практики в Византии, в «Геопониках», представляющих собой собрание эксцерптов с указанием авторов, из трудов которых они заимствованы. Материал в них распределен по тематическому признаку по двадцати книгам. В начале каждой из них помещено краткое введение составителя, суммарно излагающее ее содержание, и дан перечень глав, на которые она распадается (Геопоники. С. 5, 9—10, 13, 17, 32).
В«Геопониках» дана всесторонняя картина сельскохозяйственного производства и описаны разнообразные его отрасли: хлебопашество, виноградарство, оливководство, садоводство, огородничество, птицеводство, пчеловодство, коневодство, животноводство, рыболовство. В них охарактеризованы важнейшие земледельческие работы, свидетельствующие о сложной системе полеводства, о сравнительно интенсивной обработке почвы, об использовании различных приемов повышения урожайности. Перечислены в них и те культурные растения, которые выращивались в Византии: овощи (капуста, лук, чеснок, салат и др.), пшеница, сезам, конопля, полба, просо, ячмень, люцерна, кормовые травы, маслины, виноград, плодовые и вечнозеленые деревья. Значительное внимание в «Геопониках» уделено характеристике довольно многочисленных домашних животных. В них помещены советы по уходу за ними.
«Геопоники» были созданы по поручению Константина VII Багрянородного, что вытекает из предисловия. В нем он восхваляется как за мероприятия в области науки и искусств, которые были обновлены его старанием, так и за мероприятия по написанию различных энциклопедий, в том числе и «Геопоник», сельскохозяйственной энциклопедии (Геопоники.
С. 37).
Автором «Геопоник» был человек, который обладал большим личным опытом в ведении хозяйства и был хорошо знаком с сельскохозяйственным производством. Им были добросовестно изучены труды его предшест-{320}венников, греческих и римских писателей: Арата из Сол, Феофраста, Варрона, Катона, Колумеллы, Полладия, Диоскорида, а также приписываемые Аристотелю естественнонаучные трактаты «О растениях» и «Об удивительных звуках». С их сочинениями он познакомился не непосредственно, а благодаря позднейшим компилятив-
ным сборникам, таким, как «Собрание земледельческих занятий» Виндания Анатолия и «Эклога по сельскому хозяйству» Кассиана Басса 87. Составитель «Геопоник» довольно свободно обращался со своими источниками, вольно излагал их содержание и даже изменял их текст. Он не только подобрал и организовал по-своему извлеченный из них материал, но и внес в него много нового, в первую очередь, собственные наблюдения и поправки. Все это свидетельствует о самостоятельности составителя «Геопоник» в выборе данных из указанных памятников. В историографии отмечается и стремление автора «Геопоник» к научному объяснению явлений природы, его склонность к трезвому взгляду на вещи. В то же время нельзя не отметить, что он был типичным человеком средневековья, разделявшим все заблуждения своего времени, верящим в сверхъестественное, в силу магических заклинаний и надписей, в воздействие расположения светил и движения звезд на земные дела и дававшим нередко фантастические толкования описываемым им фактам.
Времарках, которых так много в «Геопониках», отразился личный опыт автора и практические достижения сельскохозяйственной науки Х в. На основании своего собственного опыта автор «Геопоник» говорит о способах посадки деревьев в зависимости от их типа. Он советует сажать побеги, а затем делать им прививки. По его словам, такие деревья начинают быстрее плодоносить и дают большой урожай. Издатель «Геопоник» производил эксперименты по улучшению существовавшей ранее практики посадок винограда и изменению их срока и по усовершенствованию принятых в его время приемов агротехники. Широко используя ука-
86Hunger H. Op. cit. S. 271.
87Lemerle Р. Ор. cit. Р. 288—291; Hunger Н. Ор. cit. S. 273—274.
зания древних авторитетов и проверяя их на практике, он нередко полемизировал с ними, возражал им, высказывал собственное мнение, а иногда критиковал даваемые ими рекомендации, называя их «совершенно нелепыми и заслуживающими полного пренебрежения». Ссылаясь на свой собственный опыт, он, в частности, отдает предпочтение посадкам фруктовых деревьев осенью. При этом он приводит убедительные аргументы в пользу своей точки зрения. Сообщает он и о придуманных им способах защиты голубей от нападений пресмыкающихся (Геопо-
ники. С. 11—14. 17, 19, 24, 26—28, 313).
«Геопоники» оказали огромное воздействие не только на своих современников, но и на последующие поколения жителей империи. Они пользовались широкой популярностью. До нас дошло большое число рукописей, содержащих их текст. Древнейшие из них относятся к XI в. (Там же. С. 5) 88. Материал, включенный в них, свидетельствует не только о хорошем знании византийцами античной земледельческой науки и применении ее достижений на практике, но и об изысканиях, производимых ими по улучшению системы сельского хозяйства. В них нашли отражение те новшества, которые стали использоваться в сельскохозяй- {321}ственном производстве Византии в Х в. и которые способствовали его дальнейшему прогрессу.
Как и в предыдущие столетия, византийцы уделяли особое внимание медицине. Правда, их прежде всего интересовала практическая сторона дела. Хотя в большинстве случаев на болезни смотрели как на наказанье божье, как на ниспосланные богом за грехи испытания, которые надо стойко переносить и бороться с которыми следует только молитвами и заклинаниями, тем не менее они были убеждены, что заболевания поддаются лечению (Mich. Ps. II.
Р. 33—34; Ann. Comn. III. Р. 234).
Признавая ценность медицины, византийцы возлагали большие надежды на врачей, которые, по их мнению, могли помочь заболевшим выздороветь. В византийских источниках постоянно встречаются сведения о врачах. В написанном Симеоном Метафрастом добавлении к «Житию Сампсона Ксенодоха», покровителя медиков, рассказывается о праздновании ими дня его памяти, который падает на 27 июня, и о шествии, которое они устраивали для поклонения его останкам, покоившимся в храме св. Мокия (PG. Т. 115. Col. 304). О враче, которого обычно приглашали к больным, говорится в «Житии Василия Нового» (X в.) 89. Врачей, лечивших Исаака I Комнина и поставивших ему неправильный диагноз, упоминает Михаил Пселл в своей «Хронографии» (Mich. Ps. II. Р. 129—131). Высокую оценку медицинским познаниям Николая Калликла, Михаила Пантехни и евнуха Михаила, придворных медиков, находившихся у постели больного Алексея I Комнина и оказывавших ему помощь, дает Анна Комнина (Ann. Comn. III. Р. 230—234, 236). О враче Соломоне, к которому Мануил I Комнин проявлял необычайную благосклонность, пишет Вениамин Тудельский 90.
Таким образом, данные источников показывают, что в Константинополе было довольно много врачей, которые обслуживали определенный круг пациентов, живущих в той или иной части города. Столичные медики пользовались высоким авторитетом как в самом Константинополе, так и в других регионах империи. Нередко жители провинций в поисках исцеления обращались за помощью к константинопольским врачам. «Житие Мелетия Нового» (XI—XII вв.) рассказывает об одном неизлечимо больном, проживающем в Элладе, который растратил все свое состояние, посещая столичных медиков. Однако опытных врачей можно было встретить не только в Константинополе, но и в провинциальных городах. В уже упомянутом «Житии Мелетия Нового» говорится о весьма знаменитом враче, жившем в Афинах при Комнинах, Феодосии, которого для лечения больных приглашали даже в Фивы 91.
Вместе с тем среди врачей нередко можно было встретить и разного рода шарлатанов и мошенников, недобросовестно относящихся к своим обязанностям. О лекаре-шарлатане идет речь в небольшом юмористическом произведении «Палач, или Врач» Феодора Продрома, где он рассказывает о своем неудачном визите к эскулапу, пытавшемуся удалить у него зуб. Феодор Продром детально описывает процесс лечения: сначала врач разрезал ему десну, затем ух-
88Lemerle Р. Op. cit. P. 291.
89Рудаков А. П. Указ. соч. С. 93.
90Там же. С. 94.
91Там же. С. 93—94.
ватил больной зуб инструментом, {322} с помощью которого можно было вырвать клык у слона, а не только удалить зуб у человека. В результате всех манипуляции горе-лекарь сумел лишь отломить часть зуба пациента 92.
Файл byz323g.jpg
Рождество Богородицы. 1164. Церковь св. Пантелеймона. Нерези. Фреска на западной стене.
Предостерегает своих детей от обращения к медикам и Кекавмен, который рекомендует не доверять врачам, а лечиться самостоятельно, так как приглашенный к больному эскулап нередко использует свои знания для собственного обогащения, а не для лечения заболевшего
(Кекавм. С. 224—226).
В вопросах медицины хорошо разбирались не только врачи-профессионалы, но и образованная элита византийского общества. Михаил Пселл считал себя сведущим медиком, во многом превосходящим профессионалов. Он точно определил заболевание Исаака I Комнина, предсказал его течение; обстоятельно описал подагру Константина IX Мономаха. В «Хронографии» он неоднократно употребляет медицинскую терминологию, приводит высказывание Гиппократа, показывая этим свои познания в данной области (Mich. Ps. II. Р. 31—33, 129— 131). Прекрасно осведомлен был в симптомах различных заболеваний патриарх Фотий. Он мог поставить диагноз и даже назначить курс лечения. В свою «Библиотеку» он включил шесть медицинских трактатов, принадлежавших более ранним авторам 93. Евстратий Никейский был знаком с популярной в его время теорией о наличии в организме человека двух проток, через которые пища и жидкость попадают внутрь в желудок и в слизистое место, т. е. в холодную флегму. Эти знания он использует для подтверждения своего объяснения происхождения термальных вод 94. Определенным минимумом знаний по медицине обладал Феодор Продром, который в своих произведениях описал заболевание оспой и дал рекомендации о приеме пищи, необходимой организму в различные месяца года 95. Анна Комнина приобрела столь глубокие познания в медицине, что могла разобраться в предложениях врачей, окружавших ее тяжело заболевшего отца Алексея I Комнина, и выразить свое {323} согласие или несогласие с мето-
дами их лечения (Ann. Comn. III. Р. 230—239).
Дает наставления о способах лечения различных болезней: простуды, желудка, печени и других — и Кекавмен. Однако, прежде чем приступить к лечению, он советует выяснить причины заболевания и только затем принимать те или иные меры для его устранения: употреблять ли микстуру, или отвары, или противоядие, или же делать кровопускание (Кекавм.
С. 224—226).
Вопросами медицины в Византии живо интересовались многие аристократки, которые проявляли большую заботу о своей внешности. Их привлекали помещенные в медицинских трактатах рецепты, в которых давались советы по уходу за кожей лица и описывались препараты, помогающие бороться с морщинами, выпадением волос, дурным запахом изо рта. Используя данные наставления, женщины занимались приготовлением дорогих косметических средств. По свидетельству Михаила Пселла, много внимания изобретению и составлению всевозможных благовонных мазей и смесей, дающих возможность сохранить молодость и красоту, уделяла императрица Зоя. Один из составленных ею косметических рецептов получил широкое распространение и под именем «Мазь госпожи Зои-царицы» был включен в медицинский трактат (Трактат. С. 251, 256).
Свои знания по медицине византийцы приобретали в ходе обучения. Известно, что медицина входила в число предметов, преподаваемых в отдельных учебных заведениях. После завоевания арабами Александрии, где функционировала знаменитая медицинская школа, центром медицинского образования стал Константинополь. Именно в столице в царствование Филиппа (711—713) лекции по медицине читал некий Николай, считавшийся знатоком в этой об-
92Каждан А. П. Литература // История Византии. Т. 2. С. 381.
93Vogel К. Ор. cit. Р. 290.
94Delatte А. Ор. cit. Р. 217—219.
95Vogel К. Ор. cit Р. 290, 293.
ласти 96. «Наставником врачей» называли современники уже упомянутого Николая Калликла, образованнейшего человека своего времени (Ann. Comn. III. Р. 230—234, 236). Его перу принадлежит множество стихотворных произведений, которые, по словам Иосифа Ракендита, были «образцом ямбического стихосложения» 97.
В XII в. была создана медицинская школа при больнице, построенной императрицей Ириной в 1136 г. при монастыре Пантократора, где занятия по медицине вел Михаил Италик. Основное внимание было сосредоточено на изложении теорий Гиппократа и Галена. Описывая слушателям различные болезни, он для наглядности своих объяснений показывал им пациентов, находившихся в больнице. В школе при больнице обучались и дети врачебного персонала, желавшие унаследовать профессию своих родителей 98. Не только на больных изучали византийские медики симптомы различных заболеваний и строение человеческого организма. Иногда врачам передавали преступников, которые для них служили объектом наблюдения за деятельностью внутренних органов (Theoph. Р. 436).
При лечении той или иной болезни византийские медики, следуя советам Гиппократа, рекомендовавшего принимать во внимание прежде {324} всего времена года и сезонность определенных заболеваний, учитывали месяц, местность, климат, возраст, условия и образ жизни пациентов. Делая особое ударение на значении правильного питания как во время болезни, так и в здоровом состоянии, они старались прописать обращавшимся к ним больным диету, исходя из заболеваний, характерных для того или иного сезона года, и советовали употреблять такие продукты, которые помогали бы им легче переносить перемены при переходе от одного месяца к другому. Эту постепенность в диете они считали одним из непременных условий здоровья человека. Диетические предписания, очень детально описывающие особенности и свойства пищи и устанавливаемые для различных месяцев года, были широко распространены в Византии и часто применялись в медицинской практике. До нас дошло множество стихотворных произведений под общим названием «О двенадцати месяцах», в которых помещены как указания, какую пищу следует употреблять в каждом месяце года, а от какой следует воздерживаться, так и советы по ее приготовлению. Большинство этих произведений анонимные. Они далеко уступают по богатству содержания аналогичным сочинениям, принадлежащим видным византийским ученым (Delatte. Anecd. II. Р. 466—499) 99. Наиболее значительным среди подобных трудов является трактат Иерофила (XII в.), озаглавленный «О различной пище для каждого месяца и ее употреблении». Материал для его написания Иерофил заимствовал из сочинения Гиппократа «О диете». В текст трактата включено большое число таблиц с рекомендован-
ными продуктами питания (Phys. et med. I. Р. 409—417; Delatte. Anecd. II. Р. 456—466). Диети-
ческие рекомендации находим в стихотворном произведении Николая Калликла. В нем он дает описание характерных особенностей каждого из 12 месяцев, сопровождая их медицинскими советами. Аналогично содержание поэмы Феодора Продрома, посвященной характеристике двенадцати месяцев (Phys. et med. I. Р. 418—420) 100.
Много внимания уделено проблемам питания в анонимном медицинском трактате, дошедшем до нас в списке XIV в. (см. ниже). Его составитель рекомендует своим пациентам соблюдать умеренность в еде и питье, советует придерживаться определенного порядка приема пищи, характеризует различные продукты питания и их терапевтические свойства (Трактат.
С. 257—258, 260—264, 276).
Большое значение для здоровья человека, по мнению византийских врачей, имел и его образ жизни. Благоразумный образ жизни был залогом здоровья. Следствием неумеренного образа жизни было появление в организме дурных соков, гибельно действующих на здоровье человека (Ann. Comn. III. Р. 232).
Важным лечебным средством считали византийские врачи и мытье в банях. Они нередко предписывали эту процедуру заболевшим, которые сами иногда без указания медиков при первых признаках недомогания отправлялись в бани. О целебных свойствах бани с восторгом
96Рудаков А. П. Указ. соч. С. 93; Vogel К. Op. cit. Р. 289.
97Книга античности и Возрождения о временах года и здоровье. М., 1971. С. 36.
98Fuchs F. Die höheren Schulen von Konstantinopel im Mittelalter. Leipzig; В., 1926. S. 61.
99Книга античности... С. 9. 12. 36; Hunger В. Ор. cit. S. 309.
100Книга античности... С. 37—48.
отзывается в одном из писем Михаил Хониат. Некоторые монастырские типики содержат наставления, которые рекомендуют монахам, чувствующим себя нездоровыми, посещать бани. {325}
О пользе мытья в бане говорится в анонимном медицинском трактате XI—XIV вв. По словам его составителя, «она весьма оберегает здоровье и укрепляет тело». При этом он не только советует ходить туда всем людям, но и определяет для каждого человека режим мытья в соответствии с его темпераментом (Трактат. С. 258—259).
Основными способами лечения больных, применяемыми византийскими медиками, были выведение «излишков» из организма заболевшего с помощью слабительного и кровопускание (Ann. Comn. III. P. 230—231, 233). Составитель анонимного медицинского трактата неоднократно возвращается к обсуждению вопроса, в какое время года и при каких обстоятельствах необходимо прибегать к очищению «тела от накопляющихся излишков с помощью кровопускания и прочих средств» (Трактат. С. 257, 261, 268, 274, 279).
Нередко византийские врачи для лечения отдельных видов болезней прибегали к хирургическому вмешательству, о чем свидетельствуют дошедшие до нас перечни хирургических инструментов, находившихся в их распоряжении.
При этом византийские врачи применяли различные обезболивающие средства. Так, в названном выше медицинском трактате упоминаются усыпляющие препараты, которые употребляли во время операции, чтобы пациент не чувствовал боли. Наряду, так сказать, с общим наркозом, использовали «местный наркоз» для избавления больного от страданий в момент прижигания или операции. Анонимный автор описывает способ приготовления усыпляющих и обезболивающих средств, их состав и метод применения. Если первые он рекомендовал давать нюхать, то последние советовал разводить водой, доводить до нужной консистенции и наносить на то место тела, которое необходимо было прооперировать или прижечь (Трактат. С. 283).
Византийские медики применяли также и лекарственную терапию, используя целебные свойства различных растений, таких, как виноград, сандал, яблоки, айва, груши, гранаты, сливы, майоран, ромашка, лилия, миндаль, сезам, нарцисс, мирт, сельдерей, петрушка, хрен, тыква, укроп, свекла, чечевица, полынь, ревень, чеснок, лук, капуста и т. д., и составляли из них различные настойки, отвары, лекарства, мази (Трактат. С. 262—292; Ann. Comn. III. Р. 233, 236). В большинстве случаев они отдавали предпочтение медикаментозному лечению. В рукописях встречается бесчисленное множество рецептов 101. Фармакологии как независимой отрасли в Византии не существовало. Византийские врачи сами были своего рода аптекарями и фармацевтами, сами собирали лекарственные травы и изготовляли из них лечебные препараты. В сочинениях, написанных ими по терапии, помещались наставления относительно лекарств, которые необходимо было принимать при том или ином заболевании. Объем знаний по фармакологии, полученных от античности, они постоянно пополняли лечебными средствами, употребляемыми в Аравии, Иране, Галлии, Италии, Иллирике, Армении, Сирии, Финикии, Ливане, Эфиопии, Египте, Индии (Трактат. С. 256, 262—292).
Повседневную заботу о здоровье населения империи проявляли правительство и церковь, которые учреждали для его лечения больницы-{326}носокомии. Организуя больницы, правительство старалось обеспечить их опытными специалистами, следило за подготовкой врачей и гарантировало им средства существования 102. Одной из известных клиник в Константинополе была лечебница Евбула, о которой рассказывается в «Житии Луки Столпника». В ней могли получить помощь жители не только столицы, но и окрестных городов. Для бедных и бездомных женщин в столице был основан родильный дом. Лечебные учреждения чаще всего создавались при больших церквах. Так, Феофилакт Никомидийский, по данным его жития, построил больницу при главном храме Никомидии, привлек для работы в ней врачей и обслужи-
вающий персонал, предоставив в их распоряжение кровати и постельные принадлежности для больных 103.
101Hunger H. Op. cit S. 309.
102Vogel К. Op.cit. P. 288, 293.
103Рудаков А. П. Указ. соч. С. 97; Литаврин Г. Г. Указ. соч. С. 72.
В Константинополе существовали специальные больницы, где лечили психически ненормальных людей. Одна из них помещалась при церкви Св. Анастасии, считавшейся целительницей умалишенных. В нее для излечения был приведен хозяином Андрей Юродивый (PG. Т. 111. Col. 640, 648). Другая находилась при церкви во Влахернах.
Особенно много внимания организации больниц уделяли Иоанн II Комнин и его супруга Ирина. Они не только строили лечебницы, но и выработали точные правила по их управлению. Ими была создана, как уже говорилось выше, клиника при монастыре Пантократора на 50 коек с несколькими отделениями: хирургическим, гинекологическим, для больных с обычными заболеваниями и для страдающих различными острыми болезнями (желудочными, глазными и т. п.) — с постоянным штатом врачей и ассистентов — хирургов и акушерок. В каждом отделении работали два врача, в их распоряжении находились три штатных и два сверхштатных помощника и два служителя. Больница обслуживала как стационарных больных, так и приходящих. Для этого были назначены четыре сверхштатных врача: два хирурга и два специалиста по внутренним болезням. Врачи были разделены на две смены, каждая из которых работала в течение месяца. Их труд оплачивался деньгами и хлебом. Кроме того, они пользовались определенными льготами: им полагалась бесплатная квартира с освещением и предоставлялись монастырские лошади. Одновременно им категорически запрещалась частная практика. Больница также была укомплектована специальным штатом аптекарей 104.
Большую заботу о здоровье воинов проявляли их командиры, византийские военачальники, старавшиеся соблюдать определенные правила санитарии и гигиены в подчиненном им войске. Следуя этим рекомендациям, они стремились устроить лагерные стоянки вдали от болотистых мест и полей недавних сражений, опасаясь вспышек эпидемий, избегать длительного пребывания на одном месте. Хорошие полководцы обычно строго следили за тем, чтобы их солдаты имели при себе необходимый запас лекарственных и целебных средств (бальзама и разнообразных мазей) и перевязочного материала 105. {327}
Таким образом, в деле распространения медицинских знаний в обществе, подготовки врачей и устройства больниц византийцы достигли определенных успехов. Преклоняясь перед авторитетом Гиппократа и Галена, византийские медики старались придерживаться в своей практике разработанных античными мыслителями теорий о наличии в живых организмах четырех элементов (сухого, влажного, холодного и горячего) и четырех жидкостей (крови, слизи, черной и желтой желчи). Следуя гуморальному учению Гиппократа, они, как и их великий предшественник, считали, что причиной болезней является ненормальное смешение жидких сред в организме, а утрата одной из них ведет к смерти (Тим. С. 35—39, 57—58, 61, 64). Их медицинские трактаты, посвященные вопросам кровопускания, диагностики по крови и моче, диетическим наставлениям, представляют собой соединение античной традиции с личным опытом, а иногда и грубым шарлатанством и суеверием. Иногда в них встречаются сведения о полезных и вредных насекомых, червях, пиявках, а также данные о стоимости животных продуктов, из которых готовят медикаменты. Чаще всего эти произведения анонимные. Однако некоторые из них приписаны видным византийским врачам 106.
Фригийскому монаху Мелетию, жившему при императорах-иконоборцах, принадлежит работа по анатомии, называемая в одних рукописях «О строении человека», в других — «О природе человека». При ее написании Мелетий имел в своем распоряжении труды Григория Нисского «О природе человека» и «Шестоднев» Василия Великого. Следуя за своими источниками, Мелетий уделяет больше внимания антропологическим и богословским вопросам, нежели медицинским. В отдельных кодексах Мелетию приписаны схолии к «Афоризмам» Гиппократа и трактаты «О душе» и «О началах» (PG. Т. 64. Col. 1075—1310) 107.
Современником императора Феофила Львом иатрософистом, т. е. врачом-мудрецом, было написано компилятивное сочинение «Общий обзор медицины», состоящее из семи книг, в которых идет речь о различного рода заболеваниях: лихорадке, болезнях головы, глаз, уха,
104Гранстрем Е. Э. Указ. соч. С. 363; Каждан А. П. Книга... С. 78.
105Литаврин Г. Г. Указ. соч. С. 94.
106Hunger Н. Ор. cit. S. 274, 304.
107Anecdota graeca е codicum manuscriptis bibliothecarum Oxoniensium/Ed. J. A. Cramer. Oxford, 1837. Vol. 3. Р. 1—157; Diels H. A. Die Handschriften der antiken Ärzte. В., 1907. Bd. 2. S. 63.