75. Русские берут также и Ниенгоф; шведы отступают перед ними, 1573 г.

11-го января московит занял также и Ниенгоф, где были обе пушки, а шведских кнехтов, оставшихся при орудиях, вместе с помещиком двора и всеми крестьянами с их женами и детьми, около 300 человек, взял в плен, а помещика отослал к великому князю в Виттенштейн, где он был изжарен на огне до смерти вместе со своими зятьями и родными. Остальных шведских кнехтов и крестьян русские прокоптили до смерти и сожгли в Ниенгофе. Затем они так опустошили упомянутый двор, что у всякого, входившего в него, волосы становились дыбом от [219] ужаса. Незадолго перед тем ревельские бюргеры с большой опасностью вывезли оттуда порох и свинец. Если бы из ревельского замка послали несколько лошадей, то и пушки остались бы в пользу короля шведского.

14-го января Клаус Акезен, военный начальник, двинулся со своим войском выручать бедных людей в Ниенгоф. Подойдя к Вайте, в трех милях от Ревеля, он в этой деревне взял в плен одного русского, который известил, что Виттенштейн вместе с Ниенгофом и орудиями уже во власти русских, и, поклявшись в справедливости своих слов, советовал Клаусу Акезену повернуть поскорей назад со своим войском, а то и ему худо придется. Когда Клаус Акезен и его люди услышали это, то немедленно поспешно отступили ночью. Ревельцы же, услышав показание русского о потере замка Виттенштейна, все еще не верили этому, несмотря на то, что русский умер с клятвой, что это правда.

76. Замок Каркс переходит к русским. Победа шведов при Лоде, 1573 г.

Когда великий князь московский взял и прочно занял замок Виттенштейн, то разделил свое войско на три части. С одною частью вместе с артиллерией, перевозимой не лошадьми, а стрельцами, он пошел в Россию и несколько времени спокойно пробыл в Новгороде; другую часть он послал к замку Карксу, принадлежавшему также шведам, взял этот замок после страшной пальбы и затем передал его герцогу Магнусу гольштейнскому.

Третью часть войска он послал в Вик, чтобы опустошить земли около Габсаля, Лоде и Леаля и взять также эти замки угрозами и страхом. Но шведы твердо держались в упомянутых замках и не обращали внимания на ужасную пальбу московита. Этот отряд, по Божьему соизволению, претерпел отличнейшие убытки в Вике. Потому что Клаус Акезен, достаточно долго сносивший с горестью неистовства московита и упрашиваемый бюргерами, наконец храбро выступил со своим войском, не таким сильным однако, как раньше, искать неприятеля. Встретивши не далеко от Лоде русских, он послал вперед свой авангард, состоявший большею частью из ливонцев; когда же последние напали на отряд русских и за превосходством русских не могли или не хотели вернуться к шведскому войску, то обратились в бегство и тем уменьшили и еще более ослабили шведский отряд. Они побежали, кто в Ревель, кто в Парнов, кто в Фикель, кто в Лоде, и везде распространили дурную весть, что шведы разбиты. Этою вестию были глубоко опечалены все христианские души в упомянутых местах, а особенно в Ревеле, и эта весть и печаль продолжалась [220] два дня; затем Господь послал лучший слух, именно, что маленький шведский отряд, всего не более 600 всадников и 100 (1000) кнехтов победили более 16000 русских, 7000 убили, остальных обратили в бегство, две мили гнались за ними и отняли у них весь обоз, около 1000 саней, нагруженных всякими припасами и добычею. Этому снова все очень обрадовались. Битва произошла при Лоде 1573 г., 23-го января.

Когда шведы побили неприятеля и разделили добычу, то с большими почестями и богатой добычей вернулись домой и привели в город Ревель более 1000 московитских валлахов (коней). Тогда лошади были очень дешевы в Ревеле и не считались редкостью собольи и куньи шубы, а также русские деньги и украшения. Шведские кнехты ежедневно приносили на ревельский рынок на продажу много вещей, взятых в добычу.

Из этого видно, что с русскими можно вести дело, если есть только немного серьезности и стойкости против них. Московит совсем не так страшен, как воображают и рассказывают о нем многие и высокого, и низкого происхождения. Он во всю жизнь не победил в сражении 3000 немцев, если только они сопротивлялись; но конечно если немцы без нужды убегают, то ему хорошо гнаться за ними. Потому что когда Клаус Акезен с немногими людьми стал против, то московит и пропал. В этой битве пало также несколько шведов, как то Яспер (Каспар) Ларсен и Яспер Нильсен, шведские ротмистры, Вольмар Бракель, прапорщик, Лудвиг Дуве из Шенгофа, Юрген Фифгузен, Герман Анреп, Михель Шлойер, гауптман ревельских кнехтов, и много других дворян и хороших гезелей. Тогда господин Клаус Акезен с триумфом вошел в Ревель и велел везти перед собою много московитских знамен и московитских полевых орудий.

Прим. перев. По возвращении в январе 1573 г. в Новгород, царь отправил к шведскому королю Иоанну III новое письмо в ответ на то королевское письмо (см. выше, стр. 211), которое было написано «не по пригожу». Царское письмо гласило также далеко не по пригожу (см. Соловьева VI. 345 и Карамзина IX, прим. 414): <Что в твоей грамоте написана лая (брань), на то ответ после; а теперь своим государским высокодостойнейшие чести величества обычаем подлинный ответ со смирением даем; во первых ты пишешь свое имя впереди нашего - это непригоже, потому что нам цесарь римский брат и другие великие государи, а тебе им братом назваться невозможно, потому что шведская земля тех государств честию ниже. Ты говоришь, что шведская земля вотчина отца твоего: так дай нам знать, чей сын отец твой Густав, и как деда твоего звали и на королевстве был-ли, и с которыми государями ему братство и дружба была; укажи нам и пришли родству своему письмо. А то правда истинная, что ты мужичей род.... Коли при отце твоем приезжали наши торговые люди с салом и с воском, и отец твой, сам в рукавицы нарядился, сала и воску за простого человека место опытом пытал и пересматривал на судех, и в Выборг того дня бывал.... Стен Стур давно ли был [221] правитель на Свейской земле? Тому у тебя памятухов много: их спрося уведай... Просили есмя Катерины... взяв ее, хотели отдать брату ее... а у него взяти лифляндскую землю без крови; а не потому, как безлепишники по своим безлепицам врали.... Нам сказали, что ты умер, а детей после тебя не осталось: если бы мы этой вашей лжи не поверили, то жены твоей и непросили; мы тебя об этом подлинно известили; а много говорить об этом не нужно: жена твоя у тебя, никто ее не хватает; и так ты для одного слова жены своей крови, много пролил напрасно. А что ты писал нам о брате своем, Эрике, что мы для него с тобою воюем, так это смешно: брат твой Эрик нам не нужен; ведь мы к тебе о нем ни с кем не приказывали, и за него не говаривали: ты безделье говоришь и пишешь.... О печати мы тебе для того писали, что тебе хочется мимо наместников с нами, самими ссылаться: но даром тебе этого не видать; а если хочешь из за этого кровь проливать — про то ты знаешь. Твоего титула и печати мы так запросто не хотим: если хочешь с нами ссылаться мимо наместников, то ты нам покорись и. поддайся и почти нас, чем пригоже: тогда мы тебя пожалуем, от наместников отведем, а даром тебе с нами ссылаться не пригоже и по государству, и по отечеству; без твоего же покорения титула твоего и печати не хотим....».

Подобное письмо, конечно, не могло склонить короля шведского к миру.

Рассказ Рюссова о победе шведов над русскими под Лоде верен: русские воеводы, по совершенному незнанию военного искуства, не могли с успехом бороться со шведскими гофлейтами (конница) и кнехтами (пехота).

О сражении под Лоде в Архив. Разряд. Кн. 482 сказано: Воеводы (князь Ив. Фед. Мстиславский с товарищи) пришли к городу Коловери (Лоде) и немецкие люди (Клаус Окс т. е. Клас Акезон Тотт с товарищи) у города воевод наших побили, а убили на том деле правые руки боярина князя Ив. Анд. Шуйского, да дворян и детей боярских и людей боярских и стрельцов многих побили».