72. Напрасный поход шведов в Новгород, 1582.

Когда на этот раз была потеряна надежда на Нетеборг, шведы должны были снять свой лагерь и отступить с убытком. Тогда все гофлейты в мартинов день пошли к Новгороду, по дурной дороги, на которой все лужи были переполнены водой и непогода с ливнем длилась и день и ночь и все мосты в России плавали под водой. Когда же, по причине таких затруднений, они не могли ничего поделать в России, то с потерей нескольких сот лошадей и почти всех обозных телег они снова возвратились на свои квартиры, где в землях русских, пробыли всю зиму, продовольствуясь даром без всякой опасности или сопротивления.

73. Как одевались перебежавшие русские.

В то время московиты или русские, перешедшие к королю шведскому, одевались понемецки, каковая одежда как для них, так и для всех московитов, была всегда омерзительна. Причина, почему они это сделали, была та, что теперь, когда им приходилось жить и ходить в поход со шведами и немцами, то их одежда [346] являлась безобразною и через-чур резко отличалась от немецкого одеяния, и кроме того они думали, что немцы и шведы будут лучше уважать их, так как они немецкое платье уважают больше чем русское.

Прим. перев. Число русских, приставших к шведам, при взятии ими городов и замков в Эстоиии, не известно; знатнейшим из них был Афанасий Больший. Все они впоследствии приняли лютеранство, знатнейшие же получили поместья и баронские достоинства.

74. Татары способствуют успехам шведов.

В то время, когда происходил поход шведов к Нетеборгу, из Москвы дошли верные известия, что казанские и астраханские татары отпали от московита, своего государя, восстали и с большим войском осадили город Казань, к которому принадлежало целое царство, и нанесли московиту большой урон. Кроме того и крымские татары вторглись также с несколькими тысячами человек в землю московита, так что московит не знал, с которой стороны защищаться и с которым врагом лучше всего начинать войну. Наконец когда неприятели стали угрожать ему и спереди и сзади и со всех сторон, то он сильно укрепил замки и крепость на шведской границе, войско повел против татар, а все нетеборгские и Новгородские земли оставил на произвол короля шведского.

В этот раз шведам выпала бы на долю большая выгода, если бы только счастие удержалось на их стороне.

Прим. перев. Летом 1582 г. обнаружился опасный бунт луговой черемисы в казанской области. В октябре 1582 г. послано было туда войско под начальством князя Елецкого, но бунт продолжался. Тогда из Мурома были двинуты в казанскую область новые войска под начальством князей Ив. Мих. Воротынского и Дм. Хворостинина. Новые вести пришли в Москву еще более тревожные: узнали, что хан Магмет-гирей сносится с черемисою и готовится напасть на Россию и что ногаи грабят в камских пределах. Приходилось действовать одновременно в разных местах: послали войско к Каме, другое войско заняло берега Оки, третье плыло к Свияжску. Хан не осмелился сделать нападения, но бунт черемисов продолжался до конца жизни Иоанна.

75. Герцог Магнус умирает, 1583.

В 1583 году, в феврале, умер герцог Магнус гольштейнский в Пильтене, в Курляндии и в том же году его тело было перевезено по морю в Данию. Пильтенское епископство хотело держаться Дании, из за чего и произошла война между поляками и пильтенцами. [347]

Прим. перев. Время смерти герцога Магнуса у Рюссова показано не верно.

Было уже выше упомянуто, когда и по какой причине герцог Магнус отстал от Иоанна (см. стр. 294). По договору заключенному в Бауске между ним и князем Николаем Радзивиллом, виленским воеводою и канцлером литовским, Магнус все свои владения в том числе и пильтенское епископство передал под покровительство Литвы с сохранением однако, на названное епископство прав его брата, короля датского.

Герцог Магнус с своею супругою, Мариею Владимировною, поселился в Пильтене. Он участвовал в военных действиях 1580 г. в Ливонии, во время второго похода Батория, именно находился в отряде курляндских войск, делавших набег под начальством Бутлера до Дерпта и Нейгаузена. В январе 1581 г. у него родилась дочь, которая была крещена в Пильтене в православие и наречена Евдокиею.

По прибытии 12 марта 1582 г. Стефана Батория в Ригу, сюда явился и герцог Магнус с просьбою утвердить за ним его ливонские земли в ленное владение. Король Стефан отказал ему, ссылаясь, что такое утверждение зависит от сейма, а не от короля. Магнус, крайне недовольный таким отказом, уехал из Риги: на варшавский сейм 1582 года не поехал, но послал туда своего уполномоченного Вильгельма Штурца. Сейм отложил решение на утверждение за Магнусом его ливонских ленов до следующей сессии в 1583 г., но герцог не дожил до этого сейма. Он умер в Пильтене 18 марта 1583 г. Его советники, немедленно же дали знать о его кончине королю датскому Фридриху, чтобы он принял надлежащия меры к обеспечению за Даниею пильтенского епископства, а чтобы выиграть время скрывали смерть Магнуса. В Риге, однако, проведали о кончине Магнуса и ливонский королевский наместник князь Юрий Радзивилл отправил гонца в Пильтен разузнать правду; гонец под предлогом передачи герцогу важных бумаг, потребовал что бы его допустили к нему. Советники уверяли гонца, что герцог тяжко болен, не может никого принимать и требовали, чтобы бумаги были переданы им. Они пригласили гонца к обеду, пили за здоровье герцога, но ничего не помогало: скрыть смерть было невозможно. Тело герцога похоронили в пильтенской церкви в земле и оттуда, чрез 79 лет, 5 апреля 1622 г., тело было перевезено в Данию.

Вдова герцога с дочерью, между тем поселились в Риге, где король Стефан назначил им приличное содержание. Из Риги они, по смерти Иоанна, подали прошение его преемнику царю Феодору Иоанновичу о дозволении возвратиться на родину. Пишут, будто Годунов пригласил Марию Владимировну возвратиться в Москву, обещая ей богатый удел и знатного жениха и опасаясь, чтобы эта правнучка Иоанна III, вслучае кончины Федора и Дмитрия, не объявила себя наследницею престола. Как бы то ни было ей позволили возвратиться. Из переписки по этому делу видно, что русские давали ей титул королевы, которого поляки за нею не признавали. По прибытии в Москву, ее с дочерью поместили в одном из монастырей, потом постригли. Малолетняя дочь ее скоро умерла, но вдовствующая герцогиня прожила инокинею лет восемь и была погребена в Троицко-Сергиевой Лавре.