50. Герцог Магнус становится королем Ливонии, 1570 г.

В 1570 г. в посту, после того как герцог Магнус Гольштейнский дождался из Москвы своих легатов Тонниса (Антона) Врангеля Ройловского и Клауса Адеркаса, он по их ответу, привезенному ему из России, самолично поехал в Москву к великому князю; в великий четверг он приехал в Дерпт, где пробыл целых восемь недель, а в четверг после Троицы выехал в Москву. Очень многие тогда радовались и ликовали в Ливонии, будучи вполне уверены, что московит уступит и передаст герцогу Магнусу все, взятое им в Ливонии. И очень [188] удивлялись в Ливонии, что немецкий князь, к тому еще сын могущественного короля, унижается до поездки к московиту, чего раньше никогда не слыхивали. Когда герцог Магнус прибыл в Москву, то великий князь пригласил его в гости со всеми его советниками, помещиками и слугами, богато и щедро угостил их и каждого по чину и состоянию одарил подарками, так что ни один конюх не был забыт. Великий князь был очень весел со своими гостями, шутил и громко говорил, что теперь от всей души расположен к немцам. Поэтому свита Магнуса признала его наилучшим и христианским господином, который возведет их до великих почестей и снова возвратит им их отечество. Тогда многие во всей Ливонии стали относиться очень благосклонно к герцогу Магнусу и не знали лучшего утешения и помощи на земле для Ливонии.

В то же время великий князь объявил герцога Магнуса королем Ливонии и в честь его и в удовольствие ему отпустил всех пленных немцев, которые долгое время сидели в темницах. И хотя бедным пленным это была большая милость, однако под этим скрывалось большое коварство. Потому что этой честью, оказанной немецкому князю, и освобождением немцев из темниц, он задумал уловить в неволю остальные города, крепости и земли в Ливонии со всеми немцами. Но что сын такого достохвального и христианского короля так унизился и поехал к московиту, за это следует благодарить лишь его ливонских советников и придворного проповедника Христиана Шрепфера, которые посоветовали это своему доброму господину, надеясь достигнуть этими средствами и путями своей старой ливонской свободы и благосостояния.

Прим. перев. Герцог Магнус выехал из Аренсбурга 13-го марта 1570 г., послав Клауса Адеркаса и Конрада Бурмейстера, бывших в Москве в Данию к своему брату с известием, что спешность дела не дозволила ему ждать известия о том, что думает его брат, король датский, о предложении московского царя.

В Москву герцог приехал в первых числах июня с большою пышностию, на двух стах конях, со множеством прислуги. Переговоры начались немедленно после его приезда. Объявив Магнуса королем Ливонии, царь объявил его также женихом племянницы своей княжны Евфимии, дочери князя Владимира Андреевича; жителям Дерпта, высланным отсюда (см. выше, стр. 155) в 1565 г., позволено было возвратиться на родину. Принимая титул ливонского короля, Магнус присягнул в верности царю на следующих условиях: 1) Если царь сам выступит в поход и позовёт с собой короля Магнуса, то последний обязан привести с собой 1500 человек конницы и столько же пехоты; если же царь сам не выступит в поход, то и Магнус не обязан выступать; войско магнусово получает содержание из царской казны; если Магнус поведет свое войско отдельно от царя, то считается выше всех воевод московских; если же Магнус не захочет сам учавствовать в походе, то обязан внести в царскую [189] казну за каждого всадника по три талера, и за каждого пехотинца по полтора. Если сам царь лично не ведет своих войск, то Магнус не обязан присылать ни людей, ни денег до тех пор, пока вся Ливония совершенно будет успокоена. 2) Если Магнус будет вести войну в Ливонии, и царь пришлет туда же московских воевод, то король имеет верховное начальство над войском, советуясь с воеводами. 3) Магнусу, его наследникам и всем жителям Ливонии даруются все прежния права, вольности, суды и обычаи. 4) Сохраняют они свою религию аугебургского исповедания. 5) Города ливонские торгуют в московских областях беспошлинно и без всяких зацепок; на оборот, король Магнус дает путь чистый в московская области всем заморским купцам со всяким товаром, также всяким художникам, ремесленникам и военным людям. 6) Если Рига, Ревель и другие города ливонские не признают Магнуса своим королем, то царь обязывается помогать ему против всех городов и против всякого неприятеля. 7) По смерти Магнуса и потомков его, преемник избирается по общему согласию всех ливонцев.

Одновременно с новонареченным королем Ливонии в Москве находились шведские послы (см. выше, стр. 182), сосланные в июле 1570 г. в Муром, а за несколько недель пред приездом Магнуса царь заключил перемирие с Польшею на три года и тем открыл себе возможность действовать более решительно против Швеции в Эстонии. Для объяснения этого необходимо вспомнить предшествовавшие события.

После взятия Полоцка в 1563 г. (см. выше, стр. 140) в течение всего 1564 г. военные действия между Литвою и Москвою ограничивались набегами, не приносившими существенной пользы ни той, ни другой стороне. В таком же нерешительном положении были военные дела и в 1565 г. Король Сигизмунд не имел средств принудить Иоанна к заключению мира, но и Иоанн, занятый внутренними делами московского государства, раздраженный до крайней степени на своих ближайших бояр, не мог ни в Ливонии, ни по границам с Литвою достигнуть чего либо важного. С обеих сторон желали мира и были бы рады притти к соглашению, если бы к тому оказалась возможность. Литовцы первые сделали попытку.

Чтобы начать соглашение, для «задирки», как выражались в те времена, виленский епископ и литовские паны прислали в Москву гонца с письмом к митрополиту. Но в Москве гонца к митрополиту не пустили под предлогом, что «митрополиту не пригоже сноситься с епископом», но бояре ответили, однако же, панам, что государь мира хочет и неприятельские действия прекращает. Опасную грамоту на литовских послов отправили с гонцом Желнинским. По этой грамоте в Москву прибыли 30-го мая 1566 г. великие литовские послы: воевода троцкий Юрий Алекс. Ходкевич, воевода берестинский Юрий Вас. Тишкевич и известный писарь литовский Мих. Богд. Гарабурда.

По обычаю, заговорили о вечном мире и, конечно, не сговорились, тогда начали толковать о перемирии. Послы предложили Иоанну Полоцк и в Ливонии все места, какие заняты московскими войсками, с тем чтобы общими силами изгнать шведов из Эстонии и разделить ее между Польшею и Россиею. Иоанн не согласился, требуя уступки Риги, Вендена, Вольмара, Ронебурга, Кокенгузена и уступая за то королю Одерище, Лукомль, Дриссу, Курляндию и 12 городков в Ливонии. При этом царь заявил, что все пленники королевские будут освобождены безденежно, а русские пленные будут выкуплены. Послы не соглашались на это и объявили, что всего [190] скорее мир состоится, если царь лично переговорит с Сигизмундом где нибудь на границе. Иоанн согласился на свидание, но потребовал, чтобы послы сейчас же решили где быть съезду и при каком церемониале. Но послы ответили, что не имеют полномочия решать такое важное дело и требовали срока для присылки новых послов.

Царь, видя, что литовцы хотят проволочивать одно время, решился прекратить переговоры в Москве и отправить к Сигизмунду своих послов, а в то время как государские послы будут у короля, царь положил готовиться к большому походу на Ливонию, прибавив всякого запасу и наряду. Литовские послы выехали из Москвы 22-го июля 1566 г.

Предложения Сигизмунда были несомненно выгодны, уж не принять ли их? Следует ли продолжать войну, принявшую оборот весьма сомнительный? Но с другой стороны, следует ли отказаться от войны, не добившись морских берегов, не добившись главной и единственной цели войны, следует ли согласиться оставить за Сигизмундом Ригу и другие важные города, полученные им, благодаря русскому же оружию? Такие мысли невольно приходили на ум Иоанну, но как, однако, быть?

Царь не доверяя своим опальным боярам (земским), не доверяя и опричникам, стоявшим враждебно к остальному населению, решился за советом обратиться ко всей земле на подобие того, как за двадцать лет тому назад он обращался к выборным, когда торжественно очищал себя от обвинения в прежних бедствиях народных и сложил вину их на бояр. В июле 1566 г. Иоанн созвал на земскую думу духовенство, бояр, дворян, помещиков с западных границ, купцов московских и смольнян. В собрании этом находилось 339 человек. Царь предложил собранию обсудить предложения Сигизмунда и дать совет, как поступить царю. Собрание положительно и единогласно высказалось, что государю от Ливонии отступаться не пригоже, а следует стоять за ливонские города крепко. Выслушав такое мнение, Иоанн отправил к Сигизмунду боярина Умного-Колычева с дворецким Григорием Нагим и известным дьяком Вас. Яков. Щелкаловым. Они выехали из Москвы 31-го января 1567 г., и только в августе в Гродно могли представить Сигизмунду царские предложения. Царь соглашался помириться с Литвою, если вся полоцкая область и вся Ливония до реки Двины отойдут к Москве, если король начнет именовать царя ливонским, полоцким и смоленским, и кроме того выдаст Курбского.

Десять раз русские послы сходились с королевскими панами и ни в чем не согласились. Колычев и Нагой выехали из Гродны 19-го августа 1567 г. и донесли царю, что предложения его отвергнуты, что посольству московскому оказано в Литве большое безчестье, кормов не давали и что король отправил в Москву гонца Быковского с разметом, т. е. с объявлением войны.

Царь не ожидая, однако, размета, сам выступил в поход осенью 1567 г., и Быковский встретил Иоанна на дороге в Новгород. 5-го октября 1567 г. Быковский представлялся царю и вручил ему грамоту Сигизмунда. Царь и сын его царевич Иоанн, выслушавши королевскую грамоту, с боярами приговорили задержать Быковского, за то что в грамоте, им привезонной, писаны супротивные слова; имение Быковского и товары пришедших с ним купцов описать в казну. Царь прибыл в Новгород и сделал распоряжения итти на ливонские города Лужу и Режицу, но тут встретились разные затруднения, так что царь созвал на совет [191] всех своих главных воевод. Военный совет, происходивший в Орше, 12-го ноября 1567 г., решил ограничиться оборонительною войною.

Царь возвратился в Александровскую Слободу и оттуда писал к боярам в Москву — мириться ли с королем или не мириться? Мнение бояр было: сношений с королем не порывать, Быковского освободить, королю написать «поглаже», и если король захочет прислать гонца или посланника, то дать ему чистую дорогу. Так и поступили.

Мелкая война и набеги между тем продолжались весь 1568 и 1569 годы: литовцы под Улою потерпели урон, но имели успехи в Смоленской области. Война, однако, не мешала присылкам гонцев. Присылки эти не приводили ни к каким результатам: не было мира или перемирия, но не было и никаких серьезных военных действий, а между тем в Польше успели кое как, на живую, что называется нитку, решить весьма важный вопрос, именно вопрос о формальном соединении с Литвою.

Тесное соединение Литвы с Польшею было обещано еще Ягайлом при его короновании в Кракове, но на деле связью между Литвою и Польшею служила только Ягайлова династия. Бездетность короля Сигизмунда-Августа грозила разрушением этой связи, потому польско-католическая пария прилагала всяческие старания, чтобы осуществить формальное соединение двух государств. Но старания эти долго были тщетными: литовская аристократия, значительная часть которой приняла протестантство, начавшее распространяться в ней со времен Сигизмунда I, не желала слияния с Польшею, и только когда умер известный предводитель литовско-протестантской партии князь (римской империи, а не русско-литовский) Николай Радзивилл Черный, и Сигизмунд-Август подпал влиянию польско-католической партии, кое-как удалось составить унию. Для этого в январе 1569 г. в Люблин съехались на вальный (общий) сейм послы от Литвы и Польши. Сейм продолжался до июля 1569 г. Послы литовские всячески уклонялись от унии, большая часть их даже самовольно разъехалась с сейма, поляки грозили отказаться помогать литовцам в войне с Москвою, но уния все-таки состоялась, когда воевода киевский Константин Острожский и воевода волынский Александр Чарторыйский стали на польско-католическую сторону. Акт унии был подписан послами в июле 1569 г.. По условиям этого акта Польша и Литва соединяются друг с другом на равных правах, получая общий сейм и общий сенат, но с сохранением особых правительственных лиц, особого войска и законов. Ливония признана в общем владении Литвы и Польши.

Ливонские послы также присутствовали на люблинском сейме. В инструкциях им было ясно сказано, чтобы они в отношении Ливонии решительно ни на что не соглашались, что противоречило бы пактам (условиям) subjectionis 1561 г. и unionis с Литвою 1566 г. Король дал ливонским послам удостоверительную грамоту, что подтвердит все права и льготы, утвержденные договорами 1561 и 1566 г. и оставит их нерушимыми и по совершении присяги на соединение с Польшею, тогда послы присягнули. В то же время, именно 3-го августа 1569 г. король Сигизмунд-Август подписал акт соединения герцогства Курляндского с Польшею.

На этом же сейме был наконец освобожден содержавшийся в плену (см. выше стр. 143) в Раве рижский коадъютор герцог Христофор Мекленбургский. Его выпустили на свободу, взяв с него подписку, что он отказывается от всех своих претензий.

Устроив кое как люблинскую унию, польское правительство решилось уладить отношения с Москвою, и для этого в начале 1570 г. [192] отправило к Иоанну великих послов литовских Яна Кротошевского и Николая Тавлоша. Они испросили личного свидания с царем и объявили ему, что рады Короны Польской и Литвы полагают по смерти короля Сигизмунда-Августа избрать на польский престол Иоанна и его потомков. Царя вовсе не прельщало такое избрание, но он однакоже согласился заключить перемирие с Польшею, с оставлением всего как было с тем, чтобы в эти три года переговаривать о мире. Для подтверждения перемирия были отправлены в Польшу князья — Иван Канбаров и Григорий Путятин. Иоанн до такой степени не верил Сигизмунду, что давая инструкции послам о том, как им поступать и что им говорить королю и панам польским и литовским, наказывал им: «беречь на крепко, чтобы король на обеих грамотах крест целовал в самый крест прямо губами, а не в подножие, и не мимо креста, да и не носом.»

Сигизмунд утвердил перемирие в Варшаве летом 1570 г, в то самое время, когда в Москве давал присягу на верность Иоанну герцог Магнус. По условиям перемирия, Иоанн не мог действовать против ливонских городов, занятых польскими войсками; потому, отправив шведских послов (см. выше стр. 182) в Муром, решился добыть новонареченному ливонскому королю Ревель. Вверив начальство над русским войском Магнусу, он отправил его в Эстонию. Магнус 21-го августа 1570 г. с 25-ти тысячным русским войском стал под Ревелем.