dementev_v_v_teoriya_rechevyh_zhanrov

390Глава V. Изучение отдельных речевых жанров

Вдругих случаях позже появляется левый член — чаще всего как экспрессивная оценка или экспрессивное отрицание некоторого явле-

ния (например, тусовка ~ компания, шарашка ~ учреждение). Следу-

ет подчеркнуть, что это не менее естественный процесс для альтерна- тивных смеховых культур (универсалия, описанная М. М. Бахтиным [1990]), подвергающих карнавальному «перевертыванию» ценности и нормы излишне заорганизованных и закостенелых социумов; такая оценочность есть в каком-то смысле народное сопротивление давле- нию со стороны бездушной антинародной власти.

Так, многими исследователями отмечается, что к основным функ- циям жаргонной лексики относится противопоставленность официо- зу, представителям старшего поколения, романтизация преступного мира как символа отрицания общепринятых норм; молодежь привле- кает яркая (с позиции неносителей арго) экспрессия лексических еди- ниц арготических систем [Балаян 2006; Беликов 2001; Грачев 1997; Юганов, Юганова 1997]. Данная функция присуща жаргонизмам всех выделяемых по происхождению типов: иноязычным заимствованиям (юзаный секонд ‘использованные вещи’), морфологическим / словообразовательным способом создания новых слов на базе исконно рус- ских корней (дружбаны ‘друзья’), семантическому переосмыслению слов общенационального русского языка (Катим оттопыримся! — ‘Пойдем повеселимся!’).

Итак, члены оппозиций могут возникать в разное время как своеобразный оценочный отклик на уже существующую оценочную (или потенциально оценочную) номинацию. Нами выявлены два основных пути: для правых членов — стандартизация и документизация, для левых — карнавализация и жаргонизация11. В каждом случае появ- ляющаяся новая лексема включается в оппозитивные отношения с противоположной в этом отношении, образуя оппозицию типа [P] ~ [-P]. Оба процесса, по-видимому, имеют универсальный характер.

Здесь следует отметить, что в целом противопоставление персо- нального и статусного регистров относится к наиболее актуальным

11 Естественно, говоря о том, какой из членов оппозиции появляется раньше, мы имеем в виду не все оппозиции. Вряд ли высказанные выше со- ображения могут быть отнесены к оппозициям мастер ~ профессионал или правда ~ истина: здесь, по-видимому, имели место более сложные семанти- ческие процессы, с трудом поддающиеся объяснению без широкого истори- ческого контекста. Не исключена возможность и одновременного возникно- вения обоих членов, т. е. оппозиции в целом.

проблемам западной (прежде всего англоязычной) философии, куль- турологии и лингвокультурологии (например, [Fox 2005; Goffman 1972; Schiffrin 1994; Small talk 2000; Tannen 1986]). Во многом дан-

ные исследователи следуют за Й. Хейзингой [1992], который выявил и описал оппозицию «игра ~ работа» как, с одной стороны, жизненно важную для современного человека, с другой стороны, универсаль- ную. Показательно, однако, в этом отношении исследование Р. Абра- хамса [2003], который сравнивает оппозицию «игра ~ работа» в жизни белых американцев и афроамериканцев: у белых американцев работа является признаком респектабельности, а игра служит только «для до- машнего употребления». Чернокожие американцы в узком семейном кругу серьезно относятся к работе, а на всеобщее обозрение выстав- ляется и одним из главных признаков респектабельности служит уме- ние вести остроумные и жесткие уличные перебранки, в которых, как правило, оказываются беспомощны белые.

Русская система оценок [P] ~ [-P], о которой мы говорим, неуни- версальна. Как уже отмечалось, в русской культуре подлежит оценке сам факт выбора человеком неличностного способа взаимодействия с миром и себе подобными. Собственно, выбор в пользу такого типа отношений часто воспринимается как отказ быть человеком. Можно привести множество примеров слов, где нравственно-этическая оцен- ка совмещается с оппозицией [P] ~ [-P]: функционер, чинуша, служ-

бист, крючок и крючкотвор, казенный и казенщина, муштра, аппа-

ратчик, карьерист, кагэбэшник (одни из них имеют более или менее точные соответствия в других языках, другие — нет). Ключевыми для русской культуры являются слова, в которых так же однозначно положительно оценивается выбор в пользу левого члена [P] ~ [-P]: душевный (задушевный), друг. Показательно очень точное отражение семантики оппозиции [P] ~ [-P] во фразеологизме Не в службу, а в дружбу. Оппозиция душевный ~ бездушный, образованная двумя сло- вообразовательными производными от души, может служить приме- ром лексико-грамматической формализации оппозиции [P] ~ [-P].

Необходимо подчеркнуть, что существует целый ряд важных аспектов русской оценочной оппозиции [P] ~ [-P], сообщающих ей неуниверсальный характер.

Так, неуниверсальность оппозиции [P] ~ [-P] проявляется в не- универсальности ключевых концептов русской культуры «правда», «душа», «искренность» и др. Еще важнее то, что данные концепты входят в значимые для русской языковой картины мира оппозиции,

которые в других языках или отсутствуют, или проявляются в них со- вершенно по-другому, такие, как «правда ~ истина», «воля ~ свобо- да», «простор ~ пространство», «радость ~ удовольствие», «удаль ~ мужество» [Арутюнова 1998; Вежбицкая 1996; Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005; Степанов 1997; Шатуновский 1991; Шмелев 2002]. Естественно, было бы преувеличением сводить значение таких кон- цептов к одной оппозиции типа [P] ~ [-P]. Эти концепты так слож- ны, многомерны и многообразны, что, думается, была бы ошибоч- ной любая попытка привести их к одному знаменателю (например, свести их к одному пространственному измерению, как это делает Н. Д. Арутюнова и ее последователи: «Концепт воли хорошо согласу- ется с пространственной (бытийной) ориентацией русского языка, а также с понятием стихии и стихийных действий. Простор — воля — стихия образуют единый комплекс» [Арутюнова 1998: 813], вплоть до выявления клаустрофобии в качестве черты русского националь- ного характера [Шмелев 2002: 78]). Трудно согласиться и с гедони- стическим объяснением значений ключевых слов русской культуры («Простор — это когда легко дышится, ничто не давит, не стесняет, когда можно пойти куда угодно, когда есть разгуляться где на воле» [Шмелев 2002: 75]): потребительски-гедонистическое отношение в корне противоречит очень важной для этих слов нравственной оценке. Счастье, радость, восторг, восхищение (в том числе восхище- ние широкими просторами) действительно присутствуют в их семан- тике, но эти состояния души могут быть настоящими только в резуль- тате правильного нравственного выбора, когда к ним приходят ценой жизни по правде, соответствующей изначальному высокому, правед- ному, а вовсе не потребительскому предназначению человека (такова, по крайней мере, семантика этих слов). Кроме того, ни душа, ни друг, по-видимому, вообще не образуют оппозиции типа [P] ~ [-P].

В то же время в исследованиях, посвященных данным безэкви- валентным концептам, часто отмечается, что наиболее противоречит отраженным в них ключевым ценностям русского национального ха- рактера идея неких «рациональных» ограничений, некой системы ко- ординат, а значит, и социальных институтов. Концепт, включающий идею таких ограничений, встает с концептом типа правда, воля в оп- позицию, близкую оппозиции [P] ~ [-P]. Так, по мнению А. Д. Шме- лева, «Разные значения глагола гулять объединяются идеей свободы выбора, отсутствия стеснений и необходимости выполнять скучную, рутинную работу» [Шмелев 2002: 85]. Исследователь также обраща-

единиц, конечно, обусловлено соображениями социокультурного, а не грамматического порядка. Не случайно предпочтение подстановки оказалось столь сильным в чешском и венгерском языках, где перене- сение было бы истолковано в народе как онемечивание, что в тот пе- риод было несовместимо с национальными чаяниями этих народов»

[Вайнрайх 1972: 45].

Неуниверсальность оппозиции [P] ~ [-P], впрочем, обусловлена спецификой русской (в том числе новейшей) истории. Разные эпохи на- полняют оппозицию [P] ~ [-P] разным идеологическим содержанием.

В периоды всевластия бюрократии (Петровская и особенно нико- лаевская эпоха с возвышением Петербурга; советская эпоха с ее атеиз- мом и интернационализмом) данная оппозиция проявлялась особенно явно. Эти эпохи, как известно, принесли небывалый официоз и казен- щину и вызвали к себе в широких народных массах, с одной стороны, ненависть, с другой стороны, множество карнавальных текстов, па- ремий, номинаций. Ср. отражение данной оценки в русской классике XIX в.: «Медный всадник» Пушкина, «Дума» Лермонтова, «Ревизор» Гоголя, «Былое и думы» Герцена... Ср. также фольклорные тексты Пе- тровской эпохи о строящемся Петербурге, представляющие собой как бы народный отклик на официальную пропаганду: С одной стороны море, с другой — горе, с третьей — мох, а с четвертой — ох; Попал бы ты в Питер, он бы тебе бока вытер; Питер — кому город, а кому ворог [Синдаловский 2003].

Исторические изменения оппозиции [P] ~ [-P] могут иметь значи- тельно более глубокий характер. Может существенно меняться сам характер отношений между членами оппозиции. В некоторые перио- ды наблюдается неестественное расширение сферы употребления одного из членов за счет другого.

Так, гипертрофированная роль правого члена в русской культуре породила канцелярит — явление, впервые описанное К. И. Чуков- ским [1990]. Как известно, Чуковский понимал канцелярит как неоправданное использование канцелярского языка за пределами сферы официально-деловых отношений в русском языке середины ХХ в., повлекшее за собой невиданное ранее оскудение образности и выра- зительности языка. В последние годы, однако, доказывается, что мас- штаб данного явления значительно шире: то, что Чуковский называл канцеляритом, есть неизбежное следствие государственной идеоло- гии в Советском Союзе и — шире — в любом тоталитарном обще- стве. Думается, прав А. П. Романенко [1997], ставящий знак равенства

между канцеляритом и тоталитарным новоязом, описанным Дж. Ору- эллом: в обоих случаях происходит предельное сужение, выхолащи- вание языка, из которого изгоняются любые человече ские чув- ства, мысли, оценка. Новояз есть максимально редуцированный язык, с удобной для власти точностью совпадающий с рамками официаль- ной идеологии: социальных ролей, регламентированных отношений, предписанных оценок.

По-видимому, можно также усмотреть связь между гипертрофи- рованным развитием левого члена оппозиции [P] ~ [-P] и изменени- ями языка СМИ, характерными для России перестроечного и пост- перестроечного периода. Сознательная установка на разговорность, доходящая до жаргонизации и вульгаризации (звучали обвинения в падении уровня культуры журналиста, отсутствии как языковых, так

инравственных ограничителей, распущенности, вседозволенности), есть не что иное, как реакция на ненавистный новояз советского пе- риода. В целом все это привело к столь значительным изменениям в русской речи и даже языке, что некоторые ученые считают целесоо- бразным выделять особый литературно-жаргонизирующий тип рече- вой культуры, который « ... сформировался в конце ХХ в. усилиями журналистов как реакция на официоз и казенность речи СМИ совет- ской эпохи. Стремление к раскованности речи, сближению с народом привело к журналистской разнузданности» [Сиротинина 2003: 345].

Здесь можно высказать предположение, что в английской и фран- цузской культурах оппозиция [P] ~ [-P], по-видимому, отсутствует (в немецкой, итальянской и других, кроме русской, славянских культурах, вероятно, существует нечто, напоминающее данную оппозицию, но од- нозначноутверждатьчто-либовэтойобластидоосуществленияполно- ценного специального исследования мы, естественно, не беремся).

Вкаком-то смысле русская культурная оценочная оппозиция

[P]~ [-P] занимает место английского концепта privacy, как известно отсутствующего в русской культуре [Прохвачева 2000]: английская privacy, с одной стороны, достаточно жестко ограничивает тематику

итональность межличностной коммуникации, но, с другой стороны, по сле того как данное требование выполнено, говорящим предо- ставляется довольно большая свобода, в том числе в оценочных суж- дениях.

Врусской коммуникации обсуждение по-настоящему важных и интимных тем (включая экстремальные оценочные суждения) разре- шено, но именно в этой области существуют очень жесткие требо-

вания, обусловленные концептами правда, искренность, необходимо-

стью разговаривать как друзья, разговаривать по душам, открывать душу и т. д. Отрицательно оценивается выбор типа общения и стоя- щих за ним приоритетов и ценностей, которые противоречат данной системе требований или просто отличаются от нее.

Разговорность, в основе которой лежит персональность обще- ния, формирующая особую картину мира, есть явление универсаль- ное, что доказывают многие исследования, например, западносла-

вянских лингвистов [Anusiewicz 1989; Bartmiński 1991; Lubaś 1988; Umińska-Tytoń 1993; Witosz 2006]. Однако русская разговорность формирует глобальную оценочную шкалу [P] ~ [-P], далеко превы- шающую частные системы оценки, присущие отдельным семанти- ческим полям или распространяющиеся на один функциональный стиль из многих.

Проявления данной оппозиции в области русской лексики (напри-

мер, лексические оппозиции мастер ~ профессионал, убийца ~ кил-

лер, народ ~ электорат и др.) отчасти изучались [Дементьев 2007a], однако необходимо подчеркнуть, что названная оппозиция имеет ком- муникативную, а не языковую природу.

Подводя итог этим рассуждениям, которые строились в основном на материале лексики отметим, что, конечно, оппозиция [P] ~ [-P] в русской речевой культуре структурирует и жанры речи.

Многие лексемы в упоминавшихся оппозициях типа [P] ~ [-P] суть названия жанров: допрос противопоставлен «просто» разговору,

а также разговору по душам; ср. также разборку и разбирательство, анекдот и развлекательную миниатюру и т. д.

В этом отношении показательны данные, выявленные Л. В. Бала- шовой [2007]: оценочное отношение к речевым жанрам у носителей жаргонной и просторечной речевых культур, зафиксированное в ме- тафоре соответствующих вариантов русского языка. Л. В. Балашова убедительно показывает, что в жаргонно-просторечной картине мира

вцелом слабо представлена жанровая дифференциация речи и обще- ния; единственным по-настоящему релевантным параметром, по которому противопоставляются речевые жанры, является противо- поставление «официальной» и «неофициальной» сфер жизни и ком- муникации,приэтомабсолютноотрицательнооцениваетсянетолько все, связанное с представителями власти, но и сам факт вступления

вофициальные отношения.

Итак, светская беседа включается в оппозицию [P] ~ [-P] с РЖ разговор по душам, что обусловливает чрезвычайно важную конно- тацию светской беседы в русском языке, не имеющую аналогов в других языках: в некоторых контекстах выражения светская беседа, светский человек передают положительную оценку, имплицирующую высокий социальный статус, воспитанность, вежливость, хорошие манеры, утонченность; в других же контекстах на первый план выхо- дит совершенно другая, отрицательная оценочность: имплицируются холодность, поверхностность, неискренность и даже фальшь (ср. вы-

ражения светская болтовня, светский треп, светская тусовка). (Как известно, подобного не происходит с лексемой джентльмен, кото- рая, впрочем, в русской культуре является менее распространенной,

чем светский человек.) Светская беседа является в целом культурно поддерживаемым и скорее положительно (или, по крайней мере, ней- трально) оцениваемым жанром в силу некоторых особенностей рус- ской речевой культуры, о которых мы говорили выше, однако в силу других особенностей той же культуры это может быть отрицательно оцениваемый вид общения.

5.2.3. Флирт

Disce bonas artes, moneo, Romana juventus, Non tantum trepidos ut tueare reos.

Quam populus indexque gravis lectusque senatus, Tam dabit eloquo victa puella manus.

Sed lateant vires, nec sis in fronte disertus. Effugiant voces verba molesta tuae.

Quis, nisi mentis inops, tenerae declamat amicae? Saepe valens odii littera causa fuit.

Sit tibi credibilis sermo consuetaque verba...

Ovidi Nasonis. Artis Amatoriae

Римские юноши, вам говорю: не гнушайтесь наукой Той, что учит в суде робких друзей защищать!

Ибо не только народ, не только судья и сенатор, Но и подруга твоя сдастся на красную речь.

Будь, однако, не прост, храни про себя свою силу, Не допускай на письме велеречивых словес.

Кто, коли он не глупец, перед милой витийствовать станет? Часто единственный звук может родить неприязнь.

Будь убедителен, ласковым сделай привычное слово...

Овидий Назон. Наука любви

Флирт, или любовная речевая игра, — один из распространенных речевых (коммуникативных) жанров.

Разновидностифлиртаиособенностикомпозицииотносятсякзна- чимым параметрам жанровой компетенции и известны практически всем взрослым носителям языка. Это доказывает, например, жанровая ре флексия, которую можно встретить как в разговорах, так и в письменных текстах, например: ... теперь я занимаюсь живописью и музыкой, а не flirtation, хотя это последнее идет успешнее у меня,

чем искусство (Т. Л. Сухотина-Толстая). Показательно, что дочь пи- сателя воспользовалась английским термином. В XIX в. слово флирт воспринималось как совершенно чуждое русскому языку (в каком-то смыслетакоепониманиесохраняетсядосихпор:так,вассоциативном эксперименте со школьниками стимул флирт чаще всего дает или ну- левую реакцию, или неожиданные, но равно нерусские реакции типа олрайт). В словаре В. И. Даля нет слова флирт, хотя к слову кокетни-

чать даны 18 синонимов: «кокетствовать, нравить кого-либо (наро- вить), угодничать, умильничать, заискивать угодливыми приемами, миловидничать, пичужить, миловзорить или строить глазки, же- манничать, любезничать, прельщать, прелестничать, красоваться, рисоваться, казотиться, хорошиться, охорашиваться».

Коллективная рефлексия носителей языка над флиртом проявля- ется также в большом количестве шуток, анекдотов и других сме - ховых жанров, обыгрывающих те или иные аспекты флирта. Прежде всего это касается непрямого, косвенного характера ком- муникации, передачи информации во флирте, осложненной интер- претации, которая во флиртовой ситуации часто оказывается более естественной и «простой», чем интерпретация, опирающаяся на бук- вальные значения.

Непрямой характер коммуникации во флирте является обязатель- ной и, пожалуй, главной отличительной особенностью данного типа общения во всех его проявлениях, начиная с тривиальных случаев,

описанных в литературе: КОВБОЙ: Не хотите ли посмотреть ко- нюшню? — ДЕВУШКА: Ах, я с детства обожаю конюшни! [Берн

1988: 25]. Несоответствие двух типов интерпретации — поверхност- ных структур и скрытого сексуального содержания — обыгрывается в приводимых ниже примерах языковой игры.

Так, комизм может заключаться в том, что непрямое предложение понимается «слишком хорошо»: