Shaub_I_Yu_Mif_kult_ritual_v_Severnom_Prichernomorye_VII-IV_vv_do_n_e

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

Как уже отмечалось выше, к толкованию изображений на пласти­ не из Карагодеуашха обращались многие исследователи. Наиболее обстоятельное рассмотрение памятника было предпринято С. С. Бес­ соновой (Бессонова, 1983, с. 107-111). Вот ее выводы: «...общая композиция и сюжеты карагодеуашхской пластины обнаруживают сходство, с одной стороны, с эллинистическими сюжетами (пирше­ ство богини и Диоскуров, вознесение на колеснице, богиня судьбы), которые в целом характерны для погребальных и меморативных памятников, объединенных темой апофеоза; с другой — налицо сходство с дакийскими иконками, где этот набор сюжетов является каноническим, а содержание объясняется из восточных культов с большим удельным весом иранского компонента. Для композиции нижнего яруса вполне вероятно индоиранское содержание, относя­ щееся к свадебному пиршеству богини и двух богов-близнецов...

Языком мифа о бракосочетании солнечной богини и богов-близнецов, о ее путешествии в солнечной колеснице передается мысль об апо­ феозе умершей, ее путешествии на небо в обитель богов».

На наш взгляд, однако, назначение изображений на пластине было не в «передаче мысли об апофеозе умершей», поскольку неизвестно, была ли эта пластина изготовлена специально для погребального головного убора, но в прославлении верховной богини-повелитель­ ницы всех трех областей мироздания. (Правда, в погребальном кон­ тексте могли возникать и идеи апофеоза героизированной умершей, но только через ассоциацию с изображенной здесь богиней).

Несомненно, что трехчленное деление композиции пластины по вертикали (с соответствующими семантически значимыми тремя ор­ наментальными зонами) соответствует трем космическим зонам21. Это членение характерно для выражения идеи мирового древа (Топоров, 1980а, с. 399), которое, как уже указывалось, ассоциируется с женским божеством (см.: Иванов, 1974, с. 98 сл.). На нижней зоне пластины изображена, как отмечал Ростовцев, скорее всего, сцена приобщения богине. Этой земной (и хтонической) зоне соответствует орнамент под ней, где изображены чередующиеся горгонеи и букрании, соот­ ветствующие символике нижней зоны. В средней зоне, символизи­ рующей атмосферу22, представлена та же богиня на колеснице (ср. с изображением богини или героизированной умершей в повозке на

21 Сама треугольная форма пластины могла иметь символическое значение (Бессо­ нова, 1983, с. 108; о символике треугольника см.: Топоров, 1980, с. 272).

22 Классическим является деление космических зон на подземную, земную и небесную, но возможна и та, которую мы предполагаем в данном случае (см.: Иванов, 1974. с. 104).

100

Глава IV. Верования и культы местного населения Северного Причерноморья

рельефе из Трехбратнего кургана (рис. 20), здесь стоит также упомя­ нуть о наличии частей упряжи в склепе №1 жрицы Великой богини, погребенной в Большой Близнице, см.: Шауб, 1987а и ниже гл. VIL Как кони мыслились связующими косми­ ческие зоны (Иванов, 1980а, с. 66), так и грифоны, изображенные под средним ярусом пластины, высту­ пали в подобной же медиационной роли в мифологических представле­ ниях, а фимиатерий, изображенный между грифонами, — в ритуале. В верхнем ярусе, символизирую­ щем небо, изображена стоящая бо­ гиня; под этим изображением — по­ лоса ов, которые символизируют жизнь и (воз)рождение. Необходимо отметить, что символика Великой богини проявляется как в геральди­ ческих грифонах средней зоны, так и в горгонеях в сочетании с букраниями нижней. Кроме того, горго-

неи двух типов были пришиты вместе с пластиной к головному убору погребенной царицы (Лаппо-Данилевский, 1894, с. 7-8).

Кроме горгонеев к пластине на головном уборе царицы были пришиты 16 золотых пластинок в виде голубей, наличие которых может служить доказательством предположения В. Д. Блаватского, согласно которому изображенная на пластинках местная богиня ассоциировалась с Афродитой Уранией (Блаватский, 1964, с. 28). Но еще более весомым аргументом в пользу этого предположения может служить неопределенность пола (андрогинность) правого от богини персонажа, что подчеркнуто «женским» округлым сосудом (Бессо­ нова, 1983, с. ЮЗ-104)23 в его руках в противоположность «мужско­ му» ритону в ее24. Возможно, это энарей.

21 Прототипы этих округлых сосудов в раннескифское время богато орнаментированы символами солнца, земли, растительности, женского начала (Андриенко, 1975, с. 14 сл.).

24 Быть может, несколько отличными от скифских меотскими религиозными представ­ лениями объясняется наличие ритона в руках у большой каменной статуи верховной бо­ гини меотов. найденной близ ст. Преградной (Шульц, Навротский, 1973, с. 200, рис. 5).

101

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

ее эквивалент — мировое древо с тремя (!) стилизованными ветвями

скаждой стороны, по левую же — столб с конским черепом, что свидетельствует о принесении ей в жертву коня, а также подъезжаю­ щий к ней бородатый всадник с ритоном, что дает возможность рассматривать бога-всадника карагодеуашхского ритона в качестве паредра Богини25 Интересно, что совершенно аналогичное изобра­ жение сидящей в кресле богини, держащей в руке священный ок­ руглый сосуд, имеется на терракотовой статуэтке из Семибратнего кургана (Анфимов, с. 77, 115).

Изображением Великой богини М. И. Ростовцев считал сидящий женский персонаж с птицей и собакой на золотых бляшках из Чмыревой Могилы. Эти изделия торевтики, происходящие с территории, находившейся в тесных контактах с Боспором, помогли В. И. Дени: совой интерпретировать ритуальные захоронения собак в мирмекийском зольнике и встреченную там же терракотовую фигурку собачки в качестве элементов культа Великого женского божества, а сам алтарь — как порождение обрядовой традиции, связанной именно

сданным культом (Денисова, 1981, с. 111).

В.И. Денисова связывает практику приношения в жертву собаки в дромосе склепа Васюринского кургана и в Змеином кургане с ре­ лигиозными представлениями, занесенными в Причерноморье Эгей­ скими мореплавателями. Не исключая такой возможности, отметим, что подобная жертва (совместно с конской головой) была зафикси­ рована при раскопках зольника VI-V вв. у с. Пожарная Балка близ Полтавы. Принесение в жертву коня и собаки было общим обычаем в данной области (Рыбаков, 1981, с. 309). К тому же времени отно­ сятся и жертвоприношения собак (вместе с быками, овцами, козами и конями), отмеченные в святилище, обнаруженном на восточном укреплении Бельского городища (там же, с. 334).

Что касается жертвоприношения собак, то эта культовая практи­ ка у греков была распространена мало и бытовала (за исключением Ареса) только в обрядах, связанных с женскими божествами, преж­ де всего с Гекатой (Gruppe, 1906, S. 732, 804 и др.). Культовые же захоронения этих животных у греков неизвестны. Отсутствие дан­ ного обычая у греков и существование его в лесостепной зоне, а так­ же к северу и западу от нее (Емец, Масленников, 1991, с. 118), по­ зволяет предположить, что обряд захоронения собак как в Ольвии,

:s Мотив сидящей женщины (героизированной умершей в виде Богини) и подъез­ жающего в ней всадника распространен на поздних боспорских надгробиях (см.: Ива­ нова, 1951).

104

Глава IV. Верования и культы местного населения Северного Причерноморья

V

так и на Боспоре, где эти захоронения были явно связаны с культам местного женского божества плодородия (Денисова, 1981, с. 111), появился под воздействием культовой практики племен Лесостепи. Знаменательно, что в одной из самых богатых архаических могил ольвийского некрополя (Скуднова, 1988, № 160, с. 106 сл.), где, без сомнения, была погребена жрица26* происходившая из варварской среды27, обнаружены и кости собаки (Скуднова, 1988, с. 106).

Жертвоприношения собак на Западном теменосе Ольвии, о ко­ торых свидетельствуют их кости в ботросах VI-1 -й пол. V в., а так­ же обнаруженное под западной оградой культового комплекса жерт­ венное захоронение собаки, по мнению А. С. Русяевой (Русяева, 1992, с. 47), семантически соотносятся с украшениями, выполнен­ ными в зверином стиле, в виде свернувшегося в кольцо волка (литей­ ная форма с о. Березань)28 и его морды29 и связаны с чисто эллинским культом Аполлона Ликея (Волка). Однако это мнение не выдержи­ вает критики. Все должно было быть гораздо сложнее. Во-первых, несмотря на генетическое родство волка и собаки, греки (как и дру­ гие народы древности) их достаточно четко различали. Во-вторых, если у Аполлона и просматривается определенная мифологическая (реже культовая) связь с обоими этими животными, то жертвопри­ ношения волков или собак этому богу не известны. Любопытно, что, по одной из версий, Лето, родившая Аполлона в виде волчицы, при­ шла в таком образе, сопровождаемая волками, из страны гипербо­ реев (Arist. Hist. anim. VI, 35 и др.), т. е. здесь ярко выступают север­ ные связи Аполлона (см.: Шауб, 1998).

Возвращаясь к предполагаемой связи жертвоприношения собаки с культом Великого женского божества на Боспоре, отметим знаме­ нательную находку в так называемом «святилище Деметры» Нимфея черепа собаки (на что обратила внимание В. И. Денисова: Денисова, 1981, с. 113), животного, не имеющего абсолютно никакого отноше­ ния к Деметре30. В связи с этим фактом, вероятно, не случайно на­

26 О чем свидетельствуют, например, уникальные ритуальные алебастровые сосуды (интерпретацию см.: Фармаковский, 1914, с. 4 сл.) и куски смолы.

27 Об этом говорят, например, разнообразные золотые бляшки, в том числе в виде свернувшейся пантеры.

28 Подобные изделия обнаружены в скифских курганах близ Ольвии и в Крыму (см.: Островерхое, Отрешко, 1986, с. 64).

29 Литейные формы и разнообразные костяные предметы из Ольвии и ее округи (см.: там же).

10 О неверности интерпретации Худяком раскопанного им памятника в качестве святилища Деметры см.: Alexandrescu, 1963.

105

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

личие среди приношений в это святилище сосуда с изображением собак (см.: Худяк, 1962, табл. 34, 1).

Кости собак (среди небольшого количества костных остатков) были найдены и в святилище на Майской Горе. Этот факт наряду с характером других находок31 в святилище, а также само его место­ положение (см.: Марченко, 1974, с. 31) позволяют видеть здесь одно из мест культа Великой местной богини, которую греки отождеств­ ляли как (прежде всего) с Афродитой Уранией, так и с другими женскими божествами своего пантеона (Деметрой, Корой, Персефоной, Артемидой, Афиной).

В связи с рассматриваемым вопросом очень важен культовый ком­ плекс, который был обнаружен в Мирмекии. Описание и в главных чертах правильная интерпретация этого памятника были даны В. И: Де­ нисовой (Денисова, 1981, с. 105 сл.; подробнее см.: гл. VII).

Видя ключ к раскрытию характера культа богини, почитавшейся здесь, в ее связи с собакой (находка в зольнике II ритуальных захо­ ронений собак, а также вылепленной от руки терракоты, изображаю­ щей собаку), В. И. Денисова, на наш взгляд, совершенно обоснован­ но связывает раннеэллинистический зольник Мирмекия с «великой матерью, древним женским божеством плодоносящих и животворя­ щих сил природы, владычицы всего сущего», принимавшей разные обличья, и склонна усматривать в нем проявление местной обрядо­ вой традиции (Денисова, 1981, с. 108).

Традиция жертвоприношения собак ярче всего проявляется в Китейском зольнике (см.: Молева, 2002, с. 117 сл.; подробнее об этом культовом памятнике см.: гл. VII). Здесь известно 65 подобных слу­ чаев. 6 из них — это жертвоприношения целых собак, лежащих на боку; остальные 59 представлены их черепами (24) и челюстями (35).

Обряд жертвоприношения собак практиковался здесь с 1-й пол. IV в. На этот век приходится половина подобных жертвоприношений, чуть более 30% их относится к периоду эллинизма, около 20% — к I—II вв. н. э., в III—IV вв. н. э. собачьи кости в зольнике почти полностью исчезают.

Большинство находок этих жертвоприношений зафиксировано на территории центральной части святилища, расположенной вокруг подтесанных скальных расселин. Именно здесь в разные периоды сооружались алтари и ботросы.

31 Следует отметить немногочисленность и маловыразительность граффити (подроб­

нее см.: Марченко, 1963).

106

Глава IV Верования и культы местного населения Северного Причерноморья

По словам Н. В. Молевой (2002, с. 117-118), «ритуал, сопровож­ давший обряд жертвоприношения собак... , выглядит удивительно устойчивым в течение 600 лет его применения. Совершенно очевид­ но, что такие жертвоприношения всегда сопровождались головами...

лошадей и коров, а также спиленными коровьими рогами. В остат­ ках трапезы, сопутствующей обряду, часто присутствуют кости рыб».

Следует отметить, что в 2-х случаях жертвоприношения целых собак в сер. IV в. вместе с типичным набором (черепа лошадей и коров, спиленные рога и кости рыб) «присутствовали и человечьи кости черепной коробки» (там же, с. 118).

Наряду с вышеуказанными жертвоприношениями зафиксировано 5 жертвоприношений собачьих голов в основаниях крепостных со­ оружений Китея. (все они относятся к V в.). «Случаи залегания со­ бачьих голов в основания общественных и сакральных зданий про­ слеживаются и в других боспорских городах», например в Порфмии и Нимфее (там же; ср.: Фролова, Савостина, 1998).

Несмотря на то, что собаки иногда выступали в Греции в каче­ стве жертвенных животных (особенно в культах Гекаты, Ареса, Ге­ ракла, Асклепия, но никогда, насколько нам известно, не использо­ вались в ритуалах в честь Деметры и Афродиты, культы которых, как полагает Н. В. Молева, отправлялись в Китейском святилище), весьма своеобразный характер жертвоприношений, а также, с одной стороны устойчивость, с другой — разнообразие связанных с этим обрядом ритуалов, определенно позволяет предполагать в них вар­ варскую основу (что противоречит мнению Н. В. Молевой, считаю­ щей, вопреки очевидным фактам, этот обряд греческим). Явное угасание традиций собачьих жертв в Китейском святилище легко объясняется постепенной заменой одного варварского «контингента» населения этого города другим (скифского сарматским; см.: Молев, Шестаков, 1991, с. 85).

Наряду с многочисленными жертвоприношениями собак (65 осо­ бей!), причем среди их костей всегда есть черепа коров и лошадей, спиленные коровьи рога, а также рыбьи кости (см.: Молева, 2002, с. 117 сл.), к варварским чертам ритуала Китейского святилища IV в., не отмеченным Н. В. Молевой, относятся присутствие среди костей двух принесенных в жертву собак костей человеческого черепа (там же, с. 118).

Важно отметить характерность зольников для культовой практи­ ки племен лесостепной Скифии, причем здесь площадки под золь­ ники готовились специально (Рыбаков, 1981, с. 308), как и в Мирме-

107

Шауб И. Ю. Миф, культ, ритуал в Северном Причерноморье

кии и Китее (Молев, 1985, с. 50). Не менее существенным является и распространенность в зольниках лесостепной Скифии жертвопри­ ношения собак (Рыбаков, 1981, с. 309), которые после свиньи были здесь наиболее часто приносимыми в жертву животными (Андри­ енко, 1975, с. 19).

Возвращаясь к Чмыреву кургану, отметим, что в набор бляшек, собранных на месте разграбленного погребения,.наряду с вышеупо­ мянутыми бляшками с богиней и собакой, которых было большин­ ство, входят бляшки с горгонеем и борющимся со львом Гераклом, а также бляшки с изображением льва, терзающего копытное. В тай­ нике также была обнаружена золотая фиала с изображением крыла­ той Rankengottin (см.: ОАК, 1909-1910, с. 127 сл.).

На сочетание бляшек в виде голов Горгоны, Геракла и Пана в данном кургане обратил внимание Д. С. Раевский (1985, с. 112), интерпретировав его как символику скифской генеалогической ле­ генды. Правда, Пан наличествует только в одном погребении лоша­ ди, где другие персонажи не встречены. Однако этот факт, на наш взгляд, нисколько не ослабляет такого толкования, поскольку сим­ волично уже повторение сочетания бляшек с горгонеем и головой Геракла, как это наблюдается в уборах двух лошадей, погребенных в кургане Чмырева Могила. То же сочетание бляшек, причем с на­ лобниками в виде змееногой богини, встречено в кургане Толстая Могила (Мозолевський, 1979, с. 35 сл.). В кургане Бабина Могила голову одного из погребенных здесь коней украшали серебряный позолоченный налобник с изображением Геракла и такие же уздеч­ ные бляхи с головами старого и молодого сатиров, а голову друго­ го — нащечник с изображением змееногой богини, уздечные бляхи, на которых представлена Скилла (которая не только по своей мифо­ логической генеалогии, но и по иконографии явно связана со змее­ ногой богиней), уздечные ремни, украшенные бляхами в виде голов Геракла и Медузы Горгоны (Мозолевский, Полин, 2005, табл. 6, 7,

10, 11).

Одним из главных аргументов в пользу существования в Причер­ номорье культа Великой богини можно считать предания об амазон­ ках (подробнее см.: Шауб, 1993). Справедливо критикуя крайности гипотезы Леонхарда об амазонках-хеттах (Leonhard, 1911), М. И. Рос­ товцев (Rostovtzeff, 1921, р. 468 sv.) убедительно доказал, что леген­ ды об этих женщинах-воительницах связаны с теми областями, где существовал культ Великой богини. Этот малоазийский культ, вос­ ходящий еще к традициям неолитического Чатал-Хююка, не мог не произвести на греков сильного впечатления своими многочисленны-

108

Глава IV. Верования и культы местного населения Северного Причерноморья

\

ми большими храмами с тысячами иеродул обоего пОла и жрецами, которые то, как мегабизы и галлы, были евнухами, одетыми в женское платье, то вооруженными женщинами, исполнявшими военные тан­ цы. Грекам должны были быть известны священные предания о военных деяниях Великой богини и ее служительниц, деяниях того же рода, что и подвиги херсонесской Девы, зафиксированные Сириском в его историческом труде.

Подобные легенды греки включали в свои мифы, соединив с отечественными героями, которые стали совершать свои подвиги в областях женщин-воительниц. Возможно, в некоторых местах При­ черноморья греки еще застали племена, социальная структура кото­ рых сохранила то, что греки назвали гинекократией (Граков, 1947).

Л. А. Ельницкий, справедливо полагающий, что перенесение греками представлений об амазонках на реальные припонтийские племена производилось не только по чисто бытовым, но и по куль­ товым признакам, вычленяет на Тамани ряд амазонских топонимов, скопление которых, по его мнению, было обусловлено наличием там древнего святилища Афродиты Апатуры, «в ритуале которой, несо­ мненно, имелись черты, характерные для культа женского божества плодородия, породившие и амазонскую легенду (Ельницкий, 1961, с. 33). По мнению Ельницкого, само название «амазонки» может восходить к арамейскому эпитету сирийской Афродиты amm azzon «сильная, великая мать», что близко по значению к эпитету Санерга из известного боспорского посвящения этому богу и Астаре, в кото­ рой М. И. Ростовцев видит имя Великой меотской богини, некогда безымянной (Rostovtzeff, 1921, р. 463).

Из сообщений античных авторов известно, что амазонки почита­ ли двух богов — Ареса и Артемиду (Toepffer, 1894, Sp. 1764). В Аресе, которого они считали своим прародителем, скорее всего, можно видеть персонификацию их воинственности, что же касается Арте­ миды, то это, конечно, то негреческое божество, святилище которо­ го было, по преданию, основано амазонками в Эфесе, т. е. малоазийская Великая мать.

В изобразительной традиции об амазонках фиксируется и еще один факт, связывающий их с кругом представлений о Великой бо­ гине, — это характерное для амазонок оружие — двойная секира, которая в эгейскую эпоху была одним из основных символов культа Великой богини (см.: гл. V и VII).

«Конная рать амазонок» (Eurip. Her., 408), естественно, теснейшим образом связана с конем. Возможно, что здесь сказалось малоазийское представление о женском божестве на коне. Пока отметим, что хетт-

109